Продолжение

…Луиза де Коэтиви пришла в себя в Анжерском замке. Обеспокоенный Луи сидел рядом с ней, какой-то господин в строгом черном наряде держал ее за запястье — кажется, это был врач, а хорошо знакомый ей управляющий замком в волнении прижимал руки к груди.
— Ну, вот и славно, ваше сиятельство, вы пришли в себя, — проговорил медик тем тоном, который всегда бесил Луизу наигранной бодростью. Но сейчас ей было все равно. Она утратила богатство, а вместе с ним радость и счастье жизни. Комната казалась ей устрашающе темной и мрачной, врач невежественным, Луи слишком глупым даже для него, а управляющий уродливым. — Timor hominem infirmum facit*, — изрек он. — Но это скоро пройдет. Рекомендую покой, теплое одеяло, красное вино и огонь в камине. Optimum medicamentum quies est**.

* Страх делает человека больным (лат.)
** Лучшее лекарство покой (лат.).

Луиза дважды повернула голову в одну сторону, потом в другую.
— Нет, я хочу в Париж, — почти прошептала она.
— Вам надо лежать, матушка, — встревожился Луи, когда она попыталась сесть. — А господин управляющий пока поищет ваш жемчуг.
— Нет, — Луиза была непреклонна. — Я хочу в Париж… — она вдруг с испугом подумала, а что, если кузен Жорж, узнал, что она была в этом доме? Что, если тот человек у развалин был соглядатаем Релингена?
От этих мыслей на лбу выступила испарина, а по спине побежала струйка пота. Ей необходимо было вернуться в Париж. Под носом у короля кузен не посмеет причинить ей вред.
— Ваше сиятельство, — управляющий выступил вперед, и она увидела, как он взял с каминной полки серебряный поднос. — Я не знаю, что из этого жемчуга ваше, но вы посмотрите, возможно, вам удастся узнать свое.
И вновь Луиза вздрогнула. Она потеряла богатство и теперь не собиралась лишаться и этой возможности. И пусть она не оставляла свои драгоценности ни в Анжерском замке, ни где-либо в других местах, она должна была хоть как-то восполнить свою утрату. Франсуа не обеднеет и его девки тоже.
Брать самое роскошное ожерелье было опасно и подозрительно, самое скромное глупо. Луиза выбрала ожерелье из трех переплетенных нитей жемчуга с подвеской из рубина, прижала его к груди и почувствовала, как по щекам заструились слезы. Восемь сундуков, — вспоминала она. — Восемь сундуков с золотом и шкатулка с драгоценностями. И все это у нее украл Жорж. Ненавижу!
И все же она не смогла отправиться в путь немедленно, вынужденная без сна лежать под пыльным балдахином и лить слезы, вспоминая утрату. И только утром, убедившись, что графиня тверда в решимости отправиться в путь, эти глупые мужчины сдались.
— В Париж, в Париж… — беспрестанно твердила Луиза, а Луи-Ален только опасливо поглядывал на матушку, отмечая следы нездоровья и лихорадочного возбуждения. Нездоровый румянец, озноб, а потом жар, блуждающий взгляд и невнятные бормотания: — В Париж, скорее в Париж… — Ален боялся, что до Парижа мать просто не довезет.
«А почему, собственно, Париж? — наконец-то, сообразил он. — В Лош! В Лоше мадам Аньес, в Лоше крестный… Он обязательно должен вернуться! Они помогут матушке…»

***

Второй раз Луиза де Коэтиви пришла в себя в Лошском замке. Ей показалось, будто все повторяется.  Луи сидел рядом с ее постелью, Жорж Релинген держал ее запястье…
Кузен Релинген?!
Луиза дернулась, и вельможный врач успокаивающе проговорил:
— Все-все, кузина, не волнуйтесь, вы в Лоше, и здесь вам ничего не может угрожать.
Луиза не была в этом уверена, но благоразумно промолчала.
— Ален уже рассказал мне о случившемся, и могу вас уверить, тот горожанин всего лишь болван, а призраки не более чем обман зрения…
Говоря так, его высочество несколько покривил душой. Несколько месяцев назад оглядывая свой новый дом, принц Релинген совершенно отчетливо увидел белую даму в тяжелом старинном платье, которая явно манила его за собой. Он сам не помнил, как оказался в подвале среди сундуков с золотом и без всякой дамы, а потом, оглядевшись вокруг, начал рассуждать здраво. Он тогда так устал, что готов был уснуть как лошадь — стоя, а что может присниться уставшему человеку — Бог весть… Конечно, в своих снах он предпочитал видеть дам и красоту, а не трупы… Вот только трупы в подвале он тоже обнаружил — целых три. Ну что ж, они сослужили ему свою службу…
— Но там… — Луиза прикусила язык, сообразив, что чуть не проговорилась. — А как вы…
— …обнаружил разбойничье логово? — договорил за графиню принц. — Случайно, кузина. Вы ведь знаете, что его величество временно назначил меня контролером финансов для Анжу?
Луиза только кивнула, не в силах говорить. Контролер финансов — денежное место, а он еще украл ее восемь сундуков. Почему ему все, а ей ничего? — горько размышляла она.
— Я с лета мотаюсь в Анжер, — со вздохом сообщил Жорж-Мишель. — Как будто мне мало Турени… А я не люблю гостиницы и чужие замки. Вот я и решил купить в Анжере отель. Мне посоветовали пять домов, но больше всего мне понравился один — тот самый. Он чем-то напомнил мне мой Лош.
И вновь Жорж-Мишель слукавил. Конечно, найти отдаленное сходство разбойничьего отеля с Лошским замком было можно, но все же более всего заброшенный отель напоминал Бретей. И теперь Жорж-Мишель понимал почему.
— Я решил купить его у владельца, но каково же было мое удивление, когда выяснилось, что отель принадлежит… то есть, принадлежал… некой девице Жамар… Ну да, жене того негодяя, что устраивал на меня покушения, — объявил Жорж-Мишель. — Оказалось, что этот отель и так мой, и даже не потому, что Жамар давно заели волки, а потому что его величество милостиво передал мне все имущество негодяя…
«И это тоже ему, — обреченно подумала Луиза. — Ну, почему, почему Каймар промахнулся?!»
— Я решил осмотреться в доме, а потом заметил чьи-то следы…
— Черная Дама… — Луиза сама не поняла, как произнесла эти слова. — Призрак…
— Луиза, — с укором произнес Жорж-Мишель, — ну, какие призраки, какие Черные Дамы? Наверняка какой-то побродяжка слонялся по заброшенному дому… И не пугайтесь, — поспешил он, заметив, что Луиза стала еще бледней. — Все сообщники разбойника либо на виселице, либо на колесе, а Каймар и вовсе прокатился на четверке лошадей. Да вы и сами были при этом. Вспомните… Впрочем, нет, в вашем состоянии не стоит расстраивать себя подобными воспоминаниями. Главное, они больше никогда и никому не причинят зло… В этом вы можете быть спокойной..
Луиза не была спокойной, и ей уже причинили страшное зло — вот этот самый самовлюбленный болван и кузен. И, кажется, он даже не догадывается об этом.
— … а в подвале… — графиня поняла, что в своих размышлениях пропустила изрядный кусок речи кузена, — я обнаружил тела…
— А золото?! — решительно, она никак не могла прикусить язык.
— Золото тоже, — согласился принц. — Все же логово разбойников. Вообразите, Луиза, я нашел целый сундук… А сверху там еще лежали драгоценности. Вот только у меня не было желания прикасаться к проклятому золоту, да и у его величества тоже. Мы решили отдать золото и драгоценности церкви. Помните последнее паломничество двора к Шартрской Богоматери? Помните ее новый убор? Ну вот — это и были те самые драгоценности…
Слезы катились по щекам Луизы — ее обездолила даже Шартрская Богоматерь… Она помнила свой восторг перед ее новым убором, помнила умиление от молитвы, а теперь оказалось, что она восхищалась собственными сокровищами и собственными драгоценностями, которые вероломно похитил у нее Жорж.
— Ну вот, кузина, вы опять плачете, — вполголоса проговорил Релинген. — Не беспокойтесь, преподобные де Ту и де Майе отмолят всю ту кровь, что запятнала это золото, и оно еще послужит благим целям…
«Восемь сундуков, — думала Луиза, — восемь…» Совсем недавно она была богатейшей женщиной Франции, да что Франции, возможно, что и всей Европы, а сейчас вновь стала нищей графиней. Вместе с ее сундуками Релинген отнял у нее надежду и саму жизнь. Она никогда не любила этого человека, но сейчас поняла, что ненавидит его. Тупые курицы Аньес и Соланж… Какое ей было до них дело? Они были недостойны ее внимания, ненависти и мести, но вот этот негодяй…
— Я хочу увидеть его на колесе… — она сама не поняла, что произнесла эти слова вслух.
— Какое колесо, кузина, вы бредите, — мягко попенял ей Жорж-Мишель. — Этот мерзавец давно сгнил и все его сообщники тоже. Не тревожьтесь, спокойно отдыхайте и ни о чем не думайте. Я настаиваю, чтобы вы оставались в Лоше до полного выздоровления.
Принц Релинген дружелюбно кивнул и вышел вон, а Луиза в отчаянии откинулась на подушки. «Восемь сундуков… И какой только Дьявол понес его в этот отель?» — сетовала она. Теперь она понимала Каймара. Она хотела, чтобы Релинген взошел на эшафот. Она хотела, чтобы дура Аньес валялась в ногах Генриха, умоляя о помиловании мужа. Она хотела, чтобы Жорж вопил от боли и ужаса, когда дубина палача будет крушить его кости. И она знала, что эти мечты неосуществимы.
Ну, за что друг и родственник короля, его верный сподвижник может взойти на эшафот? С чего человека, добывшего корону для Франсуа, могут отправить на колесо? Это было совершенно невозможно.
И все же эта надежда была единственным, что поддерживало в ней жизнь. Она не будет спешить, она не будет рассказывать Генриху, что в разрушенном Релингеном подвале был не один сундук, а восемь. После ее беспамятства и лихорадки все уверятся, что это просто бред. И все же она будет наблюдать. И она постарается, чтобы Релинген оступился, и тогда она с радостью приведет его на эшафот. Пусть не колесо, пусть не четверка лошадей и не дыба, но он встретит меч палача. Аминь!

Продолжение следует...