В вышедшей после русско-японской войны книге командира «Варяга» В. Ф. Руднева неудача испытаний объяснялась «неудовлетворительностью металла» подшипников, вследствие чего скорость крейсера ограничивалась 14 узлами. Аналогичное объяснение автору этих строк довелось слышать от старейшего инженера-механика нашего флота П. В. Воробьева, служившего тогда на миноносце «Властный» и хорошо знакомого с инженером-механиком «Варяга» Я. С. Солдатовым. Оказывается, виной всему были головные подшипники шатунов, изготовленные из какой-то особо твердой бронзы, допускавшей высокие удельные давления. А когда пришло время менять подшипники,

такого материала в Порт-Артуре не оказалось и все попытки сделать новую отливку не удались. Из архивных документов известно, что бронзовые вкладыши к подшипникам в числе многих запасных частей для «Ретвизана» заказал в Америке Э. Н. Щенснович, но они так и не попали в Порт-Артур. Наконец, и в материалах о постройке корабля встречаются упоминания о высоких удельных давлениях, о трудности выбора смазочного масла и ненадежности системы смазки. Но никто, конечно, не мог предполагать, чем обернется в действительности рационализация Крампа, который в стремлении уменьшить размеры и вес энергетической установки не раз переходил пределы допустимого. Именно поэтому даже полное исправление машин «Варяга» не могло обеспечить ему полной скорости. К такому недвусмысленному выводу пришел МТК в ноябре 1903 г. после рассмотрения июньского рапорта адмирала Е. И. Алексеева о злоключениях «Варяга».

В заседании под председательством главного инспектора Н. Г. Нозикова и при участии инспекторов В. И. Афонасьева, Ф. А. Тюлева и флагманского инженера-механика Ф. Я. Поречкина были подробно рассмотрены материалы приемки «Варяга» в Америке и испытаний в Порт-Артуре. Отмечалось, что по приходе в Кронштадт скорость «Варяга» на мерной линии не проверялась, но сам факт достижения 23-узловой скорости в Америке не вызывал сомнений. Теперь же, сравнивая результаты испытаний «Варяга», «Аскольда» и «Богатыря», МТК приходил к выводу, что при достигнутой на «Варяге» мощности механизмов 14147 л. с. скорость могла лишь не намного превысить 21 узел, хотя машины, действительно, в состоянии развить мощность в 20000 л. с. и при водоизмещении 6500 т и чистой подводной поверхности могут обеспечить скорость 23 узла.

Однако с котлами, которые находились на крейсере, гарантировать такую скорость было, по мнению МТК, невозможно. Опасность разрыва трубок не позволяла кочегарам постоянно поддерживать форсированное горение в топках, и, даже пренебрегая этой опасностью, едва ли было возможно поддерживать требуемую паропроизводительность котлов сколько-нибудь продолжительное время. Опасность аварий нельзя устранить и установкой более толстых трубок в нижних рядах. Единственным средством безопасности является «умеренное отопление», поэтому МТК приходил к выводу, что пока на «Варяге» остаются котлы Никлосса, скорость его даже при полной исправности машин не превысит тех 20 узлов, которые были получены при переуглубленном состоянии крейсера на испытаниях в Порт-Артуре 2.

Таков был итог применения котлов Никлосса в русском флоте. Последовательная позиция МТК позволила развенчать мнимые достоинства этих котлов и избавила флот от их внедрения.

Несчастья с ними продолжались и в зарубежных флотах. Ряд аварий произошел на американском броненосце «Мэн», строившемся Крампом по образцу «Ретвизана». Вот как писал о двух из них «Морской сборник» в 1903 г. (№ 11):

«Первая авария — разрыв трубки в нижнем ряду одного из котлов — обошлась, к счастью, без обваривания прислуги; из топки выбросило в кочегарню горячую воду, пар и горящее топливо, но в этот момент поблизости от топки не было никого из кочегаров. Все трубки нижнего ряда в котле оказались с прогибом.

На другой день после этого произошла вторая авария, которая уже сопровождалась жертвами: были обварены более или менее серьезно пять кочегаров. Также лопнула трубка в нижнем ряду одного из котлов, и, хотя дверцы его топки и поддувала были в то время закрыты (что указывает, насколько было слабо горение), из щелей у дверец пар и горячая вода вырывались с такой силой, что находившиеся около котла кочегары (пять человек) были обварены».

В сообщениях 1902—1903 гг. преобладают уже отрицательные отзывы о котлах Никлосса. В американском флоте их собирались заменять даже на строящихся кораблях, во Франции на крейсере «Фриант» котлы Никлосса заменяли котлами Бельвиля; аналогичным было положение в Англии. К 1913 году котлы Никлосса удерживались лишь во французском и итальянском флотах, но и там они начинали выходить из употребления.

Последние дни с эскадрой

16 декабря «Варяг» по приказанию начальника эскадры вышел в Чемульпо. На международном рейде этого порта, где нередко встречались корабли крупнейших европейских держав, США и Японии, почти всегда, сменяя друг друга, присутствовали корабли русской эскадры. Несколько ранее, 21 ноября, там собрался особенно представительный отряд: «Петропавловск» под флагом начальника эскадры, «Полтава», «Боярин», «Бобр», «Грозовой», «Внушительный». 3

Командиру «Варяга» В. Ф. Рудневу поручалось организовать надежную связь между Порт-Артуром и русским посланником в Сеуле А. И. Павловым (японцев уже тогда подозревали в умышленной задержке телеграмм), а также собрать сведения о деятельности Японии, готовившейся к оккупации Кореи.

Здесь, на Дальнем Востоке, военные приготовления Японии были очевидны, но в Петербурге все еще тешили себя иллюзиями о возможности предотвращения конфликта. Не готовый к войне царизм рассчитывал оттянуть ее дипломатическими маневрами и уступками на переговорах. В этих иллюзиях его поддерживали и Франция, действительно пытавшаяся не допустить ввязывания в дальневосточную войну нужного ей на Западе союзника, и Англия, лицемерно уверявшая в своем стремлении сохранить мир на Дальнем Востоке, и сама Япония, которая еще не закончила подготовку к войне. В Токио и в Лондоне, в Париже и в Петербурге русских и французских дипломатов неустанно уверяли, что «все обойдется».

Убедив себя, что Япония «не посмеет», царское правительство упрямо игнорировало все более тревожные сведения, поступавшие от посланника в Токио Р. Р. Розена и военно-морского атташе капитана второго ранга А. И. Русина. К несчастью, в мирный исход уверовал и наместник Е. И. Алексеев, до самого последнего момента руководствовавшийся правилом «не сердить японцев». В то время как японский флот в течение всего декабря ежедневно проводил в море стрельбы и эволюции, в широких масштабах готовил десантные операции и призывал резервистов, в Порт-Артуре увольняли в запас старослужащих, а эскадра почти вся замерла в вооруженном резерве.

В Морском министерстве чем напряженнее становилось положение, тем больше урезывали расходы на плавания и боевую подготовку эскадры, заставляя командующего морскими силами и начальника эскадры прямо-таки изворачиваться, чтобы дать каждому кораблю хоть сколько-нибудь поплавать. Известно, что программа плаваний на 1904 г. была урезана на полтора миллиона рублей и время пребывания кораблей в вооруженном резерве собирались увеличить с пяти до семи месяцев и одной недели. Конечно, сановники из Государственного Совета могли и не понимать, что только постоянные плавания, учения, стрельбы и маневры превращают собрание кораблей в монолитную боевую силу — флот. Но, к несчастью, понимать это не хотели и высшие руководители флота. Их вполне устраивали ограниченные взгляды адмирала В. П. Верховского, очевидно, уверовавшего, что для боевой подготовки плавать не обязательно. __

В сложившейся обстановке особую важность приобретала информация, которую «Варяг» должен был получить в Чемульпо.

По пути к корейской столице у скалы Энкоунтер в 22 милях от Порт-Артура «Варяг» провел подготовительную стрельбу. Более полутора часов вели огонь из всех орудий и пулеметов, маневрируя около двух сброшенных щитов. Расход боеприпасов был по-прежнему невелик: примерно по три снаряда на каждое орудие, по 15 выстрелов на пулемет и 130 выстрелов трехлинейными патронами. Экономия соблюдалась и на боеприпасах.

Ночью справа остался белый огонь маяка Шантунг, а утром 17 декабря у островов Клиффорд вошли в петляющий среди множества островов фарватер, ведущий в Чемульпо. На рейде, кроме нашей канонерки «Гиляк», находились английский крейсер «Сириус», американская канонерка «Виксбург» и японский крейсер «Чиода». В тот же день В. Ф. Руднев, как и полагалось, телеграфировал в ГМШ о прибытии и предстоящей 10-дневной стоянке 4. Стоянка, однако, оказалась короткой, и уже 21 декабря «Варяг» отправился обратно, оставив инструкции «Гиляку».

Днем 22 декабря «Варяг» с ледяными наростами на баке и по всему левому борту уже поднимал позывные на подходе к внешнему рейду Порт-Артура. Трудно различимые на фоне Золотой горы, стояли здесь в еще не привычной зеленовато-оливковой боевой окраске «Петропавловск», «Цесаревич» и «Боярин». На внутреннем рейде, куда «Варяг» перешел на следующий день, лишь один «Баян», еще не перекрашенный в боевой цвет, резко выделялся среди кораблей своими белоснежными бортами. Став на бочку, немедленно приступили к приему угля и провизии. 25 декабря, перейдя на внешний рейд, догружали снаряды, провизию, приняли воду и трубки для котлов.

27 декабря по радио получили распоряжение начальника эскадры: экстренно закончить приемки, приготовиться к походу и на следующий день по приказу наместника выйти в Чемульпо.

Теперь в отличие от прежних кратковременных визитов «Варяг» назначался старшим стационером в распоряжение русского посланника Павлова. В ведение командира поступала и охрана миссии — забайкальские казаки и десантный отряд с броненосца «Севастополь». Инструкцией наместника предписывалось поддерживать хорошие отношения с иностранцами, не мешать высадке японских войск, если бы она происходила до объявления войны, и ни в коем случае не уходить из Чемульпо без приказания [34]. В предписании начальника эскадры добавлялось, что извещение о важнейших изменениях в политической обстановке «и соответствующие им приказания» командир получит от посланника или из Порт-Артура.

28 декабря, приняв на борт двух сотрудников русской миссии в Сеуле, «Варяг» в 12 час 50 мин снялся с якоря. В пути у острова Энкоунтер проверили девиацию, вечером устроили елку для команды и, определившись по маяку Шантунг, проложили курс зюйд-ост 65° 5.

___________________________________________________________________________

1  Отступление, правда, было временным. Ввиду бессилия порт-артурских мастерских решили обратиться к петербургским заводам. В начале января 1904 г. Обуховский завод получил задание ГУКиС — в возможно кратчайший срок «изготовить из твердой стали четыре шейки поперечин ползунов цилиндров высокого и среднего давления обеих машин». Наряд на четыре шейки общим весом 2 000 А и стоимостью по 900 р. был принят начальником завода генерал-лейтенантом Г. А. Власьевым незадолго до гибели «Варяга» —15 января 1904 г. (ЛГИА, ф. 1267, оп. 17, д. 1393, л. 1—7).

2  ЦГА ВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 21298, л. 280.

3  ЦГА ВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 29062, л. 54.

4  Одновременно посылалось письменное подтверждение телеграммы. Доставленное в Петербург уже после гибели «Варяга», оно хранит любопытную резолюцию 3. П. Рожественского от 28 января 1904 г.: «Военно-морской отдел. Доложить управляющему Морским министерством и показать вид вложенного конверта. Печать без стеснения снята и бумага, очевидно, прочитана. Вот как японцы готовились к войне». (ЦГА, ВМФ, ф. 417, он. 1, д. 21298, л. 288).

5 ЦГА ВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 80, л. 39.