Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.9)

Александр торопился в Нидерланды изо всех сил, но когда, наконец, добрался до дома, на него, как нагонная волна, обрушилось столько новостей, что он уже не знал, куда ехать раньше — в Антверпен к Франсуа, в Делфт к Нассау или в Харлем, где должны были собраться Генеральные Штаты. Самым разумным было сначала выспаться, а потом решать, но когда утром рувард услышал, будто из-за нового календаря коронации может и не быть, то понял, что сначала должен ехать в Антверпен.
Герцог, граф и сеньор Низинных земель, будущий король Франциск Александру не понравился. Без малого год назад во Франции он уже понял, что Валуа тяжко болен, но сейчас в очередной раз убедился, что Жорж очень хороший врач. Он опять оказался прав! Александр не знал, сколько еще проживет принц, но понимал, что с коронацией надо бы поторопиться. И при этом Франсуа держался так, словно не замечал собственного недуга, и Александр не мог бы сказать, что сжигает его верней — наследственная чахотка Валуа или страстное желание поскорее увенчать себя королевской короной.
Франсуа лихорадочно обсуждал церемонию коронации, особенно волнуясь о том, кто будет ее проводить, рассуждал о нарядах, драгоценностях, короне и золотых шпорах, о коронационных праздниках и балах, словно забыв о недавних потерях среди знати и должностных лиц Нидерландов, сетовал на скупость брата и готов был развернуть бурную деятельность, чтобы обновить свою резиденцию.
Общение с Франсуа оставило у Александра отвратительное впечатление, а беседа с личным врачом будущего короля еще больше встревожила.
Лучший ученик Мирона честно сообщил, что пока рувард ездил в Рим и обратно, а Делфт страдал от черной оспы, его высочество три недели провалялся в лихорадке и даже кашлял кровью.
— Нет-нет, господин регент, вы не беспокойтесь, — твердил врач, — сейчас его высочество чувствует себя прилично… Мы справились с недугом… По крайней мере, пока...
— И никто ничего не заподозрил? — рувард понимал, что если правда о здоровье принца дойдет до Генеральных Штатов, это может создать всем уйму неприятностей.
— Мы все скрыли и сожгли следы недуга его высочества, а чужих здесь не бывает, — успокоил мэтр. — Я велел закрыть доступ в резиденцию из-за черной оспы.
— Неужели никого не смутило, что принц уже болел оспой?
Молодой врач покачал головой:
— Всем было не до того… Никто даже не вспомнил о болезни его высочества….
Оставалось уповать на Всевышнего, чтобы весть о болезни Франсуа не просочилась за ворота его дворца, а еще молить Господа, чтобы и сам Франсуа задержался на этом свете хотя бы еще года на полтора.
Через полчаса выяснилось, что коронация и последствия оспы были не единственными заботами руварда. Когда в разгар беседы с бароном де Нанси в зал приемов вбежал юный бастард короля Генриха, Александр с трудом удержался, чтобы не схватиться за голову. О том, что мальчишка уже здесь, его никто не предупредил. Еще через пару минут Александр понял, что явление Луи-Алена де Шервилера, незаконнорожденного Валуа, не радует не только его, а почти всех обитателей резиденции Франсуа. Пожалуй, только сам будущий король относился к племяннику терпимо и даже  с некоторой лаской, но вот врач заторопился по каким-то своим делам, Нанси помрачнел, слуги побледнели и попытались стать незаметными и даже на лицах людей барона, охранявших вход в личные покои его высочества, появилось нечто, очень смахивающее на тоску.
— Колокольчик бы ему повесить… чтобы заранее знать, — вполголоса проворчал Нанси, и Александр мысленно с ним согласился.
За прошедшие годы мальчик изменился и не в лучшую сторону. Высокомерно взглянул на Нанси, скользнул взглядом по нему, небрежно пожал плечами и проворчал: «Еще один солдафон…»… А потом в один миг вспыхнул, словно солома, в которую швырнули факел, внезапно сообразив, что перед ним сам регент. Попытался извиниться, посетовал, что «его никто не предупредил», бросил уничтожающий взгляд на капитана дяди, а потом сообщил, будто счастлив приветствовать ближайшего родственника своего крестного…
Судя по всему, старшего товарища по сочинению стихов в потайных переходах Лувра в руварде Низинных земель юный принц не опознал. А еще он не слишком радовался своему пребыванию в Нидерландах. В будущее королевство дяди Ален мчался в надежде на подвиги и славу и вот — никаких военных действий зимой не велось, а в резиденции Франсуа ему было скучно и одиноко. Ни очаровательных фрейлин, всегда готовых скрасить скуку принца, ни веселых пажей, вечно готовых на проказы, ни любимой бабушки и крестного — никого!.. В Париже он оставил даже воспитателя — господина де Бризамбура. Да и местные развлечения, такие как коньки, юного бастарда не впечатлили. Точнее, впечатлили, но впечатления были отвратительными! Первый раз выйдя на лед, принц сразу же упал, вызвав бурю веселья наблюдавших за ним поодаль фламандцев, и потому больше не хотел набивать шишки в простонародной забаве. Да и язык Нидерландов показался Алену грубым и чуждым поэзии. И пусть в Антверпене было достаточно людей, которые владели французским и даже латынью, их происхождение было не таким, чтобы сын и племянник королей мог с ними общаться. Единственное, что вызывало восторг принца, были здешние ювелиры.
— О, ваше высочество, я непременно закажу для вас перстень в честь коронации моего дядюшки, — тараторил Ален, надеясь заслужить прощение руварда. — Не беспокойтесь, вам не придется тратить время на посещение ювелиров, — со знанием дела говорил он, и Александр понял, что Жуайез и его семейка были не единственными любителями неимоверно дорогих украшений, а еще подумал, что королю стоило бы как-то сдерживать тягу своих родственников к красоте. — Они сделают несколько образцов из латуни и цветного стекла — я всегда так распоряжаюсь! — это очень удобно и наглядно… А когда вы выберете лучший образец, ювелир изготовит настоящий перстень…
Александр смотрел на юного принца и удивлялся, какой разительный контраст представляли собой два крестных брата и сына Жоржа. Внимательный и сосредоточенный на своих занятиях Филипп… Кажется, все то время, что они готовили военную кампанию в Нидерландах, он либо сидел в библиотеке, либо до изнеможения занимался военными упражнениями, загоняв даже Мало. Он не задумываясь разбирал макеты и чертил карты. Он отдавал команды на учении точно и правильно. Помня слова Александра, что ему не хватает знаний, он почтительно попросил проэкзаменовать его и сказал, что хотел бы получить себе роту и встать под командование опытного полковника, если господин регент сочтет его навыки достаточными. Навыки были достаточными. Опытные младшие офицеры и грамотный командир вполне могли сгладить недостаток практики у четырнадцатилетнего капитана. При таком усердии через пару лет юноше можно было вполне доверить полк — под руководством опытного командующего, несомненно. И — как небо и земля! — этот бастард короля, трещащий как сорока.
Рувард  понимал, что таким образом юноша просто пытается скрыть смущение, и все же… Бесхитростный вопрос: «А вы дадите мне полк?» окончательно убедил Александра, что необходимо срочно принимать меры, чтобы королевский бастард вернулся в Лувр.
— Молодой человек, — Ален вздрогнул и открыл рот, ошарашенный непривычным обращением, а регент понял, что обеспечил себе самое пристальное внимание его высочества. — Вы забываете, что, не достигнув еще возраста совершеннолетия, должны подчиняться тем родственникам, которые имеют право решать вашу судьбу. Первый среди них ваш батюшка — его христианнейшее величество, а второй — ваш крестный и опекун, который также является старшим родственником и для меня. Без их одобрения и я не имею права выдать вам патент, и вы не можете его принять. А чтобы получить их одобрение, вы должны лично просить их о милости…
Бретей прекрасно представлял, как дорого могут обойтись тем несчастным, кому не посчастливится оказаться под началом принца, его невежество в военных делах и фантастическая избалованность. Хвала Всевышнему, оба Валуа, имевшие власть над Аленом, обладали достаточным здравомыслием, чтобы не давать безалаберному юноше не только  полк,  но даже и взвод. Вот только Ален этого не понимал.
— А когда в Нидерландах начнется настоящая война? — взволнованно вопросил он, а узнав, что летом, готов был немедленно отправиться в путь и вылететь за ворота со скоростью пушечного ядра, забыв даже о необходимости отпроситься в дорогу у дядюшки Франсуа.
Только строгий взгляд руварда заставил юного бастарда прийти в себя — этикет есть этикет, шла ли речь о Франции или Нидерландах: вежливо поклониться регенту, как всегда «не заметить» Нанси, степенно выйти из зала приемов, а потом бегом помчаться к дяде, чтобы поскорее уладить все дела с отъездом.
Во Францию шевалье де Шервилер выехал следующим утром, обремененный добрыми пожеланиями дяди, богатыми подарками и надежной охраной. Юный принц сиял, Франсуа улыбался, слуги готовы были чуть ли не прыгать от счастья, и даже на лице Нанси появилось нечто, напоминающее улыбку.
Зато когда Франсуа удалился в свои покои, а стук копыт отряда королевского бастарда стих вдали, Нанси трижды хлопнул в ладоши и проговорил:
— Хорошо сделано, шевалье Александр.
Рувард Низинных земель медленно повернулся к капитану телохранителей и окинул того холодным тяжелым взглядом. Мгновения проносились за мгновениями, и под давящим взором регента Нанси отступил на шаг.
— Вы что-то сказали, господин капитан? — так же холодно вопросил Александр. — Я не расслышал.
— Нет, господин регент, — почтительно ответил Нанси. — Я просто кашлянул.
Александр удовлетворенно кивнул и отвернулся, а капитан подумал, что все повторяется, что без малого одиннадцать лет назад он вот так же стоял перед кузеном Жоржем… «Перед его высочеством принцем Релингеном», — поправил себя Нанси. Сейчас шевалье Александр… «Его высочество регент», — вновь остановил себя капитан... Сейчас регент де Бретей как две капли воды походил на своего наставника: та же посадка головы, тот же взгляд, тот же тон… С этим человеком невозможно было спорить. С этим человеком невозможно было шутить. Ему надо было подчиняться, навсегда забыв о прошлом.
А шевалье Александр не думал о капитане де Нанси. Он размышлял о том, что юному принцу было не место рядом с умирающим от чахотки, будь он хоть десять раз его дядюшкой. Что если в наследственной болезни Валуа тоже виновны контагии? — сосредоточенно размышлял он. Это было абсурдно и немыслимо, это напоминало какое-то помешательство — везде ухитриться разглядеть эту дрянь! — Александр это признавал, и все же мысли о невидимом нечто беспокоили его и не желали оставлять.
А еще надо было решить, куда переселить будущего короля Нидерландов. Антверпен явно был не тем городом, который был полезен для чахоточного больного.

Продолжение следует...