ГЛАВА 1. Календарь, булла и Золотая Роза

Новый год может начинаться по-разному. Может с мора или, наоборот, с его окончания. Может с бунта, заговора или войны. Временами с праздников, с балов, гуляний или казней. Впрочем, праздники и казни могут совместить. Но, оказывается, может быть вообще непонятно, когда начнется этот самый новый год. 1583 год от Рождества Христова был именно таким.
Еще пару месяцев назад Александру де Бретею, генералу и руварду Низинных земель, в кошмарном сне бы не привиделось, что начало нового года может быть разным в разных землям и даже в одной и той же стране. Конец 1582 года (когда бы он ни закончился) прошел у Бретея над решением двух главных вопросом человеческой жизни — времени и денег, денег и времени. Он признавал, что в этих проблемах нет ничего оригинального, и с редким постоянством они посещают почти каждого человека. И все же еще никогда вопрос времени и денег не стоял так остро и не способен был оказать влияние не только на него и Низинные земли, но и на всю Европу и даже на весь мир.
Обо всем этом регент Низинных земель размышлял на французской адмиральской галере, которая вопреки всякому здравому смыслу рассекала воды Средиземного моря зимой. За полтора дня он уже несколько привык к ее виду и ходу. И все же многое по-прежнему казалось ему странным и непривычным. Было странно, что в январе месяце не требовалось кутаться с головы до ног. Странно было наблюдать январский дождь над морем. Странно сознавать, что Средиземное море, как они привыкли его называть, было множеством морей, и сейчас они стремительно пересекали Тиррентское море, а впереди их ждало море Лигурийское. А еще удивляло то обстоятельство, что огромное судно приводят в движение не ветер и паруса, а мускульная сила более сотни людей, скованных цепями, не видящих ничего, кроме соседа по скамье и тяжелого весла. По сравнению со всеми этими странностями, вид непривычно разговорчивого Мартина, уже второй день на равных беседующего с адмиралом французского галерного флота, был не таким уж и удивительным.
Мартин Вилемзоон с Влиланда и Филипп Альтовити, граф де Кастелан… Фриз и итальянец…. Немолодой староста и пират с лицом крестьянина и блестящий красавец, родственник Медичи и Строцци… Сколько ему? Тридцать два или тридцать три года? Совершенно точно младше Жоржа и старше его самого.
Нельзя сказать, будто имя Альтовити было незнакомо регенту. А уж про скандальную историю его женитьбы он прослышал еще капитаном, но никогда не предполагал, что встретит этого человека лично.
Должно быть, в размышлениях Бретей невольно нахмурился, потому что, уловив тень на лице сеньора, Мартин вполголоса сообщил собеседнику, что надо прибавить ход. Энергичный приказ адмирала сделал свое дело — глухой бой барабана стал чаще, гребцы налегли на весла, и галера буквально полетела по легкой ряби воды. Регент не сомневался, что сейчас гребцы от всей души ненавидят и его, и всех офицеров на борту, но с этим обстоятельством надо было жить. Накануне вид каторжников вызвал у него жалость, но потом представитель Низинных земель вспомнил, за какие преступления отправляют к галерному веслу. С этими людьми поступили еще милостиво, но Бретей все равно мысленно поклялся, что когда в Нидерландах появится свой галерный флот, гребцами там будут лишь те, кто придет на службу добровольно — за достойную и щедрую оплату изнурительного труда. А судя по беседам Мартина и Альтовити, адмирал у этого флота тоже будет…
Ускорение хода галеры сыграло свою роль, и Александр почувствовал, что на палубе похолодало. Через пару мгновений он и вовсе предпочел переместиться в каюту.
За ужином командующий галерами красочно повествовал о художествах губернатора Прованса, вопреки всем аргументам отправившим его в зимнее море, а Бретей размышлял, что по сравнению с выходками незаконнорожденного брата короля Генриха, его друг Жорж Релинген просто ангел.
Хотя нет, на ангела Жорж был похож все же мало, но, в отличие от Ангулема, был умен, честен и умел управлять провинцией. Как рассказывал Альтовити, бастард Валуа был самонадеян и непроходимо глуп, и принадлежал к худшей категории глупцов — он был глупцом деятельным, постоянно лез в дела, в которых ничего не смыслил, и основательно мешал командующему галерами трудиться.
Предложение подать в отставку и отправиться в Низинные земли Альтовити принял с благодарностью, однако к этой благодарности примешивалось изрядное сомнение в том, что король его отпустит. И даже напоминание о Сен-Люке, которого Генрих согласился оправить к Франсуа, адмирала не утешало. Александр де Бретей признавал — Генрих не слишком любил брата, чтобы уступать ему достойного адмирала. Но раз ему так нужен Альтовити, стоило бы приструнить другого брата, а не устраивать адмиралу и родственнику жизнь в аду.
Принимаясь за бумаги в предоставленной ему каюте, Бретей задумался, как сильно изменился за последние полгода. Еще три месяца назад ему и в голову бы не пришло, что придется нестись в Рим, исповедоваться у его святейшества, получать папскую буллу и платить за нее золотом. Вильгельм Оранский выполнил данное Генриху обещание, и даже Голландия признала Франсуа своим графом. И хотя находились люди, готовые сделать все, чтобы рассорить французов и фламандцев, здесь уже рувард постарался, чтобы эти попытки оказались тщетны.
А потом в Низинные земли явился папский легат.

Продолжение следует...

Есть, но это все же Средиземное море — тут теплее, чем в Нидерландах. Хотя зимой галеры в море все равно не выходят. А вот этим пришлось выйти. И это проблема.

Где турки и где Нидерланды — у Генеральных Штатов дипломатия пока так далеко не простирается.