Блин... Блин. Бл-и-ин!!
Расул - я застрелюсь. Из мышеловки.
Я же это действительно выложил, штоб убили... А теперь же в разработку брать придется...
На Итаке, правда, нашлись люди, малость приложили... Но тоже, похоже, недостаточно.
Касательно ошибок - признаюсь и каюсь. Но уточню: это даже не черновик еще. Просто более-менее связная запись того, что... гм, было (там). Все это еще править надо и даже, блин, энтузиасты нашлись...
Че ж теперь делать-то... Епырсть...

......................................

Окончание "Девушки без адреса"

.........................................

Все действительно оказалось весьма просто. И даже вполне выполнимо. У Инги  с собой, в чемодане, имелся еще один прибор. Явно что-то вроде компьютера по функциям. Довольно странная конструкция в виде шара размером в мяч, управляемая посредством того же портсигара. Инга сказала, что может запрограммировать его соответствующим образом. И если после этого данный компьютер-шар подключить в нужном месте к автоматике Базы, то он возьмет управление всей аппаратурой на себя и обеспечит нормальный переход без особых проблем. Все, что для этого необходимо, это перебраться на Таорэру, проникнуть на Базу и в нужном месте присоединить контакты.
Понятно, что эта часть миссии целиком ложилась на меня, поскольку Инга в «окно» войти пока не могла. План же устройства Базы, вход, по которому в нее можно попасть, место и способ подключения «шара» Инга мне пообещала объяснить самым тщательным образом. Обратно же по нормально функционирующему каналу она меня обещала переправить без всяких проблем, как только сама окажется за пределами Земли.
Оставался единственный если не сложный, то хитрый момент: добраться непосредственно до Базы, находясь уже на планете. По словам Инги, «окно» в случае ручного управления, попадало либо в какую-то абсолютно случайную точку на планете, либо, если его направляли визуально (как она мне продемонстрировала), теряло устойчивость в километре-двух от поверхности. В принципе, вариант перехода неизвестно куда был не так уж плох, как выяснилось. По причине того, что при закрытии «окна» перехода время на Таорэре по отношению к земному как бы останавливалось и на дорогу можно было потратить и год и десять лет. Но лично меня как-то такая перспектива не вдохновляла. И я выбрал более динамичный но и куда более быстрый вариант: просто выброситься над Базой с парашютом, использую то же «окно» - кто может помешать? Прыгать мне приходилось, хотя я и не очень люблю это дело. Полтора-три километра высоты для этого вполне пригодны. Достать парашют в Москве не представляло из себя никакой проблемы даже и в обычном случае. А уж имея в своем распоряжении полную денег сумку как у меня – так и подавно.
Ни у Инги ни у меня не было желания откладывать дело в долгий ящик. Мы только прервались на несколько часов сна под утро – нам обоим это было необходимо. Да и все равно ни один из известных мне телефонов не отозвался бы. По той же причине, как выразился Павел I  в романе Тынянова.
А утром я сделал несколько звонков и уже к обеду заполучил по вполне сходной цене желаемое. Да не что-нибудь, а спортивный ПО-9 – в наших условиях самое наилучшее, что только было возможно. И скорость приземления минимальная для посадки на неизвестную местность и сманеврировать по дальности можно вполне прилично. Еще потребовался комплект альпинистского снаряжения, так как необходимо было влезть на крышу станции, и кое-какой слесарный инструмент для вскрытия замка технического люка, ведущего внутрь. Ну и плюс «шар». Достаточно скромный багаж, надо признать, для высадки на другую планету. Честно говоря, я как-то не так всегда себе это представлял. А тут едва ли не обычный тренировочный прыжок, ничего особенного. И уж не с собой в главной роли, естественно…
Рефлектировать, однако, было некогда. Я упаковал свое «имущество» в рюкзак, который пристроил на грудь, застегнул парашютную подвеску, попрыгал. Зацепил вытяжной фал за трубу батареи отопления – очень оригинально - и посмотрел на Ингу, стоявшую наготове с портсигаром в руках. Все инструкции были уже даны, все наставления повторены несколько раз и запомнены точно и без ошибок. Ни Инга ни я не выглядели ни сильно счастливыми, ни торжественными, но по крайней мере Инга сегодня стала отходить от вчерашнего похоронного состояния – это было заметно. И цвет лица и общее выражение стали более жизнерадостными. Как и положено девушке неполных двадцати лет. Да, совсем другое дело, нечего и сравнивать.
- Присядем на дорожку, - предложил я, подтянув к себе носком ботинка обшарпанный табурет, обычно ютившийся в углу.
Дурацкая традиция, не знаю, чего ради я про нее вспомнил, от мандража, наверное. Все-таки до сих пор мне приходилось прыгать только в пределах аэродрома, а тут черт-те куда, да на совершенно неизвестную площадку. Инга молча подчинилась, опустилась чинно на краешек стула, все так же не выпуская из рук своего инструмента. Секунду мы посидели неподвижно, потом посмотрели друг на друга и как-то разом поднялись.
- Ну ладно – давай отправляй меня! – сказал я, становясь возле стены где должно было появиться «окно» (Абсурд, честное слово: человек с парашютом и рюкзаком посреди кухни! Да еще с фалом, пристегнутым к батарее. Хоть сейчас фотографируйся и посылай в «Крокодил», в раздел «Нарочно не придумаешь». С заголовком «Я спасу вас, люди!»). – Как говорится «Раньше сядешь – раньше выйдешь!»
И тут Инга меня слегка – или не слегка – удивила. Она подошла ко мне, привстала на носки и поцеловала в щеку. И не сразу отстранилась.
- На удачу, - в ответ на мой взгляд объяснила она. – Спасибо тебе, Миша. Не знаю, что бы я без тебя делала!
Мне совершенно автоматически вспомнились «Звездные войны» и я едва не расхохотался: хорошо еще, что Инга не сказала «Да пребудет с тобой Сила!» Но поскольку объяснять девушке с киношным кругозором тридцать восьмого года значение современных культовых фраз было несколько затруднительно, я вместо этого постаравшись скрыть смущение, признался, что не могу воспринять ее как инопланетянку. Которая, по моим представлениям должна быть внутренне абсолютно чужда нашей человеческой культуре. Инга же, по моим ощущениям, на сто процентов представляла из себя земную девушку. Даже при том, что я уже знал, кто она такая.
Объяснение мое вызвало тоже странную реакцию. Инга рассмеялась и пробормотав «Ты ничего не понял…» отошла от меня и сосредоточенно занялась своим портсигаром, набирая на клавиатуре нужное сочетание знаков-команд. Это мне, в свою очередь, напомнило один известный дурацкий анекдот, после чего я понял, что действительно ничего не понимаю в женской логике. Если даже она инопланетная.
Между тем на стене снова распахнулось окно в космос. Снова была дергающая и прыгающая приближающаяся планета, спуск в атмосфере.
- Приготовься, Михаил! Три километра! – скомандовала Инга, не отрываясь от клавиатуры.
«Окно» «открылось».
Кухню наполнил ураганный ветер. Занавески на окне взметнулись подобно крыльям. Что-то с грохотом полетело со стола. Со звоном осыпалось лопнувшее стекло. С опозданием я сообразил, что  три километра высоты дают неслабую разницу в давлении. И по сути у нас сейчас на кухне происходит почти взрывная декомпрессия (хорошо, что никому из нас не пришло в голову открыть «окно» на большей высоте!). Не задерживаясь, чтобы не усугублять начавшихся разрушений, я быстро шагнул в проем и, оттолкнувшись, как от самолетного люка, полетел в открывшийся со всех сторон мир иной планеты…

Мне безусловно повезло. Выбросился я очень удачно: в пределах досягаемости. Так что пешком идти даже и не пришлось. Можно было попробовать вообще сесть прямо на крышу, но этого я сделать не решился. Во-первых – не настолько я опытный парашютист, а во-вторых – над крышей возвышались какие-то явно антенные сооружения и вмазаться в них было бы не самой лучшей идеей.
Поэтому я просто приземлился на достаточно ровную площадку неподалеку от круглого здания Базы, похожей на гигантскую шестеренку, каким-то великаном с маху брошенную на поверхность планеты и так и застывшую, косо врезавшись в грунт. Наподобие «спиралодиска» из «Туманности Андромеды». Хотя ничего общего, конечно, в их внешнем виде не было. Просто возникли у меня какие-то ассоциации. Видимо на почве принадлежности и того и другого к космосу.
Дальше было совсем просто. Собрав парашют и запихав его под подвернувшийся подходящий камень (хотя можно было бы и так бросить, но не поднялась рука на ценное имущество), я без каких-либо проблем, хотя и медленно, одолел тридцатиметровую стену станции и оказался на наклонной крыше среди антенн и прочих более мелких сооружений. Отыскать тамбур технологического хода тоже не составило труда. Это сооружение представляло из себя что-то вроде гриба с толстой ножкой, высотой метра два с половиной и открывалось посредством довольно несложных манипуляций (мне пришлось размонтировать петли, если кого интересует). После чего, вооружившись предусмотрительно захваченным фонарем, я ступил на ведущую вниз винтовую лестницу и начал спускаться.
Странности я заметил сразу же. Собственно, уже внешний вид сооружения вызывал некоторое недоумение: «Кто ж так строит?…» Но внутри это ощущалось куда отчетливей. Лестница, на которую я попал, была, вроде бы, обычной винтовой, но не лево- а правосторонней. То есть, если бы это был замок, можно было бы предположить, что хозяин – левша. Или, если перевернуть идею с ног на голову – что обороняющиеся собирались отступать не в верх а вниз (к примеру). Кроме того, лестница не шла, как положено всем лестницам, равномерно, а делала это с некими перепадами, то увеличивая крутизну, то уменьшая. Эдакой волной. Плюс сами ступеньки. У обычных (понимай – земных) лестниц, они, как правило, располагаются все строго симметрично и имеют достаточно одинаковый размеры. Здесь же ступени заметно меняли форму время от времени – примерно с той же периодичностью, что и крутизну спуска. А иногда и вовсе по неведомо какому капризу архитектора вдруг начинали изгибаться наподобие серпов, далеко уходя вдоль стены и тогда спускаться приходилось идя к этой самой стене спиной. Для чего так – непонятно. И в довершение всего сама лестничная шахта, которой по уму полагалось бы без изысков пронизывать здание простым вертикальным колодцем, вдруг начинала идти явно под углом, изгибаясь то в одну, то в другую сторону по совершенно непонятной системе, а скорее вовсе без таковой – причем ступени в любом случае ухитрялись оказаться в плоскости перпендикулярной вектору силы тяжести. Зачем и кому такое могло понадобиться, я сообразить просто не мог.
Но наконец этот спуск закончился. Я толкнул неожиданно низенькую дверцу и вышел в большой, даже очень большой зал, слабо освещенный падающим откуда-то сверху дневным светом (странно, кстати – никаких окон на крыше я не заметил), и занимающий, похоже, весь внутренний объем этого ненормального творения неземного гения. Никаких следов никого из обитателей станции здесь не наблюдалось. То есть вообще. (Кстати, еще странность: за все время моего спуска по лестнице, ведущей на крышу мне не встретилось ни одной двери ведущей в боковые коридоры. Почему?) И хотя Инга мне несколько раз повторила, что на станции не уцелел никто – а откуда, кстати, она и ее коллеги в тридцать восьмом это узнали? Впрочем, догадаться об этом было не так уж сложно – мне и это показалось странным. Ну хоть какие-то следы должны же были остаться! Вещи хотя бы какие-то, инструменты, приборы… А тут – ничего! Огромный зал с какими-то трубами переплетающимися под потолком, авангардистского вида колоннами подпирающими тут и там почти неразличимую кровлю, какими-то стеклянными галереями вдоль стен был абсолютно пуст.
Впрочем, это касалось только верхней части зала. Что располагалось внизу я видеть не мог из-за приличных размеров полусферы белого цвета и неизвестного назначения (как и все здесь), расположившейся прямо передо мной и закрывавшей весь обзор. Кстати, где-то за ним как раз должен был находиться проход в нужную мне часть станции.
Я шагнул туда.
И почти сразу понял, что кое-какие следы произошедшего здесь все же остались.
И это были более чем странные следы. Калибра 7,62 (или 9мм – уточнить, какие Хехлеры были у группы, громившей Базу!).
Потом я увидел все остальное.
Судя по всему на этом месте стояла такая же полусфера. Сейчас от нее остался довольно жалкий огрызок, похожий на корень сломанного зуба. Осколки непонятного материала, напоминающие стекло, раскидало взрывом по всему залу. А вместе с осколками разлетелось и то, что бросилось мне в глаза в первую очередь: стреляные гильзы. Вне всякого сомнения – от земных автоматов. Я не поленился, поднял несколько и рассмотрел. Маркировка была знакомая. Немецкая (?). Да и сам автомат, покореженный, но узнаваемый, нашелся чуть в стороне. Пистолет-пулемет Хехлер-Кох, ни больше и не меньше. Любимое оружие террористов и  гангстеров из голливудских боевиков и вполне серьезных спецлужб очень разных стран.
Ничего себе заявочки! – как выражались мы в детстве.
Что ж тут произошло-то? В восемьдесят четвертом году… Тысяча девятьсот. От Рождества Христова. От Великой же революции – шестьдесят седьмого…
Я мысленно плюнул, обрывая себя, и пожалел, что мы с Ингой решили не покупать носимые радиостанции для оперативной связи. Так нам казалось проще. Я тут устанавливаю «шар», она там снова включает переход – и он срабатывает. Нет необходимости держать его все время открытым. Удобно, да, не спорю. Но вот теперь – явно не мешало бы переговорить по этому вопросу, но, увы – нет такой возможности. И ведь главное – ничего нельзя понять!
Я осмотрел, как мог тщательно, остатки полусферы и окружающую их часть зала. Осмотр не прибавил мне никаких мыслей. Сфера внутри выглядела пустой. Во всем остальном зале никаких изменений не наблюдалось – по крайней мере не было заметно на мой взгляд. Я нашел еще один покореженный Хехлер и кучу расстрелянных гильз. И – ни одного трупа. Да что там – ни одного пятнышка крови! Многочисленные пробоины от пуль в стенах, дыры в стеклах имели место быть, а хотя бы клочок бинта – нет! Более чем странно.
В конце концов мне это надоело. Добро бы еще, события здесь произошли недавно. Или была опасность наткнуться хоть на кого-нибудь из персонала базы или из нападавших. Но более чем наверняка, инцидент имел место в том самом восемьдесят четвертом году, можно было не сомневаться: толстый слой пыли,  покрывавший все и вся выдал бы присутствие кого угодно. Но он был чист, если не считать оставляемых мной на нем следов. Да и не за тем я сюда пришел. Вот запустим аппаратуру станции, Инга (кстати, это ее «родное» имя или земной псевдоним согласно легенде? – подумалось мне ни к селу ни к городу) сюда переберется, свяжется со своей планетой (а она мне говорила, что отсюда это возможно) – пусть тогда они и решают, что здесь произошло. И кто в этом виноват. И что вообще делать. Меня это все не касается. Инга еще во время своих попыток объяснить мне, кто она такая, специально подчеркнула, что станция является практически неуничтожимым объектом и может исправно функционировать даже если от нее останется просто груда развалин – главное, чтоб был управляющим элемент. А я сейчас именно его и нес с собой. Починю вам ваш инопланетный примус – разбирайтесь в случившемся сколько хотите.
С этими мыслями я оставил место неизвестного происшествия и прошел к противоположной стене зала, где согласно описанию Инги обнаружился вход на одну из стеклянных галерей, ведущих в необходимое мне место. Здесь я еще раз убедился в странных архитектурных канонах создавших базу существ. Не пройдя и десятка метров. Я начал испытывать непонятный дискомфорт, никаких видимых причин к тому не наблюдая. Я даже остановился и несколько минут осматривался и вслушивался, как охотник в тайге: не обнаружится ли чего? Но все было тихо и спокойно. Как на кладбище.
Я снова двинулся вперед – мне уже не так далеко оставалось идти  - всего лишь до конца галереи и там направо нечто вроде резервной пультовой или распределительного щита, судя по описанию Инги, пока что меня не подведшему. Я миновал почти всю галерею, когда, наконец, сообразил, что же мне не понравилось. Этот момент был не так заметен, как несуразности винтовой лестницы, но на подсознание воздействовал. Точнее моментов было два. Во-первых галерея в силу какой-то непонятной нелюбви строителей к прямым линиям имела легкую, но отчетливую закрутку вокруг продольной оси – отчего линии сопряжения стен и потолка плавно изгибались на манер, допустим желобов нарезки оружейного ствола. Пол при этом оставался относительно ровным. Зачем это было сделано, опять же оставалось непонятным.
Причем это именно было заложено еще при строительстве, а не являлось следствием каких-то последовавших катаклизмов. А во-вторых, я понял, что у строителей этого сооружения были какие-то абсолютно нечеловеческие архитектурные каноны – пропорции галереи выглядели совершенно… бессмысленными. Иного слова не подберу: двери  - слишком низкие, арматура остекления из каких-то ненормальных, нелепых, перекрученных профилей – непонятно было даже, как в ней стекла удерживаются. Узор на полу выглядел как угодно, только не симметрично (словно пьяная пчела танец устраивала, пришло мне на ум). И ко всему в придачу  потолок был неизвестно для чего поднят очень высоко – ничем не занятое «лишнее» пространство занимало в высоту не меньше человеческого роста.  Нелепая в общем, довольно картина. Как только Инга могла здесь жить? Нормальному человеку тут свихнуться – раз плюнуть.
Или при штатном режиме функционирования станции все здесь выглядит не так? Может то, что сейчас передо мной – это только голый внутренний каркас? На котором выстраивается весь необходимый обитателям нормальный интерьер, когда аппараты Базы работают? А я вижу только что-то вроде технических и подсобных помещений, допустим, предназначенных только для роботов? В принципе не такая уж дурацкая мысль…
Рассуждая так, я добрался до нужного мне места и действительно, обнаружил в конце галереи вполне скромную комнату, с расположенным по стенам тем, что можно было назвать «шкафами». Или силовыми щитами. Все того же белого цвета ребристые коробки с двустворчатыми дверцами на передней панели. Согласно инструкции, мне требовался второй справа «щит» (или «шкаф»).
Я снял рюкзак, достал инструменты и, повозившись немного, распахнул дверцы. Внутри, вполне ожидаемо, не имелось никаких полок или щитов. Зато всю заднюю стенку «шкафа» заполняло великое количество отверстий. Самых разнообразных по форме и размеру. Все они были пусты. Но об этом я Ингой уже был предупрежден и не стал ломать голову по поводу данного факта. Пусты – значит пусты. Значит шкафы у них тут такие. Ну – такие у них шкафы, понимаешь…
Я вытащил из рюкзака «шар», проделал над ним те манипуляции, что заставила меня вызубрить Инга (понятия не имею, что они означали), затем примерился к Ингой же указанному отверстию (совсем даже не круглому в плане!) и, прижав к нему «шар» несильно, но решительно надавил.
С легким сопротивление, но без всякого звука инопланетный прибор вошел в абсолютно некалиброванное под него гнездо. Причем оно так и осталось четырехугольным! А шар ушел в глубину и там куда-то пропал. Примерно как кассета в видеомагнитофоне.
А я остался стоять чем дальше, тем в большем недоумении, потому что не знал, что дальше делать, а главное – сколько же мне теперь ждать?! Вроде бы. По идее, все должно произойти быстро. Иначе  мне тут придется изображать из себя космического робинзона, поскольку с собой у меня практически ничего не было. Да и каким бы образом? Парашют не грузовик, на него много не навьючишь… И что же мне, черт возьми, в таком случае делать?
И в этот миг мир вдруг начал стремительно меняться…

Мир менялся все отчетливей и отчетливей.
Сначала это было ощущение сродни невесомости. Потом легкой дезориентации. Потом полета-парения (не сходя с места) через слои заполненного светом и теплом (почти по Циолковскому) пространства, все более и более ускоряющегося… Потом…
А потом я понял, что просыпаюсь. Просыпаюсь, и все, что только что было – это сон. Необычайно подробный и красочный, какие у меня, честно говоря, случаются нечасто. Вообще, наверное, можно по пальцам одной руки пересчитать, когда мне снилось что-то подобное, и пальцев еще останется. Вот этот был из таких.
Понятное дело, я не вскочил, в ужасе озираясь, и не начал кричать что-нибудь типа «Не-ет!!» или «Она была! Была!!» на манер инженера Лося. С чего бы? Ну сон и сон… Явно результат чрезмерного увлечения фантастикой и напряженной работы на протяжении последнего года.
Готовый в принципе, сюжет для рассказа. Можно даже попробовать записать, как только станет посвободнее с делами. Очаровательная инопланетянка, поиски кого-то в Лондоне и Новой Зеландии (Эта-то часть света тут причем?), прыжок с парашютом на другую планету прямо с московской кухни – ничего так себе может получиться. Добавить еще любовь и разведку, по незабвенному требованию Бориса Агапова – так уже и на целый роман хватит. Ах да, конечно же: станцию-то инопланетную как раз земляне разгромили – с «Хехлерами». Не иначе, какие-нибудь злобные империалистические гангстеры, с которыми вступили в контакт доверчивые пришельцы. Впрочем, с не меньшим успехом это могли быть братки отечественного разлива – тоже, в общем, не слабый вариант. А могли быть и вовсе кто угодно – что можно угадать по одним только стрелянным гильзам?
Я полежал еще какое-то время, припоминая подробности и пробуя их на предмет достоверности – нет, ей богу, интересно могло бы выйти! – а потом грянул телефонный звонок и снова вступила в свои права объективная реальность. Без инопланетян, гангстеров и десантов на другие планеты. Обычная жизнь «хозрасчетного», как это тогда называлось, деятеля, не то фарцовщика, не то кооператора, не то вовсе не поймешь кого – классического в общем, спекулянта, как я и сказал Инге во сне. Звонки с утра до вечера, «стрелки», командировки по всей стране, расходы, доходы, клиенты, поставки, деньги мешками (вон она, сумка – под столом стоит) и соответствующая статья УК РСФСР «За хищение в особо крупных размерах», которую никто не отменял. Период первоначального накопления капитала. Тоже, пожалуй, не самый скучный способ времяпрепровождения…
На этом, собственно, можно было бы и закончить. О чем еще говорить, если это был всего лишь только сон? Однако у истории оказалось продолжение.
Первый звонок, если можно так выразиться, прозвенел через год примерно. Летом – точнее в июле восемьдесят девятого -  я в своем родном городе зашел в книжный магазин за очередной порцией новинок, начавших появляться с радующей душу регулярностью и  в соответствующем изобилии. И тут со мной произошло нечто… Это можно считать мистикой, но что-то отчетливо толкнуло меня в сторону одного из штабелей (кубометрового приблизительно объема) новеньких покетбуков - как это стало модно называть – не очень презентабельного фиолетово-зеленого цвета. На первой странице мягкой обложки несколько аляповато изображено было нечто вроде коллажа из двух каравелл и планеты Сатурн на космическом фоне. «Одиссей покидает Итаку». Книга вторая. Молодогврадейское издание пищенковских «Румбов Фантастики». Я раскрыл книгу, прочитал аннотацию, начало первой главы… И понял, что держу в руках кандидата на очередную «Аэлиту». Есть у меня такое свойство. Во всяком случае почти всех лауреатов начиная с восемьдесят третьего я знал, точнее угадывал, заранее, так что сам пробой интуиции меня не удивил. Но одновременно с каким-то странным холодком я отчетливо увидел, что за этой невзрачной книжкой стоит нечто гораздо большее. Что-то связанное со мной лично. Что было по крайней мере непонятно, поскольку фамилия автора  мне не говорила абсолютно ничего… Но это как бы потусторонне ощущение было настолько отчетливо, что книгу я купил только и исключительно ради него, вопреки даже тому факту, что в целом серия «Румбов» вызывала у меня нечто вроде отвращения…
Книжку я прочитал, разумеется. И впечатление она на меня произвела, само собой. Но странное ощущение «дежавю» не покидало меня все время чтения - как будто где-то я уже видел или слышал нечто подобно. Хотя такого не могло быть. И только слово «Таорэра» заставило встрепенуться мою память. Это никак не могло быть, но тем не менее что-то было общее в том, что я читал и что когда-то приснилось мне в Москве в суматохе тогдашнего аврала. Что-то было…
Впрочем, я особо не заморочился в тот раз. Ну, совпадение… Мало ли… Как выразился Николай Васильевич Гоголь, «редко, но бывает». Тем более что у меня имелись в этом плане прецеденты.
Но еще через год, в командировке в Ижевске я случайно же купил первую часть. Все в той же «румбовской» серии. В сборнике «Полеты на метле». Вот тут меня достало уже по настоящему, до дрожи в руках. «Сентиментальный сюжет с вариациями» - таких совпадений просто не бывает. Хотя история вроде и не о том и не совсем такая. Даже -  совсем не. Но…
Но и в этот раз никаких оргвыводов я не сделал. Да и какие «выводы»? Не бежать же к автору с криком вроде «Вы все написали так как со мной было!…» Смешно. Если не сказать глупо. Да и не до того мне в то время было. Бизнес в оргтехнике вышел на новый виток и требовалось опять работать по двадцать часов в сутки, чтобы не вывалиться из изменившейся ситуации на быстро формирующемся российском рынке.
А в девяносто первом появилось в продаже завершение. «Как заканчиваются звездные войны». Я прочитал сделанное черным по белому описание станции аггров. И сомнений у меня не осталось. Вот только это был «девяносто первый год» и история, как было сказано в одной известной книге, «…понеслась вскачь, гремя золотыми подковами по черепам дураков». «И мир ударило в озноб от этого галопа…», как выразился другой не менее известный автор по весьма схожему поводу. И мне стало совершенно не до странных возможных совпадений какого-то сна с романом человека, с которым я не был знаком и которого даже не видел никогда.
Да и в чем, опять же, не осталось у меня «сомнений»? В том, что мне приснился сон по мотивам «Итаки»? Ну так и что? Тем более к тому времени я уже выяснил, когда все это было написано – в любом случае задолго до того, как меня посетило загадочное сновидение.
На «Аэлиту» в девяносто третьем я не поехал. Сам не знаю, почему. А потом случилось множество других событий, весьма круто перетряхнувших мою жизнь и направивших ее в совсем иное русло, но к данному повествованию они никакого отношения не имеют, так что упоминать о них смысла нет.
Скрывать бессмысленно: я, конечно, размышлял время от времени от нечего делать на тему данного случая. И даже обратил внимание на рассуждения Шульгина о том, что бомба никакая не информационная, а обыкновенная тротиловая. Из того, что я видел во сне – так и выходило. Причем, по рассуждения здоровой «крестьянской» логики – это был самый простой и эффективный вариант. Разом выбивавший аггров из игры чем-то вроде чистого нокаута: одним махом они лишались и базы и материальных тел перспективных «инструментов» - Новикова и Берестина. Я даже догадался, что именно могло произойти в момент подключения мной «шара» к аппаратуре станции, если бы это действительно происходило в описываемых обстоятельствах. Включилось то самое «интертемпоральное» поле, что изолировало станцию от «нашей» реальности. И меня – «того» меня, который был во сне – размазало… Как минимум на кванты, а скорей всего даже и вовсе на нематериальные составляющие – какой-нибудь пакет вакуумных волн. Превратив в нечто вроде записи в информационном поле Гиперсети. А потом каким-то чудом наложило на меня же, но где-то за сутки до того – отчего я просто не встретил Ингу (а она – появилась все же у Ярославского или нет? Или вовсе не появлялась никогда в результате нашей же с ней деятельности?), оставшись у знакомых дольше, чем в предыдущий раз и добравшись затем домой на такси.
Этакие у меня выходили «игры чистого разума» (Хорошо хоть не просто «Игры разума», однако…). Абсолютно теоретические. Время у меня на это было. В чехарде девяностых как-то незаметно закончился двадцатый век – а с ним и второе тысячелетие. Рухнули нью-йоркские башни-Близнецы. Наступила новая эпоха, оставив в прошлом и Советскую власть и Советский Союз и переведя в запасники истории все, что было до «августа девяносто первого». Началась совсем другая жизнь. И вот тут-то словно какой-то черт дернул меня устроить приборку дома на антресолях. Сам не знаю – зачем.
Через полчаса примерно разбирания покрытой пылью рухляди я обнаружил свою старую спортивную сумку. Ту самую… Понятное дело, сумка давно вышла из употребления, как и те деньги, что в ней некогда перевозились, но я зачем-то раскрыл и заглянул в нее.
И к собственному удивлению обнаружил внутри пожелтевший запечатанный конверт. Со своим именем и фамилией в адресной строке. Никаких штампов, марок или дополнительных отметок на конверте не имелось, что означало, что через почту он не проходил.
Сердце у меня грохотало где-то примерно между ушами, когда я вскрывал старую высохшую бумагу и извлекал на свет божий сложенный вдвое листок.
Вот что там было написано.
«Михаил!
Я очень надеюсь, что ты получишь это мое письмо. У меня имеются основания верить в серьезность такой возможности. Хотя я и не знаю, когда и как это произойдет.

Пошли вторые сутки после твоего ухода. «Окно» не открывается. Это заставляет меня думать, что ты жив. И, скорей всего, сделал то, зачем отправился. Мой прибор показывает изменение параметров хронополя, но эти характеристики полностью разнятся с теми, что необходимы. Я не знаю, почему это так. Возможно, повреждения, нанесенные станции, превосходят те, какие я могла себе представить. В принципе, чисто теоретически, это, наверное, возможно. Но тогда восстановление механизмов может занять слишком много времени. А я не могу больше ждать. У меня есть еще один, последний способ избежать катастрофы. Он связан с неприятными последствиями только для меня. И я надеюсь, что ты простишь меня за нежелание прибегать к нему сразу.
Михаил, я очень хочу извиниться перед тобой за то, что послала тебя на Таорэру. Мне казалось, что это наилучший выход в такой ситуации. Сейчас я уже так не думаю.
Наверное, мне не нужно было этого делать. Но я… растерялась. Я внезапно оказалась совершенно одна. Без всякой связи с тем, что можно считать домом и с теми, кого у вас называют семьей. И без всякой возможности вернуться. Дело в том, что восемьдесят восьмой год, в котором мы встретились и который для тебя абсолютно реальное настоящее (сейчас, когда ты читаешь письмо, скорей всего уже прошлое), для меня лишь один из многих вариантов будущего, причем будущего очень маловероятного… А точнее сказать – невероятного вовсе, так как он возник после и в результате катастрофы на Таорэре. А я должна была финишировать в восемьдесят четвертом до того, как она случится. Но сейчас, в твоем восемьдесят восьмом, моего прошлого просто не существует – как до перехода для меня не существовало твоего настоящего. Мне некуда было возвращаться. Вернее – я могла возвратиться только в никуда. Мне очень не хотелось этого делать (Мне и сейчас этого не хочется, но и остаться здесь и стать причиной гибели пяти миллиардов людей я просто не могу). Но я бы в конце концов все равно вынуждена была бы на это решиться… Но тут я встретила тебя. Ты…  Мы слишком мало с тобой общались. Всего несколько часов. Сейчас я жалею, что у нас не было чуть больше времени… (Я сама удивляюсь тому, как откровенно об этом пишу!) Но мне показалось, что ты тот человек, который может мне понравиться. Ты, по сути, пошел ради меня на риск отправиться в полную неизвестность – ведь ты ничего не знал о Таорэре, только с моих слов, а я и сама знаю немного. Но ты ни о чем не спрашивал, а у меня не было времени рассказывать подробнее. И о тебе я тоже ничего не успела узнать. И теперь уже не узнаю. Все очень глупо получилось…
Время уходит. За окном уже вечер. Оставаться дальше все более опасно. Я уже закончила настройку универблока на прыжок в никуда. Но я еще медлю. Мне не хочется этого делать. И кроме того, меня не оставляет совершенно иррациональная уверенность, что вот-вот, с минуты на минуту, появишься ты. То есть – снимется блокировка перехода… И это письмо станет ненужным… Но это слабость – я понимаю. Тянуть больше нельзя.
Прощай. Спасибо тебе за все. Я… (дальше было зачеркнуто). Помни меня, пожалуйста. Инга»
Вот такая вот загогулина…

1992-2006, Пермь

Отредактировано П. Макаров (19-09-2014 04:52:14)