Однако ))

А я с продой

2. Смерть ради жизни

Нет на свете ничего притягательнее тайны.
Эти слова, по мнению Милены, надо было высечь на гранитной плите и установить её над входом в институт. С одной стороны, если взглянуть на проблему с точки зрения среднестатистического обывателя, какие могут быть тайны у историков? Но если вдуматься, то выходило, что за стенами этого института – Института исследования исторических процессов – ежедневно развеивались сотни секретов, для сокрытия которых предки не жалели ни денег, ни времени. Но на месте раскрытых тайн тут же возникали сонмища новых. А в век, когда политическая конкуренция, военные и корпоративные тайны сохранились лишь в детских воспоминаниях нескольких десятков старейших жителей Земли (самому старшему, кажется, недавно стукнуло сто семьдесят), да в исторической литературе, Её Величество Тайна избрала своими владениями астронавтику и науку.
«Где тайна, там и любопытные», - Милена прошла мимо группки студентов, нетерпеливо ожидавших разрешения на вход. Половина из них была босиком – последний писк моды, очередное молодёжное поветрие. Конечно, если городские мостовые моют чуть ли не с шампунем, а на траве уже века полтора как не найти ни гвоздя, ни стеклянного осколка, ни даже обрывка пластика – любой утиль сразу идёт во вторичную переработку – можно и побегать босыми. А любопытство – второе имя молодости. Милена знала это по себе, хоть со времени её студенчества прошло уже немало лет…
Ещё во времена её молодости систему безопасности на любом охраняемом объекте делали вызывающе демонстративной. Пока ещё был достаточно большой процент людей с агрессивно-авантюрным складом характера, это действительно было необходимо. От того, что кому-то требовалось самоутверждение за чужой счёт, не должны были страдать интересы общества. Но с тех пор минуло семьдесят лет. А за такое время система воспитания сумела перенаправить столь опасную черту в нужное русло. Хотите самоутвердиться – вот вам опасности космоса. Не хотите при этом рисковать своей шкуркой – вот вам спорт с его адреналином или ВР-игры . Конечно, всего не предусмотришь, но работа не прекращается уже третий век. И вот результат: преступления на имущественной почве из-за повсеместного распространения наносинтезаторов потеряли смысл ещё до рождения Милены, а преступления против личности, случившиеся, скажем, за последний год можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и то – преступников тут же отправили на принудительное психолечение. Стремление отстаивать свою правоту физическим насилием классифицируется как психическое заболевание. Юристы уже давно копали под насилие психологическое, и Милена нисколько не удивилась бы, если бы узнала, что за это дело тоже полагается некое наказание. А раз так, то какой смысл в громоздких, давящих на мозги мощных роботов, если для эффективной охраны любого объекта достаточно незримых высокотехнологичных систем?.. Никто и ничто не требовало идентификации, но Милена была уверена: любой, кто попытался бы без соответствующей санкции пройти следом за ней, для начала попросту… не захотел бы соваться в этот коридор. А если бы и нашёлся способный преодолеть ментальную защиту, его не пропустил бы ДНК-контроль. Милена точно знала, что это был не последний рубеж защиты, но в тонкости сего дела не вникала и вникать не собиралась. Её специальность – физика пространства-времени, а не многоконтурная защита охраняемых объектов. Главное, что за сохранность уникального оборудования и информации она могла быть совершенно спокойна.

- Что у нас сегодня по плану?
- Вы, сеньор капитан.
- О! – насмешник Алонсо по привычке, подцепленной в далёком прошлом, вальяжно развалился в кресле. Странновато это выглядело: бравый офицер в камзоле образца начала восемнадцатого века, в шляпе с пером, пыльных ботфортах и со шпагой на перевязи – сидящий в современном изоморфном кресле, моментально подстроившимся под его фигуру. – Вы там поаккуратнее с перемещением, сеньоры учёные, в Испании моего периода еретиков и колдунов всё ещё сжигают.
- И вы… видели аутодафе?
- Собственными глазами.
- Меня всегда удивляло, почему вы так спокойно относитесь к таким вещам, - поёжилась Милена. – Я бы не выдержала.
- Вы слишком современны, почтенная сеньора, - Алонсо без всякой иронии обратился к ней на староиспанском. – Как вы думаете, почему нас, времяпроходцев, - добавил он уже на всеземном, - специально отбирают среди «трудных» подростков? Мы, видите ли, психологически ближе к нашим милым предкам, устраивавшим из человекоубийства массовые представления.
- Не слишком ли высока цена…
- …нашего рая? – улыбка Алонсо была ослепительна: в своей эпохе он пользовался сногсшибательным успехом у женского пола. – А ведь по сравнению с тем, что я видел по ту сторону хронотуннеля, наша жизнь - сущий рай.
- Тем больше у нас причин держаться за него, - в лаборатории раздался чуть хрипловатый баритон: Любомир, сын Милены и соавтор её изобретения, обожал являться в последнюю минуту. Наверняка он только что надел рабочий комбинезон и вышел на связь через встроенный в него инком .
- Подслушивать, между прочим, нехорошо, - сдержанно улыбнулась Милена.
- Знаю, знаю. Опаздывать – тоже. Но что попишешь – балбес, разгильдяй, оболтус…
- Самокритика – это, конечно, очень хорошо, но через пятнадцать минут мы должны отправлять Алонсо, - напомнила мать.
- Уже бегу!
- Вы с сыном очень разные люди, сеньора, - задумчиво отметил Алонсо. – Как вы уживаетесь? Я со своими бандитами никак справиться не могу.
- Он давно перерос протестный возраст, - спокойно проговорила Милена, настраивая свой интерфейс на прямое нейроуправление. – Вашим мальчишкам это только предстоит. Но до того крови они у вас попьют немало.
- Скорее, у Хасинты, - Алонсо обмахнулся шляпой, хотя, кондиционеры работали исправно. – С такой работой, как у меня, семья обычно на втором плане. Иногда даже обидно становится.
- Никто никогда не бывает абсолютно счастлив, - вздохнула Милена.
А что тут ещё скажешь? Личная жизнь у неё не удалась. Впрочем, это удел чуть не каждого второго учёного: на первом месте работа, семья – в лучшем случае на втором.
- Не боитесь? – спросила Милена, прекрасно зная, что собеседник её понял.
- Боюсь, - честно признался Алонсо. – Боюсь однажды вернуться в пустую квартиру.
- Что это вы всё о грустном? – запыхавшийся Любомир влетел в лабораторию и, шумно выдохнув, плюхнулся в своё кресло. – Уф! Без трёх минут десять! Успел!
- Разгильдяй, - усмехнулась Милена. – Тебя ждёт настройка канала.
- Моё любимое занятие, - Любомир потёр ладони и, вызвав сенсорно-голографический интерфейс – он почему-то не жаловал нейроуправление – поднял руки, словно дирижёр. – Итак, сеньор капитан, где вы желаете оказаться? Могу по знакомству пристроить вас на званый ужин у французского короля.
- Боюсь, Людовик Четырнадцатый не поймёт столь тонкого юмора, - не без едкой нотки проговорил Алонсо. – Как обычно – моя комната, тридцать секунд после точки выхода.

Мать и сын. Насколько они были схожи внешне, настолько различались характером. Для того, чтобы это заметить, не нужно было быть психологом. Алонсо психологом и не был. Просто двойная жизнь – то в двадцать третьем, то в восемнадцатом веках – кого угодно научит разбираться в людях.

Итак?..