Первый день в школе, в новом, по сути, классе. Что характерно – ни следа ностальгии, даже в том урезанном варианте, что одолевал меня в первые дни в моей попаданческой ипостаси. И это странно, потому что именно с последними двумя классами, девятым и десятым, у меня были связаны самые тёплые, самые радостные воспоминания о школьных годах, к которым я обращался чаще всего.
Объяснение сему прискорбному факту я вижу только одно: перегорело. Что, что ещё как-то воспринималось тогда, сегодня уже неактуально. Я просто живу – а ностальгические воспоминания всего лишь дают материал для некоторых размышлений и переоценки творящегося вокруг. Если хотите – запасной, резервный взгляд, позволяющий лучше оценивать и людей и события. Очень помогает, кстати, тем более, что происходит это порой неосознанно, само собой, без какого-то специального усилия.
Есть, пожалуй, ещё одно соображение, не менее важное. За эти три месяца накопилось слишком много различий между «тем, другим» вариантом моей юности и этим, сегодняшним. Достаточно, чтобы воспринимать «здесь и сейчас» не как второе прочтение «той, другой» реальности, не как чистовую редактуру первого варианта моей жизни – а как нечто отдельное, лишь внешне напоминающее мой прежний опыт. Который, как выяснилось, приложим к «здесь и сейчас» с большими оговорками. Не то, чтобы я начинаю здесь с чистого листа – но теперь послезнание не ведёт меня, как вело оно стони книжных попаданцев, определяя целиком и полностью их поведение – пусть авторы порой и не отдавали себе в этом отчёта. Я из этой колеи выскочил – правда, никакой особой моей заслуги тут нет. Просто… жизнь вокруг другая, при всей своей внешней схожести – а значит и жить надо своим, теперешним умом, не хватаясь то и дело за костыли послезнания…
Не в меньшей степени это относится и к людям –к том, кто в «том, другом» прошлом были моими друзьями, приятелями, недругами. Я уже сформулировал – и не раз имел случай убедиться! – что здесь люди… немного другие. Уж не знаю, что послужило тому причиной – может, отсутствие висящей над головой угрозы ядерного всесожжения вкупе с душным, давящим ощущением, свойственным обитателям осаждённой крепости: «кругом враги и завтра война!» Может, дело в том, что не случился здесь Никитка-кукурузник с его «догнать и перегнать США по мясу и молоку», этапа, которые в наше время многие считали начальной точкой крушения тех нравственных и идеологических опор, на которых стояла и росла наша страна, а стоило им пойти трещинами – рано или поздно всё посыпалось. Говоря проще – неужели здешние люди куда ближе нас к образу строителя коммунизма (извините за некоторый пафос, иначе не выходит) о котором мы читали в передовицах правды, докладывали на комсомольских собраниях, и по которому тосковали, листая Ефремова и Стругацких? Не уверен, но очень, очень на то похоже…
Так, первый день нового учебного года. Обязательные букеты гладиолусов в руках всех, от первоклашек, до моих новых одноклассников. Новые сумки, портфели – у некоторых старшеклассников в руках новомодные плоские чемоданчики «атташе-кейс», которыми они и гордятся до чрезвычайности. У меня, кстати, тоже мог быть такой – отцу пару недель назад выдали на работе фирменный кейс, и он заодно добыл ещё один, для любимого отпрыска. И чрезвычайно удивился, когда я предпочёл супермодной новинке (да ещё и с эмблемой Проекта, что и вовсе круть неимоверная) позаимствованный у дедова двоюродного брата в Завидово немецкий маршевый ранец с парой широких кожаных ремней, массивными железными пряжками ремней и крышкой, крытой рыжей коровьей шкурой. Что поделать - привык я к рюкзакам и ранцам, люблю, когда руки свободны. И даже в свои солидные шесть десятков предпочитал именно их – а тут такой раритет, валявшийся у дяди Игнатия на чердаке ещё со времён войны!
В ремешках, продетых в петли на крышке ранца, в штатном варианте», крепящие скатанную плащ-палатку, я продел мешок со сменной обувью, сшитый, по моей просьбе бабулей из брезента – чем и завершил образ. Одноклассники удивлённо взирали на мой ранец, кое-кто даже пытался острить – уж слишком непривычно он смотрелся на фоне тёмно-синей щегольской школьной формы и красных галстуков. Кстати, мы все, как один, галстуки надевать не стали, хотя некоторые (я, к примеру), еще не успели отпраздновать пятнадцатилетие. Ну, не принято это в старших классах. Засмеют.
Между прочим, мои прогнозы касательно состава нового 9-го «В» сбылись лишь отчасти. Кулябьева с Черняком нет, но вместе с ними отсутствует ещё несколько человек, которых, я точно это помнил, продолжали учёбу вместе с нами. Осторожные расспросы помогли выяснить, что все они пошли в разные техникумы – Генка Симонов а авиастроительный, Таня Бочкарёва – в индустриально-художественное училище, на отделение бутафории, а Саня Федотов – так и вообще в библиотечный техникум, чем всех нас несказанно удивил. Его закадычный приятель Генка Данелян так объяснял Санин выбор: «он там один из двух на курсе парней, остальные сплошь девчонки. Цветник, лафа, пользуйся – не хочу!..» Я ухмыльнулся и вместе с остальными одноклассниками пожелал Федотову успеха в его непростом начинании…
Лена Титова тоже здесь – она, оказывается, только вчера приехала с родителями из Паланги, где провела весь август, и едва успела забрать у тётки, маминой сестры, Джерри. Несчастный эрдель, брошенный хозяйкой на целый месяц, весь вечер скакал по квартире, разбил две тарелки и чашку и унялся лишь за полночь, забравшись к Ленке под бочок. Что ж, собака есть собака, и она требует внимания – а потому мы договорились сразу после школы (откуда я, разумеется, намерен её проводить) пойти и погулять с нашими хвостатыми питомцами. То-то будет радости!

IV

Отец вернулся домой поздно ночью, в пятницу – как обычно в последнее время, он проторчал в Калининградском Центре Подготовки всю неделю. С утра, после школы он предложил взять маму, Бритьку и на машине отправиться в Серебряный Бор, к воде – искупаться, отдохнуть, пожарить шашлыки, в общем, провести время в счастливом семейном кругу. Я согласился, ясное дело – тем более, что у меня накопилось к отцу немало сугубо специальных вопросом. Что до Серебряного Бора – на мой взгляд, место чересчур людное, зато недалеко и сравнительно цивилизованно. К тому же, знаменитый с конца восьмидесятых нудистский пляж там ещё отсутствует, а пристань с беседками-колоннадами, наоборот, в исправности и принимает прогулочные катера и теплоходики - а значит, поехали!
Разговор о Проекте зашёл ещё в машине, по дороге – а как оно могло быть иначе? В числе прочего, отец рассказал, как им продемонстрировали  американскую новинку – портативный компьютер на базе недавно разработанного в США процессора 6502. Проект, сообщил он с видимым удовлетворением, заключил с разработчиками большой контракт, согласно которому такие компьютеры (они получили названbt “Эппл-1»)  будут поставляться для Центров Подготовки, всех трёх – в СССР, США и Франции. И в данный момент идёт активная разработка новой модели «Эппл- II», которую предполагается использовать уже не на земле, а на орбитальных и лунных поселениях, прежде всего, на станции «Остров-1», причём американцы активно сотрудничают в этом деле с нашими учёными-электронщиками из Зеленоградского центра «Микрон». Предполагается, что в результате этого сотрудничества появится совместный советско-американский микроэлектронный «гигант», который и будет снабжать своей продукцией все космические программы!
Отец с таким энтузиазмом временем рассуждал о применении новейших «яблочных» компьютеров в Проекте, что я не удержался и спросил: а нет ли в планах   нарождающегося совместного «микроэлектронного» концерна размещения производства в Китае?
Он поперхнулся посреди фразы: «Откуда такая странная мысль? И почему именно в Китае? Ты ещё скажи – на Тайване каком-нибудь! Да, действительно сейчас планируют строительство сразу трёх заводов – головной в Зеленограде, он будет выпускать, прежде всего, продукцию космического назначения, и ещё два в Штатах – первый тоже будет работать на нужды космоса, а вот на втором будет развёрнут выпуск коммерческих, так называемый «персональных» моделей компьютеров…»
Что же, осведомился я, у нас «персоналки» производить не собираются? «Конечно, собираются – ответил он, но со временем,  а пока придётся обойтись привозными, американскими. Их там сразу станут выпускать приспособленными для нашего пользователя, и даже с клавиатурой, дублированной на кириллице. Более того – в системе уже заложено использование русского языка наравне с английским, так что освоиться с новинкой будет проще…»
Кстати, удивился отец,  где это ты подцепил такой удачный термин – «персоналка»? Пришлось выкручиваться: «само как-то с языка сорвалось...» На этот раз – прокатило, но впредь надо внимательнее следить за словами…
Между прочим, он сообщил, что первые компьютеры собираются установить в Центре Подготовки, и «юниоры» будут осваивать и работу в качестве операторов, и программирование – для начала, конечно, основы.
«И, знаешь что,  - говорил отец, – у них имеются очень любопытные планы: выпустить на базе своей новой разработки домашний, бытовой компьютер! Представь себе, что такая штука будет в каждом доме по цене не больше цветного телевизора! И, между прочим, нам твёрдо обещали, что как только эта новинка появится – её выдадут для индивидуального пользования ведущим сотрудникам проекта! То есть и у нас дома появится эдакое чудо техники, так что учи английский, сын, осваивай основы программирования, пригодится. Вон, в бардачке глянь – специально прихватил с работы, хотел вчера отдать, да забыл в машине…
В бардачке оказался увесистый том «Программирование на IBM-360». Я едва сдержал вздох разочарования – именно по такому «талмуду» семьдесят третьего, между прочим, года издания, я пытался осваивать азы информационной премудрости в институте – без особого, надо признать, успеха. Может, здесь получится лучше? Хотя - вряд ли: то немногое, что подсказывала мне память, говорило, что тут понадобятся другие книги и другие языки программирования.
Хотя - могу ошибаться, конечно...

Память  - штука непредсказуемая. Порой она скрупулёзно сохраняет подробности ненужных незначительных событий, имевших место много лет назад, но одновременно в её тёмных закоулках совершенно теряется то, что произошло в то же самое время – гораздо более значительное, по-человечески важное и… трагическое. И, затерявшись там, это всё же существует, оно есть – но не подаёт признаков своего существования, пока не возникнет обстоятельство, прямо на него указывающее, и вот тогда – всплывает из черноты забвения, чтобы поставить всё с ног на голову и подвигнуть к таким вещам, о которых иначе и не задумался бы…
Она появилась в начале сентября, буквально на следующий день после памятной поездки в Серебряный Бор. Я возвращался из школы и увидел у нашего подъезда фургон с надписью «Грузовое такси» на борту – трое небритых грузчиков выносили из него столы, шкафы, шифоньеры, а вокруг суетилась миниатюрная миловидная женщина с ярко выраженными семитскими чертами лица, и ещё более миниатюрная и симпатичная девочка примерно моего возраста. Когда я подошёл к двери, она держала створки, пропуская грузчика со штабелем картонных коробок; тот неловко споткнулся о порог, коробки закачались – и посыпались бы, не подхвати я верхнюю. Грузчик буркнул что-то матерное и потопал вверх по лестнице, не озаботясь судьбой утерянного имущества. Я же обернулся к девочке – и буквально наткнулся на совершенно детскую, и вместе с тем задорно-очаровательную улыбку». Спасибо, - сказала она. – Поставьте здесь, возле лифта, мы потом заберём» - на что я выдавил из себя «Да ничего, мне не трудно…» и направился вслед за грузчиком, ощущая всей спиной лёгкие шаги и обворожительную улыбку внезапной знакомой.
Её звали Мира – об этом она сообщила мне, стоя перед распахнутой настежь дверью пятого этажа. Они с матерью (отца у Миры не было, но об этом я узнал позже) только что получили эту квартиру и вот, перебираются на новое место. Я ещё раз выслушал благодарность от дочери, занёс коробку в прихожую, получил обменялся парой слов с мамой (Так вы наш сосед? Лёша? Заходите как-нибудь в гости, Лёша, мы с Мирочкой вас чаем напоим, только вот порядок наведём…), распрощался и заторопился вверх по ступенькам – и пролётом выше, уже перед нашей лестничной клеткой споткнулся и едва не полетел с ног от внезапно нахлынувшего узнавания.
Потом, когда я получил возможность хорошенько всё обдумать, стало ясно, почему это напрочь вылетело у меня из головы. Мира не училась в одном со мной классе, или хотя бы в одной школе – мать записала её в другую, с двух кварталах ближе к метро. И в нашем подъезде они прожили всего ничего, каких-то три дня. Наверное, даже вещи не успели толком разобрать и мебель расставить, когда одним недобрым сентябрьским вечером в  четверга Мир, возвращаясь из школы, (другой уже музыкальной  -еврейская девочка, и чтобы не училась музыке?) за ближними гаражами была зверски изнасилована, а потом убита, зарезана какими-то подонками. Видимо, дело было в том, что в «тот, другой раз» я толком не успел с ней познакомиться, и даже не воспользовался полученным приглашением на чай. И маму Миры я больше так и не видел – на следующий день после гибели дочери её увезла «скорая», как потом говорили соседки по подъезду, в психиатрическую клинику. Квартира их несколько месяцев стояла пустая, потом в неё заселились другие люди… в общем, черноглазая улыбчивая девочка Мира и её мама с их страшной судьбой канули в чёрные омуты моей памяти – чтобы вынырнуть оттуда вот сейчас, на лестничкой площадке перед обитой дерматином дверью нашей квартиры. Всего за три дня до того ужаса, который должен с ними случиться.

Отредактировано Ромей (22-04-2023 09:49:51)

На то, чтобы открыть «секретный ящик» в отцовском столе ушло ещё меньше времени, чем в первый раз, и спустя две минуты искомое – пистолет системы Хелфрихта и вытянутая коробочка из рыхлого бледно-жёлтого картона лежали передо мной.  В процессе взлома тайника мне подумалось, что отец не заметил предыдущего моего вторжения, иначе бы наверняка перепрятал куда-нибудь опасную игрушку. Вот хорошо, вот и пусть остаётся в неведении – «умножая знания, умножаешь скорби», так, кажется, у Экклезиаста?
..Поумничай тут ещё, с неудовольствием подумал я и потянулся к пачке патронов. Ты смотри – а в прошлый раз я и не заметил, что они, в отличие от самого пистолета, являющегося плодом оружейного творчества сумрачного германского гения межвоенных лет, произведены в СССР. Надпись на этикетке: «Патроны к пистолету «Браунинг», кал. 6, з5. шт.50» ясно об этом свидетельствовала.
Что ж, с этим-то как раз всё понятно: такие патроны действительно выпускались в нашей стране для многочисленных оставшихся после Первой Мировой и революционных бурь карманных «браунингов». К тому же, в середине тридцатых на Тульском заводе производился пистолет «Тульский Коровин», как раз под этот патрон; карманный малыш предназначался для высшего командного состава РККА, а так же государственных служащих и партийных работников. Нередко ТК выступал в качестве наградного оружия – я как-то читал, что им премировали даже стахановцев за особо ударный труд. Видимо, прежний владелец этого стола тоже относился к одной из таких категорий (не к стахановцам, к чему им это резное чудище на львиных лапах?), вот и патроны к пистолету держал советские - пока не попал под каток репрессий, или не лишился своего имущества каким-то другим, не столь трагическим образом.
Советские патроны меня устраивали даже больше – мне приходилось где-то читать, что их выпускали с иной рецептурой порохов, вследствие чего они были несколько мощнее исходных. Но сейчас это имело не такое уж большое значение. Может, останавливающее действие этих «маслят» и выше, чем у природных 6,35 Browning (они же .25 ACP) – но мне-то с того что за радость? Напугать контрагента такой несерьёзной пукалкой – нет, это не вариант. По нынешним травоядным временам даже вполне солидный ТТ в руках школьника вряд ли кого-нибудь впечатлит -  сочтут за игрушку, зажигалку, пугач, что уж говорить о крошечном «дамском сверчке»? Так что применять оружие придётся  - если придётся, конечно, - сразу, без всяких там «стой, стрелять буду».  Причём желательно так, чтобы не убить противника и даже не свалить неприятеля всерьёз, и в этом малый калибр и относительно слабый звук мне как раз в помощь. Почему, спросите вы? Среди гаражей и выстрел посильнее будет не слишком хорошо слышен, а что до тех, кому достанутся пульки из немецкого «жилетника -  пусть себе бегут прочь с дырками в шкуре. Подобные типы не станут обращаться в больницу, откуда о пациенте с пулевым ранением моментально сообщат куда следует.  А уж гильзы я потом не поленюсь собрать, да и заранее можно принять меры – например, запихнуть «пестик» в полиэтиленовый пакет, заранее достлав патрон, и стрелять, не извлекая его наружу.
Разборка и сборка пистолета, протирка промасленной тряпочкой полдюжины маленьких патрончиков, снаряжение магазина  - это всё заняло ещё четверть часа, после чего я действительно завернул пистолет в небольшой пакет из плотного полиэтилена и запихал на самое дно ящика со всякими мелочами, среди которых были и давно заброшенные детские игрушки – туда мать никогда не суётся, полагая, что я сам должен наводить порядок в своих вещах. Что ж, сейчас это мне только на руку – пусть себе ждёт своего часа, а я пока озабочусь иным, не столь вызывающим вариантом вооружения. И это тем более необходимо, что твёрдой уверенности в том, что германский раритет не подведёт в решающий момент, у меня нет: отец, даром, что инженер, все эти годы хранил пистолет в собранном состоянии, а значит, возвратная пружина наверняка села. И это, увы, практически без вариантов – адекватная пружинная сталь появилась гораздо позже, лишь годах в шестидесятых-семидесятых, а всё изготовленное до тех пор, подвержено подобной неприятности. А значит – полагаться на дамский сверчок не стоит. Один выстрел он даст наверняка, а вот дальше могут начаться проблемы…
Итак, шаг первый: найти на антресоли кусок полуторадюймовой водопроводной трубы. Он оказался слишком длинным, около метра с четвертью - и чтобы укоротить его до нужных мне шестидесяти сантиметров, пришлось поработать ножовкой.
Шаг второй: покопаться в уже упомянутом ящике с собственным барахлом, и извлечь оттуда полдюжины  свинцовых решёток от автомобильного аккумулятора - старых, покрытых беловатым налётом. По понятиям двадцать первого века, по делу и не очень, пропитанных экологией – практически склад боевых отравляющих веществ. Здесь же - обязательное для любого пацана имущество, хотя, помнится, мама сердилась: «что за гадость ты тащишь в дом, свинец же ядовит!» Говорите, у вас дома такого не водилось? Что ж, это значит, что у вас не было нормального, счастливого советского детства…
Шаг третий – это, собственно, дело техники, причём самой, что ни на есть, незамысловатой. Я выстругал из какой-то деревяшки пробку и при помощи молотка, а потом и нашедшегося в отцовском слесарном хозяйстве стального стержня, заколотил эту пробку в трубу – внатяг, туго, так, чтобы она ушла внутри примерно на четверть длины. После чего -  прихватил на кухне спички, пару старых газет и с трубой под мышкой и кусками свинца и пассатижами в кармане отправился на улицу.
Я знал, куда идти: в соседнем дворе, между стеной дома и трансформаторной будкой и гаражом имелся чрезвычайно удобный закуток, используемый местной ребятнёй для разнообразных дел, способных вызвать неудовольствие взрослых. Там я и развернул свою «лабораторию: развёл из подобранных по дороге досок от ящика костерок. Дождался, когда появятся угли – и водрузил на них найденную тут же консервную банку. На то, чтобы расплавить свинец, ушло минут пять; я воткнул трубу в землю одним концом, подхватил банку за край пассатижами и тонкой струйкой вылил расплав в свободный конец, поверх пробки. Свинца хватило на то, чтобы заполнить свободное пространство; я дождался, пока он остынет, обстучал конец трубы прихваченным из дома молотком так, чтобы края трубы замялись внутрь, надёжно фиксируя «начинку» - и взвесил получившееся орудие на ладони.
А ничего так получилась дубинка, убедительная! Согласно КС РСФСР от 1960 года, статья 218 – палица, образчик ударно-дробящего холодного оружия, не больше, и уж никак не меньше.  Если заехать такой со всей дури  – череп расколется, как гнилой арбуз. Ну, предположим, этого мне не надо, а вот обезоружить парочку уродов с ножами, переломав им заодно шаловливые ручонки я сумею – полтора десятка лет занятий историческим фехтованием не пропали даром и в новом теле, навык имеется...
Я засунул трубу в рукав куртки – старой отцовской брезентовой стройотрядовки, отданной мне как раз для подобных дел, когда жалко надевать школьный пиджак или другую приличную одежду – оружие само скользнёт в руку. Осталось обмотать рукоятку несколькими слоями чёрной матерчатой изоленты, - такая отчаянно пачкает ладони, зато рука не скользит от слова совсем, да и отпечатки пальцев на клейком слое вряд ли останутся, и это соображение тоже стоит иметь в виду. Что до пистолета, то он полежит в кармане, которые у стройотрядовской спецовки весьма вместительные. Глядишь, и не пригодится, зато некоторую уверенность в себе придаст. Так, на всякий случай – не зря же говорят: «лучшая импровизация это та, что была подготовлена заблаговременно…» 

Отредактировано Ромей (22-04-2023 18:19:45)