Продолжение:

- Ничего, Паша, привыкнешь, - Андрей тоже осушил вторую, радуясь, что самый трудный этап, кажется, пройден.
- Ну, рассказывай!– потребовал Рычагов.
- Что именно? – усмехнулся Воронов. – Тут можно месяц рассказывать.
- Ну, вкратце, что будет?
- Будет война, - мрачно ответил Андрей. – Скоро, меньше чем через год.
Минут двадцать он рассказывал, не углубляясь, впрочем, в излишние сейчас подробности, о ходе предстоящей войны. Драматическое повествование закончилось примерно одновременно с водкой в бутылке.
- Да,- вздохнул потрясенный рассказом генерал. – Четыре года, больше двадцати миллионов погибших. Кошмар, мы себе будущую войну даже близко так не представляли.
- Но мы выиграли войну, Паша. Уничтожили самый ужасный режим на Земле. И, кроме того, - попытался Андрей подбодрить Рычагова. – Я же здесь, а значит мы можем попробовать сыграть лучше.
- Попробовать то попробуем, а вот получится ли? Кстати, зовут то тебя по настоящему как?
- Андреем и зовут.
- Так что, Андрюха, будешь у меня работать, советником? – слегка хмельной генерал уже начал воспринимать Воронова как равного себе.
- Почему бы и нет? Если сможешь обеспечить легализацию и оградить от нападок известного ведомства.
- Подумаем, как. А пока расскажи дальше.
- Что дальше?
- Ну как там у вас в будущем? В 21 веке? Коммунизм построили?
- Пойми, Паша, - Андрей больше всего боялся именно этого вопроса, ТЕ люди считали построение коммунизма чуть ли не смыслом жизни, поэтому решил зайти издалека. – Коммунизм – это, все таки чистая теория, идеал. А построить идеал невозможно. И само общество меняется, многое из того, против чего боролись первые коммунисты в современном мне капиталистическом обществе уже не существует...
- Подожди, подожди, - прервал его Рычагов. – Так у вас что, капитализм?!!
- Ну, в общем, да. Но это уже не тот капитализм...
- Но как же так!!! Вас что, завоевали?
- Нет. Но мы проиграли экономическую гонку Западу. В обществе возникли процессы, повлекшие распад Союза. Долго рассказывать. А я во время распада вообще еще ребенком был.
   Рычагов встал, прошелся по комнате, зачем то подергал за клюв чучело орла.
- Знаешь, Андрей, - сказал он после продолжительной паузы. – Я не хотел никому рассказывать о тебе, думал пользоваться твоими советами в одиночку. Но теперь я понимаю, что это недостойно настоящего коммуниста. Я обязан доложить о том, что ты мне сейчас рассказал, руководству партии и лично товарищу Сталину.
- Ну что ж, я тебя понимаю, - сказал Воронов, в душе радуясь, что Рычагов сам, без подталкивания, принял такое решение. Не очень то верилось в его способность обеспечить надежную "крышу". Да и отпущенный особист наверняка волну поднимет. Лучше обратиться прямо к пахану.
- Насчет лично товарища Сталина согласен, - продолжил он. – А вот остальное руководство обойдется.
- Это как так? – удивился Рычагов.
- Мне почему то кажется, что товарищу Сталину очень не понравится идея обсуждения такого вопроса в широком кругу. Как думаешь?
- Да, наверное, ты прав, - поразмыслив, ответил генерал. – Пусть товарищ Сталин сам потом решает, кого в это дело посвящать.
- Ну, тогда надо двигать в Москву?
- Так поезд через полтора часа, - Рычагов сверился с наручными часами. – Поедем вместе в моем купе. Завезу тебя к себе домой, а сам буду набиваться на прием.
- Вместе пойдем.
- Да ты что! Ляпнешь еще ТАМ что нибудь. Да и кто ты такой, кто тебя пустит без специального приглашения?
- А вот это уже твоя забота, Паша. Потому что если пойдешь один, то вряд ли вернешься. Убедительных доказательств у тебя нет. Сразу в психушку упекут или товарищу Берии на разбирательство передадут.
- А у тебя есть, что ли?
- Найдутся, - пообещал прокручивавший и такой вариант за два дня вынужденного безделья Андрей.
- Ну и какие?
- А этого тебе лучше пока не знать. Просто для того, что бы когда товарищ Сталин грозно спросит  кому я это уже успел рассказать, я бы мог ему честно ответить, что никому, даже товарищу Рычагову. Вот он стоит, отвесив челюсть.
- Ну, знаешь! Во что ты меня втягиваешь, Андрей? – генерал в сердцах стукнул кулаком по столу. – Чую, добром это не кончится! Ладно, собирайся, там посмотрим.
   Собирать Воронову было нечего. Он только сходил попрощаться с Завриком и последовал за генералом.

    Почти весь вечер и всю ночь в купе поезда Киев-Москва Рычагов донимал Андрея расспросами, заказав в вагоне-ресторане еще бутылку водки и какую-то закуску, для плавности беседы. Говорили шепотом, так как звукоизоляцией купе вагона не баловало. Андрей как мог, избегал тем и подробностей, которые, по его мнению, генералу незачем было знать пока, или вообще. Наконец, в четвертом часу утра он не выдержал:
- Все, Паша, больше немогу, надо отдохнуть. Успеем еще наговориться, дай бог.
- Вот именно, - мрачно ответил тот и выключил свет.

   Утро встретило их уже на подьезде к Москве. Ни из окна вагона, ни из окна машины, которая встречала Рычагова на Киевском вокзале, Андрей почти ничего знакомого ему по его Москве, не узрел. Улицы узнавал в основном по мелькавшим на домах названиям, опознал пару-тройку зданий. Впрочем, ехали они недалеко.
   Дома их встретила жена Рычагова, Мария Нестеренко, тоже известная летчица. Она не очень понравилась Андрею грубоватым лицом с короткой стрижкой, но приняла его очень радушно, не высказав удивления по поводу того, зачем муж притащил домой какого-то младшего лейтенанта. Она утащила Воронова на кухню завтракать, а Рычагов засел за телефоны.