ИИСУС НАВИН

Иисус стал преемником Моисея. Он собрал надзирателей и велел им пройти по лагерю с указанием: заготовить пищи на три дня и готовиться к вторжению. Потом  он послал двух шпионов за Иордан, в город Иерихон. Шпионы пошли в город и остановились на ночлег в доме проститутки Раавы. Они решили соединить приятное с полезным.

Контрразведка в Иерихоне работала нормально, вскоре в дверь постучали. К Рааве пришли ребята из «конторы». Они были немногословны: «Выдай шпионов». Раава рассказала байку о том, как два таинственных незнакомца попили у нее водички, и пошли в сторону переправы через Иордан. Иерихонский СМЕРШ бросился в погоню.
Хитрая путана тем временем поднялась на чердак, где она спрятала бравых ниндзя. «Ребята, учтите, я рисковала ради вас жизнью. Вспомните обо мне в своих рапортах. Я хочу, чтобы я и все мои родственники остались живы после миротворческой операции, которую вы собрались тут провести».
Диверсанты посоветовали ей собрать в своем доме всех родственников и вывесить на подоконнике красную веревку. Тогда никто не пострадает. Штирлиц со своими цветочными горшками, оказывается, не изобретал велосипедов. На том и порешили.
Проститутка жила в крепостной стене, поэтому легко обеспечила ребятам чистый агентурный выход. Они спустились через окно по веревке, и сразу оказались за городской чертой. Три дня отсиживались на горе, пока шум не утих, после чего прибыли в палатку Иисуса с докладом. Навин остался доволен их рассказом, отдал приказ утром выступать.

Это надо было видеть. Три миллиона человек стоят на берегу Иордана. И весь скот. Вой, гвалт. Священники поднимают ковчег завета и начинают переходить реку вброд. За ними двигается вся эта масса людей. Оставим в стороне мистические штучки. Перешли. На том берегу раскинули лагерь.
После этого бог приказал Иисусу изготовить каменные ножи и провести поголовное обрезание. Оказывается, после исхода, в течение сорока двух лет обрезание не делалось. Делать нечего - обрезались. Три дня лечились. Начали готовиться к штурму Иерихона. Решили, что почетные места в авангарде навечно закреплены за воинами племен Гад и Рувим, чьи шатры остались на западном берегу.

Подошли к Иерихону и осадили его. Решили штурмовать хитро. Один раз в день все израильское войско совершало обход города по периметру. Так делали шесть дней подряд. Иерихонцы с крепостных стен не могли надивиться на них. На седьмой день, во время обхода священники затрубили в свои трубы, а израильтяне закричали, надрывая глотки.
Так состоялся первый в мире концерт «тяжелой» музыки. Ребята из «Блэк Саббат» не были новаторами, но такого эффекта еще никто из рокеров не добивался.  От музыкального гама стены города обрушились. Проститутка, как мы помним жила в городской стене. Получается, зря она красную веревочку к подоконнику привязывала?

Израильтяне вошли в город и уничтожили все, что там было живого. Потом Иисус спохватился и велел героям-разведчикам вывести из города предательницу-проститутку и всех ее родственников. Странно, но блудница оказалась жива. Ей разрешили жить среди израильтян - за заслуги перед избранным народом в деле покорения земли обетованной.
Город сравняли с землей. Драгоценности мертвых иерихонцев по приказу Иисуса отдали в храм. Несколько израильтян тихонечко припрятали награбленное. Даром это им не прошло.

Следующим городом в списке завоеваний значился Гай. Иисус послал шпионов. Те вернулись довольные. «Гарнизон там маленький - трем тысячам воинов нечего делать». Иисус послал три тысячи бойцов на штурм. Жители Гая вышли навстречу завоевателям. Израильтяне были биты. Иисус и священники жутко испугались. Пали ниц перед ковчегом и в слезах вопрошали: «За что?» Бог объяснил, что воровать у творца нехорошо.
На следующий день Иисус провел дознание. Виновника нашли. Его со всей семьей и скотом, и имуществом вывели из лагеря, побили камнями и сожгли. Все, что осталось после казни, забросали камнями. Получился внушительный холм. Припрятанное во время штурма Иерихона добро - конфисковали.
Гай нужно было взять. Иисус отбросил все эти рыцарские штучки, вывел на штурм всех боеспособных мужчин. Пять тысяч человек сели в засаду у городских стен. Остальные начали открыто приближаться к городу. Горожане вышли за ворота - побить наглецов. Израильтяне бросились наутек. Защитники Гая - за ними. Засадный полк спокойно вошел в город.
Резня, пожар, грабежи. Теперь бойцам разрешили грабить "для себя" - вещи и скот. Всех жителей города убили. Царя пленили, привели к Иисусу и, после обычных издевательств, повесили.

Итак, на месте двух городов Ханаана остались только развалины, а из жителей уцелела одна проститутка-предательница и ее родственники. Палестинцы поняли, что их ждет. Решили объединяться и сражаться с оккупантами не на жизнь, а на смерть. Но не все были настроены так решительно. Жители Гаваона прибегли к хитрости. Оделись в старые лохмотья, нагрузили ослов черствым хлебом и рваными винными мехами, выехали в степь. Приехали в стан израильтян и представились странниками издалека, которые живут совсем не в Ханаане. Попросили принять их в рабство. Оккупанты согласились с таким предложением. Жители Гаваона были признаны еврейскими рабами и стали отвечать за обеспечение своих хозяев дровами.
Остальные царьки Ханаана не думали, что такими фокусами можно решить проблему. Царь Иерусалима связался с коллегами из Хеврона, Иармуфа, Лахиссы и Еглона. Решили воевать до последнего. Так и случилось. Каждый из этих царей был повержен и повешен на дереве. Все их подданные были убиты. Все добро было разграблено. Перед казнью Иисус заставил каждого своего воина наступить поверженному царю на горло. Благое дело жило и процветало. Палестина узнала, что такое настоящая религия и каковы ее герои.

Если вы знаете, что вас убьют при любых ваших действиях, то выбираете сопротивление - есть шанс выжить. Царь Асорский связался с царями Мадонским, Ахсафским, с хананеями, амореями и хеттами. Собрались. Выступили навстречу Иисусу. Все были убиты. Их лошадям перерезали жилы и оставили подыхать, а колесницы сожгли.Всех людей убили. А все имущество израильтяне «разграбили для себя».
Не было ни одного города, который был бы помилован, кроме Гаваона, о котором сказано выше. Палестина была завоевана. Иисус состарился, но и в старости бог не давал ему покоя, напоминал: что еще не завоевано за пределами Ханаана. Опять завоевания. Опять дележ земель. Но наконец и он умер.

СУДЬИ
                А судьи кто?
               
До судей еще дойдем. По смерти Иисуса собрались Иуда и брат его Симеон воевать с хананеями и ферезеями. Адони-Везек выставил против захватчиков десять тысяч воинов. Все они погибли. Самому Адони отрезали пальцы на руках и ногах и притащили на аркане в еврейский лагерь. Там он и умер.

Захватили Иерусалим. Разграбили, разрушили и сожгли. Иуда продолжил завоевание. Взял Хеврон, Азот и Газу. При штурме Луза в живых оставили только предателя, указавшего вход в город. Хананеев израильтяне изгнать не смогли, но сделали их данниками. Так же поступили и с амореями.

После похорон Иисуса Навина израильтяне взялись за старое - стали поклоняться Ваалу и Астарте. Начался разброд и шатание. Израильтян стали грабить в земле обетованной. Грабили коренные обитатели - пришельцев.  Они попробовали создать институт судей - замену правлению пророков. Судей израильтяне тоже не слушали, но хоть какая-то видимость порядка сохранялась.

Вот народы, которые бог не стал уничтожать и выгонять за пределы земли обетованной: филистимляне, хананеи, сидоняне, евеи и ферезеи. Простые израильтяне не понимали всех тонкостей газавата. Они женились на иноверках, выдавали за них своих дочерей, ходили друг к другу в гости, в общем, поступали так, как поступают все соседи.
С добротой пропадает воинственность. Вскоре израильтяне были покорены месопотамским царем Хусарсафемом, и восемь лет платили ему дань. Потом последовало восстание, которое возглавил судья Гофониил. Дань платить перестали и жили сорок лет в мире.
Через сорок лет Еглон Моавитянин опять пощупал за вымя горячих пришельцев из Египта. Они опять поддались. На евреев наложили дань, которую они платили восемнадцать лет. Очень интересно: когда евреев побеждают, то ограничиваются простыми умеренными контрибуциями, но когда побеждают они - горе побежденным, они исчезнут с лица земли, как народ.

Итак, израильтяне плакали от непосильных налогов, которые наложили на них моавитяне. Через восемнадцать лет унижения они поняли, что так дальше нельзя жить. Судья Аод возглавил делегацию налогоплательщиков, моавитянский царь дал им аудиенцию. Аод попросил выслушать его наедине. Царь согласился и выгнал охрану из комнаты. Только он навострил слух, чтобы внимать еврейскому судье - уважаемому человеку и должностному лицу, как получил меч в брюхо - по самую рукоятку. Аод усадил убиенного им царя в спальне, вышел в коридор, объяснил стражникам, что монарх «не велели беспокоить», и ушел домой.
Его впустили к царю без обыска, его выпустили из дворца, поверив на слово, не проверяя самочувствия августейшей особы. Это о чем-то говорит, а именно - о доверии. Еврейский судья, лучший из сынов своего народа, воспользовался этим доверием «на все сто». Но он не остановился на достигнутом. Пришел в родной лагерь, сыграл побудку и велел выступать. В поход.
Началась потеха. За одну ночь израильтяне убили десять тысяч моавитян. Они оседлали переправу через Иордан, на которой убивали тех, кто хотел просто спастись бегством, не помышляя о ратных делах. «… и никто не убежал». После этого случая израильтян никто не трогал целых восемьдесят лет, все размышляли о путях господних, которые неисповедимы.

Таковы судьи. Следующим судьей был Самегар, который прославился тем, что собственноручно убил шестьсот филистимлян.

Вот еще один судья. Вернее, одна судья. Судья Девора, она же Девора пророчица, замужняя женщина. Славилась тем, что сидела под пальмой и судила тех, кто приходил на арбитраж. К тому времени все забыли о подвигах Аода. Хананейский царь Иавин сказал, что евреи ничем не лучше других жителей Палестины - должны платить налоги на общих основаниях. Евреи подумали: может, пора Иавина «того»? Но царь был им не по зубам - у него было аж девятьсот железных колесниц. В битве его не возьмешь, а на приватные аудиенции он еврейских делегатов почему-то не пускал. Экий недоверчивый.
Израильтяне увидели, что дело плохо и по старой привычке возопили: «Угнетают! Мочи никакой нет!» Девора решила помочь землякам. Она вызвала к себе Варака, одного из вождей, и предложила ему устроить засаду на Сисару, одного из ханаанских военачальников. Варак согласился при условии, что Девора возьмет участие в операции. Наша судья не ожидала такого поворота. Приходилось вылезать из-под пальмы и рисковать жизнью. Она поукоряла трусливого Варака, сказала, что не видать ему в жизни счастья и так далее. Варак был неумолим. Девора выбралась из-под пальмы.
Варак собрал десять тысяч воинов и выступил в поход. Раскинули лагерь на горе Фавор. Сисаре доложили, что израильтяне выступили против него. Он посадил бойцов на колесницы и направился к злополучной горе. Засада удалась. В битве хананеи потерпели сокрушительное поражение от израильтян. Сисара бежал, пока евреи добивали его раненых воинов.

Неподалеку от горы стоял шатер Хевера, союзника израильтян. Сисара решил воспользоваться степным законом о неприкосновенности гостя и попросить политического убежища у третьей стороны. В шатре его встретила Иаиль, жена Хевера. «Зайди, господин мой, зайди ко мне, не бойся». И ласково подмигнула. Господин зашел. Хозяйка напоила раненого гостя молоком, перевязала раны, предложила поспать с трудов ратных.
У Сисара был не самый удачный день в его жизни. С утра все шло наперекосяк. Он попросил не выдавать его и забылся тревожным сном. Иаиль и не собиралась его выдавать. Она приложила к его виску деревянный кол и начала бить по этому колу молотком. Била до тех пор, пока кол не вышел с другой стороны - через ушко. Гостеприимная хозяйка вытерла со лба трудовой пот и капельки крови, вышла на воздух. «На воздухе» она заметила Варака, который рыскал по окрестностям. Она позвала этого следопыта и предъявила труп для опознания.
Радости израильтян не было границ. Девора и Варак обрадовались и тут же сочинили песенку о своих подвигах. Песенку было предписано петь во всех стойбищах, как гимн. В песенке, кроме описания подвигов, благословлялась Иаиль и прославлялись ее морально-деловые качества. Из текста песни следует, что если вы просите у женщины, которая пригласила вас в гости, кружечку воды, а она угощает вас молоком - берегите голову и опасайтесь молотков.

Дела хананейские пошли на убыль. Вскоре царь Иавин, который так опрометчиво потребовал с пришельцев дань, пал под мечами своих данников. После этого целых сорок лет никто не трогал израильтян. Они опять начали делать «не угодное в глазах Господа». Кончилось это делание тем, что их подчинили себе мадианитяне.
Мадианитяне были простыми до ужаса. Они приезжали со своим скарбом в земли, на которых израильтяне посеяли зерно, и выпасали свой скот. Израильтяне в это время прятались по горным пещерам, зорко высматривая, чей верблюд сколько еврейского зерна съел.
Израильтяне опять возопили. Бог послал к ним пророка Гедеона. Гедеон не знал, что он пророк. Сначала он просто перетирал ячмень в каменной зернотерке. За этим занятием его застал ангел и повел революционные речи. Гедеон принес ангелу жертву - на всякий случай. Ночью его посетил бог и приказал разрушить жертвенник Ваалу, который построил его отец, и построить на этом месте жертвенник Иегове.

Разрушить отцовский жертвенник - не шутка. Гедеон не решился на такое действо днем, дождался ночи. Утром народ проснулся, а тут такие дела - вместо старого жертвенника стоит новый и неправильный. Потребовали у отца выдать им Гедеона - для суда и казни. Дело шло к виселице, но тут вмешались враги. Мадианитяне расположились лагерем неподалеку. Гедеон, стал созывать ополчение и обещать землякам победу.
Предварительно он, конечно же, потребовал у бога гарантий. Бог показал ему простой фокус с шерстью, на которую не садилась роса. Гедеон поверил и решил, что он - самый настоящий пророк.
Утром оказалось, что под знамена Гедеона пришло двадцать две тысячи воинов. Бог сказал, что этого много. Решили отбирать для вылазки только тех, кто пьет воду из ручья по-собачьи. Провели испытание, согнали всех к реке и заставили пить воду. «Собачатников» оказалось триста человек. Необычный способ отбирать бойцов.
Еще более необычной была сама вылазка. Триста человек вооружились кувшинами, палками и светильниками. Они пошли ночью в лагерь неприятеля, по команде разбили палками кувшины и зажгли светильники. Все враги, число которых превышало число песчинок на пляже, жутко испугались и бросились наутек. В ночной стычке погибло сто двадцать тысяч человек - как песка на пляже.
Остальные оккупанты (жители своей собственной земли!) бросились наутек. Двадцать тысяч еврейских ратников занялись погоней - очень увлекательным делом. Мадианитян гнали до Иордана. Головы двух мадиамских царей привезли Гедеону - в подарок.

В погоне за двумя уцелевшими царьками, Зевеем и Салманом, Гедеон подошел к Иордану и потребовал у жителей Сокхофа хлеба и водички. Жители не стали давать ни того, ни другого, и пожелали ему скорейшего поражения. За это Гедеон пообещал с ними разобраться - после погони. Сказал, что каждый житель этого вонючего городка будет замучен терновыми ветками и досками, в которые вбиты гвозди.
Гедеон продолжил погоню натощак. В следующем городке, где он попросил покушать, ему тоже отказали. Этим ребятам он пообещал разрушить их башню - главную достопримечательность, а их самих порубить в капусту. Вскоре беглые цари были настигнуты и схвачены, их воины уничтожены, а это еще пятнадцать тысяч человек. После победы Гедеон вернулся к негостеприимным аборигенам, чтобы выполнить обещанное. И выполнил.
Плененных им царей он приказал убить своему сыну. Сыночек оказался слаб в коленках - его тошнило и все такое. Пришлось махать мечом самому. После победы все израильские вожди попросили Гедеона стать им царем. Гедеон отказался, но попросил об одной маленькой услуге. Впрочем, пусть он скажет сам за себя.
«Прошу у вас одного - дайте мне каждый по серьге из добычи своей». Весу в золотых серьгах, которые он выпросил, было тысяча семьсот золотых сиклей, кроме пряжек, пуговиц и пурпуровых одежд, которые были на царях Мадиамских, и кроме золотых цепочек, которые были на шее у верблюдов их.

У Гедеона было много жен, и они нарожали ему семьдесят сыновей. Кроме того, наложница родила ему сына, Авимелеха. Чем байстрюк был лучше обычных детей? Скоро узнаем. Пока же скажем, что после этой разборки израильтяне жили в мире сорок лет. После смерти Гедеона они, как водится, начали поклоняться Валааму и Астарте.

Авимелех, хоть и был внебрачным сыном судьи Гедеона, но по морально-деловым качествам вполне годился в его преемники. Он пошел в Сихем, (мы помним, что это за городок) и обратился к жителям с пламенной речью. «Что вам больше понравится - чтобы правили вами семьдесят законных сыновей Гедеона, или же я один?» Горожане дружно загудели в ответ: «Зачем спрашивать о таких глупостях?» После этого он потребовал у них денег. Ему дали семьдесят сиклей серебра.
На эти деньги Гедеон нанял местных бомжей и грабителей с большой дороги, вооружил их и повел в отцовский дом. В отцовском доме он убил всех своих братьев, и сделал это "на одном камне". Это значит, что убийство смаковалось: к нему подводили брата, он перерезал ему горло, начиналась агония, хлестала кровь. После этого к нему подводили следующего. Расправа растянулась на несколько часов. Только одному братишке, младшенькому Иофаму, удалось спрятаться от святого родственника и бежать в Беэр.

После расправы Гедеон вышел к жителям Сихема на площадь и спросил, вытирая пот со лба: «Вы не передумали?»
- Нет, что ты! Правь нами, Авимелех.
- Хорошо, но учтите: мы с вами повязаны. Мой отец освободил вас от захватчиков, и правил вами целых сорок лет. Вам его правление нравилось, но стоило ему умереть, как вы убили семьдесят его законных сыновей, и поставили над собой правителем меня - байстрюка. Помните об этом. Как только вы отвернетесь от меня, израильтяне отомстят вам за это убийство.
Народ не нашелся, что ответить, когда Авимелех так изящно сместил акценты, и приписал им свое преступление. И стал он править израильтянами, и правление его продолжалось целых три года. Через три года в Сихем повадился некто Гаал, и стал подзуживать народ против братоубийцы Авимелеха. Народ слушал его и кивал головой, как делал это три года назад, слушая самого братоубийцу. Решили устроить на Авимелеха засаду за городом.

Авимелеха предупредили, и он сам устроил засаду - на Гаала. Гаал бежал в Сихем. Авимелех убил всех его людей и пошел к городу. Взял город, разрушил его, и руины посыпал зачем-то солью. Оставшиеся люди заперлись в городской башне. Башню обложили хворостом и подожгли. Заживо сгорело около тысячи человек. После этого Авимелех осадил Тевец, где тоже спрятались горожане, недовольные его правлением. Город пал, но оставшиеся защитники спрятались в башне. Во время осады башни какая-то женщина сбросила сверху обломок жернова, и пробила Авимелеху череп. Тот приказал одному из своих людей зарубить его, чтобы не умереть от рук женщины. И умер, как мужик.

После Авимелеха судьей был Фола, который правил двадцать три года. После него правил Иаир, который правил двадцать два года, и прославился тем, что тридцать два его сына ездили по Израилю на тридцати двух ослах.

Израильтяне продолжали поклоняться Ваалу и Астарте. В общественной жизни тоже не ладилось - филистимляне и аммонитяне наложили на них дань. Евреи сразу вспомнили про бога и начали извиняться перед ним, просить решить этот денежный вопрос. Бог долго препирался, как Сталин в 1941 году, а евреи точно так же его уговаривали и обещали никогда больше не поклоняться никаким другим богам. Наконец бог согласился.

Пока шли препирательства, аммонитяне подошли к Галаду и расположились лагерем. Всем стало ясно, что просто так они обратно не уйдут. Стали искать военачальника. Искали самого достойного. Нашли. Им оказался некто Иеффай, очень колоритная личность. Его папа был правителем Галада, а мама - проституткой. По еврейским законам его выгнали из города. Только его потомки в десятом поколении могли стать полноправными членами общества.
Ждать восстановления в гражданских правах было долго, Иеффай набрал бродяг из окрестностей и сколотил банду. Лихие молодцы грабили на большой дороге всех встречных - поперечных. К нему и обратились галадские старейшины. Попросили возглавить еврейское ополчение и сразиться с аммонитянами. Иеффай долго смеялся. Дедки настаивали. Наконец сын блудницы согласился, но при условии, что после победы его поставят судьей. Закон - дышло, старейшины согласились.
Иеффай провел смотр вверенных ему войск, остался доволен и послал к аммонитянам послов. «Зачем ты пришел на нашу землю?» Так звучал вопрос, который был задан предводителю аммонитян. «Это не ваша земля, а наша. Если вы уйдете по добру - по здорову, то мы вас не тронем». «Нет, это наша земля. Ее нам дал наш бог так же, как вам дал землю ваш бог. Но наш бог круче вашего. Поэтому проваливайте».
Аммонитяне обиделись за своего бога и за свою землю. Решили биться с евреями. Иеффай пообещал богу, что в случае победы принесет ему в жертву первого, кто выйдет из его дома навстречу. Бог ничего не сказал. Иеффай побил аммонитян, разрушил два десятка их городов и с победой вернулся домой. На пороге его встречала любимица дочь. Вот такие дела. Дочь побежала навстречу любимому папочке, плача от радости. А он... Он принес ее в жертву. По горлу чик - и приветик.

После победы к Иеффаю пришли ефремляне и стали его укорять за то, что он в одиночку побил аммонитян, а их, своих добрых соседей, не позвал. «Не по-соседски это, а посему мы убьем тебя, а дом твой спалим». Иеффай не хотел, чтобы кто-то жег дом, а его убивал. Несколько дней назад он был бродягой и разбойником, а теперь - судьей и уважаемым человеком. Жизнь, как говорится, начала налаживаться, если не считать убийства дочери.
Иеффай решил наглецов проучить. Его поддержали жители Галада. Ефремляне были биты и бежали к Иордану. Галадцы оседлали переправу и проверяли у каждого паспорт. Процедура происходила так. К переправе подходил человек. Галадцы спрашивали его: «Ты часом не ефремлянин?» Он отвечал: «Ну что вы, как можно!» Ему ставили задачу: «Скажи Шихем». Он говорил: «Сихем». И получал меч в брюхо. Оказывается, этот логопедический анекдот имеет длинную бороду.
Анекдот очень смешной. На переправе было убито сорок две тысячи человек только за то, что не умели правильно выговаривать шипящие звуки. После этого Иеффай правил Израилем шесть лет. После него судьей стал Есевон, у которого было тридцать сыновей и тридцать дочерей. Через семь лет его сменил Елон, который судил десять лет. Следующим судьей был Авдон, у которого было сорок сыновей и тридцать внуков. Все они ездили на семидесяти ослах по Израилю. Через восемь лет умер и он.

Но израильтяне продолжали делать «неугодное в глазах Господа». Поэтому их покорили филистимляне - на целых сорок лет. Филистимляне - это те же финикийцы, но вид сбоку.

В то время жил себе мужичок по имени Маной. А жена его была бесплодна. Как водится, к ней пришел ангел и посоветовал не пить вина, и тогда она зачнет. Жена рассказала мужу о таком чуде. Маной, понятное дело, изъявил желание повидать небесного гостя, и потолковать с ним о том, о сем. Ангел появился снова, но навестил бесплодную женщину в поле, когда мужа рядом не было. «Зачем нам кузнец? Что я, лошадь что ли?»
После этой «встречи» жена прибежала домой и сказала Маною: «Мужик, о котором ты спрашивал, сейчас в поле». Маной поспешил к незнакомцу. Ангел, загадочно улыбаясь, рассказал ему, что у них теперь непременно родится сын. Если они не будут его стричь, и не дадут ему спиртного, то он вырастет отменным богатырем, и освободит Израиль от филистимлян. Маною не осталось ничего иного, как заколоть барашка на этом месте. В положенный срок у счастливой четы родился сын, которого нарекли Самсоном.

Скажем сразу, что Самсон был судьей, и от филистимлян свою землю не освободил, как ни старался. И вот молодой и непьющий судья, небритый и нестриженый, решил жениться на филистимлянке. Израильтяне платили филистимлянам дань, да и законы иудеев запрещали им жениться на иноверках, поэтому родители молодого юриста не одобрили его выбор. Но делать нечего, решили свататься.

Вообще история Самсона за свою несуразность вполне могла бы быть помещена в «Книгу рекордов Гиннеса. Итак, Самсон с родителями идет свататься к филистимлянке. По дороге на них нападает лев, который прятался до этого в винограднике, поджидая молодого судью. А может быть, он лакомился виноградом и размышлял о вечном.
Самсон не испугался льва, а наоборот - собственноручно порвал ему пасть. Явный реверанс в сторону эллинов и римлян. Когда мы видим статую накачанного бородача, разрывающего льву пасть, то должны понимать, что речь идет не о брате ахейского царя, а об израильском судье. Да. Покончив со львом, Самсон бросил его труп на дороге, и продолжил свой путь к счастливой женитьбе. Примечательно, что родители не только не видели и не слышали его схватки со львом, но даже ничего не знали о ней.
Пришли к невесте. Сладились. Договорились о свадьбе. Пошли домой. Филистимляне оказались не такими страшными, как их малюют. На следующий день Самсон пошел к невесте решать организационные вопросы - готовиться к свадебной гулянке. По дороге он нашел труп вчерашнего льва. За одни сутки дикие пчелы успели свить в трупе гнездо и натаскать туда меда. Самсон отнял у пчел, живущих в трупе льва, их мед, и пошел к невесте, вкушая эту сладость.
Придя к невесте, Самсон угостил медком тестя и тещу. Правда, он не сказал им, откуда деликатес - ума хватило. Итак, началась семидневная гулянка. На время свадьбы избрали тридцать друзей жениха. Когда торжество достигло апогея, Самсон начал загадывать своим дружкам загадки. Ставкой он назначил тридцать отрезков льняной ткани и тридцать же перемен одежды.

Загадку надо было отгадать до конца свадьбы. Сама загадка звучала так: «Из едока вышла еда, а из сильного вышло сладкое. Что это?» Брачные дружки бились в отчаянии головами об свадебный стол, но не могли разгадать загадки. Время шло. Они начали угрожать жене Самсона: узнай у него ответ, а то мы спалим твой дом, а тебя и отца твоего убьем. Мы, дескать, не для того пришли на свадьбу, чтобы нас тут обобрали.
Жена начала выпытывать у мужа ответ, они это умеют, но Самсон был неумолим. Женские чары не действовали. Когда чары не действуют, женщины прибегают к слезам. Это оружие не дает осечки. Никогда. На седьмой день плача Самсон открыл ей разгадку. Через несколько минут ее знали и дружки жениха. Что и требовалось доказать. И потребовали заплатить то, что он проспорил.
Самсон не зря назывался судьей, блюстителем закона. Его решение проблемы было молниеносным, как меч Александра Македонского. Наш молодожен сбегал в соседний городишко, убил тридцать первых, попавшихся ему филистимлян, снял с трупов одежду, и принес на свою свадьбу.

Очень интересный момент. Профессиональный юрист заключает пари, и при этом делает ставку, превышающую его платежеспособность. Он ставит на кон то, чего не имеет. Видимо, его профессиональные качества того же порядка, что и умственное развитие. Вернемся к сюжету.
С обиженным видом Самсон бросил своим свадебным дружкам тридцать комплектов окровавленной одежды, укоризненно посмотрел на них, сказал: «Я вас покидаю!», и ушел в родительский дом, гордо подняв голову. Вот такой непростой парень, этот Самсон.

Филистимляне были попроще, чем загадочный судья. Чтобы свадьба не оказалась напрасной, жена Самсона стала женой одного из его брачных друзей. Помните: ваш брачный дружок не обязательно является вашим другом. Особенно, если он филистимлянин, а вы еврей.
Спустя несколько дней Самсон появился в доме своего тестя, как ни в чем не бывало, держа под мышкой козленка. Сунув козленка тестю, он направился к спальне своей жены. Тесть стал протестовать в том смысле, что его жена уже вроде бы и не совсем ему жена, а даже очень наоборот - жена его свадебного друга. Самсон обиделся. «Ну, уж теперь я в полном праве делать филистимлянам зло». В самом деле - почему бы и нет?

Филистимляне как раз убирали урожай зерновых. Самсон поймал триста лисиц, что само по себе удивительно. Связал их попарно хвостами, а к хвостам привязал факелы. После этого пустил лисичек, которые уже поскуливали от нетерпения, «побегать» по филистимлянским нивам. Весь урожай - как корова языком слизала. Филистимляне удивились (еще бы!), и начали вопрошать друг друга: кто это сделал? И отвечали друг другу же: это зять нашего земляка, который выдал свою дочь замуж два раза, но сыграл лишь одну свадьбу. «Ах, он негодяй!»
«Негодяй» относилось не к Самсону, а к его тестю. Старика и дочь его сожгли вместе с домом. А Самсон перебил этим филистимлянам голени и бедра. За что - непонятно. И устроил в скалах себе лежбище, в котором прятался от евреев и от филистимлян, словно он какой-то Джумагалиев, а не судья израильского народа. Все воспринимали этого человека, как опасного зверя, потерявшего человеческий облик.
Филистимляне пришли с войском к израильтянам и потребовали выдачи Самсона. Израильтяне пришли в ущелье и сказали Самсону, что вот мол, до чего дошло. Самсон дал себя связать, но попросил не убивать, а отвести прямиком к филистимлянам. Так и сделали. Оказавшись среди филистимлян, Самсон порвал веревки, схватил «челюсть дикого осла», перебил ею тысячу человек, попил водички и лег спать.
После этого случая он правил Израилем двадцать лет. За это время он не стал более солидным, и тем более - умным. Хаживал к филистимлянским проституткам в Газу. Жители Газы устраивали на него засады у городских ворот. Кончилось тем, что он просто снял эти самые ворота и отнес на близлежащую гору.

Наконец произошла история с Далидой, которая стала сюжетом бесчисленных картин, скульптурных групп, музыкальных произведений и даже кинофильмов. В некоторых источниках эту женщину зовут Далилой. Мне это имя больше нравится. Недавно я увидел на улице нашего городка новую парикмахерскую, над которой горела неоновая вывеска «ДАЛИЛА». Был повод посмеяться. Приятно, что у современных коммерсантов все еще есть чувство юмора.

Итак, Самсон влюбился в филистимлянку. И стал захаживать к ней на огонек, пренебрегая своими служебными обязанностями. После любовных объятий он любил вздремнуть у нее на коленях. Далида что-то у него спрашивала, а он сквозь сон ей что-то отвечал. Спрашивала она все время одно и то же, а он отвечал каждый раз иначе.
Далида была не только красавицей, но еще и патриоткой. Естественно, что вопрос ее был о секрете неуязвимости возлюбленного. Самсон сначала отшучивался и выдумывал байки, но что сравнится с упорством женщины, решившей узнать что-то? Вода, которая точит камень, не так впечатляет, как настойчивость Далиды.
В очередную дремку на коленях возлюбленной Самсон проговорился. «Попал», как модно сегодня выражаются мастера распальцовки. Он еще не закончил своего сонного бормотания, как был обстрижен Далилой. И что же? «Французы тут, как тут».

Жестокие звери-филистимляне выкололи глаза доброму Самсону, убившему ни за что ни про что более тысячи их соотечественников, и запрягли его крутить мельничное колесо. Мир содрогнулся от такой жестокости. Самое противное - иногда на праздники его приводили во дворец, где он должен был развлекать филистимлян игрой на гуслях. В каждое свое выступление Самсон просил бога, о котором вдруг вспомнил, вернуть ему силу. Однажды бог согласился. Самсон сразу же расшатал столбы, подпиравшие кровлю. Крыша дворца обвалилась. Все погибли. Аминь.
Нет, не аминь. Надо сказать по этому поводу еще несколько слов. Все восхищаются героизмом Самсона и осуждают вероломство похотливой филистимлянки, которая и рыбку съела, и на люстре покаталась. Специально для этих моралистов я приберег одну цитатку из истории о Самсоне. Вот она.
Отец его и мать его сказали ему: «Разве нет женщин между дочерями братьев твоих и во всем народе моем, что ты идешь взять жену у филистимлян необрезанных?» … но отец его и мать его не знали, что он ищет случая отомстить филистимлянам".
Как говорится, не Далида это начала. Конец истории о Самсоне.

После Самсона судьей был Емегар, который убил  "шестьсот иноплеменников, не считая скота". Хороший был паренек. Этими деяниями он "спас Израиль".

Жил на горе Ефрем некто Миха. Он пошел к матери своей и повел странные речи.
- Помнишь, мама, у тебя украли тысячу сиклей серебра, а ты прокляла вора страшным проклятием?
- Помню, сынок, как не помнить. Из-за этого случая пришлось мне торговать тем, чем обычно не торгуют.
- Так вот, мама, это серебро у меня. Я взял его.
- Дай тебе бог здоровья, сына, и долгих лет жизни. Какой ты у меня молодец!
Сынок отдал матери серебро. Она начала по-матерински суетиться.
- Это серебро я назначаю в жертву богу. Я делаю это от себя, но для тебя. Потому что хочу отлить из него истукан. Поэтому отдаю это серебро тебе. Непонятно? Мне тоже непонятно, сынок. Но что поделать? Так написано в библии.

С этими словами мать отдала сыну серебро обратно. Миха тут же отпихнул серебро в ее сторону. Если учесть, что тысяча сто сиклей серебра - это большая куча, то можно представить себе, какая пыль стояла у Михи в доме. Кончилось это взаимное расшаркивание тем, что мать взяла из этой кучи двести сиклей и отдала плавильщику. Тот отлил ей истукан. Еще и на кумир хватило.
Эти предметы поставили в доме Михи, после чего его дом стал называться Божьим. Как говорится, дело Моисея жило и процветало. Миха, который теперь считался очень набожным человеком, посвятил одного из своих сыновей в священники.

В Израиле все еще не было царя, каждый жил, как ему вздумается. Анархия, можно сказать, процветала в земле обетованной. Из Вифлеема в эти дни вышел один левит, который был бомжом и попрошайкой. Кроме принадлежности к касте жрецов у него не было вообще ничего. Этот благородный юноша решил побродить по Израилю, поискать счастья. В своих поисках и брожениях он добрался до горы Ефрем.
Миха заметил бродягу и пригласил его пожить у себя. Условия таковы: юный левит получает десять сиклей серебра в год, пищу и кров над головой. За это он должен быть священником при самодельном храме хозяина. Левит согласился. Почему бы и нет? Миха тоже был доволен. За такие мизерные деньги он заполучил священника-левита, а значит - и благосклонность бога.

Хотя кости Иисуса Навина давно истлели, одно из колен израилевых все еще не имело своей земли. Племя Дан бродило туда-сюда и не знало, где ему жить. Видимо, несколько последних веков еврейской истории прошли мимо них. Они отсутствовали по неизвестной причине, когда Иисус и Елеазар назначали каждому колену его удел. А теперь спохватились и стали рыскать по окрестностям горы Ефрем.
Вообще-то рыскали не все, а только пять диверсантов. Основная масса  воинов племени Дан расположилась на безопасном удалении. Лазутчики изучили окрестности и узнали, что неподалеку находится маленькое селение Ланс, в котором живут сидоняне. До их столицы, Сидона, путь неблизкий. Если напасть на городишко, то никто не придет ему на помощь. «Это хорошо», - подумали разведчики и засобирались в обратный путь. Заночевать решили у Миха. Мих радушно принял незваных гостей, о чем потом пожалел.
Итак, отдыхая после ужина, диверсанты узнали, что в доме Михи живет левит. "Они узнали его по голосу". Очень загадочный момент. Видимо, голоса левитов разительно отличались по тембру от голосов остальных израильтян. Шпионы затащили левита в сарай, быстро провели форсированный допрос на тему: «Откуда ты взялся, и что тут делаешь?» Утром распрощались с гостеприимным Михой и поспешили в родное стойбище.

Разведчики рассказали вождям, что к чему. Сыграли подъем. Шестьсот воинов выступили в поход. На пути к Лансу зашли на гору Ефрем. Молча вошли в дом Михи, забрали истукан. Молодой левит патетически воскликнул: «Что вы делаете?»
Предводитель группы захвата прищурился.
- Ты бы лучше помалкивал. Молчи и думай, даю минуту на размышление - хочешь быть священником у какого-то клептомана или верховным жрецом у целого племени?
Не прошло и пяти секунд, как молодой левит горячо согласился. Тут даже написано, что он "обрадовался". Быстренько собрал все свои шмотки, прихватил остальные предметы культа, и присоединился к лихим ребятам. Группа вышла из деревни на большую дорогу. Сзади послышался шум. Воины племени дан обернулись на этот шум. У выхода из деревни стоял обворованный Миха с односельчанами, отчаянно жестикулировал и говорил нехорошие слова.
Предводитель опять прищурился.
- Ты больше не говори так, уважаемый. Неровен час, кто-то из моих людей обидится на твои слова и начнет резать. Тебя и всех остальных. Оно тебе нужно? Иди домой с миром и радуйся жизни.
Миха заткнулся и последовал совету этого несомненно добродушного и умудренного жизнью человека. Сыны Дана тем временем пришли в городок Ланс, чьи жители мирно пахали на своих нивах. Пахарей вырезали, а заодно и их семьи. Городишко сожгли. На пепелище они построили себе новый городок, и назвали его Дан. И жили там счастливо, имея молодого и умного священника из племени левит. А звали того священника Ионафан.

Гора Ефрем была не простой горой. На ней жили очень интересные люди. Миха, обворовавший родную мать и благословленный ею за это, построивший себе домашний храм и прикупивший себе священника, не был одиноким в своих чудачествах. В те же дни на той же горе жил некий левит. Этот левит был интересен тем, что взял себе наложницу из Вифлеема.
Жили они, жили, а потом поссорились. Наложница хлопнула дверью и ушла в родительский дом - в Вифлеем. Левит пожил один, заскучал и пошел за наложницей. Пришел он в Вифлеем, отец наложницы его приходу очень обрадовался. По этому поводу они хлопнули по рюмашке и легли спать. Решили, что утром сядут на ослов (левит с наложницей) и поедут на гору Ефрем.

Утром тесть предложил левиту подкрепиться - на дорожку. Пока подкреплялись, солнце село. Решили, что завтра точно поедут. Так повторилось пять раз. Видимо, отец наложницы был очень общительным человеком и гостеприимным хозяином. На шестой день решил левит, что не останется больше тут ночевать, а поедут они домой. Возле Иерусалима, в котором тогда жили иевуситы, застал их вечер. Решили не ходить в Иевус, а поехали в Гиву. Там, дескать, лучше. Не забывайте: Иерусалим уже неоднократно завоеван израильтянами, но каждый раз оказывается незавоеванным.
В Гиве действительно было хорошо. Его жители походили из колена Вениамин. Их гостеприимство сразу бросалось в глаза. Как только солнце село, все двери, окна, ставни, ворота, калитки и форточки были заперты. На улице не осталось ни души. Левит, его наложница и слуга сидели на двух ослах и не знали, что им делать. Сколько они не стучались в двери, нигде им не открыли. Хоть шаром покати по улице. Решили ночевать на улице.
В этот момент к ним подошел старичок и поинтересовался: « Откуда и куда путь держите, молодые люди?» Левит представился. Старичок оказался землячком, он когда-то родился и вырос на горе Ефрем. Само собой, он пригласил путников переночевать, и пояснил, что проводить ночь на улице Гивы - очень плохая идея. Как оказалось позже, старик был прав.

Гости вошли в дом, умылись с дороги, покушали и повели неторопливую беседу. Пустынная улица вдруг наполнилась людьми. Жители Гивы, которые будто сигнала ждали, окружили дом, стали стучать ногами в двери и требовать, чтобы им выдали молодого левита. «Мы хотим познать его!» Знакомая песенка, не правда ли? Очень похоже на содомский инцидент, но не совсем.
Старик вышел к горожанам и повел такую речь: «Не трогайте моего гостя. Если вам так приспичило, я выведу свою дочь и его наложницу - делайте с ними, что хотите, хоть до утра». Горожане его не слушали. Тогда в дело вмешался молодой левит, священник и лекарь душ израильских. Он молча вывел свою наложницу за порог, подтолкнул ее, сонную, к озабоченным гражданам города Гивы, вернулся в дом и запер за собой дверь. Какое рыцарство! Какое благородство! Неторопливая беседа земляков продолжалась.

«Они познали ее и ругались над нею всю ночь до утра». Даже ленивый в ту ночь не спал. На рассвете разошлись по домам - усталые, но довольные. Наш священник бодро вскочил с постельки, сделал зарядочку, умылся, покушал и собрался в дорогу. Распрощался с радушным хозяином, открыл дверь и споткнулся о тело женщины, лежащей на пороге. Женщины, без которой он скучал на горе Ефрем, за которой поехал в Вифлеем, и которую упросил-таки вернуться.
"Он сказал ей: «Вставай, пойдем». Но ответа не было, потому что она умерла". Левит приторочил тело любимой женщины к ослу и поехал домой. Дома он ножом расчленил ее труп на двенадцать кусков и разослал по всему Израилю. Да, на горе Ефрем жили действительно странные люди.

Все колена, получившие такие необычные посылки, возмутились. Организовали сборный карательный корпус, и пришли под Гиву. Потребовали выдать им насильников. Ребята из колена Вениамина послали всех остальных израильтян подальше. Началась гражданская война. Одно израильское племя против всего племенного союза. Борьба велась с переменным успехом. Но количество всегда побеждает качество - исключений не бывает.
От племени Вениамина осталось в живых шестьсот человек, которые спрятались в горах. Все остальные их соплеменники были вырезаны, как и их скот, а города преданы огню. Стандартная процедура. Все племена, бравшие участие в карательной экспедиции, поклялись не выдавать больше своих дочерей за уродов из колена вениаминового.

Поклясться то они поклялись, но потом задумались. «Это что ж получается, целое колено израилево пропадает?» Начали искать выход из ситуации. И очень быстро нашли его. Оказалось, что не все израильтяне пошли на суд праведный над насильниками. Жители Иависа Галаадского не участвовали в мероприятии. Не долго думая, против них выслали карательный отряд. Эта зондеркоманда вырезала всех жителей Иависа, но оставила в живых только девственниц. Таких оказалось четыреста душ.
Четыреста девственниц отдали Вениаминовичам, но этого оказалось мало. Двести крепких парней с тоской вспоминали Онана Иудовича. Решили помочь и им тоже. Разрешили на праздник Господень устроить им засаду у города Силом, и похитить себе жен. Так и сделали. Как только началась дискотека, и девушки из Силома закружились в хороводе, Вениаминовичи тут как тут. В общем, все остались довольны.
Остается добавить, что Израиль, как мы помним, состоял из десяти колен, а Иудея из двух - иехуда и беньямин. Иудеи всю дорогу пытались командовать израильтянами, мотивируя это тем, что они более праведны. По большому счету, после этого инцидента одно из колен иудиных - беньямин, фактически перестало существовать. То, что теперь называлось коленом Вениаминовым, было чем-то иным.

Таковы пророки. Таковы судьи. Таковы священники. Когда румяный толстопуз будет махать на вас кадилом и напевать что-то нечленораздельное, помните, что он считает себя духовным преемником левита с горы Ефрем.

Наше сердце могут утешить только заключительные строчки «Книги судей». "В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым".
У нас еще будет возможность узреть справедливость в те дни, когда у Израиля был царь.

ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ

Книга начинается с нескладух. Через три дня после гибели Саула в Секелаг прибежал израильский перебежчик. Он рассказал Давиду о смерти царя. Давид не мог поверить в такую удачу - он стал выспрашивать у беглеца о подробностях.
Оказалось, что беглец - амаликитянин. Странно. Давид, который живет у филистимлян и готов сражаться в их рядах против израильтян, пробавляется грабежом амаликитян. Амаликитяне же воюют в рядах войска Саула. И вот теперь амаликитянин приходит к Давиду и рассказывает ему о смерти израильского царя.

Его рассказ многого стоит. Оказывается, это именно его Саул попросил о смерти. И амаликитянин убил Саула! Совсем недавно мы читали об этом нечто иное. Но фантазии продолжаются. Цареубийца снял с трупа монарший венец и прочие побрякушки, чтобы принести Давиду.
Зачем так нескладно врать? Затем, что должна быть обеспечена преемственность власти. Давид - иудей. Язычникам израильтянам факта помазания иудейского пастуха даже целым горшком елея могло показаться недостаточным для престолонаследия.
Давид тут же разодрал свои одежды и начал громко рыдать. Он всхлипывал и хныкал, посыпал голову прахом и катался по земле. Все члены его банды благоговейно смотрели на этот спектакль. В какой-то момент их предводитель перестал кататься и деловито задал вопрос.
- Чего уставились, горя не видели?
- А чего делать-то?
- Убейте этого бегуна.
- За что убивать, он же корону тебе принес?
- Что значит «за что»? Он царя убил!
- А-а, понятно.
Бедняге немедля пустили кровь. Давид встал, отряхнулся, подошел к агонизирующему вестнику и с любопытством заглянул в его тускнеющие глаза.
- Ты сам виноват, паренек. Ничего не поделаешь - политика.
Труп еще не перестал дергаться в пыли, а Давид уже настроил свои гусли, прочистил горло и затянул песенку. Песенка так себе -  про доброго царя Саула и про плохих филистимлян. Одна строчка меня особенно умиляет.
«Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской».
Нечто подобное спел через много веков некто Элтон Джон - на смерть своего друга - кутюрье из Италии.

Жизнь продолжалась. И она налаживалась. Давид собрал всех своих людей и пошел в иудейский город Хеврон. Жители Хеврона (пророка не нашлось) помазали его на царство над всей Иудеей - а ведь это всего два колена. Неподалеку лежал языческий Израиль, у которого на днях погиб царь. Десять израильских племен решали, кого посадить на трон. Ни о каких иудеях они не помышляли.
Давид с детства знал, что наглость - второе счастье. Поэтому он решил вмешаться в процесс. Послал к израильтянам письмишко, в котором хвалил их за то, что они с почестями похоронили героя-царя, и обещал им всяческие блага за это. Он хвалил их так, словно они уже были его подданными.  Израильтяне посчитали это обыкновенным выражением соболезнования и не отреагировали так, как хотел этого Давид. Наоборот, они помазали на израильское царство Иевосфея, сына Саула, который остался в живых.
Давиду дали по носу. Его отшили. Иевосфей правил большим Израилем два года. Давид же правил маленькой Иудеей семь лет. Как такое могло быть, неужто время текло в этих странах по-разному?
Воеводой у Иевосфея остался брат покойного царя Авенир. Давид тоже завел себе воеводу, Иоава. Однажды произошла приграничная стычка. Дозор Авенира схватился с дозором Иоава. Все погибли. После этого произошло настоящее сражение, в котором иудеи наголову разгромили израильтян. Иудеев погибло двадцать человек, а израильтян - триста шестьдесят. Не так много, как в былые времена.
Авенир с остатками своих людей отступил к Иордану. Младший брат Иоава - Асаил - гнался за Авениром до самой реки. Старый генерал несколько раз уговаривал его не дурить, а возвращаться к своим. Но тот не слушал старших, а хватался за меч. Пришлось прирезать мальчишку. На такой оптимистической ноте конфликт закончился.

Давид стал примерным семьянином - у него в Хевроне было шесть сыновей от шестерых жен. В Израиле Авенир тоже устраивал свои личные дела - он взял в жены наложницу покойного Саула. Иевосфей начал укорять за это Авенира. Авенир обиделся.
- Ты мне мораль из-за бабы будешь читать? Я для тебя царство израильское от Давида сберег, а ты меня укоряешь! Спасибо большое! Вот возьму и поддержу Давида - станет он царем Иудеи и Израиля. А тебе - кукиш с маслом.
Иевосфей промолчал, ибо боялся своего дяди до смерти. Дядя Авенир не стал откладывать в долгий ящик, а сразу послал к Давиду гонца с письмецом. «Давай, помогу тебе воцариться над Израилем, а ты возьмешь меня военачальником». Давид ответил: «Давай, но только приведи ко мне Мелхолу, мою любимую жену, за которую я уплатил двести шкурок от  филистимских погремушек». И вслед за письмом послал своих слуг - жену забирать.

Мелхола уже давно жила своей жизнью. Муж ее любил. Но пришла пора собираться в путь-дорожку. Собралась. Новый муж бежал за ней до самого Бахурима и плакал. Наткнулся на Авенира, который его вышиб за городские ворота. «Пошел вон!» Он и пошел. Но плакать не перестал.
Авенир и двадцать израильских молодцов привели к Давиду его жену и немножко погостили. Давид закатил для них пир. Попили, поели, старые деньки повспоминали. Авенир засобирался домой и пообещал, что приведет весь Израиль под скипетр Давида. Давид проводил их до дверей и помахал вслед кружевным платочком.

Отвлечемся немного. С чего это Давид вдруг вспомнил о Мелхоле, когда у него уже столько жен? Ларчик открывается очень просто. Факт обливания его умной головы елеем ровным счетом ничего не значил - для языческих израильтян. А вот жена - дочь царя - совсем другое дело. А уж сын от этого брака будет самым законным наследником трона.

Вскоре прибыли с разбойничьих промыслов Иоав и его люди. Узнав о случившемся, Иоав раскричался на весь «дворец».
- Что ты наделал? Как мог ты отпустить Авенира? Он же с разведкой к тебе приходил. Выведал, с какой стороны у тебя вход, а с какой - выход. Теперь жди беды.
Он не стал говорить, что просто хочет отомстить за брата. Давид не собирался ничего предпринимать. Тогда Иоав проявил инициативу - послал людей вдогонку Авениру. Авенира вернули с полпути. Генерал удивился, но не очень - слишком уж хорошо расстались они с Давидом. Приехал опять в Хеврон. Иоав взял его под руку и завел в укромное место - детали объединения Иудеи с Израилем обсудить.
Авенир приготовился слушать. Слушать не пришлось - Иоав молча всадил ему меч в брюхо. Полководец тихо умер. Давид тут как тут.
- Это ты, Иоав, виноват. А я тут ни при чем. Пусть все знают, что я ни при чем!
После этого Давид устроил Авениру царские похороны. Закатил такую надгробную речь, что стены плакали. В знак горя Давид отказался кушать в этот день - до захода солнца. Видать и вправду опечалился.

Перед Давидом забрезжил просвет - дорога к трону очищалась. Саул мертв, его брат Авенир - тоже.  Но на троне пока что сидел Иевосфей Саулович. Это значит, что резня только начиналась. И не будем покупаться на байки о самоуправстве Иоава. Если бы Давид был ни при чем, Иоав пережил бы Авенира минуты на три, максимум - на четыре. Мы помним, что произошло с убийцей Саула. А за убийство гостя, да еще и дипломата, Давид даже не проклял убийцу - тоже мне царь Иудеи! Иоав выполнял приказ, и не будем в этом сомневаться.

Да, резня набирала силу. Как только Иевосфей узнал о гибели Авенира, руки его опустились. Еще бы! У полководца Авенира было два заместителя - братья Рихав и Баан. Так вот, не пришли они утешить царя и помочь ему в трудный момент. Они бежали. Через какое-то время они появились в царских покоях, но не со словами поддержки и утешения. Они вспороли брюхо спящему царю, отрезали царскую голову и отнесли ее Давиду - в подарок.

Был еще один законный престолонаследник - пятилетний Мемфивосфей, сын Ионафана - любовника Давида. При малолетнем наследнике была нянька. Услышав о том, как скоропостижно гибнут все, кто имеет малейшее отношение к трону, нянька всполошилась. Она схватила мальчишку за руку и побежала из дому, да так быстро, что ребенок упал и сломал ногу - охромел на всю оставшуюся жизнь.
С хромым сыном Ионафана можно было не торопиться. Пока что Давид принимал Рихава и Баана. Голову Иевосфея он приказал похоронить рядом с Авениром. Братьям - киллерам он тоже воздал должное. Им отрубили руки, ноги и повесили в таком виде над прудом в Хевроне.

Израильтяне поняли, что ничего хорошего им ждать от Давида не приходиться. Старшины пришли к Давиду в Хеврон и просили царствовать над ними, и помазали его на израильское царство. Теперь он был помазанником законным, а еще имел жену - царскую дочь, и все его потомки будут законными правителями объединенной страны.
Молодому царю было тридцать лет. До этого он семь лет правил Иудеей. А Иевосфей, как мы помним, правил Израилем всего два года. Видать, время действительно текло в этих государствах с разной скоростью. Теперь этому пришел конец. Теперь можно было переезжать из Хеврона в израильскую столицу. Но Давид рассудил иначе.

Столицей он решил сделать Иерусалим - городок в горах, в котором все еще жили иевуситы. Авторы библии страшно путались в описании завоевания Ханаана - с момента вторжения Иисуса Навина и до воцарения Саула. За это время Иерусалим несколько раз был завоеван израильтянами. После каждого «завоевания» он оказывался иевуситским городом. Пора было завоевать его окончательно.
Давид подошел к Иерусалиму с войском. Иевуситов он своими приготовлениями рассмешил. Иерусалим был горной крепостью, почти неприступной. «Даже слепые и хромые смогут защитить город от таких полководцев, как ты» - кричали они новоиспеченному царю с крепостных стен.
Главным укреплением считалась цитадель на горе Сион. Давид взял ее штурмом. И приказал своим воинам убить всех иевуситов, но в первую очередь - хромых и слепых. (Авось, сын Иевосфея под руку попадется!)

Новый царь обосновался в новой столице. Правитель Тира первым прислал к нему послов, а заодно - плотников и зодчих - дворец строить. Речь шла уже о настоящем царстве - с дворцами, храмами и тюрьмами. Работа закипела.
И понял Давид, что он наконец-то стал царем. И набрал себе еще жен и наложниц. И родились у него дети - двадцать четыре штуки. Среди них - Соломон.

Филистимляне решили воевать с Давидом, как раньше они воевали с Саулом. Давид повел на них объединенное иудео-израильское войско. Первая же стычка принесла победу. Давид захватил финикийских истуканов и сжег их. Вторая битва опять принесла победу.

Давид собрал все свое 30-тысячное войско и пошел перевозить ковчег из дома священника Аминадава в новую столицу. Ковчег бога Саваофа, того самого, которому служил Самуил и которого Саул не считал своим богом. Куда подевался бог Иегова? История умалчивает об этом. Наверное, он взял отпуск.
Сам Давид и все его воины во время перевозки плясали перед ковчегом, пели песенки, играли на музыкальных инструментах. Веселились. Однажды телега с ковчегом наклонилась на ухабе и чуть не опрокинулась. Оза, сын Аминадава, схватился за телегу - и был таков. Умер на месте.
Веселье Давида прошло, словно его и не было. Зачем нам такие опасные святыни? Ковчег оставили на хранение у какого-то Аведдара гефянина - назначили реликвии испытательный срок. Прошло три месяца. Все были живы. Давид понял: ковчег в столице хранить можно, но очень осторожно. Повезли в столицу. При въезде в Иерусалим Давид опять веселился и скакал перед ковчегом на глазах простого люда. Из одежды на нем было лишь нижнее белье.

Мелхола Сауловна наблюдала это безобразие из окошка своей опочивальни и презирала мужа. После въезда и установки ковчега в скинии Давид принес жертву, а потом угостил народ жареным мясом и хлебушком. Все были очень довольны.
Когда сытая чернь разошлась по домам, Давид вошел во дворец. Мелхола встретила его язвительными приветствиями.
- Каков красавец, этот наш царь! Пляшет перед плебсом в голом виде, словно бомж какой-то.
- Что ты понимаешь, женщина? Я еще и не то буду вытворять перед моим богом, который предпочел меня твоему бестолковому папаше.
Мелхола закусила губу и ушла в свою комнату. До самой смерти бог не дал ей детей. Предосторожность Давида оказалась лишней - ведь его помазали на царство сами израильтяне. «Знал бы прикуп - жил бы в Сочи».

Наступили мирные денечки. Давид вызвал на аудиенцию пророка Нафана, о котором мы доселе ничего не слышали. И спросил у него: «Почему получилось так, что я живу в кедровом дворце, а бог - в походном шатре?» Нафан задумался и пошел советоваться с богом. Бог сказал Нафану, что Давиду суждено построить дом господень - храм. А за это он и его потомки будут править израильтянами, а в перспективе - всеми народами.
Давид выслушал пророка и не поверил своему счастью. Поскольку он сам был в некотором роде пророком, то решил удостовериться лично в своей миссии - задал богу вопрос. Бог ответил ему аналогично. Но что с людьми власть делает? Ведь мог бы сразу обратиться к Хозяину, а не отрывать пророка от более важных дел. Итак, было решено строить храм в Иерусалиме.

Мирные денечки кончились. Молодой царь не спешил закладывать фундамент дома господня. Первое, что он сделал после своего откровения - учинил очередную вылазку на финикийскую территорию. Он взял штурмом Мефег-Гамму и приказал всем  уцелевшим горожанам выйти из города. Их построили в одну шеренгу и приказали лечь на землю. Они легли - а куда деваться? Давид достал из кармана моток шпагата и начал эту живую шеренгу измерять. Две веревочки - живые рабы. Третья веревочка - всех в расход.
Новый царь был великий гуманист. Его предшественники просто мочили всех пленников без разбору. А этот убивал каждого третьего. Прогресс. Цивилизация. Да. Все помилованные были проданы в рабство. Но вот, что интересно - завоевывал он филистимлян, а пленники оказались моавитянами. Смена национальности, надо полагать, происходила во время замеров веревкой.

Удивительные военные подвиги на этом не кончились. Пока Давид замерял веревочкой пленных филистимлян - моавитян, на горизонте поднялись тучи пыли.
- Что это?
- А это некто Адраазар, месопотамский царек, идет наводить порядок в свое царство на Евфрате.
Не получилось у Адраазара навести порядок в своем Междуречье. Давид отбил у него тысячу колесниц, семь тысяч кавалерии и двадцать тысяч пехоты. Всем лошадям Давид по доброму обычаю приказал подрезать жилы. Нет, сто лошадей оставили - для царских колесниц.

Сирийцы решили выручить Адраазара и послали на подмогу свои войска. Но Давид победил и сирийцев, убил двадцать две тысячи ребят из Дамаска. Количество его жертв в этом конфликте перевалило за 50 тысяч. Напомню, у самого Давида было 30 тысяч пехоты - и все. Победив сирийцев, Давид поставил свой гарнизон в Дамаске и сделал сирийцев своими рабами.

Трофеи Давида в этой войне были не менее сказочными, чем победы. У Адраазара Давид захватил несколько городов, что само по себе интересно - неужели он завоевал Междуречье? Это фантазии, не надо переживать и хвататься за учебники истории. Не пройдет и ста лет, как евреи действительно попадут в Междуречье - в качестве рабов. А пока можно было и пофантазировать. Итак, в этих городах Давид взял невиданные трофеи - золотые щиты, которые он приколотил на ворота Иерусалима. Там же он захватил много меди, из которой изготовил себе «медное море, и столбы, и умывальницы и все сосуды»!
Давид героически победил Адраазара , когда тот воевал с Фоем, еще одним царем. Фой в знак благодарности послал к Давиду посла Иорама, своего сына. Иорам думал, что дипломатический протокол одинаков во всех странах Ближнего Востока. Но он ошибался. Давид увидел у Иорама изделия из драгоценных металлов - сосуды и прочие побрякушки.
- Ух ты, чего это у тебя? Ну-ка дай сюда.
Побрякушки присоединились к золотым щитам.

После этого Давид еще раз напал на уже побежденных сирийцев и убил их целых 18 тысяч. Возможно ли это? Возможно, если вы хотите сделать себе имя. «И сделал Давид себе имя, возвращаясь с поражения восемнадцати тысяч сирийцев в долине Соленой».
Он заделался настоящим царем, развел бюрократию и очень этим гордился. Сам был царем и верховным судьей. Иоав был его главнокомандующим, Иосафат - начальником царского делопроизводства,  Садок и Ахимелех - первосвященниками, Сераия - писарем, а Ванея - начальником хелефеев и фелефеев (кто такие?). Сыновья Давида были первыми придворными.

Давиду не давал покоя хромоногий сын его любимого Ионафана. Он начал его разыскивать по всему Израилю. И, конечно же, нашел. Привезли калеку Мемфивосфея в Иерусалим. Калекой он оказался самым настоящим - хромал на обе ноги. У хромоногого Ионафановича рос уже маленький сын Миха. Давид решил держать этих потомков Саула при дворе - на всякий случай. Они были почетными, но все-таки пленниками. Царь мог спать спокойно, зная, что никто в Израиле не поднимет народ на борьбу за трон.

У Аммонитян умер царь, на трон взошел его сын Аннон. Давид послал к нему послов - выразить соболезнование. Аммонитяне посоветовали Аннону не доверять коварному иудею, который наверняка под видом послов заслал к ним шпионов и диверсантов.
Аннон решил как-то пометить еврейских послов - чтобы они выделялись внешним видом и не смогли, смешавшись с местными жителями, сотворить какую-нибудь гадость. Послов схватили. Каждому из них обрили половину бороды и обрезали полы халатов - по самое срамное место. Теперь их ни с кем нельзя было спутать. Послы спрятались в разрушенном Иерихоне и послали Давиду донесение о проделанной работе. Давид велел им оставаться в развалинах Иерихона до тех пор, пока бороды не отрастут, а сам очень обиделся на аммонитян.
Аммонитяне узнали, что Давид на них обиделся, и очень этому удивились. Но делать нечего, пошли к сирийцам, чтобы нанять их на войну против Давида. Сирийцы, которых Давид уже давно покорил, умудрились выделить на это дело более тридцати трех тысяч воинов. Интересно, знали ли сами сирийцы о том, что они завоеваны Давидом и являются его рабами? Сие тайна великая есть.

Сирийцы соединились с аммонитянами и выступили в поход. Давид послал против них Иоава. Изготовились к битве. Иоав стоял с войском напротив сирийцев, а его брат Авесса - против аммонитян. Братья победили. Сирийцы побежали с поля боя, аммонитяне - тоже.
«Еще один случай так называемого вранья». Адраазар, который уже был завоеван Давидом, считался его рабом и платил ему дань, очень своеобразно отреагировал на поражение аммонитян и сирийцев. Он соединился еще с какими-то сирийцами и выступил с ними против Давида. Давид лично повел своих бойцов на войну. Адраазар и сирийцы были наголову разбиты. Сирийцы при каждом поражении вели себя подобно гидре - они увеличивали свою численность. В этой битве Давид уничтожил семьсот сирийских колесниц и сорок тысяч кавалерии! А пехоты полегло - можно себе представить.
Адраазар опять заключил мир с Давидом и опять стал его данником. А сирийцы решили, что не будут больше помогать аммонитянам.

«Через год, в то время, когда выходят цари в походы», а птицы летят на юг, послал Давид Иова в поход на аммонитян. Иоав осадил Равву. Давид остался в Иерусалиме. Он взял моду по утрам прогуливаться по крыше дворца и подглядывать, как в соседнем дворике моется молодая и красивая незнакомка. С каждым утром ее купания становились все более изощренными. С каждым утром тонус Давида повышался.
Наконец он стал настолько высок, что царь решил познакомиться с таинственной незнакомкой поближе. Давид подозвал слуг.
- Кто такая?
- Вирсавия, жена Урии.
- А что у нас с Урией?
- Урия в армии Иоава героически осаждает Равву.
- Героям у нас слава и почет.

«Давид послал слуг взять ее… и он спал с нею». Такие вещи часто приводят к последствиям. Вскоре замужняя Вирсавия забеременела. Она честно известила об этом венценосного любовника. Монарх отреагировал по-царски. Он велел Иоаву предоставить доблестному Урии краткосрочный отпуск с выездом на родину.
Урия прибыл в Иерусалим. Царь вызвал его к себе и подробно расспрашивал о положении дел на фронте. Лихой боец бойко отрапортовал.
- Молодец, - похвалил его царь. - За это можешь отдохнуть со своей красавицей женой. Истосковался, небось?
- Никак нет, ваше величество. Пока мои боевые товарищи рискуют жизнями под вражескими стенами, я не имею морального права спать со своей женой в постели, словно кобель какой-то. Я зарок дал: пока мы всех аммонитян не победим - никаких баб.
Давид почесал затылок. С этим идиотом можно было «влететь». Служака - рогоносец и впрямь ночевал на улице, завернувшись в плащ. А как хорошо все могло бы получиться! Но не получилось. Нужно было решать проблему иначе.

Решение нашлось. Давид отправил Урию обратно, вручив ему пакет с суперсекретным посланием для Иоава. А в послании говорилось, что нужно поставить Урию в сражении на такое место, на котором он непременно погибнет.
Иоав был толковым офицером. В первом же бою Урия геройски погиб. Весть о гибели мужа очень опечалила Вирсавию. Она плакала. Одно дело - с царем на крыше кувыркаться, и совсем другое - кормильца потерять. Давид подождал, пока она наплачется, а потом забрал во дворец - царской женой.
Пророк Нафан пришел к Давиду с обвинениями в прелюбодеянии. Но царя так просто не обвинишь, а камнями побивать - вообще гиблое дело для побивающего. Поэтому пророк начал рассказывать притчу. Притча была такова.
Жили - были богач и бедняк. У богача было много скота, а у бедняка - одна овечка, которую он с рук кормил, рядом с собой спать укладывал и вообще любил. К богачу приехал гость. Богач приготовил для гостя угощение - из овечки бедняка. Давид сильно возмутился. «Этого богача надо убить. Подлец он этакий». Нафан печально покивал головой. «Ты и есть этот богач, государь».
- В самом деле?
- Ага. Я тебя на царство помазал. Бог дал тебе жен - сколько душе угодно. А тебе чужую захотелось. Ты мужа ее на смерть послал, а ее к себе силой в постель заволок. За это с твоими женами будут спать все, кому не лень. То, что ты делал втайне, бог сделает явно.
- Не надо явно. Я уже раскаялся. Я больше не буду, честное пионерское.
- Ладно, бог тебя прощает. Но Вирсавия родит мертвого ребенка.

Дитя родилось живым, но очень болезненным. Целую неделю оно мучилось. Целую неделю Давид плакал и постился, и молился. Дитя скончалось. Слуги боялись сообщить царю об этом. Он услышал их перешептывания и спросил: «Умер ребенок?» Слуги потупились.
Давид облегченно вздохнул, помылся, переоделся и сел обедать. Слуги удивились.
- Как же так, государь? Дитя умерло, а ты к жизни вернулся.
- Пока оно жило, я постился и плакал. Я думал: а вдруг бог помилует меня, и оставить его жить? А теперь оно мертво - зачем поститься? Все уже решено. Разве я его смогу вернуть? Я пойду к нему, а оно ко мне не вернется.

После этого Давид пошел к Вирсавии в спальню. Они наверстали упущенное. Сына назвали Соломоном. Так это он только теперь родился? Читая библию, кажется, что Соломон родился намного раньше. Ну ладно. Отметим для себя, что Соломон не только не был потомком Саула, но еще и был сыном блудницы. Евреи не побили камнями ни папу, ни маму. Сам Соломон и все его потомки до десятого колена не имели права жить среди правоверных евреев. Но все это не имеет значения, если вы царь.

Иоав, осаждавший Равву, сумел перекрыть доступ воды в крепость. И сразу послал гонца к Давиду. «Я уже почти взял город. Приди и возьми его окончательно, чтобы ты был победителем, а не я».
Давид засобирался на штурм. Подоспел он вовремя. Город взяли, разрушили, разграбили и сожгли. Давид взял корону убиенного царя и водрузил на свою кучерявую голову. Всех пленных вывели из города. Пленные ждали, что еврейский царь возьмет свою веревочку и начнет мерить - кому жить, а кому умереть. Но ждали они напрасно.

« А народ, бывший в городе, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так поступил он со всеми городами аммонитскими».
Веревочки кончились. Навсегда. Но и просто убивать пленников он не хотел - скучно. Нужно было очень постараться, чтобы изобрести такой способ умерщвления безоружных пленных. Он был новатор, наш Давид. Все эти железяки были новшеством, а печи - вообще ноу-хау.
С врагами, пленниками и просто иноверцами Давид, любимчик бога, поступал подло. Не менее подло он поступал с соплеменниками. Но уж в доме царском все было по правилам. Во всяком случае, на это можно было надеяться.

У Давида, как мы уже говорили, было очень много детей. Конечно, не семьдесят, как у судей и они не ездили на ослах по Израилю. Но двадцать четыре - тоже немало. Они не ездили на ослах, а шатались по дворцу и нравственно совершенствовались. Вот примерчик из жизни царских детей.
Амнон Давидович влюбился в Фамарь Давидовну. Он не знал, как к сестричке подступиться. Думал, думал - и придумал. Притворился больным, отказался от еды и заявил, что только сестра его Фамарь может излечить эту хворь. Давид приказал своей дочери идти к постели своего сына и покормить его. Фамарь пошла в спальню брата со сковородкой. Приготовила ему обед. Амнон попросил, чтобы она покормила его с рук - в укромном месте. Фамарь согласилась.
Во время кормежки Амнон предложил сестре заняться сексом. Она отказала и попросила ее не позорить. Амнон обиделся, надавал ей тумаков, порвал на ней одежду, завалил на диван и грубо, по-братски изнасиловал. Как только он это сделал, вся любовь его прошла, как с белых яблонь дым. Он бросил ей обрывки одежды и указал на дверь.
- Пошла вон, стерва!
- Не гони меня, Амнон. Мы ведь теперь не только брат и сестра, а еще и муж с женой. Попроси у отца нашего разрешения на свадьбу - он не откажет.
- Ты очумела, что ли? Пошла вон, я сказал. Шлюха!
С этими словами он пинками выгнал рыдающую сестру в коридор и запер за ней дверь. Одевалась она уже на ходу. Глотая слезы, она убежала в комнату еще одного брата - Авессалома Давидовича. Авессалом пожалел ее, но ничего предпринимать не стал. Пока.

Великий самодержец, Давид Первый, тоже не стал ничего предпринимать. «Но не опечалил духа Амнона, сына своего, ибо любил его, потому что он был первенец его». Все, как Моисей учил. Закон - превыше всего! Мораль - еще выше.
Брат брату рознь. У Амнона и Авессалома был один отец, но разные матери. Мать Авессалома была матерью Фамари. Поэтому Авессалом печалился о своей сестре. Так он печалился два года. А потом позвал всех своих братьев к себе в гости - на праздник стрижки овец. Во время праздника слуги Авессалома по его приказу убили Амнона. Остальные братья оказались редкими храбрецами - мигом попрыгали в седла и пришпорили мулов.
Месть свершилась. Насильник погиб. Убийца эмигрировал из Израиля. Все остальные царевичи в страхе забились по своим дворцовым спальням. Давид три года погрустил, а потом перестал - свыкся.

Иоав Давыдович заметил, что царь не серчает больше на Авессалома. Он нашел бездомную бродяжку поумнее и велел ей разыграть перед царем репризу, которую сам же и сочинил. Женщина приняла жалобный вид и явилась в царский дворец. Давид спросил ее, что случилось.
Женщина рассказала душераздирающую историю о том, что у нее, вдовы, было два красавца сына, на которых она нарадоваться не могла. И вот, недавно они поссорились из-за пустяка. Слово за слово, один сын убил другого и зарыл на фамильном поле. Члены рода потребовали смерти братоубийцы, но вдова не могла с этим согласиться. Потерять двух сыновей - это слишком. И теперь она просила помощи у царя.
Царь успокоил женщину, как мог, и пообещал, что никто не тронет ее единственного сына. Женщина не успокоилась, а стала спрашивать: почему же сам царь не поступит таким же образом и не помилует своего сына Авессалома. Давид задумался.
- Ты не выполняешь ли просьбу Иоава, женщина?
- Выполняю, государь. Он попросил меня, а я согласилась.
Давид вызвал Иоава и велел ему разыскать Авессалома. «Пусть живет во дворце, но видеть его я не желаю». Иоав привел Авессалома в Иерусалим. Так он и жил во дворце, не встречаясь с царем.

Авессалом был редким красавцем. А волосы были его гордостью. О его чудесной шевелюре знал весь Израиль. Пришло время, Авессалом женился. У него родились три сына и одна дочь, Фамарь. Он выдал ее за своего племянника, Ровоама Соломоновича.
Время шло. Уже два года жил Авессалом в Иерусалиме, а царского лица не видел. Он позвал Иоава, чтобы использовать его в качестве дипломата. Иоав отказался идти к брату. Тогда Авессалом приказал своим слугам сжечь поле несговорчивого Иоава. На эту выходку брат среагировал - мгновенно прибыл для переговоров.
Решительность Авессалома испугала Иоава, он отправился к царю. Примирение состоялось. Давид закрепил его крепким отцовским поцелуем. После этого Авессалом взбодрился и взглянул на жизнь просветленным взглядом. Завел себе конюшню, большой парк колесниц и 50 штатных скороходов.
Кроме того, он начал активно участвовать в общественной жизни. На рассвете занимал позицию у дворцовых ворот и перехватывал просителей, которые приходили к царю с тяжбами изо всех провинций. Выслушивал их просьбы, сочувственно кивал головой и говорил, что у царя руки не дойдут до их горестей. Вот если бы он, Авессалом, был израильским царем, тогда совсем другое дело - в стране не осталось бы обиженных. Справедливость воцарилась бы в отдельно взятом Израиле.

Народ полюбил Авессалома за такое душевное отношение к трудовому народу. Время шло. Сорок лет Давид правил Израилем. Сорок лет Авессалом торчал столбом у дворцовых ворот. Однажды он вспомнил, что обещал принести богу жертву, если он позволит ему вернуться из ссылки в Иерусалим. Как говорится, сорок лет - не срок, и лучше поздно, чем никогда. С этим он и пошел к Давиду.
Царь благосклонно выслушал богобоязненного сына и разрешил ему следовать в Хеврон - для выполнения давнего обета. Авессалом взял с собой двести сторонников и пошел в Хеврон. По провинциям же он разослал «прелестные письма», в которых советовал его сторонникам с получением условного сигнала возвестить народу о воцарении Авессалома в Хевроне.
Обыкновенный заговор, которых было много в прошлые времена. У Авессалома оказалось очень много сторонников. Давид, узнав о путче, испугался до смерти. Он собрал всю свою семью, двор и бежал из города. Оставил десять наложниц во дворце - на хозяйстве. Вышли из города и направились к пустыне. Но на всякий случай заслал к Авессалому своего друга под видом перебежчика - шпионить.
Авессалом вошел в Иерусалим с войском, состоящим из его сторонников. Ему достался дворец, царские наложницы, скиния с ковчегом и все остальное. Давид с единомышленниками брел к пустыне. По пути он встречал не только доброжелателей. Некоторые встречные злословили по поводу его низложения, вспоминали ему уничтожение всего рода законного царя Саула, бросали в него камни, плевали в его сторону, называли кровопийцей и говорили другие нехорошие слова.

Царевич не терял времени зря. Он раскинул свой шатер на крыше царского дворца, привел туда десять царских наложниц и по очереди всех изнасиловал «на глазах всего Израиля». Авессалом, конечно, был решительным малым. Но тупым до безобразия. То, что его отец оставил во дворце своих наложниц, не показалось ему странным. А должно было! Но вот момент публично обесчестить царских жен ему посоветовал тот самый шпион - царский друг, притворившийся перебежчиком и дезертиром.

Давид не собирался сдаваться без боя. Конечно, его считали узурпатором и он не был Сауловичем. Но и к Авессалому род Саула не имел никакого отношения. Шансы уравнялись после публичной «групповухи» на дворцовой крыше. Я бы даже сказал, что Давид получил некоторое преимущество - в моральном плане.
Началась гражданская война. Сторонники Авессалома гонялись за Давидом и его людьми по всему Израилю, а те - прятались. Обычное дело. Интересный момент - Авессалома поддержали все старейшины израильских племен. С Давидом остались только иудеи.
Состоялась битва. Как удалось маленькой группе иудеев разгромить большое войско израильтян - это окутано мраком. Авессалом бежал с поля боя на своем муле. За ним бросился Иоав со своими людьми. В пылу погони Авессалом въехал в лес и запутался волосами в ветвях дуба, да так крепко, что остался висеть под деревом, как кукла.
Возможно, это был не дуб, а очень развесистая клюква. Тем не менее, Иоав и десять его людей окружили висящего Авессалома и расстреляли его из луков. Мораль сей басни такова: никто, даже царевич, не может безнаказанно насиловать царских жен и жечь нивы другого царевича. Давид победил, но в Иерусалим не спешил.

Давид узнал о смерти узурпатора и очень долго плакал. Иоав узнал об этом и пришел в царские покои. Он сказал рыдающему монарху мудрые слова: «Ты привел ныне в стыд всех слуг твоих, спасших тебе жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и наложниц твоих. Ты ненавидишь любящих тебя и любишь ненавидящих тебя, ибо показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги. Сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее. Встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что если ты не выйдешь, то в эту ночь не останется ни одного человека. И это будет для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей и доныне».
Давид послушал своего сына, вышел к дворцовым воротам и сел на землю. Люди узнали об этом, и пришли повидать своего царя. НО! К нему приходили только иудеи. Израильтяне разошлись по домам. Они уже помазали Авессалома и не признавали более Давида. Давид начал обещать израильтянам разные уступки - торговаться. Пообещал сместить Иоава с поста военачальника. Пообещал амнистию всем, поддержавшим Авессалома в его заговоре. Много чего пообещал. Наконец договорились. Царь поехал к Иерусалиму.

Из столицы его вышел встречать хромоногий Мемфивосфей Саулович! Теперь понятно, почему израильтяне не радовались победе Давида над узурпатором.
- Почему ты не пошел со мной в мое изгнание?
- Я хромаю на обе ноги, если ты забыл. У меня было большое желание последовать за тобой верхом на моем любимом ослике, но мой слуга куда-то его спрятал - вот стервец!
Тему замяли. Итак, Давид воцарился опять. Во время всенародного примирения израильтяне укоряли иудеев в том, что хотя их меньшинство, они считают себя главнее израильтян, которых все-таки большинство.
Израильтяне сказали иудеям:
- Зачем вы похитили царя?
- Затем, что царь ближний нам.
- Мы десять частей у царя. Мы более, нежели вы. Зачем же вы унизили нас?
«Но слово мужей Иудиных было сильнее, нежели слово израильтян».
Со времен Моисея это противостояние не прекращалось. Проходили века, а вражда оставалась враждой.

Примирение все не наступало. Человек, который бросал камни в царя, не успокоился даже после возвращения Давида в Иерусалим. Этот человек, которого звали Савей, призвал израильтян покинуть царя и разойтись по своим шатрам. Израильтяне последовали его призыву, с Давидом остались лишь иудеи.
Давид в это время не беспокоился о том, как ему объединить народ. Его больше волновало, как поступить со своими наложницами, которым он приказал оставаться во дворце в дни мятежа, и которые ему уже вроде как и не наложницы. Думал, думал и придумал. Десятерых женщин заперли в башне и содержали под стражей до самой смерти. Такова плата за верность.

Когда дверь башни захлопнулась, Давид приказал Амессаю собрать всех иудеев в Иерусалиме. Амессай поехал собирать народ, но замешкался. Давид послал ему вдогонку Иоава с гвардейцами. Иоав очень быстро нашел медлительного Амессая. Подошел Иоав к Амессаю, обнял и поцеловал.
- Где ты пропадал, брат? Мы уже волноваться начали. Ты здоров ли?
Амессай набрал в грудь воздуха, чтобы ответить повежливей на такие нежные речи, но говорить ему не пришлось - меч Иоава вошел в его брюхо по самую рукоять. Амессай посмотрел на свои кишки, валяющиеся в пыли - и умер. Иоав обтер меч полой рубахи и молча кивнул своему брату Авессе.
Иудеи попрыгали на мулов и тронулись в путь - мятежного Савея отлавливать. Один из гвардейцев Иоава сбросил тело Амессая на обочину и провозгласил краткий спич о пользе для здоровья, которую приносит верность своим правителям. Все израильтяне, видевшие этот случай, предпочли ловить с иудеями Савея, чем валяться с распоротыми животами в придорожных канавах.
Савей укрылся в Авеле. Иудеи и примкнувшие израильтяне осадили город и начали возводить вал вокруг крепостной стены. На стену вышла жительница Авеля и позвала Иоава на переговоры. Иоав вышел на вал.
- Чего тебе, женщина?
- Это я хочу спросить - чего вы хотите, ребята? Осадили город, а что вам нужно, не говорите.
- Нам нужен Савей, предавший Давида.
- И всего-то? Господи, а шуму наделали. Будет вам Савей.
Женщина пошепталась со старейшинами. Старейшины, выслушав ее, дружно закивали головами. Через пять минут голова Савея перелетела через крепостную стену и упала к ногам Иоава.
- Этот? - хитро прищурилась женщина со стены.
Иоав посмотрел в стекленеющие глаза головы Савея и вздохнул. Пришлось уходить - с головой, но без трофеев.

У израильтян начался голод. Для тех мест неурожаи - обычное дело. Давид решил посоветоваться с богом.
- За что голодаем на этот раз?
- За Саула. Он убил гаваонитян из Гивы. Они хоть и необрезанные, а все же нехорошо.
Классический случай вранья. Во-первых, Саул сам родом из Гивы. Во-вторых, главным его грехом было милосердное отношение ко всем необрезанным. За это его Самуил от церкви отлучал. За это его бог проклинал. И, наконец, главное - Саул за всю свою жизнь не убил ни одного гаваонитянина. Все это так, но кто слышал: что спросил Давид и что ответил ему его бог? Они ведь стоили друг друга.
Итак, Давид вызвал к себе гаваонитян и спросил, чего они хотят за смерть своих земляков. Они хотели малого - публичной казни семерых потомков Саула. Вон оно что! Ларчик начинает открываться.
Давид пощадил только одного потомка Саула - Мемфивосея, который хромал на обе ноги и к тому же был сыном его любовника Ионафана. Он выбрал двух сыновей Рицпы, которая родила их от Саула. Странно, что ее называют матерью самого Мемфивосфея. Получается, что с нею спали Саул и его сын - Ионафан. Или речь идет о тезках? Нет, никаких тезок.
Еще Давид отобрал для образцово-показательной казни пятерых сыновей Мелхолы, своей возлюбленной жены, о которой он не мог забыть во все дни своего изгнания и укрывания по пещерным туалетам. Этих пятерых ребятишек, оказывается, Мелхола родила от Адриэла. Странное дело, но Адриэл был мужем Меровы, старшей дочери Саула, которую Давид в свое время не захотел брать в жены.
Итак, семерых возможных претендентов на престол публично повесили. После этого их прах присоединили к костям Саула и Ионафана, и с почестями перезахоронили в царской гробнице. Как говорится, конкуренция завершилась. Никто не мог занять теперь трон - кроме потомков самого Давида.

Будни продолжались. Опять война с филистимлянами - обычное дело. Давид вышел на войну "и утомился". Старость - не радость. Перед битвами происходили поединки. Автор описывает три поединка в этой войне. В одном из них с филистимской стороны участвовал - кто бы вы думали? Голиаф собственной персоной. История повторилась. Почти. На этот раз великана убил не Давид, а некто Елханан. Давиду же придворные запретили вообще выходить на поле битвы - "чтобы не угас светильник Израиля".
Давид на всю жизнь сохранил свой дар музыканта - он был неплохим рокером (по нынешним меркам). В библии сборник его хитов, который называется «Псалтырь», составил отдельную книгу. Но тут приводится один из его шедевров, который не вошел в биллборд.

"Господь - твердыня моя и крепость моя". Это для зачина.
"Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня.
Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня".

Достаточно традиционно. Но вот Давид начинает петь о своих достоинствах.
"Ибо я хранил пути Господа и не был нечестивым перед Богом моим.
Ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал.
И был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне".
Очень правдиво, не так ли? Какой хороший парень, этот Давид! Честный, праведный, богобоязненный. Может, враки про него написаны в книге, которую мы читаем? Зачем тогда поместили описание его «подвигов» в библию?

"Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их
И не возвращаюсь, доколе не уничтожу их
И истребляю и поражаю их
И не встают и падают под ноги мои".
Все это ему удается с божьей помощью. Ну и, конечно же, с помощью смекалки, вероломства и предательства.

"Ты обращаешь ко мне тыл врагов моих
И я истребляю ненавидящих меня.
Они взывают, но нет спасающего, - ко Господу,
Но он не внемлет им.
Я рассеиваю их, как прах земной,
Как грязь уличную, мну и топчу их".

«Милость к падшим призывал». Такие песни мне нравятся больше. Но вот еще один очень характерный штрих - о захвате власти.
"Ты сохранил меня, чтобы быть мне главою над иноплеменниками.
НАРОД, КОТОРОГО Я НЕ ЗНАЛ, СЛУЖИТ МНЕ".
Когда вам расскажут про единый народ, который возглавил его верный сын Давид, плюньте этому говоруну в лицо.
"Бог, мстящий за меня и покоряющий мне народы…
За то я буду славить Тебя, Господи, между иноплеменниками".

После этого была еще одна песенка, предсмертная. Ничего особенного. Потом автор перечисляет имена храбрецов из войска давидового. Их всего трое. Зато они прославились мародерством - обирали трупы филистимлян на поле брани. А еще они принесли Давиду воду из вражеского источника, когда царю захотелось попить. Но царь не оценил их мужества - вылил на землю воду, добытую с риском для жизни, ибо она имела привкус крови.
Вот еще один герой. Ванея, сын Иодая. Прославился тем, что убил льва в снежное время. Что в Палестине встречается чаще - львы или снежные сугробы? За такие подвиги Давид сделал его своим приближенным. Кроме трех храбрецов у Давида было тридцать семь силачей. Немало.

Но бог опять разозлился на израильтян. Он приказал Давиду провести перепись населения в Иудее и Израиле. В Израиле оказалось восемьсот тысяч боеспособных мужчин, а в Иудее - пятьсот тысяч.
Итак, Давид выполнил приказ бога, но оказалось, что это было большим преступлением. Бог предложил Давиду самому выбрать себе наказание за то, что он провел перепись населения. Давид, конечно, противоречивая личность. Но его бог - типичный шизофреник.
А что за наказания? Из чего выбирать? Выбор небольшой - семь лет голода в стране, три месяца побегов от врагов или три дня моровой язвы. Давид выбрал моровую язву. Три дня - не три месяца, и тем более не семь лет. За три дня болезни умерло 70 тысяч человек.
Бог увидел, что Давид испугался и остановил наказание. Наказание за то, что царь выполнил его приказ.
Странно все это.

ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА ЦАРСТВ

Начинается книга с курьеза. Охозия Ахавыч вывалился из окна своего дворца - вместе с декоративной решеткой. «И занемог». Еще бы... Болезнь не проходила. Охазия послал человечков на поклон к Вельзевулу - аккаронскому божку. Илия сразу встрепенулся - нельзя Вельзевулу подарки носить и вообще - он же Вельзевул! Илия перехватил ходоков на полпути и стал стращать их скоропостижной смертью. Ходоки перепугались и вернулись во дворец.
- Что сказал вам Вельзевул?
- Мы вернулись, ибо нас какой-то чудак отговорил ходить в Аккарон.
- Кто такой, размер трусов?
- Имени его мы не знаем. Трусов он не носит - только кожаный ремешок на поясе. Волосатый, как павиан.
- Ага. Это Илия.

«И послал к нему пятидесятника с его пятидесятком». Чем был «пятидесяток», неизвестно, но предполагают, что это означает 50 вооруженных человек. Илия сидел на горе и околачивал груши - кожаным ремешком. Пятидесятник остановился у подножия и стал кликать пророка.
- Иди сюда - так тебе наш царь приказал.
- Гореть вам живьем, ребята, за такие слова.
Пятидесятник сгорел живьем. Его пятидесяток тоже. Царю показалось, что случилось какое-то недоразумение. Он повторил процедуру. Вторая делегация тоже сгорела. Живьем. Царь чувствовал, что не понимает чего-то очень важного, но не мог понять - чего именно. Поэтому он послал третью делегацию.
Третий пятидесятник стоял у подножия горы, заваленной жаренными тушками в фольге (доспехах). И дрожал, как осиновый лист. Его пятидесяток тоже дрожал. Никому не хотелось превращаться в курицу на банке. На вершине, как ни в чем ни бывало, сидел Илия в ремешке и делал вид, что не замечает ни сотни жарких из человечины, ни пятидесяти кандидатов на жаркое.
Пятидесятник принял подобающую позу - встал на четвереньки, и пополз к вершине, обливаясь слезами.
- Не вели казнить, батюшка, рабов твоих. Мы люди невольные, нам приказали - мы выполняем.
- Ну и чего же вам нужно?
- Царь наш, Охазия, хочет поговорить с тобой.
- Ну, ладно.
Пошли к царю.
- Чего звал? - спросил пророк у самодержца.
- Илюша, ну что за дела?
- Ты хотел посоветоваться с Вельзевулом? Сегодня вечером ляжешь спать, а завтра утром не проснешься. После этого советуйся с ним, сколько хочешь.
Царь Израиля Охозия умер. А куда деваться? На трон сел его брат, Иорам.

Бог собрался прокатить Илию в вихре на небо. Илия в это время гулял с Елисеем из Галгала в Вефиль. Илия начал уговаривать Елисея не ходить с ним больше - ему не хотелось уезжать на небо с попутчиком. Возможно, он боялся лишать себя возможности потом о такой поездке соврать - зачем ему свидетель? Но Елисей ни за что не желал бросать друга одного на большой дороге. Пошли вдвоем в Вефиль.
На подходе к городу их встретили юные местные пророки. И сразу набросились на Елисея.
- Ты знаешь, что ему сегодня еще на небо ехать? Чего цепляешься к человеку? Не даешь ему сказать родине последнее «прости».
- Ша, не надо меня учить. Я все знаю. И вообще, закройте рот, пацаны.
Тут прорезался голос у Илии.
- Елисей, останься здесь, ведь мне еще в Иерихон идти - репетицию духового оркестра проводить.
- Даже не проси, я тебя не оставлю.
- Как знаешь.

Они пошли в Иерихон. Подошли к Иордану. В небольшом отдалении  держалась группа юных пророков - пятьдесят человек, которые  делали вид, что прогуливаются. Илия оглянулся. Мальчишки потупились. Пророк взял свой плащ и ударил им по воде, да так сильно, что река расступилась. Вдвоем с Елисеем они перешли по сухому дну на другой берег. Остановились, отдышались.
- Прежде, чем я уеду, попроси меня о чем-нибудь, дружище.
- Пусть твой дух ляжет на меня, а еще лучше - пусть он ляжет на меня два раза.
- Ну и задачки ты задаешь. Ладно, если увидишь мой огненный старт - получишь свое, а не увидишь - извини.
В это время прилетел небесный кабриолет - искры веером, дым столбом. Все, как в кино. Илия сел в тачку и умчался, но плащик волшебный уронил - зачем на небе плащи? Там все голые ходят.
Елисей от этого зрелища впал в экстаз, начал кричать и размахивать руками. Ракета с пророком улетела - больше Елисей его не видел. Подобрал волшебный плащик и побрел к реке. Начал бить этим предметом одежды по воде и причитать.
- Ну где ты, бог Илии? Покажись.
Вода разошлась, как и раньше. Елисей пошел по дну пешком. Юные пророки увидели его выходки и зашушукались.
- Видали? Дух Илии точно на этом мужичке лежит, надо его как-нибудь поздравить.
Мальчишки подбежали к Елисею и стали бить поклоны новоявленному волшебнику.
- Ты не огорчайся так, барин. Может быть, твой дружок и не пропал - выпал из коляски и валяется где-нибудь в ущелье. Если хочешь, мы сейчас сбегаем и поищем его.
- Не надо никуда ходить.
- Нет, мы лучше сходим, барин.
- Ну, ладно, что с вами делать? Поищите, если так вам хочется.
Поискали. Не нашли. Елисей поворчал в том смысле, что надо старших слушать, и успокоился. Решил идти обратно из Иерихона в Вефиль. По дороге над ним насмехались дети: «Плешивый идет!». Елисей и вправду был лыс, как колено Давида.

Елисей был очень добрым человеком. Он повернулся к детишкам и проклял их. Из лесу тут же выскочили две медведицы и порвали малышей в лоскуты. Лес в Израиле - фантастика. Медведи там же - полная «сайенс фикшн».
Но божий человек, проклинающий именем бога безобидных, невинных детей - это нечто. Натравил диких зверей на детишек. Медведями было разодрано сорок два ребенка.
Очень по - библейски. Мораль сей басни такова: не позволяйте своим детям дразнить лысых бродяг на проселочных дорогах, особенно если в вашем городе гастролирует зоопарк. Мало ли что.

Итак, в Израиле воцарился Иорам Ахавыч. Иораму очень хотелось, чтобы авторы написали о нем: это был правильный мужик. Для этого он даже демонтировал статую Ваала в столице. Но на писцов это не произвело никакого впечатления, они все равно написали, что Иорам грешил перед господом. А все потому, что он не хотел отдать Израиль под власть Иудеи.
Царь моавитян Меса был жутким богачом. Он ежегодно присылал в Израиль 100 тысяч овец и 100 тысяч нестриженых баранов. Если бы хоть один баран оказался стриженым, израильтяне обиделись бы на моавитян. Но вот умер в Израиле Ахав, и Меса сказал: не буду больше посылать в Израиль ни овец, ни баранов - ни стриженых, ни бритых.
Иорам понял - без шерсти Израилю не бывать, и созвал все израильские войска на строевой смотр. Смотром он остался доволен и решил, что вполне может рассчитывать на победу. Но поддержка не помешала бы, поэтому Иорам послал иудейскому царю Иосафату запрос: «А не хотел ли бы ты, мой иудейский друг, прогуляться до моавитян - намылить им холку?».
Иудея хлебом не корми - дай повоевать с кем-нибудь. Иосафат обрадовано захлопал в ладоши: «Пойдем повоюем, брат мой! Отчего же не повоевать?». Иудеи тоже построились на плацу.

Вскоре сборное войско антимоавитской коалиции выступило в поход. За союзниками увязался еще один царь - едомский, хотя его никто не звал. Решили так: чем больше членов в коалиции, тем лучше.
- Какой дорогой пойдем на супостата, друзья мои? - спросил Иосафат, когда барабаны отбарабанили, а трубы оттрубили.
- Пойдем через едомскую пустыню, чтобы застать его врасплох. Нас никто оттуда не ждет, и мы навалимся на жирного Месу, как снег на голову. Тем более, что к нам присоединился едомский царь. Он пустыню знает, как свои пять пальцев, авось не заплутаем.
Иосафат вопросительно посмотрел на едомского монарха. Тот радостно улыбался и пускал слюну. Никто до сих пор не знал, как зовут этого самодержца. Иудей пожал плечами - Иораму, дескать, видней. Выехали.

Идея идти через пустыню была очень хороша - на бумаге. Как только войска втянулись за барханы, оказалось, что коалиция заблудилась. То есть абсолютно. Семь дней все делали вид, будто все идет нормально, но на восьмой день что-то изменилось.
Все захотели пить. Почему-то. Едомский царь даже слюну перестал пускать. Но все так же улыбался. Добиться от него, куда надо идти, чтобы выбраться из песков, оказалось гиблым делом. Среди едомских воинов не оказалось ни одного, способного найти в едомской пустыне воду.
Иосафат решил, что без божьего вмешательства не обойтись.
-Нет ли среди присутствующих какого-нибудь пророка? - спросил он.
Все начали искать по лагерю пророков. Оказалось, что есть, и не кто-нибудь, а сам Елисей - с плащиком Илии. Он совершенно случайно оказался в войсках союзников, которые шли наказывать моавитян за срыв поставки тонкорунных овец мясно-молочной породы. Наверное, проходил мимо и завернул на солдатский огонек. Пророки, они любят это дело - в солдатских палатках ночевать.
Иорам, как главный зачинщик похода, считался как бы главнокомандующим. Поэтому он призвал Елисея пред свои ясные очи.
- Скажи-ка, любезнейший, как бы нам отсюда вырулить побыстрее?
Елисей презрительно цыкнул зубом.
- Я тебя в упор не вижу, морда израильская. Если бы не Иосафат, не видать бы тебе моавитян, как своих ушей. А сейчас позовите-ка мне гуслиста.
Гуслиста нашли. Елисей приказал ему сыграть что-нибудь такое, чтобы «душа развернулась, а потом свернулась». Гуслист заиграл. Душа Елисея развернулась. Когда она свернулась, Елисей обратился к монархам.
- Значится, так. Пусть народ берет лопаты и начинает копать канавы - от этой палатки и до горизонта. Завтра эти канавы будут полными воды. Попьете вы, и ваши кони, и ваш крупный рогатый скот, и ваш мелкий рогатый скот. Когда вы все напьетесь от пуза, приступайте к войсковой операции. Искать моавитян не надо - вон их страна начинается, сразу за седьмым барханом. Все, что от вас требуется - разрушить все их города, срубить все их деревья, перекрыть все их водные источники, забросать все их поля и нивы камнями. Приступайте - время пошло.

Народ взялся за кирки и лопаты. Это надо просто понять - никакой семит не идет на войну без крупного и мелкого рогатого скота, а также - шанцевого инструмента. Особенно, если идти на войну так далеко - от Самарии до земли моавитской.
Копали всю ночь. Утром в канавах зажурчала вода.

За всеми манипуляциями союзников молча наблюдала моавитская армия, стоявшая за тем самым седьмым барханом. Оказалось, что все попытки подкрасться к ним незаметно были напрасными. Еще в день строевого смотра моавитяне знали, что Иорам со товарищи идет на них войной.  И сразу выставили войска на границе. Целую неделю они смотрели кино - про то, как коалиция ходила кругами в пустыне.
Моавитян подвела самонадеянность. И невежество. Смешиваясь с местными грунтами, вода становится красной. Как только рвы наполнились водой, союзники начали подпрыгивать на месте от радости, размахивать шанцевым инструментом и издавать гортанные крики.
Моавитяне увидели эту возню, услышали крики и металлический лязг... А вода была красной. Они решили, что враги сошли с ума от жажды и пускают друг другу кровь. Решили включиться в процесс.
Эта ошибка им дорого обошлась. Утомленные солнцем союзники обрушились на моавитян со всей своей благородной яростью. Они расстреливали врагов из луков, рубили мечами, топтали волами, бодали козами и обливали презрением.
Моавитяне побежали. Союзники устремились за ними, выводя из строя моавитские источники водоснабжения, засыпая поля камнями, срубая все деревья и разрушая города и веси. Осталась лишь моавитская столица Кир-Харешет. Союзные пращники подвергли столицу артиллерийскому обстрелу, да так, что она разрушилась.
Моавитский царь собрал из остатков своего войска группу в 700 удальцов и попытался пробиться с ними к едомскому царю. Видимо, хотел ему отомстить за то, что тот неправильно вел евреев по пустыне - так, что они не заблудились. Но его кровожадный замысел не удался - ребята были начеку и не дали друзей в обиду.
Тогда побежденный монарх впал в отчаяние, схватил своего первенца - сына, заволок его на крепостную стену (которую только что разрушили еврейские пращники) и сжег пацана. Живьем. Союзники ахнули и «вознегодовали». От такой жестокости дрогнуло сердце даже у Елисея, который накануне скормил медведям четыре десятка ребятишек.
Коалиция отступила, не в силах смотреть на это зверство. Война закончилась ничем. Как говорится - победила дружба.

Елисей одумался, вспомнил, чей плащик на его плечах болтается, и решил - пора делать добро людям, как юные тимуровцы и прочие положительные персонажи. Первое доброе дело было так себе - помог вдове откупиться от кредиторов - с помощью колдовства. Само дело очень напоминает то, как Христос превратил на свадьбе воду в вино.
Второе доброе дело было действительно добрым. О нем нужно сказать поподробнее. Пророк частенько покупал хлеб в одной и той же булочной. Хозяин и хозяйка его заприметили. Как теперь говорят, он стал постоянным клиентом. Брэнд - великое дело. Хозяйка, которая отвечала за брэнды, ибо она стояла за прилавком, пока хозяин булку испекал, вышла на мужа с коммерческой инициативой.
- Знаешь, муженек, надо бы как-то нашего постоянного клиента отметить - да так, чтобы он и думать о конкурентах забыл.
- Что ты предлагаешь, солнце мое?
- Давай пристроим ему флигелек - пусть останавливается у нас переночевать. Попить, покушать, поспать, туда-сюда - много ли человеку для счастья надо?
Сколько нужно для счастья пророку, хлебопек не знал, но флигелек срубил - из ливанского кедра. Теперь пророк задерживался у них на денек-другой, прежде чем продолжить свои пророческие похождения. Спал во флигельке, а слуга его - на пороге, свернувшись клубочком. Да, у пророков тоже бывают слуги, а вы как думали?

Вообще-то Елисей не был идиотом. Когда тебе пристраивают флигелек - жди продолжения. Чтобы не ждать, пророк решил форсировать события. Послал слугу за хозяйкой - сразу после сытного ужина. Хозяйка явилась, не запылилась (а очень даже наоборот).
- Ты звал меня, божий человек?
- Я тут размышлял на досуге - какие все-таки душевные люди живут у нас в Палестине. Человечищи! Ты столько добра для меня сделала, добрая самаритянка, даже не знаю, как благодарить тебя.
- А не надо меня благодарить. На моем месте каждый поступил так же.
- Не скромничай. Я-то знаю, что по чем, всякого повидал. Ты скажи-ка мне, любезная, чем тебе помочь? У меня сейчас период альтруизма, так что ты лови момент. Может, долги надо вернуть, или еще чего? Пока я добрый, а то у меня и «медвежьи» времена случаются.
- Все у нас хорошо, урожаи высокие, зерна навалом, народ наш хлеб любит. Чего еще просить? Вот только...
- Что «только», душа моя?
- Не дал нам бог детей, а я ребеночка хочу.
- Что ж ты молчала, милая? Это как раз по нашей, по пророческой части. Сто процентов гарантии. Ни одного сбоя со времен исхода. За этим у нас не заржавеет - в следующем году готовь колыбельку. Господи, делов - то! А я то думал, у тебя действительно проблемы.
«И женщина стала беременной, и родила сына на другой год...»

Шло время. Ребенок рос. Однажды у него сильно заболела голова. И он умер. Мамаша первым делом отнесла ребенка во флигелек и положила трупик на постель пророка. Вторым делом она поехала к самому Елисею и рассказала ему о том, что приключилось.
Елисей пытался оживить ребенка с помощью своего слуги Гнезия (Гиезия) и волшебной палочки, но ничего не получилось. Пришлось делать все самому. Лег на мальчика и прижался губами к его губам. Мальчик ожил. Вот такие дела.
Третьим добрым делом Елисея стало насыщение людей во время голода. Этот прием тоже напоминает христово деяние - у озера. Одни говорят, что евангелисты списали подвиги древних пророков, чтобы придать Христу веса. Но есть и такие, которые считают, что библия писалась от конца к началу, а значит, подвиги Елисея списаны у Христа.

Сирийцы, многократно «покоренные» израильтянами, опять оказались свободным народом, достаточно могущественным для того, чтобы грабить соседей.
Самым выдающимся сирийцем времен Елисея был главный военачальник сирийского царя. Вершиной оперативно-тактического искусства этого полководца стал пошлый киднэппинг. Сирийцы украли с израильской территории маленькую девочку, которую принудили стать слугой жене какого-то Неемана.
Кто такой Нееман, мы не знаем, зато нам известно, что он болел проказой. Скорее всего, он и был тем самым выдающимся полководцем. Девочка была не простой, а очень мудрой. Моя полы и вышивая крестиком, она не переставала рекламировать госпоже пророка из Самарии, которому проказу снять - раз плюнуть. Ну, может быть, два раза. И лицо полководца опять станет милым и привлекательным.
Нееман пошел посоветоваться к своему царю. Нельзя ли ему, царскому стратегу, пройти курс лечения в лечебном заведении сопредельного государства, с которым они находятся в состоянии перманентной войны? Царь почесал затылок.
- Иди, что с тобой делать? Хоть ты и совершал набеги на израильские земли, но глядеть на твою прокаженную рожу сил никаких нет. Не в лепрозорий же тебя запирать! Напишу я израильскому царю письмишко и попрошу посодействовать твоему излечению. Неужели ему самому нравится воевать с таким уродом?
Нееман затарился деньжатами - взял с собой 6 тысяч сиклей золота, 10 тысяч талантов серебра, одежонки от Армани - 10 коллекций, и поехал в Самарию. Приехал, истребовал у царя аудиенции и вручил ему депешу от сирийского монарха. «Излечи моего человечка, дружище. Не могу на эту рожу больше смотреть».

Царь прочел письмо и впал в отчаяние. Он заламывал руки, катался по земле и, наконец, порвал на груди тельняшку. На две части. «Я не господь бог и не Эскулап. Что мне теперь делать? Ведь обидится на меня сирийский царь за такое пренебрежение к его просьбам, опять войну начнет».
Елисей узнал о происшедшем и послал к сирийскому гостю своего слугу. Того самого.
- Приходи к Елисею, мил человек. Тогда и узнаешь, есть ли в Израиле народная медицина.
Сириец поехал в гости к Елисею. Остановились у крылечка. У ступенек их встречал слуга пророка.
- Мой хозяин велел передать тебе: пойди, помойся в Иордане - семь раз.
Стратег оторопел.
- Я помыться и дома мог. Слава богу, сирийские реки почище еврейских будут.
Слуга вмешался в процесс.
- Тебе трудно помыться, барин? От тебя не убудет. Вдруг поможет?
«Барин» пошел к реке. Вошел в воду по пояс, зажмурился и начал окунаться, отфыркиваясь как морж. Слуга на берегу считал омовения. После седьмого раза сириец вышел на берег - гладкокожий, словно младенец. Радостно побежал к пророку - благодарить. Елисей отказался принимать дары - бог ему не позволял. Сириец предложил одарить хотя бы его слугу. Елисей и на это не согласился.

Полководец поклонился пророку в пояс и поехал восвояси. Слуга Гиезий никак не мог забыть о невостребованных подарках сирийского гостя. Не выдержал, побежал догонять вельможу. Догнал. Сириец смотрел исподлобья.
- Что-нибудь не так?
- Да нет, все так. Мой хозяин от подарков отказался, но сейчас к нам пришли два богомольца с Ефремовой горы - им твоя помощь пригодилась бы. Если ты не передумал, барин, то эти юноши с радостью приняли бы твои дары.
- Сколько?
- Скажем, талант серебра и два комплекта нарядов от Армани их бы удовлетворили.
- Нет вопросов. А серебра возьми лучше два таланта - чтоб делилось легче.
Гиезий нагрузил своих слуг сирийским добром и вернулся домой. Подарки он спрятал в надежном месте и пошел к Елисею, как ни в чем не бывало.
- Далеко ли ходил, слуга мой верный?
- А я никуда не ходил, батюшка. В мазанке своей сидел безвылазно.
- Врать нехорошо, молодой человек. За то, что ты пошел к сирийцу попрошайничать, получай его болячку на себя.
Так Гиезий стал прокаженным.

Юные пророки стали тяготиться обществом Елисея и необходимостью ютиться с ним на одном подворье. Обратились к нему с просьбой - отпустить их на Иордан - порубить леса и построить себе домики.
Да, леса на берегу Иордана знатные, даже на Енисее такого кедрача нет.
- Идите, если вам так хочется.
- Нам хочется, отец ты наш духовный, чтобы и ты с нами сходил, а то мало ли что.
- Отчего же не сходить?
Пошли к Иордану и занялись лесоповалом. Лесорубы из попов никакие. Один из них уронил топор в реку. Как надо рубить лес, чтобы топор, вырвавшись из рук улетел на середину реки? Для этого нужно очень сильно постараться. Юный пророк расстроился и горько заплакал.
- Чего ты рыдаешь, как барышня? - спросил его Елисей.
- Топор я одолжил, как теперь я его верну?
- Покажи место, куда он упал.
Увидев место, куда упал топор, Елисей бросил туда простую деревяшку. Топор всплыл!
По этому поводу есть хорошая русская поговорка. «И поплыл топор по реке».

Как только излеченный сирийский стратег Нееман (очень ближневосточное имя, вы не находите?) вернулся в Дамаск и доложил царю о благополучном излечении, самодержец обрадовался.
- Ну наконец-то, а то я уже скучать начал. Так, быстренько собирай войска и вперед - на Израиль! Война - знак благодарности по-библейски.
Обновленный Нееман («нейман» - новый человек!) объявил всеобщую мобилизацию в сирийских вооруженных силах. После мобилизации собрали полководцев в штабе и начали планировать боевые действия.
Каким-то образом Елисей узнавал места дислокации сирийских войсковых частей и вовремя предупреждал об их изменениях израильского царя, которого он, как мы видели, ни во что не ставил. Но патриотизм - удивительная вещь. Еще мы можем сделать вывод о том, что разведка Елисея была на высоте. Это и наличие большого количества «сынов пророческих», которые постоянно окружали старшего пророка, говорит о наличии некоей могущественной организации на манер ордена иезуитов.
Сирийский царь «встревожился» по этому поводу и приказал провести расследование - кто из его приближенных военачальников является «кротом»?  Расследование показало, что канал утечки информации не обнаружен. Положение спас слуга сирийского царя. (Слуги всегда все знают!). Слуга доложил, что информация необъяснимым образом становится достоянием израильского пророка Елисея, а тот передает ее своему монарху.

Венадад (так звали сирийского самодержца, если вы забыли) снарядил отряд специального назначения - изловить пророка-резидента и доставить в Дамаск. Отряд прибыл к жилищу Елисея и начал готовиться к захвату. Слуга пророка выглянул в окошко и обеспокоился - за воротами хозяйского дома бегали странные вооруженные люди, отдавали друг другу короткие четкие команды, наносили на лица зеленые полосы, щелкали затворами автоматов и все такое. А Елисей, как ни в чем не бывало, гонял чаи.
- Хозяин, у нас проблемы. Там, за забором собрался сирийский корпус быстрого реагирования и, сдается мне, они что-то замышляют.
- Не бойся, сынок. Нас намного больше, чем их.
С этого момента Елисей занялся гипнозом. Слуга, который не поверил, что сирийцы в меньшинстве, стал первой жертвой его новых способностей. Елисей начал бормотать молитву и слуга увидел, что вся местность до горизонта заполнена израильскими войсками.

Войска эти, конечно же, не были настоящими, ибо пророк не стал насылать их на сирийцев. Вместо этого он внушил супостатам, что они слепы. Сирийцы перестали воспринимать окружающее в визуальном ключе. Получается, что Елисей зря старался - кроме его слуги никто не видел огромного виртуального воинства.
Елисей вышел за калитку - к слепым сирийцам. Оккупантов не очень беспокоил факт собственной слепоты. Они продолжали заниматься своим делом - готовились к захвату.
- Вы ищете кого, ребята?
- Ищем, батя. Тут где-то живет пророк Елисей, нам поговорить с ним надо, парочку вопросов задать и вообще.
- Вы все перепутали, он живет в другом месте. Давайте, я провожу вас прямо к его дому.

Пророк повел сирийских захватчиков в Самарию. Они пошли за ним гуськом, послушные, как дети. Привел прямо на главную площадь израильской столицы. Щелкнул пальцами - сирийцы пришли в себя. Удивленно оглядывались вокруг, не понимая, что происходит.
На площадь подошел царь - узнать, что за шум возле главпочтамта. Увидев причину шума, он спросил пророка.
- Может их «того», отец родной?
- Зачем так? Ты же не пленил их в бою. Лучше накорми гостей, чем бог послал, и отпусти восвояси.
На площадь вынесли столы. Всех оккупантов накормили от пуза, дали харчей на дорогу, проводили до ворот и долго махали вслед платочком, утирая слезу.
«И не ходили более полчища сирийские в землю Израилеву». Правда, красивый конец истории? Прямо, как в сказке про царя Салтана. Но автор библии не дает насладиться нам хэппи-эндом. Уже в следующем предложении он разрушает нашу веру в счастливые концы, а заодно проявляет свою лживую сущность.
«После того собрал Венадад, царь Сирийский, все войско свое и выступил, и осадил Самарию».
Вот так.

Венадад взялся воевать не на шутку - осадил Самарию так плотно, что в столице начался голод. Израильтяне начали кушать все подряд - ослиные головы и голубиный помет. Ослиная голова была деликатесом, ее продавали по 80 сиклей серебра. Голубиный помет шел дешевле - по 5 сиклей за мешочек.
Израильский царь делал ежедневный обход крепостной стены, когда к нему обратилась горожанка с просьбой о справедливости.
- В чем проблема, уважаемая?
- Тут такое дело, государь. Вчера моя соседка предложила решение продовольственного вопроса. Сначала мы должны были съесть моего сына, а на следующий день - ее сына. Моего сына съели - все чин чином. А сегодня она спрятала своего ребятенка - не хочет делиться. Некрасиво получается.
Получилось действительно нехорошо. Как в анекдоте про курильщиков: «сегодня курим твои, а завтра - каждый свои».
Царь начал горевать - прямо на стене порвал свою тельняшку и пообещал отрезать голову Елисею тупым перочинным ножиком. В самом деле - в городе ни одной ложки птичьего дерьма не осталось, а он сидит себе в своей квартирке и со стариками разговоры разговаривает. Небось, когда за его калиткой сирийские морды появились, сразу вспомнил и про бога, и про волшебство.
Царский слуга побежал к Елисею - арестовывать. Пророк усмехнулся и обратился к старикам.
- Сейчас от царя человечек прибежит. Так вы его внутрь не пускайте, а прищемите входной дверью, чтобы дух из него вон.
Слуга прибежал, дедушки зажали его дверью. Но удавить насмерть силенок не хватило, ведь голод - не тетка.
Елисей вышел к народу.
- Не надо кипятиться, уважаемые! Завтра мера зерна у ворот города будет стоить один сикль серебра. А сейчас не мешайте мне медитировать своими криками.
Один из царских сановников, на чью руку опирался монарх, ибо сам ходить от голода уже не мог, усомнился в речах пророка. Елисей зло усмехнулся.
- Дружище, ты это зрелище сможешь увидеть, но есть дешевого хлеба уже не будешь.

У ворот города сидели четыре прокаженных и размышляли о жизни.
- Чего теперь делать? Лепрозориев еще не придумали - деваться нам некуда. Пойти в город - так ведь с голоду помрем. Здесь сидеть - тоже помрем. Пошли-ка к сирийцам, вдруг они накормят нас пельменями?
Сказано - сделано. Пришли четыре красавца в сирийский лагерь, а он пуст - хоть шаром покати.
Дело в том, что сирийцам накануне вдруг послышалось лошадиное ржание, грохот колесниц и позвякивание мечей. Они решили, что израильтяне ухитрились нанять египтян и те пришли на подмогу еврейским друзьям. Испугавшись, сирийцы побросали все имущество, даже лошадей, и побежали в Сирию - пешком, без оружия, без воды и еды.

Четыре лунноликих друга занялись мародерством. Ограбили одну палаточку, другую, третью, а потом задумались. «Нехорошо получится, если нас застукают за этим делом». Друзья быстренько припрятали наворованное и побежали в Самарию с доброй вестью. В городе им не поверили. Сначала. Но потом царь послал два дозора в сирийский лагерь - проверить, нет ли тут подвоха. Подвоха не было, но было много еды и разного добра.
«И вышел народ, и разграбил стан сирийский, и была мера муки лучшей по сиклю...»
Награбившись, народ устремился обратно в город - сложить добычу, набрать тары и вернуться в сирийский лагерь - за добавкой. Все радовались, пели песенки и жевали в обе щеки. Среди этого ликования царь вдруг обратился к вельможе, помогавшему ему ходить во время осады.
- Вот что, любезный. Сходи-ка к воротам и постой там минут десять.
- Зачем, государь?
- Как это, зачем? Ты что, забыл, о чем давеча Елисей толковал?
Вельможа не забыл. Он покачал головой и поплелся к городским воротам. Царь очень точно рассчитал время. Как только вельможа оказался в створе ворот, возвращавшаяся толпа затоптала его в момент. Так он и умер голодным. Пророки слов на ветер не бросают.

Елисей не забыл женщину, сына которой он так оригинально вернул к жизни. Пророк навестил свою старую знакомую, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.
- Тут начинается голод, уважаемая. Ты вот, что сделай - съедь на время куда-нибудь и пережди лихую годину, лады?
Женщина согласно закивала головой. Собрала пожитки и поехала на родину, в Финикию.
Прошло семь лет, жизнь в Израиле наладилась. Женщина вернулась издалека и пошла к царю на поклон - похлопотать о своем доме и приусадебном участке.
Жизнь полна совпадений. Именно в это самое время царь беседовал со слугой Елисея и умолял его рассказать о каком-нибудь подвиге знаменитого пророка. Пророческий слуга поведал дивную историю о воскресении бедного мальчика и, картинно всплеснув руками, воскликнул: «Да вот же и она, государь, эта счастливейшая из женщин, мать воскрешенного мальчика!»
Царь умилился до слез и велел придворному лично проследить, чтобы женщине возвратили все ее имущество - до последнего гвоздя и черепицы с крыши. Видимо, ее имуществу добрые израильтяне за семь лет приделали изрядные ноги.
Самое интересное в этой истории - с царем о подвигах Елисея разговаривал тот самый слуга Гнезий, которого суровый пророк наградил проказой за жлобство.

В это время Елисея не было в Израиле, он прибыл в Дамаск с полуофициальным - полудружественным визитом. Соседи, все таки. Царь, как назло, болел. А может быть, на удачу.
Царь позвал слугу своего и велел ему выйти навстречу пророку, имея при этом в руке какую-нибудь безделицу в качестве подарка.
- Встреть его вежливо и спроси насчет моей болезни, а то я уже замучился парчу на носовые платки переводить.
Слуга взял в руку подарочек для пророка, потом немного подумал и добавил к нему от себя 40 верблюдов, навьюченных драгоценностями. Мало ли чего? С этими пророками никогда не знаешь - понравится им подарок или нет. А так хоть количеством его возьмем.
Елисею подарок, видимо, пришелся по душе.
- Скажи своему царю, братец, что он выздоровеет.
Слуга радостно улыбнулся, пророк улыбнулся в ответ, а потом... Разговор оставался каким-то незавершенным. Зря что ли Азаил присовокупил к царскому подарку такой «скромный» довесок? Пауза затягивалась, становилась невыносимой. "И устремил на него Елисей взор свой, и так оставался до того, что привел его в смущение". А потом пророк заплакал.
- Почему ты плачешь, уважаемый?
- Быть тебе сирийским царем, братец. Пойдешь ты войной на Израиль, все крепости спалишь, всех юношей убьешь, и грудных младенцев не пожалеешь, а беременных женщин поразрубаешь на две части.
- Тьфу на тебя! Что за человек?
Слуга царя, которого звали Азаил, вернулся во дворец. Царь поинтересовался результатом беседы.
- Что сказал тебе пророк?
- Он сказал, что ты очень скоро выздоровеешь.
- Это хорошо.
- Еще бы.
После этого слуга пошел в ванную комнату, намочил под краном одеяло, вернулся в царскую спальню, бережно накрыл августейшую физиономию мокрым одеяльцем и ласково надавил. Задушил царя нафиг! Трудно сказать, охотно ли выполнял Азаил пророческое «предсказание», но попробовал бы он его не выполнить! Как говорят в армии, предсказание пророка есть закон для заговорщика.
Азаил стал сирийским царем.

Елисей без политики жить не мог. После успешно организованного переворота в Сирии он решил подтянуть «хвосты» в Израиле. Послал отрока в Галаад. Сунул ему в руки горшок с елеем и приказал: «Найдешь Ииуя Иосафатыча, намажешь ему башку елеем и назовешь царем».
Пророк был очень вредным человеком - постоянно держал израильские (и не только израильские) власти в напряжении. Он тасовал правителей, как карты в колоде. Ни один ближневосточный монарх, ложась вечером спать, не мог быть уверенным в том, что утром царем уже не будет кто-то другой.
Отрок все сделал, как учили. Пока елей стекал тягучими струйками по голове претендента, парень произнес спич. «Быть тебе царем. Тебе надлежит уничтожить весь дом Ахава - вырезать всех, кто стоя писает на стену».
Не верите? «... и ты истребишь дом Ахава, господина твоего... истребить у Ахава всех мочащихся к стене».

Закончив спич, отрок ... убежал. Ииуй вышел на воздух и стал вытирать голову полотенечком. Его обступили люди Иорама.
- Чего от тебя хотел этот шизофреник?
- Ну что вы, не знаете, о чем такие ребята разговоры ведут?
- Не знаем. Расскажи.
- Да все, как обычно - налил мне на башку елея, пообещал царство израильское и все такое. Вот теперь придется в рабочее время голову мыть «сансилком».
Дальше произошло то, чего претендент никак не ожидал. Придворные начали трубить в горны и верещать во всю глотку: да здравствует царь Ииуй! Ииуй, который до сего момента воспринимал происходящее, как нелепицу, курьез, в одночасье оказался заговорщиком и узурпатором.

Царь Иорам в это время находился на сирийском фронте. Вернее, он как раз прибыл на родину для краткосрочного лечения - старые ранения давали о себе знать. Лечение происходило в Изрееле.
Ииуй, который примирился с тем, что он стал заговорщиком, собрал придворных на совет.
- Раз уж вы такие прыткие, то вот вам мой приказ. Заприте город - ни одна мышь не должна выскользнуть из крепости незамеченной. Мне очень не хочется, чтобы какой-нибудь стукач убежал на царский курорт и заложил нас.
Сам Ииуй оседлал лошадь и поехал в Изреель - повидать сверженного царя, который еще не знал о своем свержении. Поехать то он поехал, да только не один. Часовой на башне Изрееля заметил, что к городу в тучах пыли приближается «полчище Ииуево». Непонятно - то ли самозванец поехал на лошадке один, то ли в сопровождении большого войска. Неужели опять противоречие? Нет, никаких противоречий. Не пешком же он шел! Ехал на лошадке, а следом за ним шла повстанческая армия.

Итак, к царской резиденции, в которой кроме израильского законного царя находился иудейский самодержец, приближалось большое войско, возглавляемое самозванцем, который решил занять трон лишь потому, что какой-то бродяга облил его голову растительным маслом.
Иорам лечился в Изрееле не один. Его приехал проведать партнер по антисирийской коалиции, Охозия. И вот самодержцы решили выяснить, что за фигня творится у крепостных стен. Послали к Ииую всадника. Всадника арестовали. Второго всадника тоже забили в колодки.
Цари выехали навстречу самозванцу - на колесницах. Иорам все никак не мог взять в толк, что происходит путч.
- Ты с миром ли, Ииуй?
- Какой может быть мир, если твоя мамаша Иезевель - шлюха последняя!
Логично? Тут надо сделать маленький экскурс. Хоть библия полна несуразностей, в этом месте они начинают плодиться как тараканы. Итак, пророчица Иезевель. Если помните, она в Израиле неплохо прищемила хвост иудейским попам. Помогла мужу приобрести виноградник, за что Илия проклял ее и самого Ахава. Ахав погиб в войне с сирийцами, на трон сел его сын Охозия. О жизни Иезевели с тех пор ничего не было слышно - до заговора Ииуя.
Итак, сколько лет могло быть Иезевели в тот момент, когда Ииуй обвинил ее в аморальном поведении? Иезевель была матерью Гофолии, которой к тому моменту самой уже перевалило за сто лет. Гофолию выдали замуж за Иорама Иосафатыча иудейского. Лет 15 ей было в то время. Охозия был ее 43-м сыном. Это значит, что она родила его лет этак в 60.
Охозия вступил на трон в 20 лет, когда Гофолии было под 80. Это значит, что Иезевели было около 120 лет, когда ее сын Иорам правил Израилем, а внук Охозия руководил Иудеей - и оба воевали с Сирией. Дядя отдыхал с племянником в Изрееле, Ииуй захватывал власть, а беспутная 120-летняя Иезевель предавалась радостям секса с кем попало.

Итак, Ииуй сказал двум царям, что их мать и бабушка - проститутка. Цари поняли, что конструктивной беседы не получится и развернули оглобли своих царских колесниц - в крепость тикать. Ииуй открыл им вдогонку огонь на поражение - из лука.
С трупами узурпатор поступил по- разному. Израильского царя он приказал бросить на обочине дороги - на съедение бродячим собакам. Иудейского самодержца велел отвезти в Иерусалим и похоронить в царской гробнице. Хотя трупам было уже все равно. Бывшие придворные убиенного царя, а теперь придворные самозванца, бросились выполнять приказание.

После этого подвига Ииуй въехал в Изреель. Старушка Иезевель приготовилась к встрече - накрасила губы, подвела брови - все чин чином. Села у окошка и стала дожидаться победителя. Наверное, надеялась его соблазнить. Ведь у Сарры получилось!  Победитель не замедлил появиться.
Старуха начала говорить герою комплименты с подтекстом - намекала на судьбу других ветхозаветных узурпаторов. Но Ииуй, хоть и помнил о проклятии, наложенном еще Илией, остальных библейских баек не знал. Поэтому он просто закричал: кто там вякает?
На крик в окошко выглянули три евнуха. Он сказал им: «Чего пялитесь? Ну-ка выбросьте эту дуру из окна». Евнухи были исполнительными созданиями. Выбросили Иезевель результативно - кровь любвеобильной старушки забрызгала стены дворца и придворных лошадей. Лошади от этой крови озверели вконец и растоптали бабушку, да так, что от нее потом смогли найти только череп и кисти рук.
Ииуй посмотрел на это дело, удовлетворенно покивал головой и сел покушать. Напихивая рот жареными рябчиками, он пробормотал евнухам: «Найдите эту стерву и похороните. Все-таки она царская дочь».
На этом резня не кончилась. Нет, она только началась. Иезевель, что бы о ней не говорил Ииуй, была настоящей матерью - героиней. Всего она родила от Ахава 70 сыновей. Узурпатор послал маляву в Самарию - воспитателям этих детей. «Завтра к обеду я хочу видеть перед собой головы всех Ахавовичей».
Сказано - сделано. Израильские педагоги отложили указки и глобусы, достали перочинные ножики, отрезали царственным школьникам головы, поскладывали в корзиночки и курьерской колесницей отправили в Изреель.

Ииуй сел покушать, когда ему доложили о прибытии спецгруза.
- Все 70 голов привезли?
- Так точно, можете пересчитать. Что с ними делать теперь?
- Так. Сложите их во дворе, но не насыпью, а то будут кататься у людей под ногами, как арбузы. Сложите их в две аккуратные пирамидки. Понятно?
- Так точно.
- И пусть полежат так до утра. А утром я народу речь скажу.
Утречком весь городской люд согнали на политинформацию, которую решил проводить лично новоиспеченный монарх. Начал он с самого главного.
- Народ, вы уже в курсе, что я царя вашего грохнул. Теперь я ваш царь. А вот этих невинных ягнят, - Ииуй картинным жестом указал на две пирамидки из голов, - убил не я. Их убили ваши сограждане. А это говорит о чем?
Горожане закаменели. Каждый боялся ошибиться и сказать что-нибудь не то.
- Правильно, это говорит о том, что у вас произошла революция. А раз революция - тащите сюда всех из дома Ахава - и родственников, и друзей, и даже попов. Всех пустим в расход - нашей революционной рукой.
Завертелось. Полетели головы, полилась кровь - как вода. Но и на этом резня не кончилась. Наведя пролетарский порядок в Изрееле, Ииуй двинул на Самарию. По дороге ему встретились 42 брата убитого накануне иудейского царя Охозии.
- Далеко ли путь держите, братцы?
- Да вот, едем царя проведать.
- Ага, хватай их ребята. Но брать живыми, они мне нужны живые.
Взяли живыми. Интересно, зачем Ииуй приказал пленить князей обязательно живыми? Как это зачем? Чтобы заколоть их! Их тут же закололи. В самом деле, не трупы же колоть кинжалами.