Да! Да!! ДА!!! Я таки дождался!
Обещанный фильм – не что иное, как «Звёздные войны», только что вышедшие в прокат сначала в Штатах, а потом, с двухнедельным отставанием и у нас, в СССР. Это состоится как раз сегодня – и одновременно фильм имеем возможность увидеть и мы, немногочисленные обитатели станции «Ловелл». Надо сказать, особого ажиотажа по этому поводу не наблюдается (я не в счёт), поскольку никто толком не представляет, что им предстоит увидеть. Хотя… помнится, американская критика в «той, другой» реальности приняла фильм без особого восторга, а кое-кто даже отказывался признавать его сколько-нибудь заметным событием в кинофантастике…
Я помню ту, первую, оригинальную трилогию, чуть ли не покадрово. А потому, когда по экрану поползли вдаль стартовые строки (фильм шёл с оригинальным английским звуком и русскими субтитрами, видимо, учитывая интернациональное население «Ловелла) начинающиеся с «Давным-давно, в далёкой-далёкой Галактике…» я  затаил дыхание, и на протяжении всех двух часов часов ожидал что вот, сейчас что-то начнутся расхождения с известным мне вариантом.
И – не дождался. Может, память выдавала желаемое за действительное, но ни единого различия я так и не обнаужил – не то, что с «Одиссеей 2010-го года», которую мы смотрели в Артеке. Мало того, что тот фильм вышел на экраны гораздо раньше, чем в моём варианте истории, так он ещё и по содержанию имел мало общего с памятным мне вариантом…
Если я ожидал бурных аплодисментов, переходящих в овации – то напрасно. Фильм, безусловно понравился, кому больше, кому меньше; молодёжь «Ловелла» и все без исключения американцы были в совершеннейшем восторге, тогда как наши, те, кто посолиднее, строили кислые мины и обсуждали явные режиссёрские ляпы: ну да, снято красиво, кто бы спорил, но какая это научная фантастика – так, детская сказочка о принце, принцессе и Кащее Бессмертном в антураже космической оперы. И куда ей до нашей, советской «Планеты бурь», вышедшей пятнадцать лет назад  - один робот там чего стоит, куда убедительнее пылесоса на колёсиках R2-D2 или полированная позолоченная кукла C-3PO. И вообще, не зря фильм до сих пор, по мнению многих, остаётся непревзойдённым шедевром научно-фантастического жанра - и никаким клоунам со светящимися мечами с этого пьедестала его не подвинуть… жанра.
После сеанса в столовой появилась коробка с открытками:  на лицевой стороне картинка с премьерной афиши, на обратной -  логотипы станции «Ловелл» и киностудии Lucasfilm. С десяток таких открыток нас, всех, кто присутствовал в зале, попросили подписать  - после чего начальник станции спрятал их в особый конверт, запечатал и заверил своей подписью. По его словам сделано это было по просьбе киностудии, видимо с рекламными целями. Вот уж в чём не сомневаюсь, старина Джордж Лукас своего не упустит…
Каждому из зрителей досталось по такой открытке и мы стали наперебой обмениваться подписями. Я набрался наглости и подкатился прямиком к Гречко – он удивлённо хмыкнул, однако автограф поставил. Представляю, сколько будут стоить такая открытка на аукционе лет, скажем, через тридцать…
Юлька от фильма в восторге. Мы, наверное, полчаса бродили по коридорам станции, обмениваясь впечатлениями от просмотра – то есть, это она взахлёб перебирала понравившиеся эпизоды, восхищалась работой операторов, спецэффектами и неукротимой фантазией режиссёра и автора сценария. Я же изо всех сил сдерживал себя, чтобы не начать пересказывать и об истории «далёкой-далёкой Галактики», и происхождении ордена рыцарей-джедаев, и о том, кто такой галактический злодей Дарт Вейдер и куда на самом деле пропал Оби Ван Кеноби. Хотя, мог бы и не стараться так усердно:  следующий эпизод, «Империя наносит ответный удар» должен выйти в прокат лишь спустя года три, а до тех пор много воды утечёт, и мои откровения наверняка забудутся.

тогда еще не употребляли термина Фэнтези
И потом - речь-то о книге кАЗАНЦЕВА

IV

На конце серебристой  палочки, вспух пузырь – вспух, разросся до двух метров в диаметре и начал медленно вращаться. С расстояния в пятьдесят метров, отделяющего «Краб» от  астрофизика с его зондом, Дима видел, что на полупрозрачных боках пузыря, подобно полоскам на астраханском арбузе, отсвечивают полосы из металлизированной плёнки. Они выполняют даже не двоякую, а троякую задачу: с одной стороны, являются своего рода силовым каркасом пузыря, удерживающего тонкую плёнку, готовую лопнуть под внутренним, пусть и небольшим давлением, с другой – играют роль отражателей радиолокационных импульсов,  благодаря чему зонд можно обнаруживать на довольно приличной дистанции. С третьей же – это часть антенны, позволяющей как раз улавливать следы электромагнитных всплесков в пустоте, за которыми и  охотится с таким старанием астрофизик Леднёв. Вон он, висит на конце длинной, усаженной пластинками катафотов страховочной стропы – поднял руку, давая знать, что всё в порядке. Потом потянулся к другому концу палочки, на которой, словно гигантский леденец, висел шар-зонд, и принялся что-то делать. «Проверяет работу передатчика» - понял Дима и скосил глаз на приборную панель. Так и есть: одна из четырёх лампочек загорелась зелёным светом. Порядок, действует, можно переходить к следующему…
В наушниках зашипело:
- Я Второй, готово.
- Я Первый, принял. – отозвался Дима. – Сигнал есть, можешь возвращаться. Третий, как слышно?
- Третий в канале. – ответил другой голос. Дима повернул голову внутри большого круглого шлема «Пустельги» - вон он, Вася Гонтарев на своём «крабе» - в ста метрах от него . Инструкции на этот счёт не допускают толкований: при удалении на малых буксировщиках более, чем на километр от станции, следует брать с собой сопровождающего. Вот Вася и болтается в пустоте, наблюдая за действиями «эскортируемых» да связываясь время от времени с диспетчерской «Лагранжа» - просто так, от нечего делать, чтобы не оставаться один на один с заполненной звёздами пропастью, окружающей их со всех сторон. Слышимость здесь отличная – до станции всего двенадцать километров, и даже всплески помех, исходящие от лохматого шарика солнца, не в состоянии этому помешать…
Леднёв выстрелил струйками газа – отсюда они видны были как крошечные белёсые чёрточки, возникающие по бокам «холодильника», к которому пристёгнута спиной его «Пустельга». Медленно отплыл от только что установленного зонда, перекувырнулся, ловко выровнял своё положение и дал тягу. «Девять… восемь… семь…» - привычно отсчитывал Дима. На счёт «три» подлетающий Леднёв плюнул твумя тормозными струйками; фал автоматически сматывался на большой никелированный барабан, закреплённый на раме буксира. Лёгкий толчок, от которого звёздный купол вокруг Димы пришёл в движение – это напарник встретился с «крабом», и теперь пытается подтянуться на руках, нашаривая ногами небольшую, полметра на полметра, площадку. Нашарил, поймал пристяжные ремни, закрепил их у себя на поясе, поднял руку – «готово!»
Дима заученными движениями прекратил вращение «краба» и развернул буксир в сторону «Лагранжа». С расстояния в пятнадцать километров станция выглядела как яркое тройное пятнышко. Одно рядом с другим, словно копеечная монетка возле пятака; и ещё одно, как бы размытое, больше первого но меньше второго, эдакая ослепительно сверкающая трёхкопеечная монета. Если  навести на пятнышки закреплённый на выдвижной штанге монокуляр – специально приспособленный к тому, чтобы пользоваться им в гермошлеме скафандра – то первое превратится в бублик станции «Лагранж», во втором, «копеечном» легко различаются состыкованные «Тесла» и «Эндевор». Третье же, висящее чуть в стороне и, вроде бы, никак с теми двумя не связанное – это огромная параболическая антенна. Её доставили сюда на Тесле, собрали, установили на конце пятидесятиметровой фермы, и теперь через эту огромную сетчатую чашу идёт вся их связь с Землёй…
- Третий, приготовиться. Три… два… один – старт!
Мягкий, почти нечувствительный толчок в спину – «краб» дал тягу. Дима принялся орудовать джойстиками, удерживая буксир на курсе – с такой разбалансировкой нагрузки делать это не очень-то легко. К тому же, напарник в «Пустельге» изрядно мешался. Леднёв, как и было условлено, не стал отстёгиваться от громоздкого маневрового блока и закреплять его на раме «краба» , а стоял, повернувшись к ложементу лицом, держась обеими  руками за трубы рамы. Не слишком-то удобно, что для пилота, что для пассажира, но приходится терпеть. Этот зонд лишь первый из четырёх, которые предстоит установить, и возится каждый раз, отстыковывая блок движков от рамы буксира, потом пристёгиваясь к нему спиной - а по возвращении повторять весь этот процесс в обратном порядке – пустая трата сил, времени  и воздуха из баллонов. А потому – такая уж судьба у астрофизика Леднёва: лететь в космической пустоте спиной вперёд и любуясь на спинку собственного кресла…
Цифры на радиодальномере, отсчитывающие дистанцию до «Лагранжа» замедлились и замерли. Десять километров, тютелька в тютельку…
- Третий, тормози. Приехали.
- Принято, первый. Удачи!
Взгляд влево - Леднёв всё так же торчит на площадке, и «холодильник» на его спине закрывает изрядный кусок небесной сферы. Хотя – там и смотреть-то не на что – кажется, созвездие Девы… а может, Водолея? Дима был не особенно силён в астрономии.
- Второй, станция Хацепетовка, поезд дальше не пойдёт.
- Понял, Первый, начинаю работать.
Дима расслабил – только расслабил, не отпустил совсем! – ладони на джойстиках и принялся наблюдать, как астрофизик медленно отплывает прочь от «краба» - в руке у него шест с утолщениями на обеих концах, готовый к установке зонд. Вот он разворачивается к Диме спиной, плюётся чуть ли не в забрало шлема струйками газа и уплывает прочь, сматывая с барабана широкую, отсвечивающую катафотами ленту фала.
Дима поглядел на часы, закреплённые на правом запястье скафандра. Минут десять ещё можно не суетиться…

Отредактировано Ромей (05-06-2023 13:50:00)

Аппетита не было. От слова совсем – по забавному выражению Лёшки Монахова, которое Дима подцепил у него ещё в Артеке и  с тех пор нет-нет да употреблял к удивлению собеседников. Сейчас, правда, рядом никого не было, но есть не хотелось  ни чуточки – несмотря на пять часов, проведённых в открытом космосе. На этот раз Дима не пилотировал «Краб», а ползал по внутреннему кольцу «Лагранжа» прихватывая сваркой только что установленную дугообразную секцию. Напротив него, через «дырку от бублика» монтажники уже начали крепить сверхпроводящие сегменты «батута» - строительство прилично отставало от графика, и все, включая и самого Диму, старались, как могли. 
Из шлюза он выполз на полусогнутых, если, конечно, это можно сказать о том, кто болтается в невесомости - забрался в пластиковый мешок душевой кабины и не меньше десяти минут наслаждался чередованием горячих и холодных струй. Хоть с водой на станции нету недостатка – её присылают с земли, в грузовых контейнерах, в виде полутораметровых брусков льда. Извлечённые бруски помещают в специальный бункер с решётками-теплообменниками – инженеры, проектировавшие «Лагранж», решили таким образом избавляться хотя бы от части паразитного тепла, уходящего на растапливание льда. А «серые стоки» - вода из системы канализации – закачивались в здоровенные алюминиевые баки, куда тоже  были подведены теплообменные решётки. Там вода превращалась в пар, который небольшими порциями рассеивался в пространстве. Недавно, как слышал Дима, инженеры-эксплуатационники потребовали отказаться от этой системы – попав наружу, водяной пар оседал тончайшим инеем на решетках антенна, линзах оптических приборов и чувствительных элементах датчиков, и его приходилось регулярно удалять. Это обязанностью дежурных по станции -  одной из самых нелюбимых, от которой все старались  отвертеться всеми правдами и неправдами.
Дима повертел в пальцах большой пластиковый тюбик с надписью «Борщ украинский», продублированной латинскими буквами. С того момента, как он покинул «Гагарин», приходится довольствоваться вот такой, с позволения сказать, кормёжкой – в  тюбиках,  банках, герметических упаковках, исключающих образование капель и крошек. Дима вспомнил деликатесы, которыми потчевала его молодая жена что на Земле, что н орбите, и едва не отшвырнул «борщ». И ведь никуда не денешься – пока не будет запущено вращение «Лагранжа» (а это случится никак не раньше, чем  через два месяца, в лучшем случае) станционное меню изменений не претерпит. К тому времени Дима надеялся уже оказаться на земле – запуск «космического батута» должен состояться на месяц раньше, и его фамилия значилась в списке тех, кто отправляется на Землю в первую очередь.
А значит, всего через месяц, если, конечно, ничего не стрясётся он обнимет Нину, и не в сновидениях (весьма, далёких от того, чтобы назваться приличными), а вживую, вот этими самыми руками. И – никаких орбитальных отелей с видом на Землю! Спасибо, конечно, её руководству, но о такой перспективе даже думать не хочется. Не то, чтобы космос Диме надоел, но… отпуск есть отпуск, и его надо провести под голубым небом, ощущая под ногами, желательно, босыми, твёрдую, тёплую, слегка влажную после дождя землю. А космические виды… он ещё успеет на них наглядеться.
Дима наконец решился – открутил крышку тюбика, нажал, понюхал, а потом лизнул выползшую червяком густую, тёмно-красную пасту. А ничего, вкусно и борщом пахнет почти по-настоящему. Помнится, Нина рассказывала в одной из радиограмм, что специально заказала некоторое количество «борща украинского» для ресторана в своём «Джемини-Хилтон». Невесомости там нет, зато пасту можно выдавливать из тюбика на крошечный ломтик поджаренного чёрного хлеба, посыпать тёртым чесноком, зеленью и стружками мороженого сала – и подавать в таком виде как изысканнейшую закуску. Новинка пользуется среди гостей орбитального отеля сумасшедшей популярностью, и некоторые земные рестораны уже связывались конфиденциально с Ниной, суля большие деньги за рецепт. Она не ответила – предпочитает подождать, догадаются ли они сами, в чём тут секрет?
На то, чтобы расправиться с двумя третями тюбика ушло минут десять. Добить – или отправить в мусорный бак? Дима в задумчивости покрутил на руке персональный браслет. Строго говоря, носить его здесь нет ни малейшей необходимости - диспетчерская «Лагранжа» ещё не заработала, и хитрое устройство пока не подключено к сети. Но – привычка есть привычка, к тому же эта штука замеяет сразу и наручные часы, и переговорное устройство.
Браслет пискнул и едва слышно зажужжал, щекоча кожу на запястье. Ну вот, скривился Дима, накаркал… не дадут человеку спокойно поесть! Но – покорно надавил клавишу.
- Ветров, ты где? Ищу тебя, ищу…
..Леднёв. Не было печали…
- Я в столовой, обедаю. А ты мне мешаешь. – сварливо ответил Дима. Он вдруг понял, что совершенно не хочет разговаривать сейчас с астрофизиком. Не то, чтобы он что-то против него имел – Валерка хороший парень,  просто сил не было выслушивать очередную полную энтузиазма речь о поисках треклятого «обруча»,
- Потом доешь. – бодро отозвался астрофизик.-  Бросай всё и сыпь в малую кают-компанию. У нас тут семинар, тебе будет интересно послушать.
«Вот ни чуточки!» – едва не огрызнулся Дима, но сдержался. В конце концов Леднёв не виноват, что сегодня он встал не с той ноги… вернее вылез из спального кокона, потому что – как, скажите на милость, вставать в невесомости?
… а видеть его хочется ещё меньше, чем слышать…
Он вздохнул, выдавил в рот остатки «Борща Украинского», запил водой из пластиковой груши. Отправил пустую тару в мусоросборник, оттолкнулся от стула и поплыл к выходу. Хочешь-не хочешь, а надо идти. Люди ждут, неудобно…