Шотландия навсегда!

Вся наша история – вымысел,
с которым все согласны.
Вольтер

Ветер гнал к берегу свинцовые волны, срывая с них пену и бросая на штурм земной тверди. Волны разбивались о берег острова, рассыпались на тысячи брызг, которые ветер подхватывал и вновь бросал выше, осыпая чахлую прибрежную растительность и серые осклизлые камни.
Маленький пустынный остров, форпост на пути северо-восточного ветра, плоский и практически лишенный древесной растительности. Северный Роналдсай, самый северный из Оркнейских островов…
По берегу брел монах. Одинокая фигура в длинном темном плаще медленно двигалась вдоль берега, иногда останавливаясь и осматривая безбрежную серость океана. Иногда, когда порывы ветра были особенно сильными, монах наклонял голову и быстро поворачивался к ветру спиной.
Проходило несколько секунд и монах вновь выпрямлялся, вновь начинал движение по берегу, как будто обходил дозором эту неприветливую землю.
Пройдя по северному берегу, он быстро пересек перешеек и расположился в небольшой ложбинке, где ветер практически не чувствовался. Оглядевшись по сторонам, клирик достал из расщелины большой мешок, из которого вытащил потрепанный спальный мешок и завернутый в бумагу пеммикан. Вернув мешок обратно и придавив его камнями, монах выбрал площадку поровнее, расстелил спальник и уселся на него, после чего откинул капюшон и принялся за еду.
Возраст служителя церкви можно было определить лишь приблизительно. Лицо его выглядело молодо, однако небольшая рыже-пегая борода и усы могли подсказать стороннему наблюдателю, случись он на острове, что святой отец уже давно разменял третий десяток. Сам монах был высок, а его руки – бледно-розовые, с аккуратно подстриженными ногтями, не могли принадлежать рядовому брату или, учитывая место, отшельнику, избравшему путь молитвы и одиночества.
Да и одежда его, почти новая и непростая, скорее подошла какому-нибудь влиятельному духовному лицу или потомку знатного эрла, недавно принявшему монашеский обет, но не до конца отринувшему земные блага. Дорогой темно-коричневый шерстяной плащ с капюшоном, украшенный на груди вышитым красным крестом, был перехвачен в талии широким матерчатым поясом черного цвета с вышитой серебристой нитью надписью «Аd maiorem Dei gloriam». Темно-серая, почти черная, сутана мягкого, возможно даже фризского сукна доходила до щиколоток ног, обутых в необычную для монаха обувь (в которой наш современник опознал бы мокасины).
На груди монаха на простой веревке висел темный деревянный крест, вступавший в диссонанс со всем остальным обликом.
Закончив трапезу, человек усмехнулся и произнес странную фразу «Расскажу Чарльзу про пикник – не поверит», после чего встал и вновь пошел к северному берегу. По пути выбрав небольшой пригорок, с которого как на ладони был виден северный и северо-восточный берег, он несколько минут внимательно изучал горизонт, потом положил на этом месте несколько камней и продолжил свой путь к воде.
В течение следующих четырех часов он таскал к обозначенному месту все дерево, которое море выбросило на берег. За это время берег на протяжении почти двух миль был очищен от любого куска дерева, мало-мальски пригодного для костра. Получилась большая куча хвороста, которому предстояло высохнуть на морском ветру вдали от прибоя.
Немного передохнув и оглядевшись по горизонту, монах стал рвать сухую траву и относить к ложбинке, где хранились его вещи. Собрав и примяв кучу высотой чуть выше колена, он удовлетворенно выдохнул, отряхнул плащ от налипшей травы, и вновь отправился к куче хвороста.
Смеркалось. Небо на востоке темнело, однако пелена серых облаков уже не была сплошной. На западе, затянутом низкими облаками, ни один луч заходящего солнца не мог пробиться и осветить это суровое пристанище одинокого человека.
Монах вернулся к своим вещам, достал спальный мешок, аккуратно расстелил его на собранной траве, после чего уселся на него и стал насвистывать и напевать какое-то попурри из песен, неприличествующих духовному лицу святой католической церкви. Через какое-то время это занятие ему наскучило, тогда он снял обувь и сунул её в траву под мешок, потом улегся в спальник, застегнул пуговицы на нем примерно до груди, закинул руки за голову и стал смотреть вверх, в небо.
Несколько минут спустя странный служитель Господа повернулся на бок, натянул верх спальника до шеи и закрыл глаза. Вскоре к звукам ветра и мерного шума прибоя добавилось тихое, едва слышное сопение спящего человека…
*****
За восемь месяцев до описываемых событий…
- Мистер Дункан, вас срочно ищет доктор Уэшли.
- Энн, что случилось? Я тороплюсь.
- Не знаю. Он сказал, чтобы Вы срочно зашли к нему.
Рыжий молодой человек положил на стойку регистратуры несколько историй болезни, которые держал в руках, повернулся и торопливо пошел вглубь коридора, на ходу поправляя воротник сорочки, вылезший из-под воротника халата.
Постучав в дверь, он сразу же, не дожидаясь приглашения, зашёл в кабинет.
- Мистер Уэшли, вызывали?
- Да-да, проходите Дункан, присаживайтесь.
Доктор Уэшли был из той породы докторов, глядя на которых пациенты начинали верить в могучую силу медицины и старательно выполняли все предписания доктора. Чуть выше среднего роста, склонный к небольшой полноте, доктор умел расположить к себе почти любого пациента, сколь бы тот не был замкнутым. Светло-карие глаза, в которых иногда проскакивали искры, вызывали доверие, мелкие морщинки вокруг глаз выдавали в нём доброго и открытого человека, а голос, мягкий и густой баритон, будил у некоторых пациентов воспоминание о добром докторе из сказок, который даёт сладкую микстуру заболевшим детям.
Образ дополняли небольшая тёмно-русая бородка клинышком, в краях которой переплетались седые нити, и чистый белый халат. В своём кабинете он предпочитал находиться именно в халате, так как при беседах с посетителями, с больными и их родственниками, а иногда и их наследниками очень важно расположить человека к себе, а доктору в классическом белом халате сделать это проще, чем человеку в стандартном комплекте для проведения операций, которого подсознательно опасаются.
- Как ваши дела, мистер Дункан?
- Всё хорошо, мистер Уэшли.
- Прекрасно. У меня не так много времени, поэтому перейдём сразу к делу. Через полгода заканчивается ваше обучение в ординатуре, поэтому мне интересно, как продвигается ваша дипломная работа?
- Всё хорошо. Материал я подобрал, статистические наблюдения по контрольной группе свёл в таблицу, провёл сравнение методов послеоперационной реабилитации, используемых у нас и на континенте. Есть небольшая задержка с вступительной частью, так как пока не хватает материала по способам лечения, бытовавшим до развития медицины…
- То есть, успеете в срок?
- Да.
- Тогда перейдём ко второму вопросу. – Доктор Уэшли потёр кончик носа, взял в руки карандаш и начал его медленно поворачивать. – Я хочу поручить вам одно важное дело. У вас послезавтра нет ничего неотложного?
Услышав мягкие просительные интонации, Дункан с интересом посмотрел на собеседника.
- Вроде нет.
- Я прошу вас, Хьюго, - Дункан знал, что доктор Уэшли обращается по имени только к тем молодым специалистам, кто имеет некоторые перспективы в медицине, поэтому немного напрягся и подался вперёд, - подменить меня послезавтра на фестивале.
- Вы про Celtic Connections?
- Да. Дело в том, что в этом году там будет не только традиционная музыкальная часть, но и пройдёт фестиваль исторической реконструкции «Scotland’s Lions». На этом фестивале ждут группу медиков от нашего госпиталя для оказания первой помощи.
- Там будет разыграно какое-то сражение?
- Ну да, что-то на тему «Освобождения Эдинбурга от англичан». Сам понимаешь, когда две кучи молодых оболтусов начнут орать, прыгать в доспехах, размахивать мечами и прочими железками, то могут быть травмы. Пусть у них не настоящее оружие, мелкие травмы бывают всегда: кто-то ногу потянет, кто-то удар пропустит… - Доктор Уэшли внимательно посмотрел на Хьюго и быстро добавил, – Да ты не волнуйся! Там ничего страшного. Вас будет несколько человек: Ханна и Патрик из травматологии, Сьюзан из педиатрии, Хелен из терапевтического, наша Бэтси и ты. К тому же там будет полно полиции, так что никто вас в плен брать не будет – мистер Уэшли усмехнулся. – Всего четыре часа…
Хьюго почувствовал себя немного растерянным. Для него, находящегося на практике в госпитале святого Мунго, подобное доверие к вчерашнему студенту (одно перечисление имён сотрудников госпиталя вместо официально-казённого «мисс Ханна Маккормик» или «миссис Браун» и включение в этот список его, студента, будущего молодого хирурга, которому ещё пару лет «скальпели подавать» более опытным коллегам) льстило и намекало на определённые перспективы в дальнейшей карьере.
- Мистер Уэшли! Я согласен.
- Прекрасно! Тогда подойдите к Бэтси, она расскажет вам о том, куда подходить и что делать…

Отредактировано Avar (22-05-2011 18:39:55)

*****
- Прекрасная работа, мистер Дункан! Комиссия считает возможным поставить Вам высший балл по итоговой работе, подготовленной Вами к завершению университета. Мне очень приятно, что среди наших выпускников встречаются настоящие исследователи…
Хьюго стоял перед комиссией, красный от смущения от похвал, и пытался сдержать счастливую улыбку, что, надо сказать, не очень получалось. 
- … подобранный материал вступительной части позволяет сделать вывод о том, что…
Хьюго переводил взгляд с одного члена комиссии на другого. Вот сэр Сигграер, доктор медицины, известный каждому студенту Сэнт-Эндрюса своими язвительными комментариями над ответами нерадивых студентов – сидит, сложил руки в замок, но улыбается вполне доброжелательно. Вот мисс Хаастон, старая дева, прозванная студентами «мисс Хадсон» по аналогии с домохозяйкой Шерлока Холмса – сидит, взгляд немного рассеянный, на Хьюго не глядит – похоже, у неё к нему нет претензий. Доктор Браун, обычно подчёркнуто соблюдающая дистанцию между преподавателями и студентами, сегодня смотрит на него доброжелательно-оценивающе…
- … и очень хорошие рекомендации из госпиталя Святого Мунго, где мистер Дункан совершенствовал свои знания по выбранной специальности.
И последнее. Коллеги, не каждый студент нашего факультета сможет похвастаться тем, что его статья опубликована в журнале «Health&Science», – члены комиссии заинтересованно посмотрели на говорившего, который достал из стопки бумаг, лежащих перед ним, журнал – причём статья получила высокий балл по оценке редакционной коллегии. Несмотря на то, что она, – говоривший развернул журнал на нужной странице и показал членам комиссии – посвящена не современной медицине, а обзору методов лечения, применявшихся в Шотландии несколько веков назад, я не только с удовольствием обновил свои знания по этому вопросу, но и узнал для себя несколько интересных и, можно сказать, забавных фактов. Например, - оратор лукаво улыбнулся, - рекомендация лекарю при проведении операций использовать для наркоза деревянный молоток, обязательно покрытый мягкой козьей кожей, чтобы не причинять пациенту дополнительных страданий.
Скажите, мистер Дункан, где Вы нашли такой интересный материал?
- В Глазго в библиотеке университета и в городском архиве. Там были весьма интересные документы…
Один из этих документов в нарушение всех возможных правил и инструкций был тайно вынесен им из городского архива примерно за месяц до защиты диплома. Эти четыре листа толстой пожелтевшей бумаги немного меньшего размера, чем другие листы, то ли по небрежности, то ли по иной причине не были сшиты с другими документами из папки, содержащей старинные хозяйственные записи и документы монастыря святого Мунго. Судя по реквизитам на папке, документы относились ко времени начала правления Джеймса VI Стюарта, а в XVIII веке были вместе со многими документами упразднённых католических монастырей помещены в архив.
Хьюго случайно наткнулся на него во время своих поисков. Написанный на латыни, как и иные документы, он по внешнему виду несколько отличался от соседей, почему и привлёк его внимание.
Как он понял при первом поверхностном прочтении, в документе шла речь о попытке брата Целестина с помощью проведения некоего обряда перенестись во времена святого Мунго, основателя христианства в Шотландии. Попытка была санкционирована «благочестивыми отцами» и состоялась в 1566 году, однако по время обряда, когда Целестин вступил в «возникший в воздухе сияющий круг», он был «поражён молнией в грудь, в серебряный крест, который расплавился и потёк», после чего экспериментатор «преставился в муках».
Хьюго очень заинтересовала эта необычная история и он, воспользовавшись тем, что старый документ не был прошит и не попал в опись дела, спрятал его и вынес из архива. Дома он засел за перевод с латыни и уже ночью с помощью словарей и Интернет-переводчиков получил полное представление о событиях четырёхсотлетней давности.
Особенно ему удался перевод с латыни стиха, поясняющего цель обряда путешествия во времени. Хьюго потратил почти два часа, чтобы из латинских строк возник осмысленный рифмованный текст.
Ни медь, ни железо, ни злато, ни камень
Тебе не помогут на этом пути.
С собой не бери ни гордыню, ни похоть,
Иначе дороги тебе не найти.
И власть, и богатство, и слава людская,
В чертогах былого доныне хранится.
Лишь чистый душой ради цели великой
Пройдёт по пути и назад возвратится.
Через несколько дней его посетила идея самому попробовать совершить путешествие в прошлое. Обряд должен был быть проведён в день равноденствия и позволял человеку на два дня перенестись в выбранное время в то же место, где проводился обряд. На третий день следовало провести обряд возвращения на том же месте…
Когда закончились торжества, посвященные окончанию университета, и Хьюго Дункан, в числе многих вчерашних студентов пополнивший армию последователей Авиценны и Гиппократа, вернулся обратно в Глазго, он выделил для себя несколько основных задач, без решения которых даже не стоило и пытаться открыть портал (именно так, по аналогии с виденным ранее в фильмах, Хьюго называл то место, откуда должно было начаться его путешествие).
Прежде всего, необходимо было определиться с местом, временем и безопасностью путешествия в прошлое. Он вполне объективно оценивал свои шансы в драке или какой-либо схватке и хотел бы свести её возможность к минимуму. А в первое же путешествие попасть на поле средневекового сражения, выпасть из портала посреди какой-нибудь битвы… такого он не хотел больше всего.
Во-вторых, надо было определить точное время равноденствия в том году, куда он будет отправляться. Поиски в интернете дали ему несколько вариантов расчетов дней равноденствия в прошлом, но он никак не мог выбрать наиболее правильный. Тут он надеялся на помощь Чарльза Макензи, своего старого приятеля по колледжу, который как раз заканчивал математический факультет в родном Глазго и планировал связать свою биографию с космической связью.
И, наконец, самое главное. Из переведённого стихотворения и описания смерти брата Целестина Хьюго вынес стойкое убеждение, что ограничения на вход в портал надо понимать буквально, а не иносказательно. Поэтому ему предстояло собраться в путешествие, не беря с собой ни грамма металла в любом виде и как можно жёстче ограничить вещи из современных искусственных материалов.

Отредактировано Avar (15-05-2011 21:14:55)

Если можно, приведите, пожалуйста, пару-тройку мест в тексте, на которые мне надо обратить внимание. Я постараюсь учесть это в дальнейшем при работе над текстом.