Из дневника
Алексея Монахова.
«4 февраля 1978 г. Ну, вот я и в Москве – уже целые две недели, и только сейчас неимоверным усилием заставил себя открыть дневник. Как и раньше – никакой бумаги, заветная пятидюймовая дискета, на которую я каждый раз переношу текст, после чего тщательно удаляю из памяти компьютера все следы набранного текста. А как иначе? Непроста ты, доля попаданца…
Но – к делу.  Мы прилетели с Куру не через Европу, а прямым рейсом, на стратоплане - новый вид суборбитального транспорта, не так давно запущенный в коммерческую эксплуатацию оборотистыми французами. Это тоже один из экономических «выхлопов» Проекта «Великое Кольцо» - их постепенно становится всё больше, и бывшие гиганты мирового ВПК вроде «Локхид-Мартин», «Дженерал Электрик» и «Марсель Дассо» уже выстраиваются в очередь за технологиями, чтобы внедрять их в обиход сугубо мирной жизни планеты.
Стратопланы же в буквальном смысле квинтэссенция подобных новинок: средних размеров реактивный самолёт, вмещающий полсотни пассажиров и небольшой запас топлива, разгоняется, как в древних, ещё сороковых годов, фантастических фильмах, по наклонной эстакаде, на конце которой закреплен бублик «орбитального «батута» – и, словно нитка сквозь игольное ушко, проскакивает сквозь «горизонт событий». Материализуется он в верхних слоях атмосферы, почти в космосе, на высоте около семидесяти километров – и тут же начинает снижение, заходя на посадку. Финиш-точка такого рейса рассчитана так, что до ВПП оставалось не более двухсот километров по прямой; затраты на перелёт сводятся к скромному расходу топлива и совсем не скромному – электроэнергии для срабатывания «батута», Сам же стратоплан гораздо дешевле, что в разработке, что в постройке не то, что «Конкорда», но даже и обыкновенного дальненемагистрального джета вроде «Боинг-707» - а потому в ближайшие годы по всему миру ожидается взрывной рост числа предназначенных для них «батутодромов». Пока же «стратосферные» маршруты связали всего пять точек на карте: мыс Канаверал, космодром Куру, Байконур, парижский Ле-Бурже, недавно переоборудованный под «батутодром», и, конечно подмосковный Королёв. Туда мы и прибыли всего через полчаса после того, как заняли места в стратоплане.
Не стану вдаваться в подробности и пересказывать, как меня встречали – мама, дедуля с Бабулей, Бритти, Скрипачка Мира, которая по-прежнему живёт в нашем подъезде на пятом этаже. Скажу только, что домой, в московскую квартиру, я попал только спустя двое суток после возвращения. Выйдя из стратоплана мы с Юлькой кинулись в ЦУП, где нас уже ждали, и я закидал отца тысячей вопросов. Не только его, впрочем – вскорости к беседе присоединился и дражайший наш Евгений Петрович, он же И.О.О. (ждал ведь заранее, наверняка ждал!) и разнообразные сведения посыпались на нас с Юлькой, как из рога изобилия.
Для начала -  «Резолюшн» скоро отправится к «Лагранжу», причём  в беспилотном режиме. Вернее сказать, не к самой станции «Лагранж», а в систему Юпитера, где она сейчас предположительно находится. На борту корабля спешно монтируют новый ретрансляционный комплекс, питаемый от сверхкомпактного ядерного реактора – если людям с «Лагранжа» удастся установить с ним связь, радиообмен с Землёй будет постоянным и устойчивым – с учётом, разумеется, неизбежной задержки, от тридцати пяти до пятидесяти минут на прохождение радиоволн.
И… если эту связь к тому моменту ещё будет, кому устанавливать. Что происходит на «Лагранже», сколько там осталось живых, как обстоят дела с припасами, с жизнеобеспечением, с энергией – вот далеко не полный список того, о чём сейчас приходится только гадать. Тот сеанс связи – короткий, почти случайный, настолько, что кое-кому он показался мороком, слуховой  галлюцинацией смертельно уставших от постоянного вслушивания в эфир радистов – так и остался единственным. Именно поэтому «Резолюшн» отправляется в этот полёт без людей; все три «тахионные торпеды» будут израсходованы для того, чтобы добраться до системы Юпитера, а что же касается возвращения – то шанс на него имеется лишь в том случае, если получится запустить «Батут» на «Лагранже». И, судя по тому, что это до сих пор не сделано – шанс этот весьма и весьма призрачный. Доставить же туда новый «батут» - скажем, прицепив его к «Резолюшну» так же, как буксировали в своё время «Эндевором» злополучный «звёздный обруч» - это из области фантастики. Никто и никогда не пробовал проводить действующее, хоть и не активированное устройство, создающее «тахионное зеркало» через другое такое же – зато у нас уже есть печальный опыт того, что случается, когда одна такая штуковина срабатывает поблизости от другой. Так что – нет, придётся искать другие решения, не столь радикальные..."

Отредактировано Ромей (25-06-2023 14:11:15)

Просто в СССР это делается централизовано и планово.
К тому же там есть некоторое международное разделение труда, в том числе и по космической технике. К примеру, компоненты "орбитальных батутов" и ядерные реакторы для космических объектов производятся именно в СССР

К примеру, следующее: сейчас на верфи «Китти Хок» срочно заканчивают постройкой второй корабль Класса «Тесла». Он будет носить название «Фаренгейт» и отправится – куда бы вы думали? Правильно, в засолнечную точку Лагранжа, где до сих пор висит в пространстве «звёздный обруч» поглотивший станцию вместе с её обитателями. На борту, кроме компактного ядерного реактора, будет группа учёных, собирающихся исследовать «обруч» - разумеется, с соблюдением всех мыслимых мер предосторожности. Чем чёрт не шутит – а может, удастся заставить инопланетный артефакт отправить к «Лагранжу» что-нибудь полезное, вроде контейнера с припасами или автоматического корабля с новым реактором? А там, глядишь, и до спасательной экспедиции дело дойдёт, ведь «батут» и всю сопутствующую аппаратуру можно переправить через обруч и в разобранном состоянии, не рискуя тем, что он спонтанно сработает в самый неподходящий момент.
И самое главное, конечно. То, о чём я только и думал, когда услышал в телефонной трубке отцовское: «Они нашлись! Они возле Сатурна, живы!..»
«Заря». «Планетолёт, тахионный, прыжковый, ядерный» –эти слова не складываются в красивую аббревиатуру, но мы это как-нибудь переживём. Главное – это единственный из кораблей Земли, способных прийти на помощь людям, заброшенным в такую невообразимую даль – и нашедших в себе силы, чтобы бороться за жизнь, верить, ждать. Обмануть этих ожиданий нельзя, потому что тогда… нельзя и всё. Точка. Дискуссия закрыта.

- Это вам. – сказал Евгений Петрович протягивая мне знакомый конверт. «Заря» выходит на ходовые испытания осенью, раньше никак не успеть. А пока постарайтесь потратить это время с пользой. Ваши преподаватели уже предупреждены и постараются составить учебные программы так, чтобы все, кого ты сочтёшь возможным пригласить, подготовились к полёту как можно лучше. Принято решение, что основным экипажем «Зари» будет ваш, «юниорский».
Я давно привык к тому, что практически каждая встреча с И.О.О. чревата не просто сюрпризами, а резким поворотом, который выписывает моя – да и не только моя! – жизнь. Но чтобы такое?..
- Но почему именно мы? Есть же взрослые космонавты, у них опыт, подготовка…
И.О.О. с досадой поморщился, отчего снова сделался похож на актёра Смоктуновского.
- Я буду вам весьма признателен, если вы избавите меня от необходимости отвечать на вопросы, на которые я лично отвечать не уполномочен. – он сопроводил эти слова плавным, несколько артистическим движением холёной руки. – Могу только заверить вас, что решение это принято не с кондачка: лучшие наши специалисты уверены, что именно такой состав команды делает шансы на успех миссии из призрачных  вполне реальными. Что от неё зависит – думаю, объяснять не надо. Живы люди на Лагранже или нет, дотянут ли они до вашего прибытия – добраться до них необходимо в любом случае.  сделать это в данных обстоятельствах можете только вы.
Я совсем было собрался спросить, что это за обстоятельства, но тут дверь за спиной громко скрипнула. Я обернулся – и надо ли говорить, что когда я повернулся назад к собеседнику, того не оказалось на месте, словно никогда и не было?
Что удержало мою руку, дёрнувшуюся, было, сотворить неуместное (а может, наоборот, единственно сейчас уместное) крёстное знамение – я не смог бы ответить даже под пыткой. Просто потому, что не знаю, что отвечать. 
Дверь снова скрипнула. Я крутанулся на месте так стремительно, что едва не полетел с ног. Отец.
- Ну что, вы закончили? – он огляделся, на лице проступило озадаченное выражение. -  А где Евгений Петрович?
- В-вышел. – выдавил из себя я. – Вот прямо сейчас, только что, и что вышел.
- Странно, а я его н встретил в коридоре… - Отец покачал головой. – Ну ладно, в другой раз. А сейчас – поехали уже!
- Домой?
- На Ленинский. Мать с бабушкой целый пир по случаю твоего возвращения приготовили. А собака твоя всех извела – с самого утра крутится в прихожей, скулит, от двери не отходит. Заждалась, бедняга…
- Ну раз заждалась, тогда поехали! Только…. – я замялся. - Давай Юльку возьмём с собой, а? А то ей домой, до Коломны далеко и только с утра, а в общежитие сейчас стучаться, комнату  оформлять…
Отец понимающе усмехнулся.
- Бери, куда от тебя денешься! Кстати, матери тут намекнули, что она, возможно, наша будущая невестка – это правда или как? Нет, я не настаиваю, просто хотелось бы знать, как себя с ней вести…
Я поперхнулся. Всё же, Проект в чём-то – большая деревня, тут ничего ни от кого не скроешь.
- Подожди немного, а? Потом расскажу… когда сам всё пойму.
Отец пожал плечами, но настаивать не стал. А мне вдруг стало необычайно легко - в конце концов, ну его, этого И.О.О. с его загадочными появлениями, таинственными исчезновениями и надоевшими уже конвертами. Успею ещё посмотреть, что там внутри, а пока – честное слово, есть дела поважнее!