26.

-Кстати, господин подполковник, сталкивались ли Вы с партизанами? - продолжал допрос фон Вальдерзее.
-Да, связь с ними держали. Но уже в самом конце операции. Они здорово помогли бригаде, сопровождая обессилевших десантников на болото Гладкий Мох, - ответил Тарасов.
-А там?
-А там их эвакуировали аиацией. Надеюсь всех.
-Как зовут командира партизанского отряда? - Тарасов очень хотел узнать, все ли в порядке с его бойцами, но обер-лейтенант продолжил уточнять данные по партизанам.
-Полкман. Мартын Мартынович.
-Юде? - удивился немец. - Я думал, что евреи у вас сплошь комиссары.
Тарасов засмеялся:
-Комиссар Мачехин точно не еврей. Впрочем, как и другие комиссары — Никитин, Куклин... А вот одна из переводчиц бригады — еврейка. Да и бойцов рядовых немало. Было. У нас, прежде всего, советские люди. А нации, это вторично. Подлецов везде хватает.
Немец только хмыкнул в ответ и продолжил спрашивать:
-Каков состав отряда? Как вооружены?
-Состав? Человек двадцать. В том числе, кстати, два сына Полкмана.
-А каков его возраст, позвольте полюбопытствовать?
-Шестьдесят пять.
Обер-лейтенант аж покачал головой:
-Крепкий старец...
Тарасов засмеялся в ответ:
-Я когда узнал — тоже не поверил. Выглядит как... Гора, а не человек. И бородища лопатой.
-Вооружение отряда?
-Легкое стрелковое. Винтовки, в основном. Есть автоматы. Пара пулеметов. Ручных. Все.
-А в каком районе вы встретились?
-Примерно здесь. Перед самой попыткой прорыва к старой базе.
-Значит, партизаны базируются в лесах южнее дороги на Старую Руссу западнее Демянска... Так?
-Так, - кивнул Тарасов.
-Это точные сведения?
Тарасов молча развел руками, давая понять, что партизаны на месте не сидят.
Немец быстро написал что-то на белом листе бумаги и, запечатав конверт, вызвал ординарца:
-Передать в штаб дивизии. Бегом!
-Яволь! - щелкнул каблуками ординарец и исчез за дверями.
-Вы нам очень помогли, герр подполковник, - фон Вальдерзее навалился на спинку стула. - Этих бандитов хотя и немного, но они как заноза в пятке. Не смертельно, но ходить больно. А если долго не вытаскивать — то и загноиться может.
Тарасов улыбнулся:
-А мы кем были для вас? Тоже занозой?
-Да. Но очень крупной. Ее мы уже вытащили, вытащим и эту еврейскую, - улыбнулся в ответ немец.
Фон Вальдерзее не знал, что Тарасов улыбается совсем другому. Он действительно сказал правду — отряд Полкмана им встретился перед самим боем у дороги. Но партизаны очень быстро ушли из того района. К месту прорыва, наверняка, должны были подойти крупные силы гитлеровцев — верная смерть небольшому — всего в полсотни бойцов — отряду. У которого лишь два миномета и одна сорокапятка...
Впрочем, и Тарасов не знал, чему улыбается фон Вальдерзее.

**

Полкман был на две головы выше маленького Тарасова. Даже комиссар Мачехин смотрелся бы рядом с командиром партизанского отряда коротышкой. Прямо человек-гора. И голосина такой, что любой дьякон позавидует. Эвон, рявкнул на своих бойцов, так некоторые из десантников аж попадали в снег, решив, что мина рванула.
-Ну чем я тебе помогу, подполковник, - гудел Полкман. - Сами с корки на воду перебиваемся. Вот раненых да помороженных могу до вашего лагеря сопроводить. А дальше  уж сами.
-Это понятно, Мартын Мартынович, что сами. Месяц мы тут уже сами. Ну и на том спасибо, а то у меня свободных рук нет. Парни сами бредут группами туда. Железные они у меня, - Тарасов был хмур и, по обыкновению последних дней, зол. На немцев, на штаб фронта и на себя.
-Видел, - пробасил Полкман.
Парни и впрямь были железные. Партизаны — и сами-то не жирующие — когда проходили через порядки бригады поражались этим тощим почерневшим суровым лицам. Кто-то, а партизаны прекрасно знали, что значит воевать в этих нечеловеческих условиях ледяного ада демянской зимы. Однако оружие у десантников было в порядке, а обмороженные, почерневшие руки держали это оружие крепко.
-Впрочем, товарищ подполковник, помочь кой-чем могу. Мы тут на гарнизончик налетели маленький. Немцев в капусту положили, конечно. По амбарам — туда-сюда — нет продовольствия у фрицев. А один открыли — там семя льняное. Набили пару мешков себе и амбар сожгли, к чертовой матери.
-Местным бы оставили... - буркнул Тарасов.
-Да каким там местным, - горько махнул рукой Полкман. - Побили там местных. Кого помоложе угнали в Демянск на работе. Старух же... Эх...
Партизан помолчал, а потом продолжил:
-Оставлю я тебе, товарищ подполковник, эти мешки. Поделите меж собой.
Тарасов хмыкнул:
-Издеваешься? По полгорсти на брата выйдет. Лучше с ранеными отправьте на базу. Врачи рады будут.
-Врачи? - удивился Полкман.
-Врачи, Мартын Мартынович, врачи. Жрать нечего, так раненые придумали кору жрать с деревьев. Как зайцы. А желудок-то не заячий. Человечий. Ну и мучаются запорами. Так что твои семечки в самый раз будут. Вместо касторки. Может и не помогут, а все одно больше нечем. Гриншпун! - крикнул Тарасов, увидав, что уполномоченный особого отдела приближается к ним. - Гриншпун! Иди сюда, с партизанами познакомлю!
Гриншпун подошел молча и ожег холодным взглядом Полкмана:
-Ваши документы!
Полкман удивился:
-А вот нет документов! Вона два мои документа — сыновья. Один — Мартын, другой — Давид!
-Документов нет? Почему? - прищурился особист.
Тарасов захотел было придержать озлившегося особиста, но придержал сам себя. По-своему Гриншпун был прав. Мало ли кто по лесам шляется...
-Не успел захватить, когда из дома через окно сигал. А пацаны мои — взяли. Успели, - набычился Полкман.
Гриншпун подозвал сыновей партизанского командира. Долго изучал их комсомольские билеты. Сверял фотографии с лицами. Сыновья были в отца. Такие же медведи здоровенные. И суровые.
-Взносы за полгода не уплачены... - задумчиво сказал Гриншпун, вертя в руках комсомольские билеты.
-Кровью платили, - ответил за сыновей Полкман. - И своей, и чужой.
-Кто этот человек? - не обращая внимания на Мартына, спросил парней уполномоченный.
-Отец, - ответил тот, который побольше в размерах. - Полкман Мартын Мартынович. Командир демянского партизанского отряда.
-Давид... - протянул Гриншпун парню его билет. - Больше на Голиафа похож.
Парень не улыбнулся шутке. А документ завернул в тряпочку и сунул за пазуху.
-Значит, подтверждаете? - спросил особист у второго — тоже Мартына.
Тот молча кивнул.
-Ну, ну... - неопределенно ответил Гриншпун. Потом повернулся к Полкману:
-Извините. Работа такая... Николай Ефимович, вы закончили с ними? Поговорить надо.
Тарасов вместо ответа шагнул к Полкману:
-Мартын Мартынович, сейчас вас боец проводит к врио начштаба, там решите технические вопросы, лады?
Полкман кивнул.
-Полыгалов! Проводи партизан!
Рядовой Полыгалов, ставший порученцем Тарасова, после того, как в штабном шалаше погиб вместе с Шишкиным и лейтенант Михайлов, махнул Полкману и сыновьям рукой. Проходя мимо особиста Мартын-старший не удержался и буркнул:
-Шлемазл. Поц гойский.
Буркнул тихо. Но так, чтобы Гриншпун услышал.
Тот не удержался от улыбки, когда партизаны скрылись в лесу:
-Надо же, ну никак не думал, что меня тут еврейским матом обложат...
-Борис, - Тарасов улыбку не поддержал. - Ты что за спектакль устроил? Членские взносы приплел какие-то?
-А они, командир, и впрямь не уплачены. Впрочем, это не мое дело...
-Именно! - перебил его подполковник. - У тебя что, паранойя разыгралась? Мужики у нас раненых заберут и на Гладкий Мох на санях отвезут. Понял?
-А ты уверен, что на Гладкий Мох? - перебил Тарасова Гриншпун.
Тот осекся от неожиданности.
-Ты что...
-Идемте, товарищ подполковник...
И Гриншпун зашагал в ту сторону, откуда появился несколько минут назад.
Тарасов поспешил за ним.
Через полчаса они были на месте.
Месте происшествия, которое было оцеплено взводом охраны.
-Смотри, подполковник. - Гриншпун сдернул тряпку с котелка, стоявшую рядом с костровищем.
-Ну, котелок... - пожал плечами Тарасов.
-Ближе смотри, -  особист осторожно, как что-то противное, взял круглый котелок за проволочную ручку и поднес к лицу комбрига.
-Жирный изнутри. И мясом, вроде пахнет. И что?
-Идем дальше, - отбросил котелок особист. Он зашел за кусты. Под ними лежал десантник, укрытый дерюгой.
-Вчера, видать, помер. Вечером. Или ночью.
Гриншпун сдернул дерюгу. Тарасов, привыкший, кажется, ко всему резко отвернулся.
Штаны и подштанники бойца были разрезаны и стащены до колен. А с обоих бедер срезано мясо до отливающих голубым костей.
-Часть сожрали, паршивцы. А часть бросили в кустах. Видать, засек кто-то. Они и смылись.
-Кто они-то, не темни, особист!
-Из второго батальона ночью пропали двое. Рядовые Топилин и Белоусов.
-Белоусов, Белоусов... Баянист, что ли?
-Ну да. Синенький скромный платочек.
-Вот же...
Тарасов, казалось, растерялся. Что угодно, но только не это! Предательство казалось ему невозможным. Да еще и...
-Вечером они парой были в охранении, около лежки раненых. Смена их не обнаружила. Стали искать, нашли вот это, - кивнул Гриншпун на котелок. - А потом партизаны являются.   Месяц не было, а тут взялись. Может, полицаи?
-Непохоже, уполномоченный. Непохоже. Слишком быстро для полицаев они явились.
-Зато как им удобно. Сотню раненых без боя в плен утащат. Подумай, командир. Нельзя им доверять.
Растерянность Тарасова прошла быстро:
-Решим на заседании штаба. Бойца похоронить. И молчок! Не хватало мне еще людоедства, твою мать...
Командиры и комиссары, вопреки мнению Гриншпуна, раненых решили, все же, отправить с  партизанами на Гладкий мох.
-Зря, товарищ подполковник, зря... Как бы не пожалеть. Потом.
Особист резко развернулся и зашагал к себе. Подполковник долго смотрел ему в спину, догадываясь, что особист считает его главным виновником всех бед бригады...