Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » "Ученик Лоцмана"
а сам маяк отремонтировать и зажечь вновь – и как навигационный ориентир, и как памятник онежской старины. его было решено восстановить и привести в рабочее состояние.
лишнее
Утро. Горячая вода в кувшине для умывания и бритья (похоже, о нормальном душе забыть придётся надолго!) завтрак, состоящий из яичницы с беконом, кофе и смородинового джема (матушка Спуль подала его в столовой, внизу, на этот раз не поинтересовавшись моими желаниями) и свежая зурбаганская газета, ожидавшая меня на столе на маленьком мельхиоровом подносе. со всеми этими вкусностями, - приятная, но совершенно бесполезная в моём случае предусмотрительность. Тем не менее, покончив с трапезой я, как положено, развернул местный образчик прессы, полюбовался на литографии, живо напомнившие мне о попавшей как-то мне в руки подшивке дореволюционной «Нивы» ещё 1878-го, кажется, года, и со вздохом отложил газету в сторону. Язык, язык учить, и как можно скорее – иначе я так и буду тыкаться здесь, как слепой котёнок, пытаясь объясниться при помощи жестов да десятка усвоенных слов – «Нет», «да», спасибо», «Отведите меня к вашему вождю»… - и чувствуя себя полнейшими идиотом…
В девять утра, почти одновременно с мелодичным звоном каминных часов, в дверь постучали, и на пороге возник Валуэр. Сегодня на нём не было ни следа прежнего гардероба старого моряка – сюртук, бриджи, заправленные в высокие сапоги, в руках – толстая, чёрного дерева трость с костяным набалдашником в виде шара – джентльмен на утреннем променаде, да и только! Матушка Спуль поставила на стол ещё один кофейный прибор; мастер Валу благодарно кивнул и сделал глоток из крошечной чашечки. На меня он вроде как не обращал внимания, ограничившись приветственным кивком; я же в свою очередь, решил не торопить события – сам скажет, не кофе же попить он сюда пришёл?
Так оно и вышло. Лоцман покончил со своим кофе (матушка Спуль немедленно явилась с кофейником и подлила в чашечку ароматной жидкости), после чего изволил, наконец, обратить внимание и на меня.
- Надеюсь, вы хорошо спали, Серж? – спросил он. – Я подожду вас; собирайтесь, на улице ждёт экипаж. И побыстрее, пожалуйста, у нас сегодня уйма дел.
Утренний Зурбаган разительно отличался от вечернего и даже дневного. Теперь я, пожалуй, склонен в чём-то согласиться с Грином – через романтический флёр явственно проступала сейчас деловая, торгашеская суета. Лавки и магазины вовсю работают, увеселительные заведения и трактиры наоборот, пусты и безжизненны, за исключением нескольких кофеен, посетители которых, скучающие дамы в элегантных шляпках и молодые люди, чрезвычайно напоминающие клерков, предпочитают вкушать свой утренний кофе на выставленных на мостовую столиках под полотняными полосатыми навесами – Париж, да и только! По мостовой то и дело тарахтели платформы, телеги, фургоны с ящиками, корзинами и бочонками, бегали туда-сюда мальчишки, доставляющие посетителям домой покупки, звонко выкрикивали свои призывы их сверстники, торгующие газетами и папиросами; то тут, то там мелькали ярко-красные с блестящими римскими цифрами на тульях каскетки рассыльных – эта публика, как я успел заметить, кучковалась на перекрёстках в ожидании клиентов. Переулки, которыми мы выбирались в центральную, деловую часть города, были чрезвычайно узкими, кое-где наша двуколка (мастер Валу правил сам, обходясь без кучера) цеплялась за стены домов, а встречные прохожие с недовольным ворчанием уступали нам дорогу, вжимаясь в ближайшие подворотни.
Я ожидал, что экипаж направится в сторону порта, но Валуэр вывернул на улицу Полнолуния, проехал её всю и в самом конце повернул на один из узких переулков, ведущих вверх – туда, где на фоне неба рисовалась квадратная цитадель Лоцманской Гильдии.
Отредактировано Ромей (16-10-2023 11:28:09)
Всю центральную часть здания Гильдии занимал Зал Реестров. Огромное помещение простиралось на всю длину, начинаясь сразу за залом-прихожей, причём – стрельчатые, поддерживающие свод арки смыкались на высоте не менее двадцати метров, – было заполнено рядами дубовых, тёмных от времени стеллажей, каждый из которых в высоту не уступал трёхэтажному дому. Вдоль стеллажей скользили на особых латунных рельсах-направляющих деревянные высоченные трёхпролётные стремянки – чтобы передвинуть их с одного раздела на другой, требовались усилия не менее, чем трёх служителей Зала. В центральной части зала стеллажи были не столь высоки – метров пять от силы – и занимали их бесчисленных глобусы. Когда новый маяк, вернее, ведущий к нему Фарватер, вносится в Реестр, пояснил шёпотом Валуэр, для него создаётся отдельная папка, куда отныне будут храниться отчёты обо всех осуществляемых членами Гильдии перемещениях туда и обратно; глобус же этого мира – если, конечно, такового ещё нет - попадает сюда, на стеллажи. Кроме того, краткая запись заносится в особые Книги – сотни, может тысячи их, тяжеленные, переплетённые в потрескавшуюся от времени кожу, с бронзовыми, позеленевшими от патины уголками, лежали на длинном столе, тянущемся из одного края зала к другому. Большая часть этих «гроссбухов» была давным-давно заполнена от корки до корки, и посещающие Зал Реестров Лоцмана оставляли свои записи только в «крайних» - таковых было около трёх десятков, свой для каждого из разделов Реестра. Мастер Валу (опять-таки шёпотом) сообщил, что в один раздел входит около двух с половиной тысяч миров – а, следовательно, всего их сеть охватывает не менее шести тысяч только действующих Фарватеров, начинающихся здесь, в Маячной гавани Зурбагана.
Следуя непреложным для всех членов Гильдии правилам, Валуэр внёс в соответствующую книгу и сведения о нашем недавнем перемещении. Воспользовавшись случаем, я осторожно поинтересовался, внесены ли в Реестр тем маяки, которыми мы с ним пользовались во время наших перемещений – маячный буй в Кандалакшском заливе, другой, на водохранилище вблизи Долгопрудного, странное сооружение из солнечных зеркал в мире Трёх лун, и, конечно, маяк на Бесовом Носу. Оказалось, что новые записи созданы пока только для двух первых; два других впервые задействовал ты, Серж, сказал Валуэр – а значит, и вносить в реестр их предстоит тебе. Вот этим, кстати, и займёмся – и сие действие станет своего рода твоим первым официальным действием в члены Гильдии Лоцманов.
Что ж, надо, так надо – и следующие полчаса мы потратили на то, чтобы сначала передвинуть стремянку к нужному стеллажу, потом извлечь с полки на высоте примерно четырёх метров один из множества томов, относящихся к Фарватерам, ведущим к Земле. А вот с миром Трёх Лун вышла неожиданная заминка – сколько Валуэр не шарил по высоченным стелажам, сколько не рылся в запылённых каталожных ящиках – он не смог найти ни единой записи, имеющей отношение к этому миру. В итоге он сдался, заявив, что вообще-то, всё это очень странно и даже подозрительно – раз этого мира нет в Реестре – то откуда та сумасшедшая девчонка, Дзирта, раздобыла его координаты, чтобы выставить по ним астролябию? В любом случае, разбирательство придётся оставить на потом – внесение в Реестр не нового маяка, а целого мира требует совсем другой процедуры, сопряжённой с куда большими формальностями.
Пользуясь случаем, я осведомился, что именно даёт мне статус первооткрывателя нового Фарватера? Да, в общем-то, почти ничего, ответил мастер Валу. Разве что, согласно правилам Гильдии, ты можешь объявить этот маршрут закрытым - и тогда любой из Лоцманов, намеренный им воспользоваться, должен будет получить твоё разрешение. Но так редко кто поступает – зачем?
А вот это было уже интересно, подумал я – не помешает иметь свой, персональный Фарватер на Землю – и тот, что ведёт к маяку на Бесовом Носу подходит для этого лучше всего. Но это я обдумаю вечером, под гостеприимным кровом матушки Спуль; пока же мастер Валу сам внёс в Реестр необходимые записи(плохо, плохо быть безграмотным, надо скорее учить язык!) воспользовавшись для этого одной из расставленных по всему Залу конторкой. Чернила и перо были тут свои, особые – другими делать записи здесь, оказывается, запрещено. Моё же участие свелось к тому, что я поставил подпись и приложил под ней свой вымазанный чернилами палец – отпечаток, подтверждающий личность, такой придётся, как он объяснил, оставлять всякий раз, пока я не стану полноправным членом Гильдии. Валуэр прибавил к записям куски тёмно-жёлтой бумаги, на которых были нанесены карты, отмечающие новые Маяки – после чего, мы, вернув том на место, направились к лестнице, ведущей наверх, на охватывающие зал по периметру галерей. Там, на четвёртом уровне, сообщил мой спутник, находится контора, где меня предстоит внести в список претендентов на вступление в Гильдию - под его, Валуэра, поручительство, разумеется.
На этом визите и закончилось моё первое посещение гильдии. Гильдейский чиновник в форменном тёмно-синем мундире с серебряными нашивками внёс моё имя в другой гроссбух, задал с десяток вопросов и снова заставил меня расписаться. После чего, несколько суетливо пожал мне руку и проводил до двери, напоследок напомнив, что мне, как официальному теперь уже ученику Лоцмана следует обзавестись гильдейской формой – и носить её всякий раз, когда я буду выполнять обязанности, связанные с моим новым статусом. Надо ли напоминать, что все разговоры велись при любезном посредничестве мастера Валу, иначе я бы попросту не понял ни слова. Плохо, плохо быть безграмотным, надо скорее учить язык…
На этом мы и расстались; Валуэр, у которого были какие-то свои срочные дела, высадил меня на одной из центральных улиц, осведомившись, сумею ли я самостоятельно найти дорогу домой. Получив подтверждение, он показал мне дом, на котором висела вывеска, изображающая портновские ножницы – «этот портной давно обшивает Лоцманов, я сам не раз пользовался его услугами – и мы расстались, договорившись встретиться за ужином, в «Белом Дельфине».
Книги – сотни, может тысячи их, тяжеленные, переплетённые в потрескавшуюся от времени кожу, с бронзовыми, позеленевшими от патины уголками, лежали на длинном столе,
При "ячейки" для книги (это не блокнот!!!) 50 см имеем полКилометра длины. Велосипед нужен для перемещения.
IV
Хорошая всё-таки штука – послеобеденный сон. Управившись у портного довольно быстро (с меня сняли мерки и с помощью всё того же универсального языка жестов предложили прийти послезавтра на примерку), я собрался было пообедать в одной из кафешек на улице Полнолуния, когда почувствовал, что остро нуждаюсь в том, чтобы переварить полученную в Гильдии информацию - причём желательно, в спокойной обстановке. Что ж, сказано-сделано; минут через тридцать я уже стучался в дверь матушки Спуль, а ещё спустя четверть восседал в столовой, а хозяйка подавала вкуснейшее баранье рагу с овощами, луковый суп и крошечные хрустящие булочки с чесноком, ещё горячие, с противня – восторг, да и только!
Попытка предаться после такого пиршества размышлениям позорно провалилась – я не заметил, как заснул, а проснувшись, обнаружил, что до назначенной встречи в «Белом дельфине» остаётся ещё не меньше трёх часов. Торопиться, стало быть, некуда; я попросил принести мне кофе, а сам развалился в кресле перед холодным (лето же, середина дня!) камином и принялся перебирать в памяти события этого утра.
Перво-наперво – причисление к кандидатам на вступление в Гильдию Лоцманов. Это, как ни крути, полезно; статус, положение в обществе - вместе с «вицмундиром», (который ещё только предстоит примерить) они определяют отношение окружающих к моей скромной персоне. Впрочем, Зурбаган – город небольшой, по российским, во всяком случае, меркам; если не считать приезжих и «транзитников», останавливающихся здесь между прохождениями Фарватеров, от силы тридцать тысяч жителей, не дотягивает даже до хорошего райцентра. Новый статус причисляет меня теперь к числу постоянных обитателей города, пусть и «стаж» мой в сумме едва-едва дотягивает до двух суток. И не удивлюсь, если скоро меня начнут узнавать на улицах – как узнают других старожилов. Между прочим, определённые признаки этого уже имеются – выйдя из «ателье» я направился в сторону «Смородинового переулка, где располагается мой новый дом – и на углу улицы Полнолуния ощутил спиной чей-то пристальный взгляд. Я, в полном соответствии с читанными и пересмотренными детективными и шпионскими историями оборачиваться не стал: остановился и присел на корточки, чтобы затянуть якобы развязавшийся шнурок. Осторожный взгляд назад с головой выдал мне «наблюдателя». Им оказался один из курсантов Морского Лицея – горстка этих парней в униформе, с золотыми якорьками на рукавах и пристёгнутыми поясами здоровенным кортикам со сложными корзинчатыми рукоятями. Мне даже показалось, что я его узнал – ну да, определённо один из тех, кого мы с Валуэром рассматривали в тот, самый первый мой вечер в «Белом дельфине».
Всё это разом всколыхнуло во мне подозрения – Дзирта ведь тоже состояла в Морском Лицее, и вполне могло оказаться так, что та компания не просто потягивала тогда пиво в заведении тётушки Гвинкль, а прикрывала «коллегу», заранее запланировавшую визит ко мне – на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств, скажем, возвращения мастера Валу. Да и взгляд «старого знакомца» очень мне не понравился – пристальный, сверлящий, с прищуром. Недобрый взгляд, нехороший…
«Лицеист» (или правильнее будет называть их «гардемарины»?) видимо, почувствовал внимание к своей персоне и торопливо отвернулся. Минуту спустя их компания скрылась в дверях кафешки, оставив меня наедине с внезапно возникшими страхами. Или это у меня паранойя разыгралась? Так ведь, вроде, раньше особо не замечал за собой подобного…
В общем, тогда я предпочёл выбросить происшествие из головы – мало ли, что не примерещиться воображению, и без того подхлёстнутому творящимися вокруг меня необычайными событиями? И вот теперь странный эпизод снова всплыл в памяти – шутки шутками, а вдруг, как говаривал Винни-Пух, «Это ж-ж-ж» неспроста»… Надо будет обязательно рассказать о своих подозрениях Валуэру, решил я. Он тут всё и всех знает, глядишь, и присоветует что-нибудь толковое?
А пока – у меня ещё есть пара часов, и можно, пожалуй, прогуляться. Конечно, языковой барьер никуда не делся, но словарный запас, пусть и медленно, но растёт – а где его пополнять, как не в местных магазинах и кафе?
Отредактировано Ромей (17-10-2023 16:25:44)
Я заметил слежку, когда выходил из третьей по счёту лавчонки. Там торговали всякой мелкой кожаной галантереей– от поясов, ремней и краг на любой вкус, до кобур и кошельков. Как раз последние меня сюда и привлекли – в Зурбагане (как, похоже, и в этом мире вообще) не признавали купюр и ассигнаций, а таскать горсть увесистых монет в карманах – удовольствие ниже среднего, да и вид чужака, роящегося по карманам в поисках наличности, неизменно вызывал у окружающих иронические усмешки. Так что кошель я выбрал – большой, с петлями для ношения на поясе, плотной крышкой и застёжками-кнопками, отстёгивающимися с максимально звонким щелчком. Я перебрал не меньше дюжины изделий, пока не нашёл подходящего – такого, чтобы громко оповестила меня о попытке залезть в кошель без моего ведома. К тому же сам он был сделан из толстой, тщательно выделанной кожи, по прочности не уступающей пластику или кости – «пиской», оточенной по краю монеткой, какими во времена оны орудовали карманники на Земле такую не разрежешь, нечего и пытаться….
Пересыпав наличность в новое приобретение и, пристроив его на поясной ремень, я вышел из лавчонки – и не успел миновать трёх домов (а они на центральных улицах Зурбагана узкие, как в земных средневековых городах, порой всего по три-четыре окна по фасаду) как почувствовал спиной давешний сверлящий взгляд. Огромным усилием я заставил себя не оборачиваться и не предпринимать трюков вроде развязанного шнурка. Вместо этого, я нашарил в кармане бриджей приобретённый вчера нож и зажал его, не раскрывая, в кулаке – стальная оковка на рукоятке, если что, вполне могла сойти за кастет. Прошагал ещё полквартала и, подметив подходящий закуток между домами, свернул его и прижался к стене, занеся руку для удара.
И не ошибся ведь! Не прошло и тридцати секунд, как узкий проход, ведущий в проулок, загородила чья-то тень. Преследователь, похоже, не был обучен искусству уличной слежки и даже не был знаком с предметом как я, по художественной литературе – он не постоял, вглядываясь в проход, не сбавил шаг, а сразу кинулся в неизвестность – видимо, боялся упустить «клиента». За что немедленно и пострадал – первый удар «кастетом пришёлся в солнечное сплетение, а когда бедняга шумно выдохнув, согнулся пополам – я добавил сверху, по затылку, вполсилы – не хватало ещё мне тут убийства! «Топтун» без звука повалился плотно утоптанную землю; я подхватил его под микитки и отволок в узкий проход между стеной дома и дровяным сарайчиком, который приметил заранее. Парень оказался плечист, да и весил немало, а когда я перевернул его на спину, то с удивлением узнал давешнего «морского лицеиста» - правда, успевшего сменить где-то форму на цивильный, весьма к тому же потрёпанный костюм. Это что же, выходит следить за мной взялись, хоть и без должного навыка, но всерьёз – раз уж пошли на такие ухищрения, как переодевание? Так ведь может оказаться, что «топтун» работал не в одиночку и тогда здесь прямо сейчас может появиться его напарник – и увидит, с позволения сказать, картину маслом…
Эта идея мне совершенно не понравилась – а потому я нашарил в другом кармане «Дерринжер» (револьвер остался дома), потом снял с пленника ремень и стянул ему руки. Медленно досчитал до десяти – в проулке никто не появлялся, лишь мелькали на освещённой проникающим с улицы солнечными светом стене тени прохожих, не догадывающихся, что в двух шагах от них, творится тёмное злодейство.
Пронесло? Похоже… Я подхватил пленника (он слабо шевельнулся, похоже, приходит в себя) и затащил ещё глубже в проход - теперь, о крайней мере нас не мог увидеть человек, случайно, без определённой цели заглянувший в проулок. А вот что делать дальше – это вопрос интересный. По классике следовало бы привести пленника в чувство и, приставив к горлу лезвие ножа, зловеще спросить: «На кого ты работаешь? Отвечай, коли жизнь дорога!» Решение, что и говорить, хорошее, проверенное временем – только вот мне категорически недоступное в силу всё того же языкового барьера. Так что –оставалось лишь стоять над слабо копошащимся телом с пистолетиком в одной руке и так и не раскрытым ножом в другой, и чувствовать себя полнейшим идиотом.
- Помнишь, Серж, утром, в Зале Реестров – я тогда ненадолго оставил тебя поскучать? – спросил Валуэр. Мы сидели за угловым столиком в «Белом дельфине» и потягивали подогретое пиво с пряностями – любимый, как я успел заметить, напиток моего нового наставника.
- Было дело. – согласился я. – Правда, не то, чтобы я особенно скучал – одни картины с кораблями из разных миров, развешанные вдоль галереи, можно рассматривать часами, а вас не было всего-то минут двадцать…
- Ну да, ну да… - Лоцман отхлебнул из своей кружки – массивной, отлитой из тяжеловесного олова с изображениями спрутов, мурен и прочих морских гадов на выпуклых боках. – Я тогда не счёл нужным тебе говорить, но я заглянул в кабинет к своему старинному знакомому, он возглавляет в Гильдии картографический отдел. Тоже был Лоцманом – но теперь ушёл на покой, оставил скитания по Фарватерам и вплотную занялся научной работой… А попросил я его поискать в книгах с краткими записями что-нибудь, любое упоминание о визите в Мир Трёх Лун – неважно, чьём и когда. И вот, час назад я с ним встретился и получил нужные сведения!
- Но если неизвестно, когда состоялся этот визит – как же ваш знакомый сумел найти нужную запись? – удивился я. – Это ж надо было перелопатить десятки, если не сотни гроссбухов целого сектора – работа на долгие месяцы, если взяться за неё в одиночку?
- Вот поэтому я и не стал сам искать записи. – хмыкнул Валуэр. – У служителей зала Реестров свои методы. Они не любят о них распространяться, и редко открывают их смысл кому-то, не состоящему на службе в Гильдии, однако факт есть факт: методы эти работают. Вот и сейчас сработали – нужная нам запись, оказывается, была сделана около пятидесяти лет назад; побывавший в Мире Трёх Лун Лоцман вскоре погиб при кораблекрущении, однако можно не сомневаться, что раз уж он сделал запись в гроссбухе – то и в Реестр маяк этого мира был внесён как полагается…
- Но мы же его не нашли?
- То-то и оно, что нет. Получается, кто-то сознательно изъял книгу из Реестра, а вот запись в гроссбухе уничтожить не смог – просто не сумел найти - и понадеялся, что остальные тоже ничего не найдут.
Вечер вдруг перестал казаться уютным и спокойным, каким он был всего несколько минут назад. На лицах сидящих за соседними столами моряков и зурбаганских жителей угадывалась теперь настороженность; я словно кожей ощущал направленные на меня отовсюду внимательные и далеко не доброжелательные взгляды.
От внимания Валуэра, видимо, не укрылась моя реакция.
- Да успокойся ты, Серж… - он плеснул мне в кружку подогретого пива с пряностями из большого керамического кувшина с выпуклым изображением улыбающегося белого дельфина. – Здесь-то тебе ничто не угрожает, да и подслушать нас никто не сможет. Может, и нашлись бы желающие, да вот беда – никто в Зурбагане больше твоего языка не знает, я выяснял. Так что…
Он плеснул ароматного напитка себе и потянулся за чесночными гренками – целое блюдо с ними тётушка Гвинкль выставила на стол вместе с пивом. Отхлебнул и сочно, вкусно захрустел поджаренной корочкой. Я терпеливо ждал.
- Тут вот какое дело… - наконец заговорил он. – Мой знакомый, который гильдейский картограф, тоже заинтересовался этой историей. Оно и неудивительно – беспорядок в его ведомстве, нехорошо! Давать делу официальный ход он пока не спешит – вот и попросил нас с тобой разобраться в этой истории. Тем более, тебя она касается напрямую, верно?
Я кивнул.
- Это наверняка как-то связано с тем, что Дзирта и её сообщники – теперь уже очевидно, что они есть и обладают определёнными, не такими уж маленькими, возможностями! – сознательно отправили меня именно туда? Зачем, с каким расчётом?
- Да, потому и мне будет любопытно разобраться во всём этом. Так что… - Валуэр зацепил своими корявыми пальцами с блюда ещё одну гренку, понюхал, но откусывать не стал. – Давай-ка, Серж, прикинем, с какого конца браться за дело?
А то я уже не прикидывал! Правда, насчёт похищенной из Зала Реестров книги я не знал – но подозрения-то имелись…
- По-моему, начать следует с маяка. - ответил я. _ с того, солнечного, из зеркал, который я нашёл на острове. Ведь это на него ориентировалась эта шальная девчонка Дзирта, когда выставляла для меня свою астролябию. Ну, может, не она, а тот, кто ей помогал, неважно… Главное – это то, что имелась запись об этом маяке, а значит, можно попробовать отыскать того, кто её сделал!
- Да, я тоже об этом подумал… - с готовностью кивнул Валуэр. – Более того – описал этот маяк своему приятелю картографу. И тут выяснилась любопытная вещь: подобные устройства когда-то они были весьма популярны у тех, кто открывал для посещений новые миры. Вот, к примеру – ты ведь наверняка решил, что эти штуки с зеркалами предназначены для того, чтобы отражать свет местного солнца?
- Ну да, разумеется! – удивился я. – А для чего ещё они могут понадобиться?
- А вот и могут. То есть солнце они, конечно, отражают, но главная задача в том, чтоб ловить и отражать кое-что ещё. и он ткнул пальце в окошко, туда, где на фоне закатного неба рисовалась Маячная башня. Видишь ли, после того, как Фарватер однажды был установлен, лучи нашего Маяка распространяются по нему постоянно – и достигают другого маяка, на той стороне. А эти странные зеркала как раз и предназначены для того, чтобы тот, кто ищет обратный путь в Зурбаган, видели его на максимально большом расстоянии и легко могли бы по нему ориентироваться.
Я покачал головой.
- Получается, тот, кто проложил Фарватер в этот мир и установил зеркальный маяк?
- Получается, что так. Кто это был, мы не знаем, но это хоть какая, а ниточка – подобные маяки, видишь ли, кто попало сделать не может, зеркала, установленные на них не простые. Здесь, в Зурбагане есть всего трое мастеров, способных полировать такие зеркала – вот с них, пожалуй, и начнём!
Я вспомнил о найденной на разбитом корабле астролябии – а ведь это тоже может оказаться ниточкой к разгадке. Нет, потом. Посмотрим сначала, что дадут расспросы насчёт зеркал для маяка. Вторая астролябия, как и найденный на «пиратском корабле» клад – мой тайный ресурс, о котором пока никто не знает, и я намерен как можно дольше сохранять такое положение дел. Не сказать, чтобы я не доверял мастеру Валу – да и странно было бы, коли уж я решился резко изменить свою жизнь, полагаясь почти во всём на его слова – но… пусть у меня тоже будет свой козырь в рукаве. Так, знаете ли, спокойнее…
К мастеру-зеркальщику пойдём завтра? – деловито осведомился я. – Сегодня, наверное, уже поздно будет…
В самом деле – новенькие карманные часы показывали половину девятого вечера; к этому времени торговые заведения города уже давно прекратили свою работу.
- Опять не угадал… - усмехнулся Валуэр. – Эти мастера – публика особая, на других они не похожи. К тому же, насколько мне известно, некоторые этапы обработки зеркал, особенно стеклянных, которые они используют в своих изделиях, не терпят солнечного света – так что работают они по ночам, после захода солнца. Так что – давай, допивай своё пиво, и пошли!
- Значит, эти мастера делают зеркала не только для маяков? – осведомился я.
- А как же? Они много где применяются – например, в астролябиях, секстанах, других навигационных инструментах. Ну да сам потом увидишь, а сейчас – не будем терять времени даром!
И он махнул рукой, подзывая хозяйку заведения.
в Зурбагане (как, похоже, и в этом мире вообще) не признавали купюр и ассигнаций, а таскать горсть увесистых монет в карманах – удовольствие ниже среднего
Цитирую Грина, "Бегущая по волнам":
Капитан, стоя, курил, и я воспользовался уходом помощников, чтобы передать ему деньги. Он взял ассигнации особым надменным жестом, очень тщательно пересчитал и подчеркнуто поклонился.
Из карманов Геза полицейские вытащили платок, портсигар, часы, несколько писем и толстую пачку ассигнаций, завернутых в газету. Пересчитав деньги, комиссар объявил значительную сумму: пять тысяч фунтов.
Цитирую Грина, "Бегущая по волнам":
А кто сказал, что этот мир в точности повторяет то, что написано у Грина?
Как раз вот нет.
просто допустите, что нелюбовь к ассигнациям является следствием "транзитности" этого мира - здесь ходит звонкая монета отовсюду, оцениваемая, в итоге, за чистоту металла и на вес.
а Грин... что ж, у него в зурбагане и электричество есть, и трамваи ходят
V
А ведь я здесь был! Ну да, он самый и есть – дом того старого гнома, к которому затащила меня Дзирта – вот и знакомый дверной молоток из чёрной бронзы в виде драконьей головы, вцепившейся в собственный хвост. Конечно, в тот раз я не запомнил дороги, и уж тем более, не знал названия переулка – но теперь вспомнил всё вполне отчётливо,
- Что с тобой Серж? Приведение увидел?
Видимо, выражение лица у меня было соответствующее - голос у мастера Валу был очень даже встревоженный. В двух словах я поведал ему историю своего знакомства с этим домиком, чем изрядно озадачил собеседника.
- Вот, значит, как… и чо же, собираешься навестить?
Я пожал плечами.
- Да нет, не стоит… пока. Что я скажу хозяину? Потребую сказать, где сейчас Дзирта? Так он пошлёт мня, куда подальще – и будет целиком в своём праве. Ещё и полицию вызовет, по случаю вторжения в частное владение…
Полиция в Зурбагане имелась, это я уже успел выяснить.
Пожалуй, имеет смысл… - Валуэр задумчиво поскрёб бороду. – Но прояснить стоит… как-нибудь потом. Видишь ли, я ведь знаю владельца этого дома. Учёный, держит маленькую лавку редкостей, только она почему-то почти всегда закрыта. А ещё – время от времени его приглашают в Гильдию для консультаций.
- Ага! - я оживился. – Вот, к примеру, как она могла получить сведения насчёт Мира Трёх Лун!
- Я тоже об этом подумал. – согласился Валуэр. – но являться с таким обвинением с бухты-барахты не стоит; надо подготовиться хорошенько, выяснить кое-что, уточнить, нужным людям сказать…
Этому вашему знакомцу-картографу? – уточнил я.
- Ему в первую очередь. Он здорово рассержен похищением материалов из Реестра и клялся, что так этого не оставит.
Мы медленно удалились от подозрительного особняка – благо здесь, в переулке Пересмешника, было на что посмотреть. Лавочки, торгующие навигационными приборами, хрустальными шарами, странными то ли амулетами, то ли украшениями в форме морских чудищ, знаков планет – не наших, знакомых, а чужих, никогда мной не виданных. Однако, мой спутник не стал тратить время на их разглядывание –он направился к одной из лавочек, расположенных примерно посредине переулка, и решительно распахнул дверь, пропуская меня вперёд. здесь наводило мысль о волшебстве, магии – и ощущение это стало особенно отчётливым, когда мы переступили порог одной из лавочек.
Над дверью висело латунное изображение секстана, а внутри все полки были заставлены, по большей части, навигационными инструментами; отдельный стеллаж был завален инкунабулами в кожаных переплётах с бронзовыми уголками и деревянными футлярами с картами, большинство из которых носило несомненную печать времени. И – волшебство, конечно; оно было разлито здесь в воздухе, лежало слоем пыли на квадрантах, звёздных глобусах и астролябиях, которыми были уставлены полки, тикало стрелками множества разнокалиберных часов и корабельных хронометров, циферблаты которых были разделены на самое неожиданное количество делений и украшены изображениями незнакомых светил и созвездий, булькало в ретортах с разноцветной жидкостью, под которые была отведена отдельная полка, выглядывало из углов, где из узких корзин торчали непонятные предметы, напоминающие посохи колдунов неведомых народов. Таинственное, загадочное, захватывающее местечко – я ощутил это сразу, всеми фибрами души, стоило только переступить порог.
Зеркала здесь тоже были, а как же! Ими был уставлен целый стеллаж – самыми разнообразными, выпуклыми, выгнутыми, прямоугольными, овальными, бронзовыми, стеклянными, даже, кажется, серебряными. Они поблёскивали из хитросплетений бронзовых лимбов астролябий, из медных тубусов подзорных труб, секстанов и ещё каких-то загадочных навигационных и иных приборов, которым я не знал названия. Среди этого разнообразия я сразу обнаружил и знакомые, слегка вогнутые диски – точно такие же были установлены на верхушке «зеркального маяка.
К стеллажу с зеркалами Валуэр и направился – и навстречу ему из этого полированного великолепия и игры отражённых огоньков масляных ламп возник владелец лавки. Он чрезвычайно походил на географа Паганеля из того, старого фильма «Дети капитана Гранта» - там его, помнится, играл Черкасов. Сходство это ещё больше усиливалось огромной раздвижной подзорной трубой, стёкла которой он как раз в этот самый момент протирал бархатной тряпочкой. Гостя он, похоже, знал, и неплохо – поприветствовал довольно рассеянным кивком и тут же завёл долгий разговор, из которого я не понял ни единого слова. Речь у них, несомненно, шла о зеркалах – в том числе о тех самых, маячных, в которые Валуэр принялся энергично тыкать пальцем. «Паганель» - на самом деле его звали мессир Безант, об этом мой спутник сообщил мне заранее – задумался, потом извлёк из-под прилавка стопку пропылённых (опять книжная пыль! Похоже, я никогда не избавлюсь от этого запаха…) амбарных книг, и принялся энергично их листать.
Минут через пять такого наблюдения мне стало скучно. Валуэр и «Паганель» ползали пальцами по пожелтевшим страницам; лоцман, видимо, обнаружив что-то, заслуживающее внимания, вытащил из-за пазухи блокнот и стал копировать в неё записи. Я же отвернулся к низкому застеклённому прилавку, занимающему половину противоположной стены, и стал рассматривать выставленные там диковинки. И почти сразу обнаружил – её!
Магическая грифельная доска, артефакт-переводчик, в точности такая же, какой я пользовался для того, чтобы объясниться с Дзиртой! Я подозвал шестнадцатилетнего паренька, скучающего за стойкой – видимо, то ли родича, то ли ученика «Паганеля» - и ткнул пальцем в заинтересовавший меня предмет. Парень отозвался рассыпчатой и совершенно непонятной фразой, а не получив ответа, кивнул, понимающе хмыкнул, извлёк грифельную доску из-под стекла и протянул мне – вместе с извлечённым неведомо откуда кусочком мела. Я повертел артефакт в руках, подумал, и написал: «Могу ли я приобрести этот предмет, и сколько это будет стоить?» Ещё один кивок, парень стёр мой вопрос тряпицей, и написал на матово-чёрной поверхности: «Конечно, всё для уважаемого клиента. Цена две тысячи сто талеров». Я присвистнул: солидно, почти всё, что осталось у меня в карманах после недавнего посещения банка! Я воровато оглянулся – Валуэр увлечён беседой и не обращает на меня внимания. Или лучше зайти в другой раз? А, вздор – так или иначе, лоцман скоро узнает о моих «подкожных запасах», а доска-переводчик пригодится мне уже завтра… отстегнул от пояса кошель и отсчитал требуемое количество золотых кругляшей, каждый достоинством в двадцать зурбаганских талеров. Их не хватило, пришлось выскрести остатки серебра. В результате я остался буквально без гроша – похоже, завтрашнюю прогулку по городу придётся начать с нового посещения менялы…
Как ни странно, эта деловая операция так и осталась незамеченной моим спутником. Я засунул завёрнутую в плотную тёмно-коричневую бумагу «грифельную доску» за пазуху, отчего куртка на груди подозрительно оттопырилась, и вернулся к беседующим. Они, похоже, уже заканчивали: мессир Безант недовольно ворча, убирал амбарные книги под прилавок, а Валуэр изучал исчёрканную карандашом страничку своей записнушки. Крякнул, засунул блокнот в карман и вспомнил, наконец, о моём существовании.
- Ну что, не сильно соскучился? Ты извини, но я тут выяснил кое-что, имеющее отношение к нашей маленькой проблеме.
Я пожал плечами – надо, так надо.
- Пожалуй к другим мастерам мы сегодня уже не пойдём. - добавил он. - Сейчас рассказывать, уж прости, не буду, надо посидеть, обдумать, кое-что сопоставить. А вот завтра – приходи-ка ты с утра в порт. Я буду на «Квадранте», тогда и поговорим. Ну что, решено?
- Он похлопал меня по плечу – рука у лоцмана была тяжёлой и твёрдой, как дерево – и направился к выходу.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » "Ученик Лоцмана"
|
|