ГЛАВА 1
       
      Мстислав проснулся оттого, что мать трясла его за ногу:
      - Мистя, вставай, староста тревогу стучит!
      Смахивая остатки сна со слипающихся ресниц, парень и впрямь услышал глухие деревянные стуки в било.
      - Че случилось-то, опять городские что ли едут?
      - Не знаю, сына, не знаю, пошли скорее, а то староста опять на штрафы поставит!
      Штрафы Мстиславу работать не хотелось. На плечах старшего сына висело все хозяйство - гектар тяжелой вятской земли, с трудом отдававшей поселенцам свои плоды. Лето начинается, работы много.
      На носу посевная, а там сенокос, Мать-Коровушку пасти надо, мелкие сестры еще не помощницы, старшей еще год в Детском Поместье быть, младшей - три. Эх, батя, батя - сгорел, надорвав жилушки. Так это и понятно, куда ему на земле, бывшему программисту. Это Мстислав с самого малого малолетства привык к Природе.
      Мстислав выскочил на крыльцо, уже потерявшее свою янтарную свежесть лет пятнадцать назад. Совсем рядом стоял хилый кедрик, посаженный еще отцом, когда они только поселились здесь, вырвавшись из Большого Ада. И сажали его вроде правильно, по четырем сторонам света, и обряды все соблюли при посадке, а одно что ему, заразе, (прости, Светлейшая!) ни как не рослось.
      Мстислав быстро улегся под кедром и сотворил обязательное ежеутреннее пожелание добра всем людям. Дождавшись, пока гаснущие в сумрачной заре звезды не мигнули ему, парень помчался к общей площади, где обычно собирались на сход поселяне.
      Староста Роман уже ставил во Внутренний Круг подходивших братьев, сестры становились за своими мужьями в Круг Внешний. За Мстиславом ни кто не встал. Он еще не был женат, а вдовам и вдовцам стоять в Круге не дозволялось - они уже одной своей половиной были в Нави, полунавки же только сквернят Солнце. Мать, конечно, могла замуж еще выйти, только за кого? Мужики ее возраста все были женаты, а вдовцы старше для продолжения рода годились сомневательно, потому староста и не давал разрешения на соединение. Блюл чистоту помыслов. Впрочем, Мстислав не мог себе, и представить чужого мужика в своем доме - будь-то седого уже Братислава, или вечно кашляющего и сопливого Родимира, или одноглазого Андана . Да и мать не горела за новым мужем быть.
      Кто знает, чего они вдовцы-то?
      Вроде бы все уже стояли, но Роман чего-то медлил.
      Ах да, шкрябал с дальнего поместья самый старый поселенец дед Миролюб. Стар он был так, что через год должен был в Детское Поместье переселится. Поговаривали, что он еще до Великого Исхода лицезрел Самого Владыку Мира, и что имя у него раньше такое же как у владыки и было и только после возврата к Первоистокам дед имя себе исправил. Нехорошо одним именем с Владыкой зваться. Говорили, что он в дольменах самой прамамочке Лилит кланялся. Только вот сам Миролюб об этом молчал. Он всегда молчал, никто от него слова не слыхивал, считай с сотворения света.
      Роман только покосился на опоздавшего, но ничего не сказал.
      На стариков штрафы не накладывали, как и на детей до девяти лет.
      - Ведруссы! - Роман насуплено обвел хмурыми глазами Круги. - Воздадим Светлейшей хвалу, хвалу Солнцу, хвалу Земле, хвалу кедру и Владыке всего сущего и несущего!
      Поселяне тренированно стройно упали на колени, воздев руки к светлеющему на востоке небу.
      - Хвала Светлейшей! - слаженно взревел хор голосов. - Хвала тебе и Владыке!
      - Да правят нами мудрость твоя - продолжал староста - да будут чисты наши помыслы!
      - Чисты помыслы! - вторили ему поселяне.
      - Да наполнятся сердца наши светом лучика твоей любви!
      - Любви, любви, любви! - застонал дискантом женский круг.
      - Да будем достойны взгляда твоего!
      Селяне начали раскачиваться из стороны в сторону:
      - Взгляда, взгляда, взгляда!
      - Сын Твой и Владыки Яви, приди к нам!
      - Нам, нам, нам! - басили мужики, раскачиваясь все сильнее.
      - Мы в тебе, а ты в нас!
      - Анас, Анас, Анас! - на последнем крике-всхлипе, селяне рухнули лицом в пыль, распластавшись по земле. И только староста воздев руки к небу, стоял на коленях с воздетыми руками.
      Мстислав медленно приходил в себя. Каждый раз, на утреннем молении он все легче и быстрее улетал туда - в бескрайний мир Ее света и чистоты, где возникало прекрасное лицо Светлейшей. А возвращаться так не хотелось... Там было так звеняще хорошо, так прозрачно, свежо, светло... Ее лицо... оно всегда было таким одухотворенным, летящим в прекрасные дали, пронизанным великой любовью ко всему живому. Мстислав казался себе таким маленьким, таким незначительным перед ней, перед ее светом. Огорчало его только одно - Светлейшая всегда смотрела сквозь него, как будто юноши не существовало.
      Мстислав надеялся, что когда-нибудь Она посмотрит на него и скажет: "Ты достоин!".
      Только чего именно он достоин - Мстислав не знал. Он хотел бы быть достойным Ее, но Светлейшая любила владыку, у них был сын, а значит надо гнать, гнать, гнать нечистые помыслы.
      - Ведруссы! - прервал мечтания юноши скриплый голос, вставшего с колен Романа. Остальные так на коленях и остались. - Ведруссы! Сегодня ночью случилось... - староста замялся, подыскивая нужное слово. - Случилось необычное. Ночной сторож видел это. Брислав, говори!
      Желеобразный Брислав, чья очередь была дежурить только что прошедшей ночью, дернулся было из круга, но Роман остановил его жестом, тогда тот начал с места:
      - После четвертой колотушки то было. Вона оттудова - Брислав показал на юг, - энта штуковина полетела, главное на стрекозу похожа, только фырчит. Наскрозь нас пронеслася. А на заднице ейной огнище пышет, и дымина така - Брислав начал бурно показывать руками "каку дымину" стрекоза испускала. - А потом она хряпнула, и вся как даст, и херак - огнище...
      Роман мгновенно подскочил к Бриславу и смачно хряпнул его ладонью по губам:
      - Сколько раз говорить тебе - бранные слова не сметь даже думать! Мысли наши - суть материя, из коей все состоит! Чисты помыслы - чисты слова, чисты слова - чисты дела, чисты дела - чиста жизнь, чиста жизнь - чиста карма! Или ты не знал? Или ты забыл? Зачем Светлейшую пачкаешь грязью? Штраф на тебе! - на последнем слове староста ударил Брислава посохом по плечу. Тот скуксился, но сказал скороговоркой положенное:
      - Спасисвет тебе, в радость труд, во благо помыслы!
      - Говори дальше!
      Брислав поклонился, хотя живот ему заметно мешал кланяться на коленях:
      - Вот так она пыхнула, грюкнула, пламенем объялась и в лес рухнула. Токо за пару мигов до этого, кака-то штучка отлетела, как семечко. Ага. А потом семечко в небе как одуванчик стало и вниз, вниз, а потом куда-то делося. Ведомо мне, что это иные планетяне, как в Писании, али нет?
      - Ведать тебе еще рано, вот старостой станешь, тогда и ведай. - Роман, грозно и одновременно брезгливо глянул на Брислава и громко сказал всем:
      - Ведруссы! Что делать будем?
      Толпа сначала молчала, потом несколько голосов в разнобой начали предлагать свои варианты:
      - А может это опять ученые моисеи?
      - Не, это, наверное, кедр звенящий Светлейшая нам послала.
      - Боги к нам идут, ага, боги! Велес, или этот - Крышеня!
      - Биороботы это! Точно биороботы!
      - Знамение это, староста! Надо к волхву идти, вели сбегать!
      Староста помолчал и сказал в ответ:
      - Волхв, говоришь? Нет, тут дело серьезнее, чем твою мать-корову по болотам искать. Дитя надо пытать. Только оно, чистое нам знак даст.
      Толпа моментально утихла. Детей по пустякам не трогали. Только если случалось что-то очень важное, тогда староста решался на пытки детские. Видимо сегодня, как раз такое важное и случилось.
      - День сегодня двадцать восьмой от начала мая, значит, и пойдет за дитем тридцать восьмой от меня.
      - А че тридцать восьмой-то? - осторожно поинтересовался Брислав?
      - Потому, что май - месяц десятый, понял? - спросил староста
      - Не-е-е - недоуменно проблеял Брислав.
      - Ну и дурак, - староста отвернулся и зычно спросил - Ну, кто тридцать восьмой?
      Тридцать восьмым от родового поместья старосты жил как раз Мстислав. Он шагнул в круг.
      Староста молча обсмотрел Мстислава, словно хотел сделать замечание. Но ничего не такого сказал, только положил руку на плечо:
      - Возьми того, кто первый выйдет сам, того, значит, нам Светлейшая послала. Понял?
      Мстислав кивнул и помчался к Детскому Поместью. В груди всколыхнулась надежда - а вдруг кого из сестренок увидает? Опять же после пытки, матери ребенка отдавали на несколько дней. Все ж дома веселее будет. Лишь бы на старика не наткнуться...
      В Детском Поместье вместе жили дети до девяти лет и старики после восьмидесяти.
      Их практически никогда не тревожили и не заставляли что-либо делать. Только еду носили три раза в день. Дети и старики должны быть свободны во всем. Ибо первые чисты, и по их чистоте взрослым надо сверять свои помыслы и чувства. У детей же и советы испрашивали - как поступать в трудных ситуациях, ведь Светлейшей они особо близки, она через них свою мудрость миру являет. Старики же готовятся детьми в новой жизни стать, а значит, их тоже нельзя беспокоить, ведь с них скверна отпадывает, и не дай Свет на тебя та скверна попадет. До конца жизни придется душу от чужой кармы чистить, а свою на следующую жизнь оставить. Зато изначальная чистота детям добавляется.
      Мстислав осторожно шагнул в темень дома.
      Запах, конечно, был смрадный - вместе с детьми и стариками жили свиньи, так оно к Природе ближе, почти как в лесу.
      Где-то хныкал младенец - видимо Любавки и Ольга, еще и двух месяцев не прошло, как того сюда принесли. Все сделали, как положено, в одной рубашке, с кедровым орешком в руке и оберегом. Любка, конечно, дома плакала - глаза-то красные, жалко ведь, дочке только год - но на людях ничего, держалась, как положено. А что реветь, лучше что ли, чтоб родительская грязь на ребенка перешла? Ольг это понимал, а потому и не хмурился.
      Совсем рядом храпел какой-то старик. Эх, главное, чтоб не проснулся, у стариков сон чуткий, особенно под утро. И что им не спиться?
      Стоял Мстислав долго, слушая заливистый храп. Сколько мигов прошло - он не знал, в темноте миги совсем другие, не то что на свету, а особенно на солнце.
      Наконец, кто-то зашлепал босыми ножками по деревянному полу и в темноте плавно проявился маленький белый силуэт.
      - Привет тебе, чистый, пойдем со мной на круг общий, совет твой нужен. - еле слышным шепотом сказал Мстислав, судорожно сжимая оберег - маленькую плашку самого Звенящего Кедра, то малое что и осталось от отца. Если, конечно, самого Мстислава не считать с сестренками.
      Силуэт вдруг басовито заревел в ответ.
      - Тише, тише, маленький - юноша подхватил мальчишку, а это, несомненно, был пацан лет пяти, и осторожным бегом выскочил из усадьбы.
      Не дай Свет, старики проснутся! Вон в прошлом году, когда за чистым дитем пошли совета испрашивать, ветхий совсем уже Храбр спросонья обматерил пришедшего за ребенком Родимира, так того потом в заикание аж полгода бросало. А ведь и знахарка, и волхв, а даже забредший на зиму колдун лечили заику нечаянного и травами, и кореньями, и заговорами, да ничего не помогало. Видимо, совсем уж скверный грех Храбр передал. И только тогда, когда старик переселился в Навь, Родимир заикаться перестал. Чужую карму изжил, да свою не успел, вот и кашлять начал.
      На улице пацан неожиданно утих, с любопытством разглядывая то новый для него окружающий мир, то самого Мстислава.
      Перед Кругом Мстислав остановился и поставил мальчишку на землю. Тот немедленно схватился за Мстиславову ногу, с опаской взирая на молчаливую толпу в одинаковых льняных рубахах и штанах.
      Роман кивнул на центр - мол, занеси чистого внутрь. Мстислав снова взял его на руки и понес в круг.
      - Сынок... - прошелестел чей-то полувыдох. В ответ на это мальчишка вновь заревел и... описался. Мстислав понял, что заставило чистого выйти во двор.
      Роман принял ребенка и поднял его над собой, навстречу восходящему солнцу, пристально глядя ему в глаза. Тот не переставая орал. Мстислав попятился было на свое место, когда староста сказал ему:
      - Стой, где стоишь. Чистым отмечен, жребий на тебя пал. - Мстислав оторопел, что еще за жребий, блин масленичный! Дел же невпроворот! От штрафа ушел, на жребий напоролся!
      - Скажи нам, чистота на чистоте - что делать? - промолвил торжественно Роман и опустил ребенка на землю.
      Ребенок не устоял на косолапых ножках и шлепнулся на попу, отчего заорал еще громче, хотя казалось, что это невозможно.
      Толпа напряженно следила за происходящим.
      Мальчишка начал размазывать грязными ручонками слезы, отчего на его пухлых щеках образовались черно-светлые разводы. Наконец, он перевернулся и на четвереньках пополз куда-то, словно ища место, где можно было спрятаться. Только полз он как раз в том направлении, где упала, по словам Брислава, горящая стрекоза.
      - Мать где? - тихо, но так, что его услышали все, сказал Роман.
      - Тута я, тута! - всхлипнул кто-то в женском кругу.
      - Возьмешь на неделю чистого, поучишься правде жизни. А ты, Мстиславушка, с соседями к стрекозе пойдешь. Сейчас. - добавил староста, наткнувшись на протестующий взгляд Мстислава. - Полчаса вам на сборы. А сейчас Хвала Светлейшей и чистому!
      И круги вновь заревели хвалу.
       
      ГЛАВА 2
       
      Когда, отправленные на поиск мужики скрылись за изгородью последнего поместья, Роман отправился на ежеутреннюю инспекцию по поселению. После общего сбора каждый ведрусс должен был час посвятить мечтам и чистых помыслам. Очищая свои мысли таким древним образом ведруссы приближали светлый час победы над всем Темным и Злым. Именно так их пращуры спасали планету от конца света. Последний раз такое случилось еще в 1992 году по старому, еще христианскому стилю. Тогда под невидимым руководством Чистейшей сотни тысяч еще ничего не знавших о ней людей, называемых тогда дачниками, спасли самым незаметным, но самым могущественным образом Землю.
      Когда ведруссы наконец, исполнили свою мечту и массово переселились в родовые поместья неписаным, но обязательным законом стало утреннее часовое мечтание и очищение себя. Конечно, не возбранялось чистить свои помыслы и в другое время суток, но совместными усилиями можно добиться большего.
      Особенно если это спасение мира.
      Тем более если это спасение мира.
      Но хоть и добровольное это дело, но надо бы, чтоб все медитировали в одно время. Тем боле, что день сегодня был не простой - сегодня начиналась посадка.
      Вот Роман и проверял - каждый ли из ведруссов возлежит под кедром, все ли свои лучики посылают к Светлейшей Анастасии?
      Но все было нормально, только тех четверых, что посланы в лес и не было. Ну, ничего, опосля догонят сородичей. Да и самому надо бы сердце почистить... Но на то он и староста, чтоб проверить других а потом уж и себя. Тем паче, что старостой поселения не может стать человек с нечистыми помыслами.
      Вернувшись домой, староста застал жену и обоих сыновей за подготовкой к посадке. Те уже вытащили мешки с картошкой на участок.
      - Ну что, сердце очистили? - вопрос Роман задал так, для порядка. Конечно и Светлана, и Ярослав с Владиславом уже готовы были. В глазах их плескалась накопленная сосредоточенность. И даже вопрос его они вроде бы не услышали.
      - Тогда пошли, что ли...
      Участок для картофеля уже был подготовлен. Четыре полоски земли политы водой, чтоб легче было копать тяжелую землю, намечены колышками места будущих лунок.
      Староста снял лапти и постоял, привыкая к еще холодной земле. Тоже сделали и его домочадцы. Затем он снял с себя и рубаху со штанами, оставшись в той одежде, в которой все на белый свет приходят. Жена с сыновьями также разоблачились донага.
      - Хвала Светлейшей! - поднял руки Роман.
      - Хвала! - отозвались сыновья. От взора Романа не укрылось, что младший, как-то странно взглядывает на мать. "Вот и ему пора искать подругу..." - мелькнула шальная мысль, но Роман отогнал ее. Не время думать, время молчать.
      Он взял из мешка картошку и положил ее в рот. Пятьсот сорок ударов сердца. 108 мигов. 9 минут. Считать и не сбиться. Можно, конечно, больше. Но ни в коем случае не меньше. Иначе плод не успеет набраться информации о твоем здоровье, о тебе, о твоей душе, и не станет лечебным. Тогда все насмарку, все надо начинать заново. А пока можно вырыть лунку, но только руками. Лопатой можно только тогда, когда сажаешь обычные овощи. Те, что для еды. А эти для здоровья и для продажи. Потому только руками, только руками...
      Ну вот, готово, и время прошло... Встаем в лунку босыми ногами, а картошку в ладонях прячем. На тридцать сердечных ударов... А теперь плюнуть в лунку и выдохнуть на картофель... И еще тридцать ударов... Ну вот. Первая готова. Берем вторую...
      И семья, синхронно повторяя движения Романа, продолжает целебную посадку. И все поселение... И вся Ведическая Русь!
      Через час 6 лунок были готовы. Пора сделать подзаряжающий перерыв. Вся семья быстрым бегом подскочила к куче прошлогодней листвы, бережно припасенной с осени и сваленной под высоким уже кедром, посаженным Романом задолго до Великого Переселения. Они вчетвером упали на эту кучу лицом вниз, бережно окутанные звенящей аурой. Несколько вдохов хвойного воздуха и прелого осеннего аромата и снова, не спеша, боясь расплескать энергию исцеления, обратно к мешкам с картофелем.
      И только тогда, когда солнце стало немилосердно печь плечи, Роман наконец, промолвил первое, с начала работы, слово:
      - Ну все! Обедать!
       Через полчаса Мстислав со товарищи шел в сторону леса. Те костерили его по чем свет. Больше всех изливал стенания трусоватый Брислав, северный сосед Мстислава:
      - Вот тебя навка дернула... А что ж ты не дал мальцу поссать где-нибудь.
      Мстислав оправдывался:
      - Так он же и не просился вроде!
      - Дурья твоя башка! Малец же он, откуда просится то будет? Он же чис - тый! Чего ему у тебя просить? А сам ты догадаться не мог, зачем ему треба пришла до двора сходить в экую рань? Щас бы я под кедром медитировал, баба бы картоху сажала, а тут ты...
      Наконец нытье достало и уже успокоившихся барда Ладолеля, соседа западного и здоровяка Славосвета, соседа восточного. С юга у поместья Мстислава соседа не было. Он был самым южным поселенцем. Славосвету, кстати, единственному в поместье разрешалось иметь дело с железом, во дворе даже у него была кузница. Кому там гвоздь, кому подковы. За что такое наказание Славосвет терпел, за какую такую карму? Это ж подумать - с железяками возиться! Ведь всем известно, что хладное железо есть земля мертвая, оскверненная. Оно ничего родить не может. Лишен Славосвет и радости сад содержать, некогда ему, да и нельзя нечистью железной к земле прикасаться. Но ведруссы своих не бросают. Всем поселением семье Славосвета помогают, а как же иначе. Мы же ведруссы всегда друг за друга!
      - Заткнулся бы ты, Бришка! У тебя, сколько детей было?
      - Было четверо, да двое еще в Детском поместье к Анастасии, хвала ей, ушли. Видно совсем чистые были, неча им тута делать было.
      - А у Мстюхи ни одного еще! - подытожил Ладолель. - Понял?
      - Чем там не понятно? Девки на него не хотят смотреть вот и все дела! - хихикал Брислав.
      - Девки дело наживное. - ответил Ладолель. - У тебя Брислав, сколько было?
      - Четверо и было. Токо с тремя детишек не получилося. - довольно ухмыльнулся Брислав.
      - Не переживай, Мстислав, у Брыли и то четверо было, а ты вон красавец какой, будут тебе девки. Много будет! - неожиданно утешил его Славосвет.
      - Да я не переживаю! - ошеломленный словами Славосвета, а особенно Брислава, ответил Мстислав. Как это четверо, разве Анастасия не завещала верной любви друг к другу? Не надо мне много, зачем это? Да, конечно, бывает, что воспылают тягой к сотворению вдруг двое, так и объявляют всему поселению, а если, кто из них был уже женат или замужем, теперь две семьи держат. Но это бывает редко, да и не слышал парень, чтобы кузнец или Бриля объявляли что сотворят будут.
      Вот Мстислав немедленно объявил бы об этом. Чтобы все радовались и устроили общую медитацию и красивые танцы с песнями.
      - Ишь ты какой правильный... - буркнул Ладолель. - Подрастешь, узнаешь. Сразу после того, как пояс развяжешь на девке. Так и узнаешь, каково это - сотворять с женой раз в год.
      - А ты чаще пробуй, - засмеялся кузнец.
      - Чаще только кошки сотворяют. - резонно ответил бард. - Положено женщине раз в год самой Природой-матушкой рожать, так и мужику нельзя чаще. Но хочется.
      - И чего делать? - спросил Мстислав.
      - Дурак ты точно. - разозлился Ладолель. - Чего, чего. Предохраняйся от сотворения, делов то, или по девкам бегай - только не объявляй на все поселение, понял. А то староста на такие штрафы подпишет, всю жизнь будешь сортир в Детском поместье чистит! Или чего похуже...
      - Ну староста не знает, а Светлейшая? Она то как, Она же все-все видит?
      - Анастасия не выдаст, Владеющий не съест, понял? - опять засмеялся Брислав.
      - Погоди, а духи как же? Ну которые вот от соития возникают? Они же мучаются? - Мстислав ровно уж вертелся между мужиками.
      На это Славосвет ухмыльнулся, нагнулся к уху молодого ведрусса и громко шепнул:
      - А это их проблемы! Понял?
      Мстислав только хотел заявить, что как-то это все не так, как-то не правильно, но тут Ладолель остановил их:
      - Кажись пришли...
      И действительно. На высокой сосне висел на какой-то белой тряпке кто-то очень похожий на человека. Только одетый как-то странно. Не по ведрусски. Пятнистый как дракон из древних сказаний