Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается (или сюда как раз наоборот надо?  ).

Понемногу выдавливаю из себя непротиворечивое мочилово. 

"Пятнистые" засуетились. Сначала заволновался наблюдатель (ну или там кто?) рассматривавший картинку в телевизоре, затем заговорил в свой телефон их главный, наконец, они все вскочили со своих мест и подняли автоматы. Это было страшно. Среди заложников поднялся шёпот.
– Сейчас начнётся, мама, – Ева сжала руку Барбары.
– Großer Gott! – прошептала немка, – Es beginnt! Vater unser, der Du bist im Himmel, Geheiliget werde Dein Name, Dein Reich komme…265, – начала она молиться.
Сотник заорал в телефон что-то нечленораздельное. Замолчали все – и заложники и "пятнистые". А потом c улицы послышался грохот выстрелов. Сначала одна очередь, потом ещё несколько. Задрожали стёкла витражей.
– Ну всё, пшеки! – предводитель повернулся к замершим в ужасе людям, – Вы сией войны хотели, вы её получите! Огонь! Огонь, я сказал!
Автомат в его руках задёргался. Грохот выстрелов перекрывал крики сотен обезумевших людей. Все вокруг вскакивали с пола и бросались в разные стороны. Было видно, как сотник водит своим дёргающимся автоматом из стороны в сторону. Стоявшая рядом с ним Зинаида делала то же самое. Между бегущими людьми зависли красные капельки крови – они были видны, как в замедленной съёмке. Где-то в этом промежутке Барбара поняла, что бежать ей некуда. Просто некуда и незачем. Спасения нет нигде, остаётся только ждать прихода конца на своём месте.
– Kładź się, – потянула она за руку замершую дочку, – Na podłogę, mówię Ci, idiotko!266 – крикнула она изо всех сил.
Ева не шевельнулась, глядя прямо перед собой. Тогда Барбара дёрнула её руку так, что та потеряла равновесие и упала на пол рядом с ней. Бася попыталась прикрыть её своим телом. Господи, ну почему дети так быстро растут!
Было видно, как от сильного удара распахнулись тяжёлые двери напротив. В них показались какие-то странные трубы, разбившие вдребезги следующие двери, стеклянные, а также выломавшие запертую на висячий замок решётку вслед за ними. Привязанные к решётке гранаты рассыпались по полу. Бася закрыла голову руками. Всё стало каким-то отдалённым и совсем не относящимся к ней, Барбаре Ницеевской, наблюдающей за происходящим со стороны.
Послышался звон стекла. Наверное, всё-таки рухнули витражи. Вдруг настала кромешная тьма. А потом грохнули гранаты.
-----
265 Великий Боже! Начинается! Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое… (нем.)
266 Ложись! На пол, тебе говорю, идиотка! (польск.)

Отредактировано moscow_guest (20-11-2009 02:14:33)

Барбара не смотрела вокруг. Она лежала рядом с Евой, опустив лицо в пол и закрыв голову руками.
– Не бойся, Ева, только не вздумай бояться. Всё будет хорошо…, – шептала она ей на ухо.
Дочка ничего ей не отвечала. Может быть, она даже не слышала в этом адском грохоте шёпота своей матери. Или слышала, но не различала слов.
– Когда всё закончится, мы поедем к бабушке в Краков. На неделю. Тебе дадут освобождение от школы, мы возьмём с собой Никиту и поедем. Поездом через Киев. А в Кракове все вместе пойдём в аквапарк и съедем с самой высокой горки.  Помнишь, с той самой, с зелёной трубой?
На спину Барбары кто-то упал. Обычно она бы при этом завизжала, но сейчас было не до того. Она заёрзала, пытаясь сбросить с себя тяжёлое тело с холерно острым локтем. Наконец, её сосед сверху стал соседом справа.
– No co to jest! Boli przecież!267 – возмутился он.
Бася не ответила. Раз может ругаться – значит живой. Всё остальное здесь и сейчас значения не имеет.
– Ты ещё всё время хотела оттуда съехать, а я тебя не пускала, – продолжала Барбара разговор с любимой дочерью, – Теперь, Ева, ты уже большая, и я за тебя больше не боюсь. Катайся там, сколько захочешь. А я буду на тебя смотреть снизу.
Ей показалось, что Ева вздрогнула. Барбара прижалась к ней плотнее.
– А-а! Е…л вас в ж…у, ляхи долбаные! – закричал кто-то совсем рядом, – В рот вам…,
Бася почувствовала на руке что-то тёплое. Рядом повалилось ещё одно тело.
– К…а! Co to jest, ja pie…lę!268 – возмутился раненый сосед справа.
Барбара осторожно приподняла голову и открыла глаза. Происходящее напоминало картину в каком-то безумном стробоскопе. Вспышки освещали человеческие фигуры в шлемах и без них. Они появлялись на мгновение, чтобы потом исчезнуть в наступившей темноте и возникнуть снова совсем в другом месте. Разобраться в происходящем было невозможно. Бася снова опустила голову и закрыла глаза.
– Wszyscy na ziemię! Powtarzam, wszystkim natychmiast położyć się na podłogę i ukryć głowy rękami! Nie przeszkadzać pracy komandosów!269
Это какой же голос нужно иметь, чтобы перекричать весь этот адский грохот? А разве в аду есть грохот? Нет, там только плач и скрежет зубовный. Здесь есть плач? Нет, даже Ева не плачет, она всё понимает лучше любого взрослого. А скрежет? Может и есть, но за этим грохотом не слышно. Значит это ещё не ад. Это как у католиков – чистилище.
– А ты помнишь, дочка, какие бабушка делает пироги с яблочным конфитюром? Я ей позвоню, и она испечёт такой как раз к нашему приезду…
Снова раздались какие-то взрывы. Стрельба усилилась и, похоже, теперь с противоположной стороны.
-----
267 Ну что это такое! Больно ведь! (польск.)
268 Б…ь! Что это такое, я е…у! (польск.)
269 Всем лежать! Повторяю, всем немедленно лечь на пол и закрыть головы руками! Не мешать работе коммандос! (польск.)

Отредактировано moscow_guest (20-11-2009 23:14:24)

У некоторых попадавшихся на глаза Борису зелёных фигур "чужих" были на голове ноктовизоры, похожие на его собственный, но большинство "угодников" их не имело и стреляло неприцельно, на звук. То ли не успели надеть аппаратуру, то ли её не хватило на всех. Некоторые пробовали светить закреплёнными (вероятно, изолентой) на автоматах карманными фонариками, но очень быстро пали, поражённые сразу несколькими пулями. После появления южной группы "угодники" оказались под перекрёстным огнём с двух сторон, и бой превратился в избиение остатков террористов. Журналисты, наверняка, назовут это "битвой со слепыми котятами".
– Север-два, постарайся взять кого-нибудь живьём!
– Вас понял, Север-один, приступаю!
Борис закинул автомат за спину и извлёк из кобуры свою "девяносточетвёрку" – исключительно на всякий случай, скорострельность уже потеряла своё значение. Число противников значительно уменьшилось – теперь "молниеносные" имели достаточно времени, чтобы прицелиться не просто в тело "угодника", а в конкретную конечность. А Борис получил возможность следить за ситуацией в целом – в качестве командира северных.
Один из раненых в ногу врагов упал на пол и пробовал куда-то уползти. На него одновременно набросились два силуэта в касках. "Молниеносные" быстро справились с ним и утащили в боковой неф.
– Север-один, одного взяли. Сейчас будет следующий. О! Уже несут.
Борис повернул голову. В зелёной мгле двое "молниеносных" тащили кого-то, вяло пытавшегося сопротивляться. Какой-то впавший в панику "угодник" бросился бежать вслепую куда-то в глубь Собора, оборвал какую-то проволоку и упал одновременно с взрывом гранаты. На хорах последние двое террористов водили стволами автоматов в разные стороны, не решаясь стрелять.
– Север-один, здесь Север-два. В нефе чисто.
– Север-один, здесь Север-три. На хорах чисто.
Пора было заканчивать. Кто это из великих сказал "Больше света"?
– Первый, здесь Север-один. Мы почти на месте. Пора включать свет.
– Север-один, приготовьтесь. Сейчас включаем.
– Север-два, Север-три! Приготовьтесь, будем включать свет.
Ноктовизор отключился. Борис быстро откинул его наверх, на шлем. Люстры в Соборе снова светились. "Угодники" на хорах тёрли отвыкшие от света глаза. Скрутившие их "молниеносные" не дали им закончить туалет.
– Первый, здесь Север-один. Банкет закончен. Гости наелись.
– Мои поздравления, капитан Ницеевский, – голос Красницкого был довольным, – Внизу тоже всё кончено. Между прочим, "завтра" ещё не наступило.

Отредактировано moscow_guest (25-11-2009 16:22:45)