УПД: черновик находится ЗДЕСЬ
Но за удобство чтения я не отвечаю   
........................
Коллеги!
Раздраконьте, пожалуйста, вот этот текст. Шибко надо. А то он меня достал уже. Сам, можно сказать, лезет...

.......

ДАЛЕКИЙ БЕРЕГ. ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ОСНОВНУЮ ТЕМУ.

1
…Через пару часов пути сквозь мокрый, осунувшийся от дождя лес, под непрерывный шорох падающих между ветвей капель Вера начала думать, что уходить с дачи одной в незнакомом месте не следовало. Вместо того, чтобы выйти к электричке, они все больше углублялись в чащу. Им не встретилось ни одной просеки, ни единой, даже заброшенной, лесной дороги. Как будто находились они на совершенно пустой планете. А не в подмосковном лесу. Где, казалось, не осталось ни одного дерева, под которым не валялись бы пробки от бутылок. Но тем не менее выходило именно так.
Под нескончающимся дождем платье на Вере промокло насквозь, отяжелело и больше мешало идти, прилипая к ногам, чем защищало от непогоды. Куртку свою она еще с самого начала дождя надела на дочь, чтобы как-то уберечь от сырости. Поскольку с утра было жарковато и маленькая Лидочка как всегда не захотела надевать ничего теплого.
Сколько раз за это время в лесу, содрогаясь под монотонным, выматывающим силы холодным душем, Вера обзывала себя дурой! Ну что стоило взять с собой хотя бы зонт?! Да и одеться более соответствующим образом в джинсы и рубашку? Нет, не захотелось выглядеть как примитивная огородница на вечеринке, устраиваемой друзьями! Полоумная! Цели-то своей она достигла, а что теперь?
Сейчас, в молчаливом, сумрачном лесу и сама Москва и те мысли казались Вере чем-то очевидно неправильным. Какая вечеринка, какой выезд на природу, устраиваемый для дочери как сюрприз перед началом учебного года!  Вокруг была только холодная сырость, путающаяся в ногах трава и ветки, норовящие то и дело хлестнуть по лицу.
Вера покосилась на дочь. Девочка держалась хорошо, хотя и устала. Молча кутаясь в большую для нее материнскую куртку, она шагала рядом с Верой, стараясь не отставать. Да, сейчас все было еще нормально. Тот приступ страха, который одолел их обеих, когда они осознали, что заблудились, прошел. Сменившись у Веры тупым ощущением недоумения. Так ведь просто не должно было быть!
Присев, Вера повернула Лиду к себе за плечи, стерла у нее с лица воду.
- Что, маленькая, устала?
Девочка честно вздохнула.
- Ага!…
- Давай пройдем еще немного, потом передохнем. Хорошо?
С новым вздохом Лида согласилась.
- Давай.
Снова они двинулись через переплетающийся стеной на пути лес. Запас веселых шуток и разговоров закончился у них в первый же час хотьбы. Продираясь через густой подлесок не очень-то поговоришь. В молчании двигаться было легче. Но как-то непривычно. Раньше в их жизни всегда присутствовали какие-то звуки. Голоса соседей, магнитофон за стенкой, звук работающего телевизора. И даже ночью отдаленный шум проезжающих по проспекту машин не давал забыть о себе. Здесь же тишина стояла такая, что даже при шуме дождя казалась звенящей, как туго натянутая струна.
Раздвигая колючие намокшие ветки, Вера с тревогой думала о дочери. Еще полчаса, от силы час и Лидочка просто не сможет идти. А мысль остановиться надолго среди этих мрачных, со всех сторон неподвижно замерших елей отчего-то вызывала у Веры необъяснимое ощущение страха.
В конце концов Вера решила, что понесет дочь на руках, чего бы это ей не стоило. Хотя в легких туфлях, в которые она была обута, задача эта вырастала в серьезную проблему. «Хорошо хоть шпильки надеть не догадалась, дура недоделанная!» - в очередной раз обругала себя мысленно Вера.
Время между тем шло, не принося никаких перемен. Вера с дочерью, сами уже того не замечая, еле-еле плелись измученные и обессиленные хотьбой и непогодой. Иногда, отыскивая местечко посуше, под каким-нибудь деревом, Вера пыталась хоть немного согреть коченеющую Лиду, прижимая ее к себе, растирая, заставляя двигаться энергичней. Ненадолго это помогало. Но скоро должен был наступить вечер, - в лесу уже потемнело и стало заметно холоднее, - а дождь продолжал шуршать все так же монотонно, всеохватно, даже и не думая идти на убыль. И Вера с ужасом ловила себя на мысли, от которой совсем недавно отмахнулась бы почти со смехом -  как они с дочерью будут проводить ночь?
Сама Вера давно уже смирилась с сотрясающей все тело мелкой отвратительной дрожью – признаком переохлаждения. Когда-то в студенческие годы она немного занималась туризмом и, в общем-то, знала, как нужно обустраиваться в походе на ночь. Но что это могло дать, если из всех необходимых вещей с собой у нее имелась только сумочка с косметичкой? Можно было делать только одно – продолжать идти вперед, не останавливаясь добраться хоть до каких-то примет цивилизации, а по ним выйти к людям. По старым туристическим временам Вера помнила, что такое могло и удастся.
Но не было почти никаких сил. А ей ведь еще нужно было поддерживать бодрость у дочери. Лидочка оставалась у Веры единственным, ради чего стоило жить. И она совсем не хотела потерять ее. Еле сдерживая выбивающие дробь челюсти, Вера твердила себе, что ни за что не остановится. Что бы ни случилось. Она должна выйти к людям и спасти своего ребенка. Как всегда защищала ее от всех до сих пор грозивших дочери детских напастей. И пусть такого как сейчас с ними еще никогда не случалось, но раньше ей это удавалось. Значит должно удаться и сейчас!
А в этом диком лесу имелась и еще одна опасность. Дикие звери. Понятно, встретить в пригородном лесу медведя или волка – дело маловероятное. Но все же есть еще в природе глухомани и чащи. Где дичи удается скрываться от вездесущего человека. А они с Лидой, похоже, забрались как раз в такую глушь. И уже давно Вере стало казаться, что кто-то за ними осторожно наблюдает. Она старалась гнать от себя это наваждение. До сих пор за весь путь они не видели вообще ни одного живого существа, так чего же опасаться? Но ощущение не проходило.
Дождь кончился как-то незаметно. Сошел на нет, постепенно прекратив свое монотонное шуршание. Зато подул ветер. Вера сперва даже обрадовалась ему. Но стало только хуже. С деревьев летели тяжелые водяные гроздья. Они врезались в тело как картечь, норовя почему-то все время попасть в лицо. Или это только казалось? К тому же стало заметно холоднее. Эта перемена погоды вызвала у Веры почти отчаяние. Но одновременно в ней пробудились словно бы какие-то глубинные, на крайний случай сберегаемые в организме резервы, заставив не сдаваться так просто. Кто знает – может быть в двух шагах спасение? Подняв на руки совсем обессилевшую дочь, Вера, стиснув зубы, продолжала идти вперед, не слыша даже, что непрерывно повторяет вслух:
- Не останавливаться! Не останавливаться!
Ощущение слежки, между тем, не проходило. Кажется даже, оно стало сильнее. Вера проломилась через цепкие ветви подлеска и вынуждена была тут же остановиться. Перед ней угрюмо несся почти в тишине на фоне шума ветра, вздувшийся от прошедшего дождя поток.
Не очень большой. Метра четыре, может пять. Но перебраться через это препятствие нечего было и думать. Вера словно налетела на возникшую вдруг стену. Нужно было поворачивать. Не став тратить время на бесполезные переживания, Вера так и сделала, свернув вдоль реки и отойдя чуть в лес, остановилась на привал. Нужно срочно было согреть совсем уже озябшую дочь. И чуть-чуть согреться при этом самой.
Неожиданно Лидочка обхватила Веру рукой за плече и даже приподнялась.
- Мама, смотри!…
В нескольких метрах от них стояла между деревьев большая косматая собака с загнутым в круг хвостом и, вывалив из пасти язык, рассматривала их с каким-то задумчивым, не то сомневающимся выражением.
- Собачка… - позвала Лида тоненьким, дрожащим от холода голосом. Пес вильнул хвостом и гавкнул. Потом повторил это действие еще несколько раз.
Вере доводилось слышать об одичавших, брошенных хозяевами собаках. Но этот пес не производил такого впечатления. Скорее наоборот. Правда, ошейника на нем не было, но отощавшим и одичавшим животное не выглядело. Может быть, потерявшимся недавно? И хорошо или плохо, что они с ним повстречались? Как узнаешь? Но во всяком случае, людей пес явно не боялся. Он еще несколько раз гавкнул и даже подошел на пару шагов ближе. Глаза у него были умные и совсем не злые.
- Помоги нам, собачка! – пока Вера мучительно старалась проанализировать произошедшее, маленькая Лидочка начала действовать с детской непосредственностью. Протянула руки навстречу псу и поманила к себе.
И пес шагнул еще на два шага.
Чем бы все продолжилось – неизвестно. Поскольку как раз в этот момент из-за деревьев появилось еще двое таких же псов, и инициатива сразу обрела конкретную сторону. Собаки безбоязненно окружили Веру и страшно обрадовавшуюся им Лидочку. Обнюхали с ног до головы с каким-то все тем же озадаченным видом, даже облизали шершавыми теплыми языками. И такое впечатление – устроили между собой короткое совещание, состоящее из лая и махания хвостами. При этом Вере показалось, что откуда-то из леса доносится ответно слабый лай. Но точно она уверенной быть не могла.
Тем не менее, в душе у нее загорелась надежда: собаки не походили в ее понимании на диких, может быть здесь охотничье хозяйство? Или какой-нибудь военный объект. Тогда им с Лидой повезло. И тут она увидела, что собачий митинг окончился. Животные стояли, глядя на них, развернувшись боком, и словно чего-то ждали. Ее и Лиду! Они куда-то хотели их отвести. Куда? К людям!
Словно не было предыдущих изматывавших блужданий по лесу, Вера стремительно вскочила на ноги, подхватив дочь. Надежда запылала с новой силой. Вера не сомневалась уже, что они спасены. Тем более, что из леса выскочила еще одна такая же косматая собака и неторопливо повернулась чуть в отдалении.
- Идем скорее! – Вера ухватила Лидочку за руку. И они пошли.
Но тут же, точно только этого дожидаясь, где-то неподалеку раздался странный звук, заставивший сердце Веры сжаться от страха: сиплый пронзительный мяв такой громкости, что окружающие их собаки сразу вдруг показались не очень и огромными. Вере никогда раньше даже слышать не приходилось ни о чем подобном.
- Мама, что это? – испуганно вцепилась в ее руку Лида.
- Не знаю, быстрей! – только и ответила Вера, кинувшись за припустившими вперед собаками. Они без сомнения знали, что за зверь обладает прозвучавшим голосом.
Мяв повторился. Но на этот раз, к некоторому облегчению Веры, в ответ неизвестному хищнику – а кто это мог быть еще? – грянул слитный хор собачьих голосов и мяв внезапно оборвался на финальной ноте. Вере даже послышалось в нем что-то похожее на разочарование. Выходит, не зря ей казалось, что кто-то следит за ними все последнее время? С запоздалым страхом она осознала, насколько опасным было на самом деле их с Лидочкой блуждание в этом заливаемом водой лесу.
Впоследствии Вера так и не могла припомнить в точности этот сумасшедший торопливый бег по лесу в сопровождении стремительных и совсем почти не лаявших собак. Ветки хлестали по лицу. Земля уходила из-под ног. Горячий воздух рвал легкие. Вера то тащила Лидочку за собой, то несла ее на руках, прижимая к груди и стараясь защитить от ударов колючих зеленых лап. Позади время от времени, не отставая, раздавался страшный клич преследователя. И все более стервенеющий собачий лай. В этом беге у Веры не было даже и секунды времени задуматься о том, что же это за заповедник под Москвой, в котором живут на свободе неведомые никому звери.
Бежали долго. Так, что даже последний резерв сил, вызванный близкой надеждой на спасение и добавочный – страх перед неведомым хищником – почти полностью иссяк, и Вера уже просто переставляла ноги, думая только об одном: как не упасть и не уронить дочь. От них обеих шел пар. Мучивший раньше холод был забыт. Было нестерпимо жарко.
И вдруг все закончилось. Как кончается все и всегда.
Сперва поредели тонкие сосновые стволы с подпалинами к корням, затем они внезапно расступились, и впереди открылась поляна. Огромная после сплошного леса кругом, плавно подымающаяся вдаль к вершине большого холма. А на холме – высокий деревянный забор, металлическая блестящая крыша, и – какая-то решетчатая мачта, похожая на большую антенну. Но с лопастями, как у мельницы… Ветряк!
Собаки, заливаясь отчаянным лаем, припустили к дому со всех ног. Видимо, чтобы привлечь к себе внимание. Вера, не в силах больше сделать ни одного шага, почти остановилась. Но тут позади на опушке раздался уже знакомый тот самый не то вой не то рык, яростный собачий гвалт, Вера обернулась и увидела преследователя. Лидочка пронзительно завизжала.
Это было непонятно что.
Огромное. Пятнистое. Цвета туч над головой. Мокрая шерсть облепила мускулистое тело. С неожиданно кургузым обрубком вместо хвоста. Выпуклая лобастая голова, плавно переходящая в прижатые острые уши. И под всем этим – горящие бешенством желтые глазищи, размерами с противотуманные фары от «Жигулей». И оскаленная пасть, полная искривленных как ножи сверкающих белизной зубов.
Зверь завыл снова и на этот раз Вера увидела, как вертятся вокруг него какие-то мохнатые клубки, взрываясь не менее бешеным лаем. Хищник был метрах в двадцати и глаза его буравили с ненавистью ускользающую добычу, но собаки, кидаясь на него с нескольких сторон сразу, не давали ему добраться до людей. Впрочем, Вера не знала, долго ли это еще может продолжаться. Из последних сил она рванулась в сторону дома. Продолжавшего оставаться странно неизменным, точно там вообще никого не было. А вдруг и в самом деле никого?! – мелькнула у Веры кошмарная мысль, но тут как раз над забором она увидела возникший человеческий силуэт. Что он там делал, с такого расстояния разобрать было невозможно. Повозившись сколько-то, человек замер в какой-то непонятной неподвижности. Словно вообще ни до чего ему не было дела, или… Вере сначала даже показалось, что он смотрит в их направлении в телескоп и она успела смутно удивиться, для чего ему это было надо…
Что-то хлестко ударило возле дома. И тут же позади – там где собаки бросались на зверя – раздался вой. Не угрожающий, как раньше, а болезненный. И собачий хор взлетел, торжествуя. Вера, не в силах удержаться, оглянулась.
В стороне дома еще дважды ударило. Раз. И второй. Зверь, откатившись в сторону, подымался, разбрасывая вцепившихся в него собак. Чувствовалось, что ему больно. Впрочем, не походило, что он сильно пострадал. И он все еще был очень близко от Веры с Лидочкой. Метрах, может быть, в сорока. И Вера почему-то отчетливо поняла в тот момент, что это расстояние ему – на два прыжка. Не более. Но тут одна за другой, еще две пули попали в него и хищник мучительно взвыл, изогнувшись всем телом. Собаки почуявшие, что жить ему осталось недолго, кинулись разом со всех сторон и мохнатая куча, рычащая и визжащая, закрыла собой зверя.
Вера без сил опустилась прямо на траву. Она не знала, сколько прошло времени. Собаки рвали раненного хищника. Он сипло кричал и изворачивался. Трое псов неподвижными комками остались лежать на земле. Еще двое – расползались, скуля и размазывая за собой широкие полосы крови. У Веры не было сил отвернуться от этого зрелища и ее радовало только, что голова Лидочки повернута в другую сторону. Поскольку дочь она держала, прижав к себе.
Очнулась она от того, что Лидочка стала тормошить ее, тряся руками за плече.
- Мама! Мамочка! Смотри! Едет!
От дома, стоящего с распахнутыми настежь воротами по склону холма к ним несся, разбрызгивая комья земли из-под гусениц, вездеход. Точнее – военный бронетранспортер, потому что имел небольшую башенку на крыше с пулеметом. Сейчас пулемет смотрел куда-то в сторону. Следом за ними, почти не отставая, летели собаки.
Он остановился, не доезжая нескольких метров, взревев двигателем. Еще через пару секунд из люка по пояс появился человек с непокрытой головой, в кожаной куртке надетой поверх свитера и с длинной винтовкой с оптическим прицелом в руках.
Бросив мельком взгляд на продолжавшую сидеть Веру, незнакомец все свое внимание сосредоточил на схватке животных. Вскинул винтовку и дважды выстрелил в воздух. Собаки, как по сигналу, бросились в стороны. Хищник, все еще живой, скалясь, начал подыматься. С клыков его текла кровавая пена.
Вера крепче прижала к себе дочь и перевела взгляд на водителя. Тот не целясь, дважды выстрелил, вжав приклад в плече. Золотая гильза неожиданно отчетливо прыгая, скатилась по броне. И зверь наконец, пораженный насмерть, рыкнул жалобно и утробно, задрал голову, зажмурился и издох, вытянувшись на земле. Стрелок несколько секунд подождал. Затем опустил винтовку. Не охотничью, а наверняка военную, настоящую снайперскую, даже странно было видеть такое оружие вблизи.
Осмотрев «поле боя», водитель выбрался из люка и спрыгнул на землю. Взгляд его задержался на убитых собаках, потом перешел на раненых. Дернув щекой, он подошел и застрелил обеих двумя выстрелами. Остальные отбежали, поджимая хвосты и подвывая. Только после всего этого неизвестный спаситель наконец повернулся к Вере. Кроме кутрки и свитера на нем еще оказались высокие, выше колен, сапоги и заправленные в них зеленые офицерские бриджи. Да и кожанка на нем походила на виденную Верой в новостях по телевизору военную. Значит, они с Лидочкой угодили на какую-то военную базу? Или генеральскую дачу? На интересную дичь тогда охотятся товарищи советские генералы. А этот человек кто тогда? Генерал? На вид лет тридцать пять – сорок. Лицо обрамлено короткой бородой. Но что-то не видела Вера в современной армии бородатых офицеров.
Долго гадать, впрочем, не пришлось. Неизвестный вроде бы военный – а откуда иначе у него оружие и бронетранспортер? – был уже совсем рядом. Вера заметила сомнение, с каким он рассматривает их с Лидочкой, и подумала, что выглядит, наверное, со стороны как мокрая ворона. И совершенно не похожа сама на себя. Мысль эта не прибавила Вере хорошего настроения. Но увы, скорей всего, это была правда.
- Ну, и как вы сюда попали? – мужчина нарушил молчание первым. И вопрос, который он задал, был совсем не тот, который хотела бы услышать Вера. Ни содержание, ни тон. А уж продолжение его и вовсе было неожиданно: - Вы по-русски-то хоть понимаете?
Вера, по первым словам решившая было, что здесь какая-то особая охраняемая «точка» или «зона», собиралась было вполне резонно и в своем праве заявить в том духе, что выбирать ей не приходилось, но вторая часть фразы заставила ее помедлить. Это когда же и где под Москвой у коренной же москвички могли спрашивать, знает ли она русский язык? Озадаченная Вера начала уже раздумывать о том, как ей теперь объясняться, но тут вдруг до нее дошло, что спрашивающий ее человек ей знаком!
Правда, они не виделись давно. Лет двенадцать, с самого школьного выпуска. И никогда ничего она о нем с тех пор не слышала. Но… борода сперва сбила ее с толку, и эта винтовка… Но голос! Безусловно она его знала. И оттого первые слова, которые произнесла Вера, были совсем не те, которые она намеревалась сказать. И совсем уж не те, которых, видимо, ждал от нее человек, стоящий напротив.
- Кирилл? – еще не веря сама себе, но уже не сомневаясь в увиденном, спросила Вера. - Это ты? Костров?
И уже по реакции его лица, еще до того, как он заговорил, поняла, что не ошиблась.

2
Кирилл торопился, как на пожар.
- Потом! Все потом! – отмахнулся он от объяснений, – вы же мокрые, хоть отжимай!
Транспортер на полном ходу влетел во двор, мотор замолк и они выбрались в оглушительную тишину после грохочущей металлической коробки. Кирилл сбегал закрыть огромные, схваченные железными швеллерами створки и так же почти бегом повел Веру в дом, легко подхватив Лиду на руки.
Внутри, за сколоченной из толстенных плах входной дверью оказалось неожиданно почти темно. Как выяснилось, Вера и не заметила, что снаружи уже давно наступил вечер. Кроме того, тут было долгожданно, невероятно тепло и – до странности тихо. Словно и не жил здесь больше никто. Только где-то совсем рядом громко щелкали большие часы – массивный маятник отмерял время. Ощущение уединенности, отдаленности от мира было настолько сильное, что Вере захотелось замереть, остановиться, ничего не делать, вслушиваясь в этот почти мистический ход самой загадочной для человека субстанции. Время…
Но Кирилл, опустив Лидочку на диван, уже обернулся.
- Сейчас я вам сухое соображу, переодеться! – его голос разорвал наваждение. – А то вы, такое впечатление, в каком-то конкурсе на наилучшее промокание участвовали…  На темноту не обращай внимания, с электричеством у меня не густо, ветряк не работает. Но можно лампу зажечь, - говоря все это, он действительно, отошел куда-то в сторону, и чуть погодя вспыхнул тусклый, но достаточный огонь. Темнота расступилась по углам и Вера разглядела сперва высокую каминную полку, тускло блеснувшие позолотой часы над ней – те самые, что отмеряли время в тишине. Потом ряды застекленных шкафов у стен, стулья, стол – как в фильмах из дореволюционной жизни или тех, за которыми гонялись Остап с Воробьяниновым. И только после всего этого сообразила, что Кирилл зажег самую настоящую керосиновую лампу. Не «летучую мышь», каких ей приходилось видеть в хозяйственных магазинах, а ту, старую, какие чаще показывают опять же в фильмах: емкость для керосина внизу, сверху длинная стройная стеклянная колба. Архаичность этого прибора совершенно озадачила Веру. Как-то не так представляла она себе раньше генеральскую дачу.
Кирилл между тем накрыл фитиль, как и положено, стеклом, поставив лампу поближе – на стол.
- Ну вот вам и свет. Сейчас одежду принесу, потерпите чуток. А как переоденетесь – применим к вам местный валгалльский способ профилактики. От простуды. «А ля Андрей Новиков». По полной программе. Думаю, вам это сейчас в самый раз то, что нужно!
Он весело подмигнул Лидочке, вполне уже ожившей в тепле и успевшей сесть на диване, кивнул и быстро взбежал вверх по крутой деревянной лестнице, как выяснилось, имевшейся здесь тоже возле стенки. Затем сапоги его простучали по коридору и пропела, открываясь и закрываясь, дверь.
Вера шагнула к дивану и присела рядом с дочерью. Оставлять девочку в мокром не следовало.
- Ну, как ты? – поинтересовалась она, стаскивая с Лиды склизкую и холодную от воды куртку.
- Ничего, только тряс-сет, - отозвалась Лидочка, лязгая зубами, но при этом с любопытством вертя головой во все стороны. – Мама, а где мы?
- Не знаю, - ответила Вера, сдирая следом за курткой липкую как лягушачья кожа, одежду. Руками она чувствовала, как тонкое тело дочери колотит с трудом сдерживаемая внутренняя дрожь. Поскольку и ее колотила точно такая же, она хорошо представляла, что это значит. Даже сейчас, в тепле, собственные руки слушались ее с трудом. После такого переохлаждения можно было ожидать всего что угодно. Вплоть до крупозного воспаления легких или менингита. Если не принять каких-нибудь срочных мер. О чем там, кстати, говорил Кирилл? Может, будет лучше отвести девочку в больницу? У него же есть транспорт? Или – нельзя? Впрочем, он, кажется, знает, что собирается делать…
Вернулся Кирилл. Для Веры он принес шерстяной  спортивный костюм, в свое время прозванный «олимпийкой», а для Лидочки большую пижамную куртку.
- Извини, - развел он руками. – С детской одеждой тут тоже не очень. Потом что-нибудь придумаем.
- Кирилл, - перебила его Вера. – А может быть, лучше в больницу? У тебя вездеход…
Кирилл посмотрел на нее так же, как давеча – с каким-то непонятным сомнением, потом покачал головой.
- Не выйдет, - тон его развеял всякие надежды. – И вездеход тут не поможет. – Он замолчал, словно жалея о том, что сказал. Потом добавил еще менее охотно: - Ты же заметила, наверное, уже, что никаких дорог здесь нет…
Вера действительно, вспомнила, что так оно и есть. Ведь к воротам дачи – или усадьбы? – они и в самом деле подъехали по нетронутой траве. Но как такое могло быть? Она хотела, было, спросить об этом, но потом решила, что в теперешних обстоятельствах факт этот не самое главное.
- Давай потом об этом, - Кирилл хорошо, видимо, понимавший, в чем дело, тоже не стал развивать эту тему. – Разберемся сначала с вашими делами - это более насущное. Как в старой сказке говорится: сперва накорми, напои, спать уложи – потом дело спрашивай, - он гостеприимно улыбнулся. - Программа у нас будет следующая: сперва легкий ужин, затем баня. Что для «мэнэ», что для «корпорэ» - ничего лучшего на Руси еще не придумали. Так что – переодевайтесь. – И он вышел.
Не было его на этот раз довольно долго. Вера успела переодеться. Сложила в стороне свою и Лидочкину мокрую грязную одежду, пожалела, что Кир не принес им ни расчески ни полотенца, но потом вспомнила про обещанную вскоре баню и решила, что сможет потерпеть. Лидочка же, наряженная в не по росту большую куртку, пришедшуюся ей наподобие халата, совсем ожила и топталась по дивану – опускаться босыми ногами на пол Вера ей запретила. Обе они, и Вера и Лидочка, дожидаясь хозяина, с любопытством оглядывали окружающее помещение.
Вера, чувствуя, как сковывавшее тело напряжение медленно отпускает, поднялась и неспешно прошла вдоль стен. Чтобы скоротать время, она попыталась определить, что же это за место, в которое они попали.
И первые, самые поверхностные результаты осмотра, ее почти сразу же озадачили.
Безусловно, это была дача. Само убранство – мебель, каминные часы, картины и слайды на стенах, говорили, что здесь живут очень обеспеченные люди. Причем с хорошим вкусом. Вера не ахти как сильно разбиралась в вопросах искусства, но часть книг в шкафах и на полках явно была художественными альбомами старых мастеров. А добротные корешки остальных так же говорили своим видом о классике и академичности, навевая что-то об интерьерах старых профессорских квартир. Где-то из оставшихся смутными воспоминаниями виденного в детстве. Будивших в глубине души щемящее чувство ностальгической грусти.
Но это было только полдела. Странные вертикальные шкафы со стеклянными дверцами оказались наполнены оружием. Невероятным ассортиментом винтовок, ружей, автоматов, и половины из которых Вера в жизни никогда не видела. И даже представить не могла, что подобное может существовать. Все оружие было в прекрасном состоянии – хотя явно им никто не пользовался – и блистало такой отделкой, что сразу становилось ясно, что все это коллекционные экземпляры, дорогой штучный товар. По стоимости собрание это вполне могло превысить цену дачи, в которой они сейчас находились. Это только укрепило Веру в мысли, что находятся они именно на генеральской даче. А может даже на маршальской. Чьей же конкретно, Вера не стала задумываться за явной бессмысленностью таких догадок. Но что же тогда здесь делает Кир? И кто он такой? Генералом ему быть вроде еще рановато. Загадочно и непонятно…
- Мама! – прервала ее размышления Лидочка, которой скучно было оставаться лишенной передвижения на диване. – А можно я по шкуре побегаю?
- Что? – Вера обернулась.
- Вон на той! – Лида указала вытянутой рукой в другой угол.
Вера только сейчас заметила, что все пространство там занимает огромная пушистая масса, широко разбросавшая когтистые лапы и смотрящая в стену неподвижными желтыми глазищами. В оскаленной пасти угрожающе белели острые искривленные клыки.
Невольно вздрогнув, она подошла поближе. Это действительно был экземпляр, не уступавший тому, что недавно они видели живым. Сейчас, мохнатый и не страшный, он служил роскошным украшением таинственного дома. Значит и впрямь, на этих хищников тут охотятся? И это было уже вдвойне странно. Про охотничье хозяйство Вера, естественно, могла ничего не знать. Даже если в этом хозяйстве и держат для забав тигров или других крупных хищников. Кое-что вообще про охотничьи заповедники Вера все же слыхала. Но вот в чем она совершенно абсолютно была до того времени уверена, так это в том, что подобного зверя вовсе не должно было быть на свете. Нигде и никогда упоминание о нем ей не встречалось. Хотя бы в той же передаче «В мире животных». Да даже если бы и существовал такой редкий хищник – его насчитывались бы единичные экземпляры. И никто не позволил бы так запросто стрелять их, как это совсем недавно сделал Кирилл. Да и где вообще они должны были водиться на Земле? Под Москвой?
Впервые за весь этот насыщенный испытаниями день какое-то неясное опасение зародилось у Веры. Серая пятнистая шкура неизвестного зверя выламывалась из привычных рамок обыденности, не стыковалась с существующей реальностью. Неожиданно испуганная подобными мыслями, Вера непроизвольно отступила на несколько шагов и  сказала уже собравшейся осуществить свое намерение Лидочке:
- Не смей! Оставайся на диване. Дядя Кирилл ругаться будет, - последнее она привела в качестве дополнительного и решающего довода. Так просто любимая дочь могла и не послушаться.
Лида подчинилась. И тут же ее ум направил свой интерес в другую сторону:
- Мама, а он здесь живет? – поинтересовалась она.
- Кто?
- Дядя Кирилл, - чтобы не поддаваться ознобу, Лида попрыгала по дивану. - Почему он так долго не идет? Он же обещал баню. Мама, - тут же перескочила она дальше. – А почему ты его Киром называешь? Это потому что сокращение, да? А вы с ним знакомы, да мама? А почему раньше про него я ничего не слышала?
- Ну, понеслась, коза, - Вера улыбнулась. Похоже, что их неприятное приключение начало для Лидочки развеиваться. Это был уже небольшой, но плюс. Но где же, действительно, Кирилл? В баню и в самом деле хорошо было бы пойти. Она постаралась ответить на вопросы дочери обстоятельно: - Мы с ним познакомились давно. Еще до тебя. Мы учились в одном классе.
- Это когда ты в школе училась? – сообразительно определила Лидочка. Для нее те времена, понятно, были далекой семейной историей. За давностью лет никогда матерью почти и не вспоминаемой. Сейчас завеса тайны неожиданно начала приподниматься. – А потом?
Вера снова улыбнулась.  Против воли – воспоминаниям.
- А потом – суп с котом! – объявила она. Но пояснила все же: - Мы закончили школу, я поступила в институт, потом появилась ты… А что было с Кириллом, я не знаю. Он ведь даже не из Москвы. У нас только несколько москвичей было в классе. Ребята и девчонки со всего Союза. После выпуска разъехались. Мы же за границей в школе учились…
- А, знаю, знаю! – вмешалась Лидочка, действительно знавшая этот факт из Вериной биографии. – В далекой-далекой стране Монголии.
- Да, там, - Вера не очень любила вспоминать то время, как навсегда отрезанный ломоть. Ни в страну ту, ни в ту школу никогда уже будет нельзя возвратиться. Другим остаются на память хотя бы старые здания, к которым можно собраться, а кто отправится за пять тысяч километров и государственную границу только из смешного желания взглянуть на старые стены? Поэтому Вера быстро завершила тему: - А что было дальше с Кириллом, я не знаю. Слышала, что он служил в армии… Потом вернулся. Один раз даже писала ему, - она неожиданно поймала себя на том, что разоткровенничалась. – Но он не ответил. Так что не знаю я о нем ничего. Помог нам – и очень хорошо.
Вернулся запыхавшийся Кирилл.
- Ну как? Еще не соскучились? – бодро спросил он и тут же принялся носить из оказавшейся по соседству кухни и выставлять на стол, как он пояснил, «легкие закуски».
Один вид которых убедил Веру, что дача эта и в самом деле не простая. Да и сам Кир со времени их наивного и, в общем-то, бедноватого детства весьма изменился.
Такой стол сделал бы честь иному посольскому рауту. Маринованных угрей, например, или мидий со специями – не говоря уже о трепангах и нескольких сортах французских сыров – Вера попросту никогда раньше не видела. На этом фоне родное отечественное сало, ветчина или соленые огурцы смотрелись просто национальным дополнением для придания застолью соответствующего колорита. Для рядовой советской служащей, которой была Вера, подобное изобилие показалось даже чем-то оскорбительным, демонстрируя те высоты, до которых обычный человек не то что не подымется – но даже доползти никогда не сможет.
Правда, все, подававшееся на стол, было в основном из консервов, но это не удивляло. Соорудить наспех такое угощение из натуральных продуктов было невозможно. Кирилл, ставший к тому моменту неожиданно веселым и возбужденным, вскрывал часть консервов прямо на столе. Пользуясь приложенными к иным банкам специальными ключами, а иные взрезывая консервным лезвием извлеченного из кармана швейцарского ножа с огромным количеством всевозможных инструментов в рукоятке.
- Икра черная! – объявлял он, демонстрируя вскрытую банку. – Икра красная! – следовала за ней другая. – И, наконец! – он предъявил ничем особо не выдающуюся банку даже без всякой этикетки: - Икра заморская! Баклажанная! 
Тут, наконец, мучительное узнавание где-то и когда-то виденного отпустило Веру и она с облегчением рассмеялась. Следом ей вторила Лидочка, не меньше, а может и больше матери удивленная громоздящимся на столе изобилием.
Почувствовав после наполненного мытарствами дня предвкушение сытной еды, Вера активно включилась в накрывание стола. Чему Кирилл не препятствовал, занявшись другими приготовлениями. Он зажег свечи, отчего вся обстановка в холле – или гостиной? - совершенно переменилась. Хлопнул себя по лбу, сообщив «дамам», что он «собака беспамятная»: сбегал наверх и принес Вере кроссовки и для Лидочки – отличные шерстяные носки, правда, на несколько размеров больше. Причем страшно переживал, что забыл об этом раньше. Вера даже не стала на него за это обижаться. Обутая Лидочка перебазировалась к столу, заинтересовавшись в первую голову, с чисто детской непосредственностью, бутылками с «пепси-колой». Кирилл снял с полки и включил оказавшийся исправно работающим японский двухкассетник «шарп». Неожиданной была только зазвучавшая из аппарата музыка – что-то тоже из прошлого, смутно вспоминаемое как через туманную дымку – по тонам, по ритму звучания… И вот наконец все заняли места за столом, глядя друг на друга и благовоспитанно ожидая только знака хозяина. И Кирилл не замедлил его подать:
- Ну вот, - сказал он. – Хоть и не единообразно, зато и не безобразно. Прошу откушать, чем бог послал! – и вдруг расхохотался, словно не в силах удерживаться дальше от охватившего его чувства: - Да это я вспомнил, - пояснил он, посмеиваясь. – Один из хозяев этого дома, Андрей Новиков, очень любил в таких вот случаях Елену Молоховец цитировать. Ну, вот и я тоже. Как там сказано? «Если к вам неожиданно пришли гости, а у вас ничего нет, пошлите человека в погреб…» Ну и так далее. Так и у нас. В общем – прошу приступать!
Дважды повторять не пришлось. Но прежде чем гости успели притронуться к еде, Кирилл не без торжественности взял из центра стола неприметный с виду прозрачный графинчик, успевший запотеть в тепле, и разлил всем – Вере и себе по полной  стопке, а Лидочке микроскопическую коньячную рюмочку. Хотевшую было вмешаться Веру он решительно остановил:
- После ваших приключений – необходимо. Особливо по нашим местам. Вас же, что называется, «цыганский пот» пробирает, думаешь, я не вижу? Да и доза гомеопатическая. Как раз чтобы дрожь снять. Это правило волжские грузчики задолго до нас знали. В качестве лекарства – в самый раз. Да больше и не дадим. И сами не будем. После бани только еще по одной., - он снова неожиданно рассмеялся. – Ну, не думал когда-нибудь, что окажусь в такой ситуации! Один в один! – не очень понятно признался он. – Так что примем! За здоровье!
Вера хотела было все же возразить, но подчинилась. Они выпили. Причем водка оказалась практически без запаха – как глоток чистого ледяного пламени. Только непривычную к такого рода напиткам Лидочку пришлось инструктировать и управлять процессом. И тут же дать ей запить клюквенным морсом. Так что все обошлось без осложнений. И почти сразу же скручивающая тело судорога начала таять и уходить, оставляя ощущение долгожданной легкости. Но не это сейчас занимало Веру. А то, что заставило сдержать возражения. Просто когда Кирилл вставал и нагибался над столом, разливая водку, Вера впервые обратила внимание на висящую у него справа на ремне огромную кобуру. Не пустую, с пистолетом. Раньше, покуда он был в куртке, она как-то не бросалась в глаза. Сейчас же, когда Кир остался только в свитере, этот атрибут уже нельзя было не заметить. Что же это за место такое, попыталась сообразить Вера, где даже за стол человек садится, не сняв оружия?
Это наблюдение, вкупе с другими, сделанными ранее, еще больше усилило загадочность происходящего. Но теперь, когда от выпитого по телу пошла теплая расслабляющая волна и не нужно стало тратить силы на борьбу с усталостью, Вера решила, что можно просто спросить у Кирилла.
- Слушай, а что это за место? И… - она все же слегка запнулась на второй части, но это можно было объяснить как угодно. - Кто ты тут такой? Живешь здесь? Или работаешь?
Ответная реакция Кострова ее озадачила.
Выслушал он ее  без возражений, не прерывая. И даже прожевал и проглотил порцию ветчины. Но с ответом отнюдь не торопился.
- А вот попробуй-ка, красавица, этого, - он положил Лидочке на тарелку кусок копченого угря, дождался, когда девочка окажется поглощена угощением и только после этого посмотрел на Веру. С уже знакомым ей выражением сомнения.
- Знаешь, - сказал он ей, - давай все-таки отложим объяснение на завтра, ладно? А то… В двух словах я рассказать не смогу. А не в двух – много времени надо. А мне еще вас в баню вести. И на сегодня это всю программу исчерпывает. Все-таки измерзлись вы да вымокли куда как изрядно. Мне бы очень не хотелось, чтоб к вам какая-нибудь хворь прицепилась. Напарю вас как следует, спать уложу. А завтра, как проспитесь – вот тогда можно будет поговорить. Да и у меня даже без вас день был не самый легкий – с утра ветряк ремонтировал, вымотался…
Вера, захваченная новым поворотом событий, в замешательстве посмотрела на него.
- Ты что, - спросила она, неожиданно почувствовав, что краснеет. – Ты с нами в баню собираешься идти?
Может быть, реакция у нее и вышла несколько чрезмерная. Хотя не так уж ее и смутила возможность совместного мытья (В цивилизованные времена, чай, живем!). Скорей виной тут был сохранившийся у нее в памяти образ одноклассника, да и ее самой в то время – не соответствовали они нынешней ситуации. Сами-то они с Кириллом, конечно, за прошедшую жизнь изменились, но вот той девочке из ее памяти такое предложение могло показаться и оскорбительным.
Похоже, Кирилл это ее состояние понял. И даже смог оценить побудительные мотивы – судя по легкой улыбке, мелькнувшей у него на лице. Но ответил неожиданно серьезно.
- Разумеется. И знаешь почему? По крайней мере есть две причины. Во-первых – ты когда последний раз в бане была? Боюсь, ты и веника-то в руках держать не сумеешь. А вас как раз пропарить надо. А во-вторых, допускаю, что дочь ты еще веником похлестать сможешь. А вот себя – нет. А мне вас серьезно здоровыми видеть хочется – после ваших приключений. И не отговаривайся даже, понятно?
Вера не нашлась с ответом. Кирилл говорил с таким выражением, что возражать не имело смысла. Единственное, что Вера решилась – обратить вопрос в шутку.
- Ты что, банщиком здесь служишь при господах?
Кир неожиданно расхохотался.
- Да уж! – просмеявшись, он помотал головой. – Интересное предположение. Банщик с пистолетом Стечкина! Вот бы Шульгин поприкалывался, я думаю! По поводу вооруженного контроля за чистотой, наверное…
- А кто это – Шульгин? – спросила Вера. Она не очень рассчитывала, что Кирилл ответит. Но тот не стал запираться.
- Один из здешних хозяев. Оч-чень, как я понимаю, интересный человек. Только я, к сожалению, никого из них никогда не видел, - добавил он в завершение, отчего все стало выглядеть только более запутанно. – Ну потерпи, - предложил он, видя ее реакцию на свои слова, - До завтра. Ей богу, ничего не потеряешь. Долго это все рассказывать… Может, лучше, поведаешь о себе? А то мне страсть как интересно, каким образом одноклассница, с которой мы столько лет не виделись, вдруг стучится на ночь глядя в ворота моего скромного обиталища?
Вера поняла, что ничего он рассказывать не хочет. Или не может. Но говорить этого не стала, принявшись рассказывать Кострову о себе. Не очень охотно. Поскольку похвастаться было в общем-то нечем. Но постепенно, сама не заметив как, разговорилась. Тем более, что общие школьные воспоминания не были у них с Кириллом под запретом и в разговоре то и дело всплывало «А помнишь?..» Словно возвращая частичку прошлого. А тут еще, как по заказу, с кассеты зазвучал Джо Дассен – это уже из других немного времен, но тоже обоими любимый – и разговор как-то незаметно перетек в доверительно-элегическую тональность, так что Вера рассказала гораздо больше, чем думала.
О том, как училась в институте, как на втором курсе вышла замуж, как ей тогда казалось, по большой любви. Родила в восемьдесят первом Лиду, год сидела дома, в академическом. А потом… пришлось развестись, устроиться работать, растить дочь. Обычная, в общем история. Разве что в отличие от многих других Вера нашла в себе силы восстановиться в ВУЗе и даже его закончить. Как мать одиночка, распределилась в Москву, вот уже четыре года работала в проектном институте. Занималась ничем не примечательной рутинной работой по изготовлению автоматики. Ничего, одним словом, особенного.
Кирилл слушал внимательно. Даже кивал в наиболее интересных на его взгляд местах. Узнав о ее специальности и последнем месте работы, признался, что сам учился на электротехническом, но  одолел только полкурса.
- Впрочем, все равно не мое было, - добавил затем решительно. – Попал случайно, после армии. На авиационный не вышло. А в системотехнике, как выяснилось, я полный ноль.
- Да, я помню, ты ведь летчиком в школе хотел стать, - вспомнила Вера. - Ну и как, стал все-таки? – она решила, что если он ответит, то может проясниться и то, где она сейчас находится.
Кирилл весело рассмеялся.
- Да где уж там! – он махнул рукой. – Сумасшедшие пацанские мечты. С шестью диоптриями, какая авиация! Я и на авиастроительный-то поэтому же не попал – зрения не хватило. Теперь иногда думаю, может и к лучшему, - он замолчал, словно вспомнив, где он и кто.
А ведь и правда, подумала Вера. В школе он в очкариках числился. Скромный был мальчик. Куда больше книжки любил. За что и нравился некоторым…
Несколько, может быть, бестактно, Вера спросила, отогнав ненужные воспоминания:
- А как же тогда?… - она замялась, кивком указав на его лишенное очков лицо.
- Так это обыкновенная операция, - Кирилл, похоже, не заметил ее замешательства. - Это потом уже, когда дельтапланами занимался, - не очень понятно объяснил он. – По методике Федорова. Как раз тогда в Екатеринбурге клинику открыли…
- Где? – не поняла Вера.
Кирилл оторвался от своих мыслей, посмотрел на нее.
- А-а… Извини, оговорился. Все время почему-то их названия путаю. В Свердловске то есть. Там, где Николая второго то ли расстреляли, то ли нет… Погоди, я сейчас.
Поднявшись, он вышел, как делал это уже несколько раз. Проверить, как топится баня, как он объяснял.
Вера же осталась озадаченная его последними словами. Причем не столько содержанием, - хотя и оно тоже было не совсем понятно, - сколько тем тоном, которым он явно проговорился в задумчивости, упомянув Екатеринбург и последнего русского царя.
Конечно, с началом Перестройки в печати и по телевидению много стали говорить о преступлениях сталинских времен. И даже еще раньше, при Ленине, в двадцатые (Кое-кто из диссидентов, прорываясь к массам, обвинял и вовсе уж всю коммунистическую партию – даже это стало каким-то привычным). Хотя Вера и не очень ко всему этому прислушивалась, предпочитая заниматься дочерью. Но все равно, Кирилл сказал об этом как-то не так. Необычно. В чем была эта необычность, Вера не поняла. Но интонацию уловила. Кирилл произнес свои слова так, словно тема эта давно была всем известна и в обсуждении не нуждалась. И еще почему-то этот Екатеринбург вместо Свердловска…
Вернулся Кирилл, раскрасневшийся от жара, и объявил, что баня готова. Вера, от водки, а больше от тепла и обильного застолья, придя в состояние легкой эйфории, и памятуя о заявленном Кириллом намерении отправится вместе с ними, снова стала сомневаться было в такой уж необходимости этого предприятия. Но Костров, снова войдя в роль решительного хозяина, весьма серьезно напомнил о возможных последствиях переохлаждения и Вера решила смириться. Сама удивляясь причинам такой своей щепетильности.
Больше пришлось повозиться с Лидочкой. Отогревшаяся, отъевшаяся за невиданно переполненным столом, да еще от «терапевтической» дозы, она совсем разомлела. И никуда не желала идти, говоря что хочет спать. И, действительно, засыпала буквально сидя. Так что Вера снова засомневалась. Только Кирилл остался непреклонен, продолжая действовать быстро и решительно.
- Ну нет уж, - заявил он в ответ на слабое бормотание Лидочки «Не хочу в баню, хочу спать…» и подхватил ее на руки со странным кличем: - Не дадим перхоти ни единого шанса!
- Помнишь, что по этому поводу говорилось в фильме «Про Красную Щапочку»?
- Что? – приподняла голову с его плеча Лидочка.
- Ну, если применительно к нашей ситуации, то: «Тебя излупят вениками и ты захочешь, как миленькая!» Понятно?
- Там вовсе не так говорилось! – возразила культурная девочка.
- А кто тут будет возражать? – резонно поинтересовался Кирилл, уже неся ее к дверям.
В возникшем шуточном споре они миновали несколько комнат, погруженных в загадочную темноту, потом длинный коридор с голыми бревенчатыми стенами и очутились в бане.
Баня Веру поразила. Как и все остальное здесь. Раньше ей доводилось бывать в саунах в городе. А когда-то даже, в детстве еще, мыться несколько раз в деревенской бане. Но ни первые, ни вторая не шли ни в какое сравнение с этим сооружением.
Во-первых, размерами, конечно. Но не это было главным. Те бани и парные запомнились Вере исключительно потемневшим от времени кафелем, следами грязной воды на полу и застарелым запахом пропитанного сыростью дерева. Здешняя же отличалась от всех тех уродцев, как Зимний дворец от крестьянской покосившейся избы.
Толстые, грубые на вид, но упруго-мягкие циновки на полу. Дерево стен, отливающее медом в свете фонаря «летучая мышь». На широких скамьях лежали мохнатые белые простыни. И даже пахло здесь не гнилью, а сухим теплым деревом. И сильно, почти до одури – развешенными под потолком пучками сухих трав.
- Ну вот, здесь раздевайтесь, а я сейчас, - распорядился Кирилл и куда-то исчез.
Вера, оставшись с дочерью одна, еще раз оглядела окружающую обстановку. Да, даже без электрического света интерьер производил впечатление. Здесь чувствовалось что-то основательное, неколебимое, навевающее мысли о старинной русской культуре, выросшей в кондовых северных лесах. По сравнению с которой современная традиция наскоро ополаскиваться в душе выглядела чуть ли не чем-то неприличным. Да, те, кто построил этот дом, имели высокое представление о необходимом им уровне жизни. Но это Вера и так уже успела сообразить за свое короткое здесь пребывание. Первый момент изумления прошел быстро, прибавив лишь еще одну деталь к успевшему накопиться перечню странностей. Загадочное и непонятное место стало еще загадочнее. Что ж, пусть так. Тем интереснее будет дождаться объяснений. Пожав плечами, Вера принялась раздеваться. Мыться, так мыться!
Баня и вправду превзошла все Верины преставления от убогих «саун», виденных ей до сих пор. Правда, сперва Кирилл озадачил Веру, появившись в облике, похожем не то на кузнеца, не то на дворника: фартук, рукавицы и невероятный войлочный брыль, прикрывающий голову. Но вскорости она поняла, что нарядился так ее бывший одноклассник не зря. Без этой специфической «прозодежды» вряд ли бы он смог выдержать те условия, которые возникли в парной после пары ковшиков, выплеснутых на раскаленный бок каменки. В конце концов Вера даже согласилась с тем, что была не права, собираясь идти в баню без него. Они с Лидочкой просто помылись бы. Погрелись, как в сауне – и все. Кирилл же не дал ни одной из них ни малейшей пощады. Вера даже с некоторым удивлением, лежа на горячем полке под хлесткими ударами веников, вспомнила свои «сексуальные» опасения накануне, поняв, что совершенно не стесняется Кирилла. И в правду похожего на кузнеца в слабом свете углей, пробивающемся откуда-то снизу, от дверей. Он и в самом деле точно заново отковывал и ее и Лиду, едва не лишившихся жизней в промозглом осеннем лесу, в котором они потерялись, казалось, навсегда, пока он не предстал перед ними неожиданно в облике спасателя…
Когда все, наконец, закончилось, и они сидели, расслабленные и размагниченные, на лавках в прохладном предбаннике, завернувшись в простыни, Вера вдруг поняла, что и в самом деле была близка к смерти. И только вот сейчас, буквально, вырвалась из цепких когтей. Похоже, что «профилактика» Кирилла сделала свое дело. Ее больше не трясло, судорога не скручивала тело, а главное, Лидочка, распаренная как сарделька, спала свернувшись в полотенце, с самым безмятежным выражением лица. Все было позади. Завтра можно будет вернуться в Москву, забыть пережитое напряжение и снова начать жить в привычном и родном мире, ходить на работу, проводить первого сентября дочь в школу. И даже не вспоминать - ну разве что изредка, вдруг, случайно – необычное происшествие. И странную встречу, организованную судьбой с давно забытым одноклассником. У которого тоже, наверное, есть своя какая-то неизвестная ей жизнь и какая-то непонятная работа о которой он не может просто так ничего рассказать. Скорей всего они с Киром не встретятся больше никогда – зачем? для чего? – и только иногда она, быть может, будет изредка вспоминать. Так, случайно. Когда в осеннюю непогоду дождь гроздьями будет сыпать в окно, а ветер гнать по небу низкие свинцовые тучи. Уложив спать Лиду и сама готовясь заснуть, взглянет через ночное стекло и подумает, что, может быть, в этот самый момент ее бывший одноклассник гонит через ночь мощный транспортер, сопровождаемый лаем собак и, встав над верхним люком, всаживает пули из тяжелой винтовки в злобно оскалившегося страшного хищника, которого не может существовать на планете Земля в год одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмой…
Вздрогнув, Вера проснулась от того, что Костров со стуком поставил перед ней серебрянную (Надо же! Никак иначе!) чарку, наполненную темной жидкостью с ароматом каких-то трав. И сам опустился на лавку напротив точно с такой же чаркой в руке. Похожий в белой махровой простыне на актера-любителя, вздумавшего изображать римского патриция, пришло в голову неожиданное сравнение. Уж на кого на кого, а на патриция Кир никогда не походил.
- Ну вот, – сообщил он Вере. – Тяпнем, как говорится, на дорожку. И – спать. Думаю, завтра ваш марш-бросок не оставит по себе никаких последствий. А то я сперва было испугался: видела бы ты себя со стороны! Самое то было – вставшую из гроба панночку изображать. Но, как сказано было в одной книжке: «Спокойно, товарыщу шпионэ! Ще панночка не вмэрла!» Вот за это давай и выпьем. А то не каждый же раз Суворова цитировать. Тем более что без уточнения нынче и не поймешь, о котором идет речь… Ну, в общем, я рад, что вам удалось до меня добраться. Прозт! – он залпом вбросил содержимое в рот и, такое впечатление, выпил даже не глотая.
Вера, не понявшая из его речи почти ничего, подчинилась, и тоже выпила.
- Ну, пошли, я вас спать отведу, - поднялся Кирилл. – Собери пока вещи, а я пойду, оденусь.
Шли по полутемным комнатам и переходам, миновали знакомый уже холл. Кирилл нес спящую Лиду, так и завернутую в полотенце. Под ногами пошли ступени лестницы.
- Я вас, пожалуй, у Натальи Андреевны размещу, - говорил на ходу Костров. – У тебя с ней комплекция, по-моему, схожая. Но если что – у женщин в других комнатах одежду посмотришь. Я покажу. Лидочкино к утру высохнет, выгладим – будет как новенькое. Так что ложитесь и спите без забот. Ну вот, пришли, - он остановился и пропустил Веру в небольшую, но уютную комнату с широкой кроватью, шкафами, зеркальным туалетным столиком -  всем тем, что неоспоримо придает помещению признаки обитания здесь именно женщины. Причем женщины, любящей комфорт и умеющей его поддерживать.
- А… она кто? Наталья Андреевна? – подозрительно поинтересовалась Вера, почувствовав сразу же некоторую неловкость от того, что придется расположиться в чужом жилище.
- Она? Жена Воронцова. Капитана Воронцова, - пояснил Кирилл. Причем, как все время здесь, совершенно непонятно. – Располагаться можешь свободно. Это я скорей по привычке обозначил, кто где жил. Прежние обитатели здесь вряд ли когда-нибудь появятся, - он положил так и не проснувшуюся Лидочку на кровать. Выпрямился. – Постельное белье в шкафу, извини, пока мы тут еще не успели старое убрать. Я живу, - он указал рукой, – вон там. В комнате Берестина, бывшей, конечно… Если что надо будет, стучи. Ну, это я так, на всякий случай. Удобства у нас тут в конце коридора расположены, если что. Так что желаю спокойной ночи. Как говорится, ужасных снов, кошмарных сновидений, – он улыбнулся. – Да, еще на всякий случай… Хотя после такого дня сон у вас обеих будет крепкий. Если услышишь немного погодя, как мотор заведется – не обращай внимания. Мне после того, как в бане приберу, надо будет кота съездить похоронить, чтоб хищники мелкие не собрались. А то устроят нам тут малоприятный пейзаж.
- Кого похоронить? – не поняла Вера, которая, по сути уже засыпала, но тут странная фраза разогнала сон. – Кота? – она вспомнила кривые изогнутые клыки и безумные желтые глаза. – Слушай, - она взглянула Кириллу в лицо, решившись все же не ждать до завтра. Что-то заставляло ее не относиться чересчур благодушно к происходящему. Эти странные проскакивающие у Кирилла недомолвки, упоминания о каких-то людях, которые никогда здесь не появятся, наконец, хищник. Которого просто не могло существовать на свете. Ей хотелось подготовленной встретить завтрашний день. – Кир, что это за место? Где мы находимся? Если это секретная военная база – то почему нет охраны? Кто тут жил и что ты здесь делаешь? Я ничего не понимаю. – Вопросы, начавшись, полились уже сами собой, совсем не так сдержанно, как Вере того бы хотелось.
Кирилл слушал ее спокойно. Потом вздохнул, словно сожалея, и с неожиданной усмешкой покачал головой.
- Ну не умею я с женщинами обходиться! – признался он сокрушенно. – Лучше бы вместо меня Мишка здесь оказался, он обаятельный! Выспалась бы нормально, завтра на свежую голову все бы и рассказал. Да вот, не получилось! – он развел руками. – Может, все-таки, потерпишь? – спросил он с надеждой. – У тебя же глаза слипаются. А тут в двух словах не объяснишь. Долго рассказывать надо. Ложись спать, а? – он посмотрел на Веру широко раскрытыми глазами. Как умел когда-то еще в школе, если старался в чем-нибудь убедить.
Это было с его стороны ошибкой. Вера неожиданно для себя тоже вспомнила то время.
- Костров! – она даже притопнула ногой, хотя в кроссовках это получилось не так эффектно, как в туфлях. – Кончай издеваться! Или я не знаю, что с тобой сделаю! Валяешь дурака весь вечер! Говори немедленно, а я уже сама решу, слушать мне тебя или нет!
Несколько секунд оба молчали, словно пораженные возвратом в юность. Кирилл пришел в себя первым. Хмыкнув, он посмотрел на Веру с каким-то новым выражением, с интересом даже. Потом медленно произнес с не менее непонятной интонацией малоподходящую к месту фразу:
- Ну что ж… Как говорится, ты сам этого хотел, Жорж Данден… - и уже другим, нормальным голосом продолжил: - Тогда уж не жалуйся на то, что услышишь. Во всяком случае не считай меня сразу сумасшедшим. По крайней мере полностью, - он снова ухмыльнулся совершенно не в тон с серьезностью момента: - Так и хочется возгласить что-нибудь вроде: «Узнай же ужасную тайну!…» -  дурашливо пояснил он. – Но это так, ерунда. Отвлекаюсь просто. А это… - он стал вдруг необычно серьезным, печальным даже, и сделал жест, как бы обозначающий все вокруг. – Планета Валгалла, она же Таорэра, тридцать с лишним парсеков от Земли. А жилище это – форт Росс, можно даже для точности сказать форт Росс-2, так будет по всем статьям правильно. Единственное поселение Земли на этой, надеюсь, богом не забытой планете. И учти, – добавил он, следя за выражением лица Веры, – что это никакая не шутка, я тебя не разыгрываю для поднятия тонуса или еще с какими-нибудь целями. Все это самая что ни наесть правда. О чем я завтра с тобой и хотел поговорить. Обстоятельно. А теперь – может тебе снотворного принести? Или так сумеешь уснуть? И не забудь: тебе еще дочку укладывать.
Это напоминание, пожалуй, было самым своевременным. Лидочка была надежной связью Веры с реальностью.
- Но ты… как? Может, мне это снится? – с надеждой спросила она, сама понимая нелепость вопроса.
- Ага. И снится тебе как раз мой сон, что интересно. Не знаешь, почему? – поинтересовался Костров. – Я тут обитаю. Знаю про это место почти все, а ты никакого представления не имеешь. Или имеешь? – неожиданно спросил он.
Вера поглядела в ответ растерянно.
- Не знаю… Но я ведь могла все это выдумать… Ой, о чем это мы?! – прервала она сама себя, схватившись за голову и тут же отпустив: на сон происходящее не очень-то походило. – Костров, это твои штуки! – обвиняюще сказала она. Снова только после этого сообразив абсурдность подобного утверждения.
- Ага, а еще можно пощипать себя для верности, - подсказал ей Кирилл, наблюдая за ее реакцией. – Или меня. Или вовсе друг друга. Только я думаю, этого не требуется. Понимаешь теперь, почему я тебе до завтра не хотел голову ничем таким занимать? – вернул он разговор в более прагматическое русло. - Но, похоже, правы были селигерские плотники: когда ни помирать, все равно день терять, - он хмыкнул, потом присел на банкетку у зеркала, спросил: - ну что, мать командирша, будем сейчас допрос мотать или до утра погодим? Никуда оно от нас не денется. Могу это точно обещать.
- Ох, Кир… - Вера, обхватив себя руками, посмотрела на сидящего в небрежной позе на банкетке Кирилла и поняла, что ничего не понимает совершенно. Действительно, прав он был, откладывая объяснение назавтра. Причем в сказанное им она поверила без колебаний. Слишком нелепо было бы предполагать, что на стоящей отчего-то без присмотра даче живет преспокойно неизвестно откуда здесь взявшийся сумасшедший. Да еще ее одноклассник.
Конечно, у Веры теснилась в голове масса вопросов. Обо всем. Начиная от того, как сюда попадают и заканчивая тем, почему вообще стоит этот дом на неизвестной планете. Но она понимала, что все просто не выскажет. Возникнут новые. А за ними еще… А глаза после тяжелого дня, несмотря на будоражащую новость, все равно так и норовили закрыться сами собой. Видимо и в этом Кирилл был прав, предлагая перенести разговор назавтра. И Вера, пусть и с некоторым усилием, согласилась с этим решением. Хотя далось оно ей нелегко.
- Хорошо, давай завтра, - кивнула она, глядя на Кирилла с остатками надежды: вот он сейчас рассмеется и скажет, что разыграл доверчивую дуру по поводу неожиданной встречи. И можно будет с облегчением простить ему мальчишескую выходку. Хотя бы за то, что он уже сделал для них с Лидочкой. Ну, подумаешь, пошутил неудачно. Бывает…
Но Кирилл, выслушав ее, в ответ серьезно кивнул и встал.
- Ну, тогда спи. Чувствую, правда, что спокойной ночи у тебя не будет. Но тем не менее… Желаю отдохнуть.
Он повернулся и шагнул к двери. Уже держась за ручку с той стороны, обернулся, посмотрел.
- Да не переживай! Бог даст, перемелется. Все, что было на сегодня – кончилось. И вообще… Помнишь, фильм был такой, ты должна была его видеть. Там Полад Бюль-Бюль Оглы играл. Вместе с Дуровым и Мухтарбеком Кантемировым. Ну, откуда песня еще была – «Хар-роший человек – интеллигент!» Помнишь? Так там фраза имелась хорошая, очень к месту подходит. Да и сам фильм так и назывался: «Не бойся, я с тобой!» Вспомнила? – и, дождавшись, когда на лице у Веры появится слабая улыбка, закончил: - Ну, тогда действительно, спокойной ночи. Спи. И не бойся ничего – я с тобой! – улыбнулся, вышел и закрыл дверь.
Вера, все еще обхватив себя за плечи, послушала, как затихают его шаги в глубине дома, а потом почувствовала, что как-то и в самом деле – стало легче. И с неведомой планетой показалось не так все ужасно, как в первые минуты. Сумела же она, в конце концов, не упасть без сил в промокшем осеннем лесу, пробираясь сюда. Только выяснить бы еще, как они с Лидочкой сюда вообще попали… Но эту мысль Вера уже вполне уверенно отогнала прочь. До завтра. Спать! Все вопросы потом.
А Кирилл – так переменился. Прямо-таки настоящий первопроходец. Он чем-то даже напомнил ей одного из героев того фильма, который упомянул – Мухтарбека Кантемирова. Ерунда, конечно. Ничего общего, но… Что-то в нем такое появилось со времени школы. Новое, чего раньше не было. И это было как-то приятно… «Ой, не ври себе, подруга! – сказала сама себе Вера. С некоторым даже удивлением чувствуя, что краснеет. – С ума сошла на старости лет…» Хотя почему «на старости?» Двадцать девять не рано ли записывать себя в старухи? Да ведь и Киру должно быть столько же, они ведь одноклассники. Но выглядит он значительно старше. Или это просто от бороды? И почему-то – она это заметила – он часто употреблял обращение к богу. Чего в школе за ним никогда не замечалось. Да и ни за кем из них. Какой бог и комсомольцы?
Остановившись на этой странной мысли, Вера пожала плечами, поняв, что просто откровенно размечталась сама с собой, вспомнила, где она и что с ней. Покачала головой, осуждая себя за легкомыслие, и принялась укладываться вместе с дочкой спать. За окном была уже глухая ночь.

Отредактировано П. Макаров (08-10-2020 16:01:38)