Как-то вяло идет чтение, а уж обсуждения и вовсе нет. А ведь любому автору хочется поговорить...

Продолжение

Когда Александр де Бретей и юный Филипп Релинген ввалились в библиотеку, принц Релинген, уже второй час изучавший карты Низинных земель и что-то записывавший в тетрадь, в изумлении поднял голову.
— Это что еще за явление? — недовольно поинтересовался он.
Филипп с вызовом вскинул голову, и Александр понял, что должен немедленно вмешаться.
— Ваше высочество, — начал он, и Жорж-Мишель чуть не поперхнулся от подобного обращения. — Я обещал его сиятельству показать ваши макеты и объяснить, как с помощью макетов и солдатиков планировать или же разбирать сражения.
Принц Релинген с некоторым изумлением воззрился на друга.
— Если без военных штудий вы не можете обойтись даже на ночь глядя, вы бы хоть заглянули в фехтовальный зал, — с упреком заметил он. — А, впрочем, для вас в этом все равно нет смысла. Наверняка за два последних года вы забыли и то немногое, что умели, — с досадой заметил он.
Речь отца и даже его интонация настолько точно повторяли сказанные перед этим слова Бретея, что Филипп не выдержал и прыснул. Жорж-Мишель перевел строгий взгляд на сына.
— Мы как раз обсуждали с его сиятельством мои таланты в этом деле, — пояснил рувард.
— Александр, не надо баловать графа, — строгость в голосе не произвела на друга ни малейшего впечатления. — Кстати, а зачем?.. — Жорж-Мишель переводил недоуменный взгляд с шахматных фигурок, которые Александр собрал в плащ, на книгу в руках сына. Филипп что — собирается ходить с ней всю ближайшую неделю?! И при чем тут шахматы?
— До солдатиков было далеко идти, — принялся объяснять Александр. — А разбирать сражения удобнее всего по книгам.
Жорж-Мишель понял, что работать ему не дадут. Скорбно вздохнул.
— Тогда уж возьмите еще фигурки — этих вам не хватит. Вон там, — он кивнул на изящный шахматный столик у окна. Понаблюдал, как Александр кивнул Филиппу, и тот живо реквизировал новых «солдат», словно только этим и занимался всю свою жизнь.
Друг и сын расположились у ближайшего макета и принялись за дело, и Жорж-Мишель попытался вернуться к работе.
Его высочество сосредоточенно вглядывался в карты Низинных земель, но работа почему-то не шла. Александр и Филипп разговаривали тихо, явно стараясь ему не мешать, но тихие голоса раздражали даже больше, чем если бы друг и сын разговаривали в полный голос. Промучившись почти час, Жорж-Мишель сдался, выбрался из-за стола и пошел к нарушителям спокойствия.
Друг и сын вполне слаженно трудились над макетом. Филипп забрасывал Александра множеством вопросов, тот с редким терпением отвечал, и все выглядело на редкость благостно, но Жорж-Мишель заметил у друга тот нездоровый блеск глаз, который бывает только от крайней усталости. Опыт говорил принцу, что в таком состоянии человек может свалиться в любой момент. Увлеченный необычным уроком, Филипп не замечал ничего.
— Все, довольно! — объявил Жорж-Мишель, решив прекратить это безумие. — Александр, идите спать. Завтра у вас будет трудный день.
Рувард Низинных земель поднял на него взгляд, и по этому, слегка «плывущему» взгляду Жорж-Мишель догадался, что друг держится на ногах исключительно на упрямстве и силе воли.
— Вот, казалось бы, — задумчиво начал Александр, глядя в пространство, — совершеннолетний дворянин, рувард и отец семейства, а меня отправляют в постель, словно я все еще под опекой его высочества…
— Александр! — отчеканил принц. — Мне позвать людей, чтобы они проводили вас до ваших покоев?
От металла в голосе его высочества Филипп вздрогнул. Он вдруг сообразил, что отец вполне может позвать стражу. На Александра ни тон принца, ни внезапная тревога Филиппа не произвели ни малейшего впечатление. Жорж-Мишель понял, что другу море по колено, но не от избытка сил, а потому что они полностью истощились, и он более не в состоянии здраво оценивать происходящее. И все же звать стражу принц не стал. Свистком подозвал смотрителя библиотеки и распорядился «посветить его высочеству до его покоев».
Немолодой уже смотритель поклонился их высочествам, почти с умилением размышляя, что за два года ничего не изменилось. Сначала молодой граф (какой еще рувард — что за варварские титулы?!) до упаду трудится в библиотеке, забывая про еду и отдых, а потом его надо провожать до спальни, не давая улечься на первый попавшийся сундук. Все было привычно, естественно и неизменно. Александр де Бретей пошатнулся, и смотритель торопливо его поддержал.
Жорж-Мишель смотрел вслед другу, и только когда дверь за ним и смотрителем закрылась, повернулся к сыну. Скрестил руки на груди, пару мгновений рассматривал мальчика, и Филипп виновато опустил голову. Сейчас и до него дошло, что старший товарищ очень устал.
— Филипп, я понимаю ваше желание пообщаться с его высочеством, расспросить про сражения и Низинные земли, — заговорил, наконец, принц. — Но в ваши лета пора бы уже понимать, что не стоит донимать уставшего человека. Его высочество с дороги, да и сегодняшний день был для него не самым легким.
Филипп молчал, впервые за последние дни, не зная, что сказать. Наконец, проговорил:
— Я виноват, ваше высочество, простите… Но я хотел научиться военному делу, чтобы быть вам полезным…
Принц Релинген вздохнул. Возразить было нечего. С Филиппом и правда пора было заниматься. Что ж, спасибо Александру, который взялся за трудное дело.
— Идемте, я вам все покажу, — проговорил Жорж-Мишель. — Этот макет не самый интересный. Самый интересный наш друг еще не видел. Я хотел показать его завтра. Но раз уж так сложились обстоятельства, первым его увидите вы.
Жорж-Мишель шагнул вперед и потому не видел, как за его спиной просиял Филипп. Увидеть что-то новое первым, даже раньше Бретея — это было прекрасно! Но еще прекрасней был открывшийся ему вид.
Это был город — с домами, церквями, улицами и мостами, замками и дворцами, садами и пашнями и, конечно, крепостными стенами. От этого великолепия у Филиппа разбегались глаза, и он не мог разобраться в бесчисленных островах, реках и каналах города. Только через пару минут он сообразил, что рек на макете было всего две. А еще он понял, что этот город гораздо больше Лоша. Он был огромен и странно красив какой-то незнакомой, нездешней красотой. Лишь в одном город на макете проигрывал родному Лошу — в городе не было возвышенностей и скал… Он был плоским как столешница!
— Это Гент, — сообщил принц Релинген, вдоволь насладившись потрясенным взглядом сына. — Здесь сейчас живет его высочество, — сообщил он. — У вас есть макет. Есть армия, — Жорж-Мишель кивнул на шахматные фигурки. — Его высочество объяснил вам, как всем эти пользоваться. А вот книга по военному искусству, — принц вручил сыну толстый том. — Вы должны разработать план обороны этого город, а завтра утром вы расскажете нам, чего достигли. Времени до утра у вас достаточно, — заметил его высочество. — Все необходимое есть. Приступайте…
Закончив речь, Жорж-Мишель кивнул сыну и вышел из библиотеки. «Надеюсь, к утру он поймет, что такое усталость. Ничего, — размышлял его высочество, — одна бессонная ночь — это не смертельно, а Филиппу необходим урок. Никто не сочтет такое наказание чрезмерно суровым…»
В этом он, конечно, ошибался, потому что Филиппу и в голову не пришло, что его наказали. Отцовскую кару юный граф д’Агно принял за награду. С ним наконец-то говорили как со взрослым шевалье — и его высочество рувард, и его высочество отец, и обрадованный этим доверием, Филипп готов был на подвиги.
Александр де Бретей, спотыкаясь на каждом шагу, продвигался к отведенным для него покоям. Только твердая рука смотрителя библиотеки не позволяла ему сбиться с пути и улечься на первый попавшийся по дороге сундук. Еще несколько мгновений назад он ощущал себя парусом в штормовой день, а теперь, совершенно неожиданно, начался штиль. И все же до заветной комнаты рувард добрался, и уже там, повалившись на кровать, Александр уснул раньше, чем его голова коснулась подушки.
Пару мгновений смотритель умильно наблюдал, как во сне разглаживается лицо его сиятельства, ставшего высочеством, потом привычно разул молодого человека и старательно укрыл одеялом. Еще немного постоял над спящим, удовлетворенно кивнул и принялся тушить свечи. Ничто не должно было мешать родственнику его высочества почивать. А еще следовало отчитаться перед господином, что все, наконец, в порядке.

Продолжение следует...

Sneg, спасибо! А теперь
Продолжение

Александр де Бретей проснулся в своей постели отдохнувшим, бодрым и довольным жизнью. Филипп д’Агно проснулся на полу в библиотеке, чувствуя себя невыспавшимся, одеревеневшим и помятым, но все равно счастливым. Предложенную отцом задачу он решил, и теперь оставалось лишь привести себя в порядок, а потом отчитаться перед их высочествами.
Принц Релинген и рувард Низинных земель слушали план Филиппа внимательно, но ничем не выдавали своего одобрения или же неудовольствия, а когда юный граф завершил речь, Жорж-Мишель кивнул и обратился к другу:
— Что вы скажете на этот план, Александр?
Рувард Низинных земель собирался было по пунктам перечислить все упущения мальчика (не забыв, конечно, похвалить его за старания), но в результате решил остановиться на главном.
— Вы хорошо поработали, Филипп, — начал он, — но скажите, как вы собираетесь защищать русла Лиса и Шельды? Они ведь не везде простреливаются со стен. Реки — это такие же ворота, вот только их гораздо труднее закрыть на запор.
Филипп нахмурился и повернулся к макету.
— К примеру, вот здесь, — подсказал Александр, указывая на макете водную гладь Шельды. — Что вы предлагаете, чтобы закрыть этот путь?
Граф д’Агно принялся вспоминать, что говорилось о реках в предложенной отцом книге, но вдруг с сожалением сообразил, что все описанные там решения проблемы — цепи, лодки и прочие заграждения — защищали русла лишь частично.
— Ну, что ж, Филипп, вы подумаете об этом после нашего отъезда, а пока вам следует оказать внимание графу Нассау, — вступил в разговор принц Решинген. — И да, я согласен с его высочеством, вы хорошо поработали.
От отцовской похвалы Филипп просиял так, словно стал обладателем всех великих орденов Европы, а Жорж-Мишель с улыбкой позвал друга в кабинет. Развлечения закончились, пора было заняться делом.
И все же прежде, чем начать обсуждение военной кампании в Нидерландах, Жорж-Мишель изучающе взглянул на друга и спросил:
— А почему вы не сказали Филиппу о всех других недочетах в его плане? Не стоит щадить его, друг мой. Снисходительность — это дурная услуга.
Молодой полководец покачал головой.
— Да какая снисходительность, Жорж... Просто если вы оставляете без присмотра такие ворота как Шельда и Лис, все остальные недочеты теряют значений.
Жорж-Мишель с интересом уставился на друга, потом расстелил на столе карту Гента.
— Два ряда цепей — здесь и здесь, — указал он. — Достаточно надежно.
— Жорж, да я сам дважды такие цепи снимал — еще когда был лейтенантом, — возразил Александр. — От разбойничьих шаек они прекрасно защищают, не спорю. Но не от обученных войск. Да и то, это срабатывает только летом, а зимой все замерзает и получается прекрасная торная дорога. Одно утешает — зимой там можно установить пушки.
Принц Релинген нахмурился:
— А летом что мешает?
— Берега плохие, заболоченные. Низинные же земли, — пояснил Александр. — Это на карте все выглядит красиво, а так…
Защитник Гента только рукой махнул.
— Мы сушим, сваи вбиваем, чтоб те же цепи было к чему крепить. Вот тут мельницы поставили, — рувард указал четыре точки на плане, и Жорж-Мишель с неудовольствием заметил, что на карте они обозначены не были. — Они тоже сушат. Но все равно на это нужно время…
Жорж-Мишель задумчиво кивнул.
— Ладно, об этом мы поговорим позже. А теперь займемся вашим планом.
На стол легла еще одна огромная карта — все семнадцать провинций.
— В Париже вам придется представлять план королю, а когда дело касается войск, он очень и очень строг, — предупредил Жорж-Мишель. — Сами увидите… Поэтому давайте подготовимся.
На протяжении всей речи Александра его высочество молчал — только делал пометки на карте и что-то записывал в тетрадь. А когда рувард, наконец, замолчал, принц сообщил, что у него есть пара вопросов и замечаний.
Пора вопросов оказалось парой десятков вопросов. Обещанная пара замечаний — парой дюжин замечаний. Александр утомленно вытирал со лба пот, а принц Релинген говорил, что был еще мягок и пристрастен — в отличие от короля Генриха, который не будет его щадить...
Молодой рувард задумался, что ждет его в Париже, если друг называет свои замечания мягкими, но принц неожиданно сообщил, что в целом у Александра неплохой план.
— А чему вы удивляетесь? — ответил на невысказанный вопрос принц Релинген. — Мои замечания — это мой опыт ведения боевых действий, но я никогда не бывал в Низинных землях. Я никогда не ходил вашими дорогами. Я не знаю, как у вас обстоит с погодой… Точнее, я слышал об этом, но мои сведения не подкреплены опытом. И раз так… — Жорж-Мишель хмыкнул. — Ваш двухлетий опыт значит больше, чем мои теории. И потому… Да, кстати, у меня есть еще пара вопросов…
Когда в кабинет был подан обед, Александр чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя жмых после пресса. За трапезой друзья молчали, обдумывая все тот же план и то, как его представлять Генриху. А потом Жорж-Мишель отодвинул в сторону кубок с вином и с интересом спросил:
— И еще, друг мой… Вы так и не рассказали… Про Нассау я все знаю, про Франсуа тоже, но кто такой Шарль, что стал еще одним крестным Мишеля? С кем я породнился?
— С капитаном ополчения Карелом Даалманом, — невозмутимо сообщил Александр. — Одним из самых уважаемых граждан Гента.
Жорж-Мишель с некоторой опаской посмотрел на друга:
— Только не говорите мне, что он угольщик…
— Конечно, нет, — Александр улыбался. — В Генте угольщиков нет. Карел бывший суконщик. И не просто мастер, а владелец шести мастерских.
— Это так важно? Просто мастер или владелец мастерских? — его высочество склонил голову к левому плечу.
— Еще бы, — отозвался рувард. — Разница, как между простым дворянином и графом.
— Хм, — принц Релинген не мог решить, возмущаться таким сравнением или признать его обычным. — И что же заставило этого… графа… пойти в ополчение?
— Долг, — без каких-либо сомнений отвечал Александр.
— Да бросьте! — его высочество откинулся на спинку кресла. — Какой долг может быть у простолюдина кроме денежного?
— Вот как раз денежных долгов у Даалманов нет, — возразил рувард. — Знаете, как говорят в Генте? «Честный человек не берет в долг». Даалманы замечательная семья, а Карел из тех, что становятся генералами!
— Суконщик? — Жорж-Мишель недоверчиво покачал головой.
— Вы просто их не знаете, — живо проговорил Александр де Бретей. — Города, людей, нравы… В Низинных землях совсем другая жизнь, не такая, как во Франции. Вот с купцами случаются проблемы, а с ремесленниками нет. А уж Даалманы надежны как скала!
— Я так и чувствовал, что породнился с целым семейством, — обреченно проговорил принц. — Сколько хоть их?
— У Карела шесть сыновей — двое в ополчении, — бодро отчитался Александр. — Еще три брата и девятнадцать племянников.
Жорж-Мишель с трудом удержался, чтобы не присвистнуть.
— Я понял, — проговорил он и по привычке постарался пошутить: — Вы как раз решали проблему, во что бы одеть ваших ополченцев и солдат, и потому постарались породниться с семьей суконщиков. А когда у вас возникнут проблемы с пушками…
— Они уже есть, — вставил Александр.
— … тогда при крещении следующего ребенка вы породнитесь с литейщиками и угольщиками, — договорил Жорж-Мишель. — Предусмотрительно, ничего не могу сказать…
Александр рассмеялся, чувствуя, что вновь готов к обсуждению планов военной кампании.

Продолжение следует...