II

Поезд Череповец – Москва отходит от городского вокзала в десять вечера. В начале сентября, пока еще светло. Мы стоим на перроне, человек двадцать, в Вологде к нам присоединяться еще пятеро. Отчего сняли для своей поездки целый вагон. У всех чемоданы и спортивные сумки. Среди участников несколько девушек.
На первый путь подали состав. Жеррар полез в карман спортивной куртки и достал билет. Покачал головой.
- Мужики, - молвил он, обращаясь ко всем нам как – «Мужики», - кажется, с местом остановки вагона не рассчитали.
И вся толпа направилась искать свой. К счастью ошиблись чуть-чуть. Когда подошли, проводница в темно синей форме уже стояла у дверей. Я вытащил паспорт и пристроился за Олегом.
Уже в вагоне, мы, наконец, расслабились и в прямом и в переносном смысле. Сергей Беляев достал откуда-то бутылочку коньяка, ту самую, что продавались на заре развитого капитализма.
- А не отравимся? – поинтересовался Потехин, - разглядывая этикетку.
- Не должны, - сказал Жеррар, - ты не думай, я ее не в девяностых годах прошлого века покупал. Мне ее приятель из Франции прислал, - добавил он, - настоящий коньяк «Наполеон».
- Тогда другое дело, - проговорил Олег, доставая маленькие рюмочки. Как он надумал их прихватить с собой одному богу известно. Расставил их на столике и собрался, было разлить в них коньяк, но я накрыл свою рюмку ладонью.
- Не пью.
- Зря мы тебя взяли, - вздохнул Жеррар.
- Зря, - согласился с ним Олег.
- Не хочет, пусть не пьет, - хихикнул Глеб, - нам больше достанется.
Затем протянул мне книжечку и проговорил:
- На вот почитай. Пригодится.
Книжечка оказалась небольшим блокнотом, представлявший собой разговорник.
- Русско-французский или французско-русский, это как тебе нравится. – Пояснил он, - раз в 18 линейном, то на французском разговаривать должен, или, по крайней мере, понимать команды.
Язык армии Наполеона я учил вместе с изготовлением одежды. Днем шил, кроил, топориком работал, а по вечерам вместо того, чтобы телевизор смотреть, изучал французский. Даже экзамен Жеррару пришлось сдавать, но как говорится повторение – мать учения. 

В Вологде к нам в купе подсели еще человек десять. Уже спавшие участники клуба, вдруг как по команде проснулись. Да же описывать, что происходило, нет мочи. Одному только мне пришлось познакомиться и пообщаться с новоприбывшими. Большая часть из них числились в 18 линейном полке.
Веселье и разговоры продолжались, как Олег с Сергеем не упрашивали проводницу, в полной темноте, аж почти до Ярославля. И лишь, только там, когда состав остановился, вагон погрузился в сон.
Проснулись оттого, что прибыли на Ярославский вокзал города Москвы.

Отредактировано Pretorianes (25-07-2009 23:03:35)

Пролог.

Витька Боровиков в свои тридцать лет был закоренелый атеист. Ни в бога, ни в дьявола он, никогда не верил, но вынужден каждый раз вместе с женой, посещать местный храм. Когда-то в его жизни был такой период, когда он беспощадно пил. И что только супружница не делала: ходила к ведьмам за разными травами, но он их не пил, затем ко всяким экстрасенсам и докторам, что кодировали алкоголиков, да все без толку. Наконец одна знакомая посоветовала церковь. Дескать, поставь свечку и все наладится. Ну, и будь она неладная, сделала это. В итоге Витек пить бросил, устроился на работу, да стал деньги домой приносить.
Ну, вот с тех пор и стала Татьяна мужа своего водить в Воскресенский собор. Постоят, свечку поставят. Иногда на исповеди присутствуют.
И сегодня решила Татьяна его с собой прихватить. Приехали на машине. Она первая вышла, платочек на голову накинула, да в магазинчик, где свечки, иконки да книжки продавали. Витек же припарковал свою легковушку, да медленно побрел к воротам. И тут его, кто-то по имени окликнул.
Стал по сторонам озираться. Знакомых вроде никого, может, послышалось?
- Витка Боровиков, - вновь голос, да такой знакомый, и откуда-то справа прозвучал, - что не признал?
Витек покосился в сторону, а там, у забора мужичок лет пятидесяти сидит. Одну ногу под себя подложил, словно ее у него нет. Вторую вытянул. Перед ним мятая кепка, в ней несколько пятаков. Одежда рваная, местами голое тело просвечивает, под глазом синяк. Лицо коричневое, словно только что из солярия, небритое. Глаза голубые, и кажутся такими для Боровикова знакомыми.
- Не признал? – спросил мужик.
- Ну, если только пили когда вместе, - сказал Витек, и вновь посмотрел прямо в глаза бомжу.
- Вижу, что не признал, - молвил тот и улыбнулся, белоснежными, такими не характерными для людей этой категории, зубами, - это ведь я. Данил Ануфриев!
- Ануфриев? – переспросил Боровиков.
- Он самый!
- Но, как? Почему?
Такие вопросы, при виде старого знакомого вырвались как-то произвольно. Не верится, что это Данил, да вот только глаза не врут. Не его Виткины глаза, а старого, теперь уж во всех смыслах друга.
- Постарел? – спросил Ануфриев.
- Постарел. Но почему, как?
- Долгая история.
-Болезнь? – поинтересовался Витек, вспомнив, что есть такая генная мутация, что заставляет организм стареет.
- Да нет, - отмахнулся  Данил. – Тут дело в другом.
- Так может, расскажешь?
- Так я же тебе говорю, что длинная это история. А тебя вон супруга ждет. Кстати, как вы с ней?
Татьяна, как и Данил, учились с ним в одном классе. Школу вместе заканчивали. Вот только после школы, пути их разбежались. Ходил слух, что приятель его куда-то уехал, а они с подружкой поженились. Хотя правильнее было бы сказать, сначала они сыграли свадьбу (Данька свидетелем был), а потом друг пропал.
- Да у нас то все хорошо. Меня больше твоя судьба интересует. Чай лет двенадцать не виделись.
- Давай так, - молвил Ануфриев, - ты уж женушку не обижай. Сходи в храм. А потом вечерком приезжай сюда, Посидим и поговорим.
Боровиков, так и сделал. В храме, стоя у иконы, и пытаясь зажечь свечу, он все больше и больше думал о старом друге. Потом отвез Татьяну домой, та в машине поинтересовалась, что это за гусь такой, с которым Виктор разговаривал.
- Бывший собутыльник? – спросила она, потом поднесла кулак к носу любимого и добавила, - ты смотри у меня. Узнаю, что запил – убью!
Боровиков так за рулем и скукожился.
-Да, что ты, что ты, - промямлил он. – Просто денежку положил.
Потом всю дорогу молчали и лишь у самого подъезда, когда он остановил автомобиль, сказала:
- Ты уж смотри у меня, - и вдруг ни с того ни с сего, обняла мужа.
Выбралась из машины.
- Я в гараж. – Проговорил Витек, закрывая дверь, - Вернусь поздно.
Он ожидал, что женушка вновь вспыхнет, но ни чего не произошло.
- Хорошо милый, - сказала она, и, цокая каблучками, скрылась в подъезде.
Данил ждал его все там же. Когда увидел, махнул рукой.
- Пошли, на берегу посидим, - предложил он.
Приятели обошли храм с правой стороны, и вышли на искусственный «балкон», где стояли скамейки.
- Водочки бы, - проговорил Ануфриев.
Витек открыл сумку, что висела на плече, и достал оттуда бутылку со стаканчиком.
- Я пить не буду, - пояснил он, - в завязке.
- А я немного отхлебну.
Данил наполнил пластиковый стаканчик и одним глотком осушил его.
- Случилось это  два года назад по твоему времени, - начал он.
- По моему?
- Ну, да, - пояснил приятель, - для меня все это произошло двадцать пять лет назад…

I

До определенного момента жизнь моя ничем не отличалась от бытия обычного человека. Родился, учился. Между этим делом ходил в садик. Ну, и наконец, как любой мальчишка в моем возрасте влюблялся. Причем делал это, так что просто башню срывало. Пел серенады под балконом, за что и получал от соседей гневные крики. Последняя моя любовь – Танечка. Мы вместе с ней два года за одной партой просидели. Даже хотел предложение сделать, но все в одночасье рухнуло.
Я уже готов был вывалить ей, что люблю и жить без нее не могу, а она словно холодной водой окатила. Словно выжидала этого момента.
- Я Даня, - заявила Татьяна, - замуж выхожу.
- За кого? – понимаете, только и смог прошептать я.
- Да, за Витю. Витю Боровикова.
Вот она, нелегкая. Ладно бы замуж выходила. Свыкся бы с мыслью, так нет за друга моего. Тут уж ничего не поделаешь, вдруг неожиданно захотелось убежать, уехать, чтобы не видеть ни ее, ни его. Когда расставались с ней в тот день, ничего не сказал. Вечерком вещи стал собирать. На вопросы родителей, куда это я, сообщил, желаю в Санкт-Петербург ехать. Хочу в институт там поступать. Мать тут же присела на кровать, дескать, с чего это. И в нашем городе университеты, не хуже Московских да Питерских есть. Да и к ним родителям поближе.
- А ну, говори матери с чего в Питер надумал! – вскричала мать.
Видимо родителей не обманешь. Признался, как на духу. А мать присела на кровать.
- Ну, и дурак, - проговорила она.
Вечером позвонил Витек и пригласил быть свидетелем на свадьбе. Только после свадьбы удалось вычеркнуть все из своей жизни. Ведь бывает, живут люди на одной улице, а ни разу не встретятся. Рабочий график у них разный, интересы после школы меняются, да мало ли еще каких факторов. Как говорят, хочешь что-то спрятать, положи на видное место. Не в жизнь не найдут. 
Сначала институт, потом комбинат. Он у нас большой. По территории в полгорода. Цехов много, до некоторых от проходной полчаса пешочком идти, будь оно неладное, надо. Это раньше, город постоянно был покрыт гарью приносимой с производство, а в тот момент, когда я устроился туда работать, выбросы уменьшились.
Сначала токарем работал на самом комбинате, а затем «светлая» голова одного руководителя предложила перейти на европейский тип работы. Зачем это нам русским надо, я до сих пор понять не мог. Сначала в подрядную организацию выкинули, другого слова подыскать невозможно. Где оставшиеся на комбинате бывшие коллеги – как на прокаженного смотрели и хихикали. Правда следом и их перебросили, но это было уже потом. Что это дало комбинату не понятно. Вот только экономия на запчастях выходила. Затем консалтинг ввели, правда, структуру его исказили до безобразия. Превратив, что-то по идее хорошее, в  незнамо что.
А затем как назло кризис бабахнул. Удар по комбинату сильный, другой бы устоял, да вот только не наш. Заказы, что могло предложить государство, были по определенным причинам невыполнимы. Та же «светлая» голова приказала в свое время мартен закрыть, да одну из печей. И если последнее, смогли возродить к жизни, то сталелитейное производство приказало долго жить, и заказы так нужные даже не для фирмы, сколько для города ушли на сторону.
Вот из-за отсутствия денег на ремонты, да на модернизацию и заставили растревожить и нашу фирму. Директор росчерком пера, ни о чем, не задумываясь, подписал нужные бумаги и сунул по подразделениям.
Как говорится, фирма обязана предоставить другую работу, пусть даже малооплачиваемую. Ну, им то и понятно, скинули балласт, да только брюхо поглаживай. А как там производство будет работать уже не их дело.
Токарям предложили перейти в «Прокатмонтаж», небольшую фирму, что раньше просто собирала оборудование из изготовленных нами деталей. Не знаю, чем те думали, но, чувствуя, что нормальной работы не получится (инструментальная с токарным инструментом осталось в фирме), я согласился на сокращение. Кому охота деньги терять. По сокращению два месяца средний будут платить, а в «Прокатмонтаже», кто знает, может быть, зарплату на четвертый месяц урежут. Инструмент то нужен, а средств только на рабочих фирма выделять будет. Тут либо зарплата большая, либо инструмент. Снизят – увольняйся, если хочешь, да вот только выходного пособия не жди.
Когда тебе тридцать стукнула, выберешь последнее. Тем более по своей специальности, если повезет, всегда работу найдешь. Ну, хотя бы в другом городе.
Подписал обходной, получил выходное пособие. Прогулялся в центр занятости, а на следующий день заехал к Олегу Потехину. Тот был участником военно-исторического клуба «Белозерский полк», изготовлял оловянных солдатиков, да отливал бутафорские медали. Между делом посещал реконструкции баталий.
Несколько раз я к нему ездил, после нашей последней встречи. Все не заставал дома. Может Олег, где подрабатывал, а может, и уезжал на какой-нибудь сбор. Взять хотя бы все тоже Ватерлоо, или Гатчину.

На этот раз мне просто повезло. Свет у него в квартире горел, а форточка была приоткрыта. Достаточно было просто прокричать, чтобы Потехин высунулся в окно. Минут пять вглядывался, пытаясь вспомнить, кто я. Затем, видимо признал, махнул рукой.
- Заходи, Данил, - проговорил он.
Минуты две пришлось простоять у двери с домофоном. Хорошо, хоть на улице лето, а не зима. Но, что поделаешь, из-за плохого бюджета Потехину, приходилось лично самому бегать открывать дверь. Ему еще повезло, что проживал он на первом этаже. Не представляю, как другие, живущие выше, в этом случае поступают. А то, что денег у Олега мало, так понять можно. Большая часть средств уходила на различные его увлечения. Но дверь открылась, и я увидел радостное лицо приятеля:
- Хорошо, что зашел, - проговорил он.
Войдя в подъезд, я пожал ему руку. Перекинулись парой слов и проследовали в его квартиру. Там кроме жены Олега, оказалось еще трое парней. Один лет девятнадцати, а двоим, как и Потехину, перевалило за «сороковник».
- Знакомьтесь, - проговорил Олег, - это Данил, - тут он замялся, пытаясь вспомнить мою фамилию.
- Ануфриев, - подсказал я.
-Ах, да. Данил Ануфриев. А это…
И он представил мне своих друзей. Парня, которому, было лет девятнадцать, звали Игорь. Он сидел на табуретке, и аккуратно выстругивал топориком приклад бутафорского ружья. Мужчину, что сидел, справа от окна, с рюмкой коньяка,  бутылка которого стояла на столе, звали Сергей Беляев, известный в военно-историческом клубе под именем «Командан Шеф Жерар». К нему Потехин так и обращался - Жерар. Второй, что сидел напротив окна – Глеб. В руках он держал небольшой блокнот, страницы которого были исписаны мелким почерком.
- Какими судьбами? – поинтересовался мой приятель, раскуривая трубку.
Сколько его знаю, он все время предпочитал курить именно ее. Пару раз видел у него коробку сигарет, но это было, скорее всего, оттого, что табачок не такой уж дешевый, а финансы в нашем обществе, частенько любят петь романсы. Тут главное их не заслушаться, да удачу не прозевать.
- Вот под сокращение попал, - признался я.
- А что работы другой не предлагали? – спросил Жерар.
- Предлагали, да вот только на принцип пошел. Все время опускают ниже и ниже, так и в «Векте» или «Славянах» оказаться не долго.
Глеб понимающе кивнул. Писатель, так я окрестил его, предположив, что в блокноте его произведение, скорее всего, знал, что за общества такие эти «Векта» и «Славяне». Другим же пришлось, объяснять, что в этих шарашках, работают в основном люди мягко сказать не благонадежные. Там и зарплату выдают почти каждый день, чтобы на еду хватило. Любой рабочий мог запросто на работу не явиться. О трудовых книжках промолчу – оттого, что их просто нет.
- А чем тебя,  Прокатмонтаж не устраивает? – поинтересовался Игорь. – Я там вот уже полгода вкалываю.
Пришлось объяснять на счет инструмента, и зарплат, что будут падать, как осеняя листва.
- А чем заниматься надумал? – спросил Жеррар.
- Буду работу искать.
- Нет желание на Бородино прокатится?.
- Так я слышал, на поле без военной формы не пустят.
- Что верно, то верно, - согласился Олег. – Так ведь это не проблема. Форму сшить можно. Только вот Жерар, существует одна проблема, у нас в Белозерском все вакансии заняты. А как у тебя?
- У меня, есть местечко. Рядовой конечно, но для первой поездки очень даже подойдет.
Тут Потехин встал из-за стола и ушел в комнату. Минут пять его не было, зато потом вернулся, неся в руках кивер. Бляха с цифрой 18.
- Восемнадцатый линейный, - проговорил мягко так Жерар, - откуда Олег?
- Завалялся у меня. Ничего если, я его Данилу отдам? Так смотришь, работы над униформой меньше будет.
- Я не против, лишь бы тебе не жалко было.
- А мне, что жалеть. Надо новую сделаю. Руки то на что, - проговорил и сунул ее мне.
Вот так без меня, меня женили. Потом Олег притащил откуда-то старенькую тетрадку, с пожелтевшими от времени листками. Глеб протянул ручку.
- Записывай, что нужно, - молвил Сергей.
И он начал перечислять, что требовалось. Я записывал, и все больше волновался, где бы это все достать.
Во-первых, нужна шинель. Задачка не из легких, но поправимая. Знакомый у меня есть, что недавно из армии пришел. У нас в фирме месяца не проработал, и, как и я угодил под сокращение. У него попросить? Вряд ли подарит, а вот продаст, это точно. Придется покупать. Хотел Сергей, что-то сказать, но, видя, что я нашел решение, промолчал. Во-вторых, нужна была суконная материя. Тут тратиться не придется. Небось, отыщется у родителей, они люди запасливые. В-третьих, сапоги, старые дедовские, тот перед самой смерть себе купил, да так и не носил. Сейчас в кладовке валяются. Полусаблю и фузею, образца 1777 года, мужики обещали помочь сделать, вот только поддержка, как я потом убедился, была словесная, и все пришлось мастерить самому.
- Вот тебе телефон, как достанешь нужное - звони. Да смотри не тяни, до сентября меньше двух месяцев осталось.
На том и договорились. Посидели еще с часик, а потом разбежались. Предварительно договорившись созвониться.

Отредактировано Pretorianes (26-07-2009 11:51:05)