Приношу извинения за долгое молчание, в больнице не было доступного интернета.

***

       Очередная остановка была воспринята почти, как Дар Божий, тем более, что предстояла почти внеплановая заправка водой и бункеровка, то есть, у нас в распоряжении был как минимум час хождения по твёрдой земле, а не по култыхающемуся вагонному коридору.  А чтобы соединить приятное с полезным, мы с Ильёй решили пробежаться до трактира с целью затариться свежими баранками и плюшками на всю честную компанию.
   Ложкой дёгтя в бочке мёда оказалось наличие на втором пути переселенческого эшелона, чьё население было озабочено аналогичными нескромными мыслями и запретными желаниями. А посему очень живенько перемещалось вперёд-назад по перрону, весело и матерно переругивалось, дымило махрой, перематывало, сидя прямо на земле, портянки, или пыталось незаметно ускользнуть от своих жён в места, где наливают пшеничную амброзию, или ячменный нектар. Несколько выбивалась из ритма всеобщего людского бурления симпатичная молодуха, носившаяся, как угорелая взад-вперёд по перрону, прижав к груди какой-то узелок и старательно высматривая в толпе кого-то очень её нужного. Подбежала к железнодорожнику, застывшему неподвижным олицетворением порядка в океане хаоса возле станционного колокола, о чём-то его спросила, получила в ответ безразличное пожатие плечами и продолжила свой челночный забег…
   Станция, несмотря на своё выгодное стратегическое положение большой не считалась и традиционный привокзальный буфет отсутствовал, как понятие. А, глядя, как толкалась и шумела толпа, стоявшая перед основавшимся неподалёку от вокзала заведением под неожиданным и оригинальным названием «Трактиръ», интуиция одновременно подсказала и мне, и моему товарищу по несчастью, что тут нам гарантированно ничего не обломится. Поэтому пришлось «взять в плен» станционного дежурного и быстренько провести допрос. Работник рельсов и шпал не стал играть в героя и тут же сообщил, что «неподалёку, вона за тем домом, что сразу за сараюшками, ну тем, где крыша зелёная, повертайте направо и - до перекрёстка, а тама ешо  трактир будет, тока поскромнее, но баранки тама есть». 
   До столь желанного поворота оставалось каких-то полсотни метров, когда откуда-то из-за неказистых и покосившихся образцов местной архитектуры хозяйственного назначения донёсся вскрик «Пама!..», резко оборвавшийся на середине слова. Наверное, из-за прозвучавших детских отчаяния и страха  мы, не сговариваясь, повернули к проходу. Опять придётся выступать в роли культпросветработника, объясняющего заблудшим организмам, что насилие над ребёнком очень вредно для здоровья этого самого организма. А если ошиблись, потом будет возможность поржать над своей паранойей…
   Только вот ржать не придётся. Это стало понятно, как только завернули за третью по ходу движения сараюшку. Так, имеем четверых мужиков и одного мальчишку-оборвыша. Детёныш, скорчившись,  неподвижно лежит у бревенчатой стены. Двое дебилов, азартно хекая, месят сапогами кого-то лежащего на земле, а последняя парочка самцов человека с удовольствием за всей этой идиллией наблюдают.
- Эй, дурни, вы что творите?! – Илья опередил мой вопрос. Хотя он по определению был риторическим, и так всё понятно.
- Опачки! Каких гостей залётных к нам принесло! – Парочка бездельничавших зрителей оборачивается, затем один из них тот, что побольше, весело улыбаясь, начинает двигаться к нам, достав из-за голенища свою любимую железяку. – Господа хорошие, а покажьте-ка, шо там у вас в карманАх!..
   Блин, а как хорошо всё начиналось! Совсем охренели, бандарлоги!? Средь бела дня гоп-стопить? Нет, уроды, теперь вы мне за всё ответите! И за несостоявшиеся баранки с плюшками… и за Севастополь тоже!..
   Пока в меру своих скромных артистических способностей изображаю испуг рафинированного интеллигента перед грубой физической силой, рука скользит за отворот пиджака, промахивается мимо нагрудного кармана с портмоне, и  безошибочно попадает на застёжку кобуры, после чего возвращается на белый свет уже с браунингом. Теперь уже я улыбаюсь, а мой «оппонент»… Он ТАК изумился!.. Пользуясь его ступором, другой рукой вытаскиваю из подсумка глушитель. Надеть на ствол, повернуть против часовой, зажать рычажок стопора, передёрнуть затвор…
- … Эта… Как эта?..
- Ну что? Остальные карманы показать?.. Нет? Тогда – нож на землю, сам – лицом к стене, встать на колени, руки за голову! Остальных тоже касается! Быстро метнулись!..
- И што ж, господа хорошие, от так запросто по безвинным людЯм  шмалять бу…
   Чпуф… Задавленный глушителем выстрел из-за спины и взлетевший перед сапогами фонтанчик песка заставляет четвёртого персонажа, судя по всему вожака, оборвать фразу и судорожно отскочить назад. Ага, Бур готов воевать, поддержим его огнём и манёвром…
  - Нож на землю!.. Чпуф… Теперь уже мой браунинг выкашливает «подарок» амбалу с железякой. По моему, даже ногу вскользь помимо штанины зацепил, уж больно резко он дёрнулся перед тем, как на ж…пу приземлиться.
   Илья высвистывает «Ахтунг» просто для того, чтобы остальная компания как следует обратила на нас внимание. Теперь уже восемь испуганных и непонимающих глазок смотрят на нас.
- Больше повторять не буду! Следующую пулю кому-нибудь в живот закатаю, долго помирать будет! Все четверо – мордой в стену, встать на колени, грабки за голову!..
   Ныне процветающий за океаном Аль Капоне безусловно прав – добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего. Четыре тушки уже изобразили у стены сараюшки указанную гимнастическую композицию.
- Держу. – Подошедший Буртасов негромко рапортует, обводя стволом напряжённые спины.
   Пока напарник рулит процессом, быстро поворачиваюсь к оставшимся.  Отпинанный мужик с кряхтеньем медленно переворачивается с живота на бок. Ладно, с ним – потом, есть сейчас дела поважнее. Опускаюсь на колено рядом с мальчишкой, кладу два пальца на шею… Так, пульс есть, явных повреждений нет. Теперь осталось в чувство привести, знаем мы кое-какие точечки на ушках… И под носиком… Вот, зашевелился, правда, глазёнки мутные, но это скоро пройдёт.
- Давай-ка, дружочек, садись поудобнее. – Помогаю оборвышу сесть, прислонившись к брёвнышкам. – Руки-ноги целы?.. Пошевели… Сейчас оклемаешься, а я скоро подойду.
   Подхожу к мужику, который уже немного пришёл в себя и уже сидит, прислонившись к заборчику и держась за него рукой. И внимательно меня разглядывает. За неимением ничего лучшего смачиваю носовой платок коньяком из карманной фляжки и, не обращая внимания на попытку отодвинуться, аккуратно протираю ему лицо, начавшее заплывать от излишних физических воздействий… Жалко, конечно, ну да что поделать? Смыв грязно-красный колер, снова смотрю на бедолагу. Личико знакомое, вроде. Где-то когда-то уже встречались, только пока вот не вспоминается где и когда…
- Что, Вашбродь, не признал? – Разбитые губы складываются в жутковатой ухмылке. – Минск, Клещ, Беня…
   Твою маман!!!.. Через семь пеньков в коромысло и центр мирового равновесия!!!.. Какие люди в Голливуде! Точнее - под трухлявым забором!..
- Штакет?!.. Ты какими судьбами тут?..
   Подпирая забор, сидит один из «шестёрок» пахана Клеща. То ли постаревший, то ли возмужавший…
- Ну, ежели тебе так удобней, Вашбродь, зови Штакетом. Хотя… Нету более Штакета. Умер он…
   Недоумённо смотрю на собеседника. Что за цирк с конями?!..
- Нет более Штакета. – Повторяет сидящий у забора человек. – Есть крестьянин Минской губернии Тимофей Яковлев… Ага, Вашбродь, в завязке я. – Штакет-Тимофей пытается подняться, но со стоном опускается обратно. – Умеют бить, сволочи… Хотя до Вас им далеко будет. До сей поры помню, как в гости заходили.
- А как записку передавал, помнишь? – Пытаюсь как бы невзначай задать контрольный вопрос.
- Забудешь тут… Мессер… ну, нож жалко…
- Было бы что жалеть, коль он как веточка гнётся. Ладно, здесь как оказался-то?
- Переезжаем мы… Жёнка уговорила… Мол, коль Господь дал новую жизнь, начнём её на новом месте.
- Это ты что, под программу переселения попал?
- Ну да. Перед ляга… Перед полицией я чистый, денег есть скока-то… - Тут он резко мрачнеет. - Было…
   Нашу беседу прерывает еле слышный звон станционного колокола и следующий за ним громкий паровозный гудок
- Тьфу ты!.. – Бывший Штакет, судя по всему, хотел выразиться покрепче, но, искоса взглянув на мальчишку, всё же не решился. – Приехали…  - Ешалон наш того… Ушол…
- Деньги куда дел-то?.. И объясни толком - что за малец? Кто ты ему и кто он тебе?   
   Присматриваюсь повнимательней к подошедшему «Гаврошу». Если не считать огромадной шишки на затылке, с ним всё в порядке. Только как-то не очень он похож на этого горе-путешественника. Да и одёжка, местами висящая лохмотьями, ему не совсем по размеру, если не сказать хуже…
- А этот вьюноша точно с тобой? – Прямой вопрос подразумевает не менее прямой ответ. Который и следует, только вот услышав его, тут же хочется переспросить в надежде, что ослышался.
- Со мной. Мы с жёнкой его здесь на вокзале встретили. Он Христа ради милостыньку просил. – Штакет, тьфу ты, Тимофей говорит об этом спокойно, как об обыденном явлении. - И решили взять с собой.
- А он сам этого хочет?
- Хочу!!! – Выкрикивает подобравшийся поближе мальчишка, сжимая кулачки, аж костяшки белеют.
- Помните, Вашбродь, как с нами повстречались? Вы ведь тож тогда…
   Твою-то мать!!!.. Я ж Лесечку точно также забирал! И потом Данилку из цепких блатных ручонок выцарапывал! Ситуация почти один в один!..
- … Я ж когда-то так же начинал, мальком ещё… На него похож был… А тут увидел, как его грызуны постарше мутузят, будто в спину кто пнул, раскидал сволочёнков, как полешки… И Алёнка моя, супружница то есть, сразу сказала – давай с собой возьмём…
- А эти придурки чего к вам прицепились? – Спрашиваю первое, что приходит на ум, лишь бы сменить тему.
- Так не хотели они Ванятку отпускать. –Тимофей обнимает присевшего рядом и крепко прижавшегося к нему мальчишку. – А потом предложили в карты сыграть. Если выиграю, - забираю его, если нет…
   Ну, тут и продолжать не надо. Всё просто, как мычание.
- А ты их карт не видел? – Спрашиваю уже поднявшегося, правда, со стоном, Тимофея.
- Когда увидел, поздно было. – Мрачно бурчит он. – Сами же знаете… Взял карты в руки – играй…
   Со стороны сарая доносится негромкий хлопок выстрела и голос Буртасова:
- В следующий раз не в рукав, а в руку попаду. Сказано - лапы на затылок, значит - держим и слушаем, как мухи снош… жужжат.
  - А супружницу твою где искать теперь?
- Так я велел ей на вокзале оставаться, перед тем, как с этими в трактир играть пошёл.
- Так поезд ушёл уже.
- Не, Вашбродь, она меня дожидаться будет. -  На изрядно отрихтованном лице появляется неожиданно для меня какая-то мягкая улыбка. 
   Мельком смотрю на часы, до отправления нашей «шайтан-арбы» ещё около сорока минут, вполне всё успеваем, только здесь надо закругляться.
- Значит так, господин переселенец… и лицо, к нему примкнувшее. У меня в поезде теплушка с оборудованием, но место для вас найдётся. Едем мы в ту же сторону, других рельсов тут нет. Можем подвести. Согласны?.. Ну вот и ладушки… Осталось жёнку твою найти. С багажом помочь не смогу, а по деньгам… Сколько они у тебя взяли?
- Пятьсот осемнадцать рублёв. – Уставившись в землю, мямлит новоиспеченный крестьянин Яковлев.
- Ну, вот мы их сейчас и поищем…
   Не перекрывая сектор обстрела Буртасову, начинаю обыскивать гопников. Удар по копчику, следом – хорошая затрещина, чтобы стоял и не дёргался, затем всё содержимое карманов – на землю.
   Так, у этого – простая свинчатка, позеленевшие копейки, кисет с махрой, обрывок газеты и спички... Следующий побогаче будет! Нож в берестяном чехле, клинок уже основательно сточен, в чёрных точках коррозии, но попугать и зарезать и таким можно. Его откидываем подальше… Копеек побольше, вон и серебро блеснуло… О, чекушка в штанах нашлась! В карман! Тимофею надо будет позже раны обработать! И антишокового глотнуть!.. Нет, нафиг, вдруг она чем-нибудь «заряжена» для сговорчивости клиентов. Выкидываем…
   Второй – почти точная копия первого с разницей в количестве мелочи и без горячительного…
   Третий, честно сказать, удивил. И где только такой клинок нашёл? Штык-нож от 98-го Кара обрезан пополам и заточен под кинжал. Ручка самопальная, щёчки из берёзового капа сделаны. Даже ножны родные, тоже пополам обрезанные… В трофей!.. Смотрим дальше…
   А вот последний точно на главаря машет. Ничего колюще-режущего при себе не имеет. Ну да, катале, насколько я знаю, «перо» не по чину таскать. Да и пальчики шкодливые под другую работёнку заточены… Носовой платок, причём относительно чистый… Часы на медной цепочке… Папиросы, только начатая пачка… Зажигалка… Пижон, блин… Стоять!!! На, с…ка!!!..
   Внутренний карман вожак почему-то очень не хотел показывать. Настолько, что сильно дёрнулся в сторону и получил в качестве воспитательной меры рукояткой по бедовой головушке. Потом по инерции врезался носом в бревно и затих. Лезем внутрь пиджака… Ага, вот это уже интересно!.. Затёртый кошелёк-портмоне в комплекте с тысячей и двумя сотнями целковых, колода бэушных карт и спичечный коробок с… канифолью, если мой нос мне не врёт. Нюхаем карты… Вроде, запашок тоже есть…
- Так ты у нас дергач, оказывается? – Радостно спрашиваю у жертвы, снова «дружески» хлопнув по затылку и заставив опять поцеловаться со стеной. – Ох, не люблю я вашу породу!.. Ладно, постой пока, я скоро вернусь. Не скучай!..
- Вот тебе тысяча двести. – Протягиваю бывшему Штакету шулерский кошелёк. – Твои денежки плюс за беспокойство процент. Если что, новую рухлядь себе купите, да и Ванюшку твоего приодеть бы надобно. Сейчас идёшь с моим другом к вокзалу, ищешь свою Алёнку. Как найдёшь, покажем, где располагаться… Илья, будь добр, проводи семейство, они едут с нами. А я тут закончу дела и вас догоню.
- Отпустите их, Вашбродь? – Глухо интересуется глава семейства Тимофей.
- Ты помнишь, чем закончилась наша прошлая встреча? – Дождавшись кивка, продолжаю. – Вот и тут будет примерно также. Или чуть хуже…
   Илья поддерживает Тимофея с одной стороны, с другой подставил своё плечико мелкий приёмыш.
   А мы сейчас раздадим каждому по заслугам. Хотел поначалу пристрелить крысюков, но всё же решил проявить несвойственное мне милосердие. Ведь сказано в Писании – не убий. Хотя, как сказать…
- Тэк-с… Ну-ка, повернись, голуба, мордочкой своей сюда. – Первым на раздаче оказывается бугай, грозивший мне ножиком. - Я так понимаю, это ты мальчишку об стену приложил? Ручки сильно чесались?.. На!..
   Чпуф… Выстрел легонько отдаёт в руку, пиджак блатаря на правом плече расцветает красным, его владельца кидает на стену и он с воем сползает вниз…
   Не убий!.. А я и не убиваю… Да воздастся каждому по делам его!.. Кажется, - Евангелие от Матфея… Двое пинавших Штакета тоже валяются в пыли, один – с раздробленным коленом, другому свинцовая пилюля прилетела в ступню…
   Теперь – картёжник-главарь… Стоит на коленях спиной ко мне, упёршись лбом в стену и задрав ручонки как можно выше.  Браунинг – за ремень, захват кисти, рывок на себя разворачивает тушку, подбиваем второй рукой локоть вверх-наружу, захваченную грабку резко тянем вертикально вниз… Такие переломы, если и лечатся, то очень долго и трудно. И не держать ему больше карты. Ни краплёные, ни другие… Лёгкий хлёст ребром ладони по кадыку, чтобы сипел, а не орал…
   Когда вернулся на перрон, поиски «мадам» Яковлевой уже закончились. Девица, упражнявшаяся в челночном беге, и оказалась той самой Алёнкой-супружницей… А ничего такая. Одета «чистенько, но скромненько», держится с достоинством, невзирая на катастрофическое положение. Только взгляд настороженный и совсем чуть-чуть испуганный. Ну да на ангела я сейчас вряд ли очень похож…
- Документы хоть с собой? – Тимофей задаёт самый животрепещущий вопрос.
   Не совсем ещё пришедшая в себя путешественница инстинктивно проводит рукой по груди, затем утвердительно кивает.
   Ну да, где же ещё прятать важные бумажки, как не там. В то место уж точно никто не сунется. Почти. Говорим-то про нормальных людей, таких, как те, что только что познали, что такое «неотвратимое возмездие», за таковых не считаем.
- Вещей много было?..
   «Проводники», «разнорабочие» и «носильщики», ехавшие по армейской привычке в теплушке с вполне достаточным комфортом, отгородили  неожиданному пополнению брезентом «семейный» угол, помогли вымыться да и вообще привести себя в порядок. А на следующие сутки, окончательно озверев от приличного общества в купейном вагоне и оставив на растерзание ехавшим сударям, мадамам и мадмуазелям ни в чём не повинного Илью Лексеича, перебрался к своим бойцам. И полночи вёл разговор за жизнь с бывшим блатным.
   Тогда и узнал, что Клеща прикончили молодые и голодные «шакалята», чтобы расширить свою территорию. Что его, Штакета, очень сильно порезали на разборке, и ему чудом удалось сховаться за каким-то заборчиком.
   Что его,  истекающего кровью, затащила к себе в подвальную каморку Алёна, которую в округе называли по разному. Алёной-травницей, блаженной Алёнушкой, Ленкой-ведьмой. За то, что могла наложением рук и молитвой человека вылечить…
   И вытащила парня в прямом смысле слова с того света, молилась за него, а он, едва встав на ноги, ушёл из блатного мира, поверив тихому девичьему голосу, всё говорившему и говорившему ему о Боге…
   А после венчания решили уехать туда, где их никто не знает, и начать жизнь «с чистого листа». Потому и рванули в Приамурье. И случайно увидев как кодла нищих попрошаек лупила одного из своих, а Тимофей вдруг вспомнил и своё детство, и как я забирал Лесю из «весёлого» дома, и эпопею с Беней. И, даже не раздумывая особо, отогнал крысёнышей от избитого Ванятки.
   Потом подошли «смотрящие» и предложили попытать счастья. Которое должно было закончиться за теми сараюшками, но тут, как чёрт из табакерки, появился знакомый Вашбродь…