– Лихо вы их...
– Стараемся.
– Где же вы раньше были?
– Где надо.
– Наших столько пережгли.
– И будут жечь, если как те лезть будете. Тут вам не самураи.
– Вижу уже. Не сказали, где ещё такие.
– Нигде. Всех, что есть, пред собой видишь. Других больше не будет.
– Почему?
– Потому. Этот, – хлопает по броне, – стоит, как двадцать КВ, зенитка на тридцать потянет. Тот агрегат – бесценный вообще.
– Он же с одним пулемётом. Я даже подумал, это бензовоз ваш.
– Сам ты цистерна! Зенитки ночью не забыл?
– Такое забудешь. Как их только разглядели?
– С него и разглядели. И стрелять бы без него ночью не смогли. Понял?
– Ночью ещё. Как марсиане в шлемах этих. И разговаривали не по-русски.
«Недоработочка», – думает Марина, - «хотя, он не дурак, и в мою брехню не верит, с пяти танков только один человек русский знает и то с акцентом».
– Да? А по-каковски? По-немецки что-л.?
Странно смотрит. Кажется, прослыть психом и здесь уже удалось. Причём, за неполные двое суток.
– Я знаю немецкий. В школе учил. И ещё «Войну миров» читал.
– Интересная книжка. Не думала, что участвовать придётся. Заметил уже, что немцы сильно из другого мира?
– Зубы заговариваешь?
– Прямо говори.
– Вы все не из Москвы. И не из Ленинграда. Вообще, непонятно откуда. Сначала подумал, американцы или англичане. Но надписи на зенитке и прожекторе этом. По смыслу, ясно «не брать», «брать здесь», «открывать тут». Но я никогда не видел таких букв.
«Жаль, радист с «двойки» в госпитале. В Америке негров, вроде, полно. Или они ещё и с ними воюют? Нет, это, вроде позже должно быть».
– Да и «Звезда». Не бывает так, чтобы без ордена Ленина. Да и остальное всё. Словно, из будущего вы.
– Заметь, не я это сказала.
– И как там?
– Воюем, как видишь.
– Вижу. Давно воюете?
– Пятый год уже.
– Долго...
– И не говори. Конца не предвидится.
– У вас же такое...
– А у них другое. Тоже не пальцем деланные.
– Не похоже, что вы из нашего будущего.
– Ага, из своего. Хотя и похожи. Даже слишком. Что там фашистов хватает, что здесь не лучше.
– Угу. За пять лет не справились.
– «Малой кровью, могучим ударом» тоже не получилось.
– Издеваешься?
– Нет. Просто без меня кое-кто ещё вчера бы помер. А кой-кто другой – уже сегодня. И пока что наш вклад, в то, что немцы до Москвы не доедут куда больше вашего.
– Значит, не доедут?
– Только пленными. Когда – не помню. Плохо историю в школе учила. Поинтереснее занятия были.
– Про Берлин не знаешь?
– Возьмут его.
– Кто?
– Ну не я же. Может, ты, может, другой кто.
– Не останешься?
– Нет. У меня своя война, у тебя - своя. Так вышло, нам пока по пути. А потом – мне одни танки бить, тебе – другие. Такая вот се ля ви!

– Уходишь?
– Да. У меня своя дорога, у тебя- своя. Хотя, можешь с нами идти. Отсюда сейчас до наших ближе, чем до ваших.
– Одному или...
– Или. Там и такие есть, и всякие.
– И что там?
– Тоже, что здесь. Проверят, винтовку или танк дадут, и вперёд на юг, как у нас говорят.
– Туда, куда сами пять лет дойти не можете?
– Так дойдём!
– Думаешь?
– Уверена!
Задумывается.
– Знаешь, останусь я тут. Верно говорила, своя дорога у каждого.
- Бывай! Смотри, только много не болтай.
– Так не я один тебя видел.
– Ну, так и что? Что я о войне говорила – так большую половину ещё сами немцы не знают. Да и остальное– правда ровно настолько, насколько я школу помню.
– Ценность, как у бабкиных сказок.
– Вот-вот. Вряд ли так уж будут стараться осколки из металла выковыривать, разбираясь каким калибром их крошили.  Гильзы стрелянные? Такого добра сейчас много валяется. Со всей Европы оружие собрали. Что ещё? Банки от тушёнки разве что.
Танкист усмехается.
– Что, невкусно было?
– Вкусно. Только не думал, что мне слона есть придётся, и, как буржую, ананасами закусывать.
– То мамонт был. Тундростепной северо-восточный. Кусочками в собственном соку. Ананасы консервированные вообще трофей.
В ответ хохот.
– Ещё что-нибудь такое скажешь – точно с вами останусь. У нас тут всякие есть, но таких, как ты маловато.
– Но-но, полегче, у меня жених есть.
– Тоже вроде тебя?
– Примерно.
– Тогда точно, до своего юга, или куда там ещё надо, дойдёте.
– Спасибо. Мы постараемся. Только и вы тут не подкачайте.
– Мы постараемся.
Старший «артиллерист» подходит.
– До «окна» минут десять–пятнадцать. Стабильно – пять минут.
Марина вытягивает шею.
– Разведка возвращается.
– Не должны были.
– По машинам.
Мотоцикл резко останавливается. Танкисты из разных миров переглядываются. Через несколько минут никого из них здесь может не быть. Но беженцы впереди останутся. Им не уйти, если на дорогу хоть пара броневиков выскочит.
– Танки! Идут сюда.
– Сколько?
– Не сосчитать!
– Твою же ж мать! – в один голос Марина и танкист.
– Когда следующее «окно»?
– Часов через десять. Может, двенадцать. Но... – глаза расширяются от ужаса.
– Без «но»! Мы остаёмся. Уйдём в следующее окно.
– Мой долг...
– Одну присягу давали. Засады я устраивать не разучилась.
– Но они могут уйти вместе с нами...
– Они – могут. Те, впереди – нет!

Отредактировано Чистяков (20-02-2014 16:07:33)

«Всё такие же наглые, мало вас жгли. Сейчас и поглядим, кто тут... недочеловеки». Накатывается привычная уже злость. Тем более, противник откровенно нагл. Но тут между шестерёнками песочек уже залетел. Не предусмотренный. Хотя, просто по логике, должны же сообразить, что тут бронетехника шляется? Танки тогда, зенитки с мостом ночью плюс два самолёта. А, плевать, что они думают. Пока важно, их видят, они – нет.
Не до зрелищ, башня кувыркается в воздухе, плюс боекомплект рванул. Железного креста уже не видать, да и на берёзовый не наберёшь ничего. Дают ли посмертно? Следующий!
Разворачиваются, намереваясь атаковать. Поняли какой калибр по ним лупит.
«Единицу» тряхнуло. Нащупали!
– Влево тридцать!
Опытный. Чётко лоб подставляет. Получай!
Тоже готов, двигатель через заднюю стенку корпуса выбило.
Очередь. Ещё одна. Зенитка подключилась. Вырвавшийся вперёд танк останавливается. Очередь! Появляется дымок. Никто не выскочил.
– Башню заклинило! – радирует «двойка».
Наверняка сейчас орут по рации о бое с тяжёлыми танками. Скоро можно авиации дождаться. Погода загляденье, чтоб её. Со связью у них хорошо. И до ночи никуда не денешься.
Всё ближе, их больше, опыта если и меньше, то не намного. Кто бы другой – уже горел. Броня спасает.
«Двойка» с разгону бьет в борт корпуса. Напирает.
Кажется, всё.
– Сколько? – орёт полу оглохшая Марина.
Пехотинцы смотрят ошалело.
– Т... Тридцать два.
– Товарищи танкисты. Да вы же просто герои.
–  Из двойки помогите вылезти.
Командир люк смог открыть. Выбраться помогли. За остальными пришлось лезть. У мехвода лицо сплошной синяк.
Из протараненного вытаскивают трупы.
– Ого! – говорит кто-то – Наград сколько. Генерала, кажись, ухлопали.
– Бумаги соберите, какие найдёте, – кричит Марина, не признаваться же, что в немецких знаках различия ничего не понимает.
Танкист наклоняется над телом.
– Не, не генерал это. Гауптман, капитан по-нашему.
– Жалко.
– Чего их, сволочей, жалеть.
– Здесь вам не Европа.
– Идите, проверьте, может живой есть кто.
Хозяйственный красноармеец расстёгивает на трупе ремень с кобурой.
– Куда! – одёргивает старшина, показав глазами на Марину.
Та по-хозяйски протягивает руку.
Капитан смеётся.
– С самурая меч сняла, теперь с немца трофей будет.
– С итальянца теперь надо взять! – огрызается Марина.
– Что, и они тоже?
– И они. Мало их в Испании били.
– И ты била?
– А сам подумай.