- «Бельтов»? – Евгений задумался на секунду. – Постой, это не персонаж ли из романа «Кто виноват?» господина Герцена? Странный, однако, выбор для боевика. А, кажется, понимаю – трагическая любовь! Я угадал?
- Да ну вас! – «Студент» покраснел, решительно взмахнул наганом и выбежал из дома под иронический смешок Белугина.
«Форменный детский сад, - подумал Евгений. – Вторая группа, штаны на лямках. И это наиболее боевая часть партии! Страшно представить, кто у здешних якобинцев в низовых ячейках борется за светлое будущее трудового народа. Хотя, что далеко ходить, тот чахоточный, что отвлекал на себя внимание полиции, когда я экспроприировал ювелирный магазин, как раз из этой категории рядовых. Так что, Седов ещё очень даже ничего. Подучить малость, пообтесать, кровушки чужой он уже попробовал, глядишь, и из парня выйдет толк. Если доживет, конечно. Дурь бы еще эту романтическую из него вышибить!»
Белугин приоткрыл дверь. В лицо тут же, словно караулил, ударил снежный заряд. Метель разгулялась не на шутку. Евгений со злорадством представил, как лазает сейчас где-то по сугробам Махров в одних подштанниках, но мгновенно осекся. Инженер! А что, если у него хватит наглости не бежать от них, а, наоборот, спрятаться возле дома? И сейчас он наблюдает за действиями врагов, поджидая удобный момент для реванша?
Евгений прищурился и окинул внимательным взглядом подступы к дому. Разглядеть что-либо среди снежной круговерти было весьма проблематично. А если вспомнить, что Махров щеголяет в исподнем белого цвета, то задача по его визуальному обнаружению выглядела трудновыполнимой. Тепловизор, конечно, легко справился бы с ней, но только где ж его взять? Нет, ну почему московский резидент не выдал необходимое оборудование? Учитывая обстоятельства дела, нарушение инструкций им наверняка простили бы. Ах да, источник же не гарантировал стопроцентную достоверность полученной информации. Проклятые перестраховщики! Сиди теперь, и вздрагивай от каждой тени.
В тишине ночной улицы послышался слабый звон колокольчика. А через секунду ровный топот лошадиных копыт и скрип снега под полозьями. Белугин протер слезящиеся глаза, набрал в грудь воздуха и рванул вперед. Птицей слетел с крыльца, едва касаясь ступеней, одним прыжком перемахнул через сугроб и бросился наперерез саням. Киря, встав во весь рост, правил лошаденкой, азартно покрикивая, а Седов устроился позади него с револьвером наготове и сейчас напряженно крутил головой, выискивая возможную опасность.
Все это Евгений отметил для себя автоматически, а мозг тем временем уже наметил правильную траекторию для прыжка. Оставалось сделать буквально пару шагов, хорошенько оттолкнуться и…
- Стой, паскуды!
Грубый возглас на мгновение заглушил даже свист ветра. А следом тьму разрезали вспышки выстрелов – одна, вторая, третья. Белугин автоматически определил: их противников несколько, засели они по разным сторонам улицы. А потом в правый бок что-то ударило, в глазах сразу же потемнело и стало нечем дышать. Евгений чувствовал, как его повело в сторону. Тело, разогнанное согласно первоначальному замыслу не могло так резко остановиться, но правильное, нужное направление сбилось и он летел куда-то, не в силах больше контролировать себя.
Звуки доносились до него словно через ватное одеяло, мягко накрывшее Белугина с головой. Кажется, стреляли ещё, кто-то опять кричал. Но слова было не разобрать. Потом что-то ударило его в спину, чуть выше левой лопатки. Сначала внутри точно провернули раскаленную спицу, а потом неожиданно потянуло пронизывающим, обжигающим холодом.
Чьи-то руки подхватили Евгения, потянули, он пытался закричать, потому что от этого боль начала вгрызаться буквально в каждую клеточку, но язык отказался повиноваться, стал тяжелым и неповоротливым, а губы как будто запеклись от нестерпимого жара. Во рту было нестерпимо солоно. Ужасно хотелось пить. За глоток воды он отдал бы все сокровища мира.
Тем не менее, он смог, заставил себя произнести несколько слов, ведь иначе все оказалось бы напрасным – все смерти, все усилия:
- Бумаги… бумаги во внутреннем…кармане…
И удовлетворенно улыбнулся, с трудом разлепив губы, почувствовав, как чужие руки бережно расстегивают на нем пальто и лезут в пиджак. А потом перед ним возник огромный кружащийся хоровод ослепительно белых, искрящихся снежинок. Они порхали по замысловатым траекториям, но Белугин угадал, почти угадал потайной смысл их движения – он был так прекрасен! – хотел поделиться своим открытием со всеми, но…
- Гони, Киря! – отчаянный выкрик над самым ухом стер это желание, оставив после себя горькое послевкусие безнадежной утраты, от которого остро захотелось заплакать, и Евгений окончательно потерял сознание.

Евгений. 1907

Вспоминая облик главы петербургской резидентуры – холеный, с пышной шапкой волос, аристократ до кончика пальцев, – нельзя было не отметить, что московский коллега в этом смысле здорово ему уступал.
Жилистый, горбоносый старик в запачканной копотью белой рубахе, назвавшийся Борисом Львовичем, чинно сидел у постели Евгения на придвинутом вплотную ужасно скрипучем венском стуле. Белугин уже дважды просил сменить мебель, которая раздражала нестерпимыми звуками, царапающими душу, но резидент хладнокровно пропустил эти заявления мимо ушей. Он вообще являл собой олицетворение спокойствия, невозмутимости и умения концентрировать свое внимание только на тех вопросах, что интересовали непосредственно его самого.
Немного оживился и проявил хоть какие-то человеческие чувства он лишь однажды, когда Белугин, узнав, что бумаги бесследно исчезли вместе со «сладкой парочкой» Залогин – Седов, начал яростным шепотом проговаривать сначала Малый загиб Петра Великого во всех известных ему вариантах, а потом и Большой. На Морской и Казачий силенок не хватило, мужчина выдохся и замолчал, но резидент все равно восхищенно поаплодировал и с интересом спросил:
- Где научились, коллега, они ж утерянными считаются? Нет, кое-что я слышал, но в таком объеме… Не возражаете, если запишу для себя? Полезная штука, в работе иногда помогает похлеще пистолета, уж поверьте на слово. Особенно, если к месту употребить.
Но Евгений лишь угрюмо покривился. Какая, в центр мирового равновесия, теперь разница?
- Пользуйтесь на здоровье, мне не жалко.
Борис Львович вежливо наклонил голову.
- Спасибо. А теперь, если позволите, давайте снова вернемся к вашим приятелям. Постарайтесь вспомнить в самых мельчайших подробностях, не упуская, по возможности, ни одной детали, все разговоры с ними или о них – вдруг обнаружится хоть какая-нибудь зацепка, а мы по ней сможем выйти на след этих господ?
- Опять двадцать пять! – не выдержал Евгений. – Я четырежды все рассказывал, сколько можно?
Резидент безмятежно улыбнулся ему, стул в очередной раз пронзительно скрипнул. Белугин страдальчески закатил глаза. Оставалось надеяться, что к нему не применят «сыворотку правды». А что, вполне реальный вариант – на кону слишком много стоит.
Евгений постарался выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на главном. Но сделать это было не так то просто. В самом деле, обидно потерять главный приз буквально на финише.
В дело вмешалась досадная случайность. Как рассказали по распоряжению своего начальника сотрудники резидентуры, обеспечивавшие прикрытие Белугина, с недавних пор в Москве стали наблюдаться довольно странные явления. Аппаратура Службы, такая надежная и безотказная, вдруг стала частенько сбоить, выдавать какую-то абракадабру, а то и попросту выходить из строя. Техники с ног сбивались, пытаясь установить причину этой катавасии, но пока безрезультатно.
К слову, именно по этой причине погиб оперативник на даче в Новогиреево – как показало внутреннее расследование, его личный жетон, замаскированный под бляху сотрудника охранного отделения, не сработал при приближении боевиков, не предупредил своего хозяина об опасности. Неслыханное дело, между прочим, эти маленькие приборчики, прозванные в Службе «ангелами-хранителями» до сих пор никогда не подводили.
Вот и Евгения, отправившегося на квартиру инженера Махрова, в компании с боевиками, наблюдатели банально потеряли. Слишком привыкли полагаться на технику и потому бездарно потратили слишком много драгоценного времени на доклады начальству и поиски решения возникшей проблемы.

Отредактировано Дим (15-08-2013 14:10:54)

Вот и Евгения, отправившегося на квартиру инженера Махрова, в компании с боевиками, наблюдатели банально потеряли. Слишком привыкли полагаться на технику и потому бездарно потратили чересчур много драгоценного времени на доклады начальству и поиски решения возникшей проблемы.
И поэтому подстраховать коллегу, когда по тому же адресу появился небезызвестный Джеймс со своими прихвостнями, страстно желающий разобраться с так беспардонно кинувшим его «товарищем Эженом», оказалось некому. Кстати, вот ведь забавная штука, аборигену понадобилось гораздо меньше усилий, чтобы найти бывших товарищей по партии, чем представителям так далеко, казалось бы, ушедшей в своем развитии, цивилизации. Прослойка профессиональных революционеров в этом времени была чрезвычайно тонкой, так или иначе все друг друга знали и даже при самых непримиримых разногласиях теоретического порядка все равно общались. Особенно, когда речь шла о реальном деле. Так что навести справки через общих знакомых, Джеймсу оказалось проще пареной репы.
Белугину оставалось лишь бессильно скрипеть зубами: ведь знал же, не один год вращался среди этой отмороженной на всю голову публики. Недоверчивые к посторонним, они проявляли странное легкомыслие и открытость в общении друг с другом. Террорист, взрощенный, к примеру, анархистами, легко шел на контакт с эсэрами и запросто участвовал в их акциях без всякого осуждения товарищей по партии. Что уж говорить о такой «мелочи», как обмен информацией!
Поражала разве что скорость, с которой Джеймс просек, что его дурят, и то, как быстро он нашел разговорчивого человечка, осведомленного о планах Ольги и ее руководителей. Жаль, что спросить об этом теперь не у кого: все нападавшие на Евгения были убиты с короткой схватке подоспевшими к шапочному разбору оперативниками Службы.
- Раззявы! – сказал, как припечатал, по этому поводу Борис Львович. А Белугин почему-то поежился – под внешним спокойствием резидента угадывалось нечто большее. Так в невинной волне с забавным белым гребешком, что лениво бежит к берегу, порой таится мощный удар. И горе неосторожному купальщику, попавшему под него, легко можно потерять голову. В прямом смысле слова. Довелось однажды видеть, кажется, на Лазурном берегу, как совсем еще нестарого  и довольно крепкого мужчину крутануло словно щепку, приложило о прибрежные камни и спасти его, к сожалению, не удалось.
Сотрудники оправдывали свои действия жутким цейтнотом и непосредственной угрозой для жизни коллеги. В тот момент, когда они оказались на месте событий, Джеймс и его подручные находились возле саней, где валялся без памяти Евгений. И судя, по всему, церемониться с ним никто не собирался: на записи, которую вел один из оперативников, был отчетливо слышен приказ добить «товарища Эжена».
- А Залогин и Седов? – поинтересовался Белугин.
- Рядом больше никого не было, - ответил после чуть заметной паузы Борис Львович. – Мои ребята обыскали там все вокруг, буквально землю носом рыли, но безрезультатно.
- И бумаг во внутреннем кармане моего пиджака… - грустно улыбнулся Евгений, зная уже, что услышит сейчас.
- … не было! – закончил его мысль Борис Львович.
Вот тогда Белугин и вспомнил о «творческом» наследии великого государя прошлого.
- Партийные явки, адреса близких, родни – попробуйте вспомнить хоть что-нибудь, Белугин! – Резидент сверлил Евгения тяжелым взглядом. – Дайте нам хоть малюсенькую зацепку, а уж дальше мы постараемся размотать этот чертов клубок!
Легко сказать, дайте зацепку. Где ж ее взять? Залогин появился в день операции, раньше Белугин с ним не встречался. Что про него известно? Если судить по внешнему облику, манере поведения и речи, то парень из крестьян. Правда, информация эта по своей ценности стремится к нулю – большая часть многомиллионного населения России относится к этому же сословию. Нельзя даже сказать уверенно, из бедняков он или из зажиточных, слишком мало они с ним общались. Партийная принадлежность? Мимо кассы, не представлялся он. С равным успехом он может оказаться вообще из блатных, как и почивший в бозе Мотя.
«Студент»-Седов. Здесь теплее. Во-первых, он из партийных боевиков. Причем, несмотря на юный возраст, со стажем. Во-вторых, парень из образованных – скорее всего из отчисленных за революционные игры молодых людей, что так активно пытались бороться с проклятым самодержавием вместо того, чтобы грызть гранит науки. В-третьих, его странные татуировки. Да, это направление поисков выглядит гораздо предпочтительнее. Правда, если вдруг «студент» решил спрятаться у друзей Залогина, а не в привычной среде обитания, то все эти рассуждения дружно идут лесом в пешее эротическое путешествие.
- Кстати, Борис Львович, а почему они меня бросили? –не то, чтобы этот вопрос так уж интересовал Евгения, просто не хотелось упустить что-нибудь, какую-то мелочь, что могла оказаться весьма интересной и полезной.
- Так они вас за труп приняли, - любезно ответил резидент, не моргнув глазом. – Вы, уж простите, сильно зарезанного кабанчика напоминали: бездыханная туша в море крови.
- Погодите, но Джеймс-то обратил внимание, что я еще жив?
- Ну так у него времени побольше было. А эти молокососы перенервничали, правильно оценить ситуацию не смогли, вот и задали стрекача.
- Стойте! – бесцеремонно перебил резидента Белугин. – А почему нам просто не отправить запрос в головной офис Службы? Пусть проверят временной отрезок на предмет установления местонахождения этих субчиков и дело в шляпе.
Борис Львович помолчал немного, пригладил волосы, а потом совершенно невозмутимо ответил:
- Запрашивали, как же. Только, вот беда, не светятся они нигде. По крайней мере, в ближайшие несколько месяцев. Так что, придется самим.
Евгений подавил тяжелый вздох. Опять мимо. Разве что, ввести резидента в курс дела и слегка приоткрыть тайну проблем с аппаратурой?
- Борис Львович, стесняюсь спросить, а какой у вас уровень допуска?