– Мама, я успела позвонить папе, – шёпотом призналась Ева.
– Когда это было? – к Басе вернулась способность воспринимать окружающую действительность, – Что ты ему сказала? Тебя никто не видел из ТЕХ?
– Рассказала ему всё, что у нас тут есть: сколько ЭТИХ, сколько заложников, – продолжала шептать на ухо её дочка, – Ой, мама, – вдруг спохватилась она, – я же ему рассказала про тебя. Ну, что тебя ОНИ с собой забрали. Папа ведь наверняка думает, что ты… то есть, что тебя убили. Вот.
Ну вот, ещё ко всему и стала покойницей при жизни. Хотя, если оглянуться вокруг, это не так уж далеко от правды, совсем недалеко… Ой, мамочка…
– Наверно, надо ему позвонить, успокоить. Я сейчас.
Ева отодвинулась от Барбары и начала делать какие-то странные движения, вероятно, пробуя по возможности незаметно вытянуть телефон. Возможности у неё не было.
– Успокойся, Ева! – оказывается и у шёпота бывает строгая интонация, – Никуда ты звонить не будешь. Что мы с тобой живы, папа увидит ПОТОМ, а пока незачем его отвлекать от дела.
От какого ещё дела? Ну как какого? Полковник Свидригайлов будет освобождать свою Басю из грязных лап Радзивилла или нет? Нет, у Баси был пан Володыёвский… Неважно, кто у кого был, главное, может полковник беспеки что-то сделать или нет? Господи Иисусе! А если действительно не может? Всё войско Речи Посполитой не смогло спасти заложников из школы в Мышкине! Только не так! Что будет, то будет, а в панику впадать нельзя. Холерная дура – забыла, что сама вчера говорила дочке?
– Мама, – теперь дочкин шёпот был ещё тише, чем обычно, – там, – она как-то странно повела глазами куда-то вниз.
– Что? Ева, говори яснее.
– Мама, – повторила дочка, акцентируя каждое слово, – посмотри вниз.
Барбара, ничего не понимая, посмотрела на пол, но ничего особенного не заметила.
– Не здесь, мама, – смущённо, но настойчиво сказала Евочка, – на ноге.
Барбара с нехорошим предчувствием потянулась к ноге. Дочка удержала её руку.
– Осторожно, мама, – Ева даже вздохнула от такой непонятливости старшего поколения, – сначала посмотри, а то испачкаешься.
Бася перевела взгляд на ногу и… Первая реакция на увиденное была – вскочить и убежать от ЭТОГО подальше. Вторая – сбросить ЭТО куда-нибудь подальше на пол. Третья – Ева видела ЭТО и понимает, откуда ОНО взялось. Какой стыд! Кто-то из ЭТИХ… уродов… не успел… на полпути… Какая мерзость! И воды нет ни капли!
– Ева! У тебя остались бумажные салфетки? – что бы не случилось, перед дочкой нельзя выглядеть размазнёй.
Оказалось, дочь успела спрятать пачку салфеток до того, как у неё отобрали сумочку. Стараясь не касаться мутных капель, Бася вытерла голень. Потом потребовала, чтобы Ева её заслонила, чтобы вытереть всё остальное. Для этой операции прикрытия дочка растолкала свою соседку справа. Та оказалась той самой немкой из Кольберга, из-за которой и начались все неприятности, и, к Басиному удивлению, беспрекословно выполнила все Евины распоряжения. Наведя хоть какую-то гигиену, Барбара почувствовала себя чуть-чуть лучше. Желание провалиться сквозь землю исчезло, осталась злость на холерных… А именно, что и "кастратов"! Ничего не могут сделать, как полагается, скоты долбаные.
Ева понимающе заглянула своей маме в глаза. Бася вздохнула и пожала плечами, а потом потрепала дочурку по макушке. Теперь ЭТО станет их общей женской тайной.
Только как страшно хочется пить! Холера ясна!

Отредактировано moscow_guest (14-11-2009 16:55:08)

– Воду привезли, господин капитан, – сказал капитан Складковский.
– Все помнят, что кто делает внутри? – спросил Борис у своих подчинённых.
Красницкий с ходу нашёл ему место среди "молниеносных", поставив командовать вместо капитана Складковского. Поначалу Борис опасался, что капитан обидится и начнёт ставить выскочившего, как чёртик из табакерки, "варяга", на место. Тот, однако, услышав о переходе его людей и его самого в подчинение капитана Ницеевского, просто просиял. Не больше и не меньше. Никакого подвоха не было, взгляд капитана выражал по отношению к своему новому командиру чистый, истинно щенячий восторг.
Из нескольких услышанных реплик его бойцов прояснилась причина подобного к нему отношения. За время службы в батальоне Борису Ницеевскому пришлось участвовать во многих операциях, и в некоторых ему даже удалось показать себя хорошо. Его действия запомнили и приводили в пример "молниеносной" молодёжи. Каковая при каждом удобном и не очень удобном случае слышала от своих старших товарищей: "А вот в своё время Ницеевский делал это совсем по-другому". Таким вот образом Борис Ницеевский превратился для капитана Складковского и всех остальных в нечто среднее между древним античным героем и святым Николаем. Первого полагается беспрекословно слушаться, от второго можно получить за послушание мешок подарков. Первая ипостась устраивала Бориса полностью, а вот насчёт своей возможности обеспечить второй пункт были некоторые сомнения. Но их стоило отложить на потом. Когда всё закончится.
"Угодники" решили проявить свой "гуманизм". Находящимся в здании заложникам нужна питевая вода – "вы ведь не хотите, чтобы они умерли от жажды". Воду в пластиковых бутылках нужно было доставить к одной из дверй Храма, где заложники должны были внести её внутрь. В штабном автобусе во время телефонных переворов с террористами Злотопольский настаивал, чтобы отпустить тех заложников, которые будут носить воду. Главный "угодник" поначалу упирался, а потом вдруг изъявил своё великодушное согласие – "если они захотят, пусть уходят". "Великорусский народ", – заявил он, – "всегда славился своим чувством справедливости. Мы, великорусы, всегда держим своё слово", – произнёс он каким-то совершенно "парадным" тоном, – "Посмотрим, как его сдержите вы, пшеки". Когда разговор закончился, присутствующий при этом Борис позволил себя тяжело вздохнуть – и пожалел, что не может стереть с лица слюну, которой, наверняка, брызгал во время разговора "сотник Гамаюн".
– И какие у вас предложения, господа офицеры? – обратился к присутствующим Злотопольский.
На присутствие Бориса он не реагировал. То есть реагировал, но… как на любого другого "молниеносного" офицера. Как будто бы сегодня с утра пораньше они вовсе и не пытались с переменным успехом посадить друг друга "в коробку"260.
– Впрыснуть в воду снотворное! – почти выкрикнул подпоручик Акопян, – Они заснут, и мы их возьмём сонными!
– Слишком маленькая доза – не заснут, – возразил поручик Мирский, – а слишком большая – отравим заложников. К тому же вкус изменится. И вообще, не факт, что "угодники" вообще будут эту воду пить – может быть у них собственные фляги есть. Предлагаю начать штурм во время передачи бутылок.
– Ящики будут носить два человека каждый. В лучшем случае четверо, – взял слово капитан Складковский, – Их перестреляют до того, как они успеют войти. Мы должны как следует опросить тех заложников, которых они обещают выпустить.
Закончив, он покосился на Бориса. Тот не собирался быть ни святым Николаем, ни Дедом Морозом, поэтому сохранил каменное лицо. Тем временем киянин, держа руки за спиной, разглядывал изображение на мониторах. Не оборачиваясь, он произнёс:
– А что нам скажет капитан Ницеевский? У Вас должен быть большой опыт в подобных делах. Нам хотелось бы выслушать Ваши предложения.
Как "убек" Вальдемар Злотопольский был выше всяческих похвал. Борису даже не удалось по голосу определить, издевается он или же на самом деле интересуется его мнением. На всякий случай он решил делать вид, что тоже ничего не имеет против полковника Злотопольского.
– Воду надо передать безо всяких хитростей. Всё правильно – пролезть вслед за бутылками не удастся. Полагаю, что заложников они никуда не отпустят. То есть их выпустят, как "обещали", но те сами никуда не пойдут – без сомнения у них есть внутри какие-то близкие, которых они не захотят бросить. Здесь тупик, но вот потом есть один момент, – Борис сделал паузу, – Когда они получат воду, они решат, что мы настроены на уступки, по крайней мере сегодня – и успокоятся. И вот здесь нам следует начать штурм, пока они на него не настроились. Вот как-то так.
Пальцы полковника Злотопольского медленно сгибались и разгибались. Он повернулся лицом к собравшимся.
– Благодарю Вас, господин капитан, – вежливо кивнул он головой, – Скажите, господин майор, – повернулся он в сторону Красницкого, – Вы согласны с мнением Вашего коллеги?
– Да, – ответил тот, не отрываясь глядя киянину прямо в глаза, – я полностью согласен с мнением капитана Ницеевского. Мы должны использовать фактор неожиданности. Капитан Ницеевский совершенно прав, – повторил он, – если  конечно "гора" не считает необходимыми дальнейшие переговоры с этими… террористами, – закончил он на язвительной ноте.
Видно, что у него нет опыта работы непосредственно в Управлении. Но в "нормальной" жизни это, скорее, позитив.
– Итак господа! – подвёл итог киянин, – Приготовьтесь к штурму Собора. План у нас уже разработан, свои места вы все знаете. Я разговаривал с Начальником Управления – Канцлер предоставил нам карт-бланш в отношении момента начала штурма. К операции приступаем по моему приказу. Вопросы есть?
Он оглядел собравшихся офицеров. Все молчали.
– Тогда, господа офицеры, вы свободны.
И теперь фургон с водой уже стоял на Волхонке.
– Все помнят, что кто делает внутри? – задал вопрос Борис.
– Во-первых, – ответил капитан Складковский, – я должен…
"Молниеносные" уже приступали к разгрузке фургона.
-----
260 "Посадить в коробку" ("wsadzić do pudła" – польск.) – т.е. посадить в тюрьму.

Отредактировано moscow_guest (14-11-2009 13:15:55)

Солнце уже давно зашло и город перешёл к своей обычной ночной жизни. "Обычной" – за линией оцепления. Здесь действовал режим "чрезвычайный". Люди, "Росомахи" и памятники отбрасывали бледные крестообразные тени от многочисленных фонарей. Перед одними из многочисленных дверей Собора со стороны Волхонки стоял небольшой штабель из блестящих полиэтиленовых упаковок с питьевой водой. В соответствии с договорённостью "молниеносные" выгрузили их под указанной дверью и ожидали дальнейшего развития событий. Вода была самой что ни на есть обычной – её демонстративно закупили в супермаркете на проспекте Ходкевича, вызвав целое паломничество журналистов, фейерверк вспышек у кассы и поток интервью у видевших это покупателей. Если у "угодников" был телевизор (а наверняка был, и не один), они имели возможность проследить всю дорогу фургона через Арбатскую площадь и по Бульварному кольцу вплоть до самого оцепления. Дальше самоходы прессы не пустили, но несложный расчёт времени должен был позволить захватчикам поверить в отсутствие подвоха.
Борис наблюдал происходящее в бинокль. Вся площадь перед Храмом и без оптики вся была, как на ладони, но он хотел видеть лица переносящих воду заложников. Точнее, заложниц – из дверей выпустили четверых перепуганных женщин. Его тайная надежда не оправдалась – ни одна из них не была Евой. Дочка оставалась внутри и её надо было вытягивать оттуда вместе со всеми остальными. Хорошо, что ничего не случилось c Никитой – он оставил его в квартире, заперев на все замки и приказав никому не открывать и никому не звонить, кроме бабушки, если ни папа, ни мама не вернутся до утра. Оставалось надеятся, что он воспитал сына достаточно послушным, чтобы тот не вздумал никуда звонить до завтра. Продуктов ему хватит, а вечером, если всё пойдёт совсем уж плохо (тьфу-тьфу-тьфу…), то завтра вечером за ним из Кракова прилетит тёща. Пока что всё, однако, не так уж плохо, и пессимизм нужно было отложить подальше. Есть он, есть Ева, есть его "молниеносные", есть заложники, которых нужно освободить и есть террористы, которых нужно уничтожить. План готов, и нужно действовать согласно нему. Делай, что должен, и будь что будет. А если повезёт, то будет то, что нужно. Сколько там, кстати, осталось бутылок?
Вдоль стены около приоткрытой двери Собора размещалась в готовности группа подпоручика Акопяна. Отделение коммандос может много, но даже оно не может мгновенно проскочить через узкую щель между чуть приоткрытыми массивными дверями и уничтожить четыре десятка террористов. Всё что мог сделать подпоручик – это подавать знаки четырём перепуганным женщинам, забиравшим одну за другой полиэтиленовые упаковки с водой. Они оглядывались, показывали что-то жестами, что-то кричали, но на недвусмысленные знаки подпоручика Акопяна однозначно качали головой и бежать не пытались, а наоборот, жались ближе к дверям – предположение о наличии у них внутри детей на глазах подтверждалось.
Попытка незаметно проникнуть в здание через каналы не удалась – все отмеченные на плане люки и двери оказались заперты или заблокированы "с той стороны". А скорее всего, ещё и заминированы – стоило подозревать худшее. Единственно разумным вариантом оставался вариант "прямой" – с непосредственным штурмом здания без всяких хитростей.
…
Появилась вода. Выбранные Зинаидой женщины одна за другой вносили внутрь блестящие тяжёлые упаковки. Сама тварь надзирала за процессом. Хоть бы чуть-чуть им помогла, каракатица зелёная. Как же! Ни она, ни другие "пятнистые" для помощи не пошевельнули и пальцем, даже наоборот. Какого-то мужчину, вызвавшегося было заменить одну из женщин, особо уставшую, ударили в живот прикладом, и он упал на пол. А всё время, пока вносили воду, несколько "пятнистых" держали чуть приоткрытую дверь на прицеле своих автоматов. Паранойя! Всё равно через такую узкую щель не проскочишь. Тем более, когда речь идёт о целом батальоне.
Никто ничего не говорил. Все просто ждали, пока всё кончится. Ева держала мать за руку и, не отрываясь, смотрела на приоткрытые двери. Свобода была недалеко, в каких-то двадцати шагах, бегом, наверное, даже в десяти. Но вот попробуй их пробеги мимо мерзкой обезьяны Зинаиды и всех прочих.
– Psepraszam, – неожиданно прошептала из-за дочкиной спины немка, – jak Pani myszli, kiedy to se skonczy?261
И что можно ответить на такой вопрос, спрашивается? Холера, они там в Кольберге её за пророчицу принимают или как?
– Któż to może wiedzieć, kiedy? – так же шёпотом ответила ей Барбара, – Ale dla oto tych, – она подняла брови в направлении "пятнистых" с автоматами, – to się skończy bardzo źle, tego możesz być pewna.262
Барбара постаралась вложить в свой шёпот максимум уверенности, не столько для этой Евы, которая Зандер, сколько для своей собственной Евы, и может быть, не столько для них обеих, сколько для самой себя. Ну надо же во что-то верить, холера ясна!
Немка попыталась спросить что-то ещё, но её оборвала дочь.
– Тихо тут! Всё принесли, смотрите, дверь закрывают.
Действительно, сразу вслед за парой женщин с очередным пластиковым прямоугольником в стеклянные двери проскользнул один из "пятнистых" и взялся за массивное железное кольцо. Те, которые держали дверь на прицеле, подались вперёд. Но ничего не произошло. Дверь без скрипа закрылась, и двое "пятнистых" навесили на неё массивный дубовый (наверное) засов. Они снова были отрезаны от нормального мира.
– Эй вы! – снова раздался противный Зинаидин голос, – Можете пить! Не вставать! – прикрикнула она на кого-то сзади, – Передавать бутылки по цепочке! До всех очередь дойдёт!
-----
261 Проштите, как Вы думате, когда это законцится? (ломан.польск.)
262 Кто же может знать, когда? Но для вот этих это закончится очень плохо, в этом можешь быть уверена. (польск.)

Отредактировано moscow_guest (02-12-2009 00:03:14)