Помянув добрым словом инструктора по прыжковой технике, Белугин привычно сгруппировался и спрыгнул на насыпь. Попытался удержаться на ногах, но не смог и кубарем покатился в кювет. Удар о землю оказался чересчур сильным, на несколько секунд Алексей даже потерял сознание. Но вскоре очухался, хотя радужные пятна перед глазами и плавали ещё какое-то время. К тому же по носу чувствительно шибанул неприятный гнилостный запах. Белугин с трудом приподнялся и огляделся. Он лежал на берегу небольшого то ли озерка, то ли болота, обильно заросшего осокой и камышом. Рассмотреть все детали не удавалось из-за пелены белого тумана, низко стелившегося над водой. Где-то неподалёку басовито квакали лягушки. Противная мошкара нахально полезла в лицо и Алексей, чертыхнувшись, принялся ожесточённо отбиваться от назойливых насекомых.
В конце концов, немного придя в себя, он поднялся и как мог привёл в порядок свои вещи. Осторожно, боясь оступиться, подобрался к воде и сполоснул лицо. Только теперь Белугин обнаружил, что при падении поранил щёку. Не то, чтобы совсем уж критично, но ныла ссадина противно.
Приложив к ране сорванный неподалёку лист подорожника, Алексей невесело усмехнулся, в этом времени травмы лица его просто преследовали. То «ребятишки» бывшего сотника Бучнева отделали на совесть, то чекисты от души приложили, а теперь вот и сам себя подразукрасил. Видела бы Лилька, какой он сейчас красавчик! Мысль об оставленной в другой эпохе подружке резанула внутри неожиданно острой болью. «Слаб ты, оказывается, недавний курсант Белугин! – с ехидцей констатировал внутренний голос. – Преподаватели с тобой бились, премудрость разную в твою буйную головушку закладывали, да, видать, не в коня корм. Жалко ему себя, горемычного, стало, о девчонке своей загрустил, того и гляди зарыдает. Распустил нюни, как баба!»
Как ни странно, но внушение подсознания неожиданно помогло. Алексей на мгновение представил себе, как здоровенный жлоб, прекрасно обученный головорез сидит на берегу зачуханного болотца и роняет в воду слёзки, точно сестрица Алёнушка по братцу Иванушке и расхохотался. Да уж, расскажи кому из знакомых, покрутят пальцем у виска и точно предложат посетить доброго ласкового дядечку в белом халате, у которого под рукой всегда имеется пара дюжих медбратьев.
А вот хрена вам, решил Белугин, повременим с исповедью. Сначала надо портфель Залогина отыскать – куда-то я его выронил, когда с насыпи кувыркался, - потом прикинуть, как обратно в Москву добраться. Самое простое, конечно, это выйти к какому-нибудь населённому пункту, найти там милиционера, предъявить свои корочки и попросить помочь. Да вот беда, пассажиры поезда тоже могут просчитать этот шаг. Вдруг опередят и дадут ориентировку на него, как на немецкого шпиона? А что, трупы в вагоне спецэшелона вполне сойдут за работу вражеского диверсанта. Ну а бумаги у его противников как бы не покруче выданных Седовым будут. Так что вполне вероятно, что вместо радушного приёма Алексея просто шлёпнут при задержании, а бумаги вернут законному владельцу. Хотя… кто знает, нужна ли им широкая огласка происходящего? Вполне вероятно, что они постараются решить его вопрос по-тихому. Правда, силы у них ограниченны. Чёрт, любопытно было бы взглянуть на содержимое портфеля, тогда многое встало бы на свои места.
Но пока что не стоило делать резких телодвижений, кто его знает, какие там секреты притаились. После знакомства с некоторыми вполне можно оказаться на мушке и у Владимира Афанасьевича со товарищи. Пожалуй, стоит повременить. 
Придя к этому выводу, Белугин отправился искать потерянный портфель, искренне надеясь, что тот не улетел в болото и что не придётся лезть в пахнущую тиной воду, радуя наглых кровососущих агрессоров, и без того практически непрерывно пикирующих на него словно фашистские «лаптёжники» .