В том то и дело ( раскрою секрет, который планировал прописать дальше), что сей штабс-капитан не слишком обычный офицер. Он следит за политической жизнью страны и больше разбирается в этом, чем остальные офицеры. Именно поэтому он помнит про боевиков и Советы.

Немного поменял заклепки добавил.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт
Дмитрий  утер пот и огляделся. Чертова «зеленка»,ничего не видно. Похоже, все-таки оторвался, кусты не шевелятся, да и сорока замолчала. И не поймешь теперь,  повезло или нет. Неужели из всей колонны он один уцелел? С другой стороны, с чего бы «чехи» послали целых два десятка человек в погоню за одиночкой, если б колонну не раздолбали. Им и там работы бы хватило. Черт, черт, черт, как глупо. И ведь похоже , сдали откуда-то сверху, ни в гарнизоне, ни в штабе, как он узнал от знакомого штабника, тоже прапорщика, Юрченко, никто не знал ни маршрута колонны, ни перевозимого груза. Только в дороге Дмитрию удалось разговорить сопровождающего колонну молодого прапорщика. «Чмошник» оказался весьма охоч до дармового спирта, а подвыпив, проболтался, что везут они танковые управляемые ракеты и снаряды. «То-то боевики стреляли так осторожно- знали с..ки, что везем,» – с неожиданно вновь нахлынувшей злостью подумал Дмитрий.
Так что теперь, к исходу суток, он остался один.
На несколько мгновений остановившись, он еще раз осмотрел окружающие горы. Да, тут пожалуй и опытный альпинист с набором снаряжения не сразу сможет подняться. Справа, так вообще склон не только гладкий как стекло, а еще и с обратным уклоном. Вот влип. Вообще, ущелье какое то странное, вон ниоткуда внезапно туман появился. Холодный, черт. Еще не хватало, чтобы «чехи» на него в тумане выскочили. Подумав, Дим бегом проскочил язык холодного, пронизанного влагой, тумана и оказался чуть глубже в ущелье. Тут же ему в глаза бросилась практически идеальная позиция  – несколько десятков каменных глыб, сложенных своеобразным редутом и перекрывающих почти половину расстояния от горы до горы. Прапорщик еще раз осмотрелся. Да, позиция была отличной. С двух сторон подходы к «редуту» прикрывали полосы, словно в насмешку для любого, пытающегося незаметно подобраться, каменных россыпей, любое передвижение по которым  скрежет и хруст камней. Слева над редутом нависала скала, а единственным уязвимым местом оставался тыл. Но, насколько мог судить по имеющемуся у него отрывку карты – пятикилометровки Дмитрий ущелье это заканчивалось горами, через которые «чехи» могли подойти не раньше чем через трое-четверо суток. «Что ж, к тому времени мне будет уже все равно», - меланхолично подумал прапорщик, благоустраивая доставшиеся ему от природы укрепление.  А укрепление было как на заказ. Время и погода так причудливо обточили камни, что в нескольких местах они образовывали настоящие амбразуры. Жаль, конечно, что сектора обстрела не перекрывали все подходы, но «шо маемо, то маемо», вспомнил Дмитрий любимую поговорку старшины Загорулько.
Турецкий фронт, 1916 год, район неподалеку от г.Эрзерум.
Штабс-капитан Конюшевский был уже и не слишком рад, что вызвался на это дело. Ладно бы ему дали хотя бы полуроту его родного первого батальона Бакинского полка. Нет, же, чтоб этим штабным писакам пусто было, придумали собрать сводный отряд. Взвод кубанских пластунов первого батальона и взвод гренадер из четвертого батальона, пулеметная команда с тремя «Мадсенами» под командой знакомого прапорщика Хватова, да еще один офицер – прапорщик Орбелиани, из четвертого батальона, в помощь.  Впрочем, о чем жалеть. Все равно в этом  Назг-ауле по данным разведки всего лишь шайка башибузуков. Для тыловиков они конечно опасны, а его отряд составили из опытных, уже прошедших не одно сражение фронтовиков. Штабс-капитан недовольно повертел головой. Чертов портной, заузил горло кителя так, что оно сдавливало шею. Надо бы конечно заняться перешивкой, но некогда. Ладно, потерпим до конца экспедиции, шею не натирает и ладно. Привычно поверив ребром ладони положение кокарды, штабс-капитан выглянул из палатки. Сидевший неподалеку денщик, из малороссов, по фамилии Наливайко, вскочил и доложил:
- Усе хотово, вашбродь!
- Ну, раз готово, пойдем.
Сопровождаемый идущим сзади денщиком, Николай прошел рядами палаток и вышел к окраине лагеря. На небольшой, утоптанной поляне уже строился отряд. Унтера под присмотром фельдфебелей подравнивали ряды, на крайнем левом фланге нетерпеливо перебирали ногами несколько вьючных лошадей. За всей этой обычной армейской суетой сбоку поляны наблюдали молодой, подтянутый прапорщик и стоящий рядом с ним бедновато одетый армянин, судя по всему проводник из местных.
Заметив появившегося штабс-капитана, прапорщик подал команду: - Смирно! –дождавшись ее выполнения, строевым шагом двинулся навстречу Конюшевскому и доложил о готовности сводного отряда к маршу.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
Дмитрий еще раз осмотрел окрестности и усевшись неподалеку от самой удобной амбразуры на чудом уцелевшую за поясом подстилку, называемую солдатами грубовато «поджопником», проверил, что же у него осталось. Два полных магазина по тридцать патронов, скрепленных изолентой, еще один отдельно, частично израсходованный, один с неизвестным количеством патронов в автомате. Подумав, Дим сменил магазин на «спарку», поставил автомат рядом и, разрядив оставшиеся в магазине патроны, набил одиночный магазин полностью. Во втором одиночном осталось всего пять патронов. Да уж, на серьезный бой и рассчитывать нечего, тем более что гранат осталось всего две – РГН и одна «фенька», «смертная». Что бывает с пленными, попавшими к «чехам» у них в части знали все. Видели на кассетах, подбрасываемых в часть, видели в натуре, когда «зачищали» зеленку. Так что каждый солдат его части предпочитал подорвать себя, но не сдаться. Дмитрий криво  и зло усмехнулся, припомнив рожу известного правозащитника Сергея Корвалева, выступавшего по телевидению с речью в защиту «чеченских патриотов» и призывавших наших солдат сдаваться в плен. Попался бы этот «правоотщипник» боевикам  в форме российского солдата, как бы, интересно, он тогда заговорил или вернее орал…
Салман Дадуев недовольно покосился на командира. Тот, осматривая окрестности в бинокль, стоял в картинной позе, увиденной в каком-нибудь американском боевике. Осмотревшись, он жестом американского морпеха послал группу вперед. Настороженно пригибаясь и держа автоматы наизготовку, боевики неторопливо порысили вверх по горному склону.  Именно это неторопливое продвижение и позволило русскому намного опередить нас, подумал Салман. Но никто не рвался вперед, получить первую пулю теперь, когда колонна была захвачена и за нее должны были выплатить неплохие деньги, по две тысячи долларов каждому, было совсем глупо. Салман еще раз осмотрелся,  вдруг его проняло до самых печенок, так что он резко остановился, чуть не выронив автомат. Командир недовольно повернулся к нему и, увидев необычный вид одного из самых спокойных бойцов группы, спросил:
- Салман, ты что?
- Нельзя туда идти, Бетар. Это ущелье злых духов. Там люди пропадают. Клянусь аллахом, русского мы не найдем, а сами пропадем зря.
Турецкий фронт, 1916 год, район неподалеку от г.Эрзерум.
Колонна русской пехоты, растянувшись и  не торопясь, поднималась по вьющейся в невысоких предгорьях дороге. Вьючные лошади в середине колонны иногда ни с того, ни с сего начинали волноваться, но одернутые  проводником, под крики: - Балуй, - успокаивались и двигались дальше. Шедший в голове колонны штабс-капитан, иногда недовольно  крутя головой и поминая недобрым словом мошенника-портного, на ходу расспрашивал через служившего переводчиком Орбелиани проводника:
- Так получается, что к аулу всего две дороги ведут? Или одна?
- Одна, одна… вторая есть, но давно заброшена, хотя и короче. Ущелье там… нехорошее. Люди говорят злые духи там. Слышал, года два назад целый караван пропал, бесследно. Лучшие следопыты так ничего и нашли.
- Сам видел или люди рассказывали? – иронично спросил Конюшевский, заметив, что проводник рассказывает сбивчиво и прапорщик тоже оглядывает на своего соплеменника с плохо скрытой иронией.
- Рассказывали, рассказывали, самому видеть не пришлось. Но все равно туда лучше не ходить.
- Понятно. Прапорщик, вы как считаете, те же башибузуки не могли таким образом свое благосостояние поправить?
- Думаю, господин капитан, вполне. А следы… попробуйте найди наши следы дня через два в этих горах.
- Вот и я так же думаю. Сколько нам еще идти осталось? Часа два? Делаем привал на полчаса. Пожалуй, я сразу и задачу поставлю. Командуйте, господин прапорщик, да не забудьте охранение предупредить… шучу, шучу, не обижайтесь.
Проследив за тем, как отряд располагается на отдых, выпив принесенную денщиком от ближайшего костерка кружку горячего, бодрящего чая, штабс-капитан отправил Наливайко собрать командиров.
- … поэтому я решил. Полувзвод пластунов и два Льюиса под общей командой прапорщика Хватова идут по основной дороге до ближайшей удобной позиции, где   и окапываются. Задача – перекрыть пути  возможного отступления. Основные силы под моей командой проходят через ущелье, разворачиваются на рубеже высоты 1001 и атакуют  Назг-аул. После разгрома башибузуков возвращаемся основной дорогой. Вопросы? Сверим часы, господа...
Слитный шум от шагающих сапог и ударов копыт вьючных лошадей причудливо искажаясь от стенок ущелья и возвращался обратно звуком, напоминающим волнение моря. Практически бесшумно двигалось только охранение из опытных пластунов - «охотников», как называли в российской армии добровольцев. Вооруженные казачьими винтовками, не имевшими штыков и более легкими, чем пехотные, и кинжалами, они тенями скользили вдоль стен ущелья, выглядывая возможные «секреты» противника. Несмотря на все уверения проводника, ни штабс-капитан, ни его подчиненные, прошедшие два года войны, не собирались расслабляться. 
Чечня, ущелье
Тишина настораживала и в то же время расслабляла. Ночь и день без сна, на бегу и на сплошном адреналине требовали адекватного отдыха, уставшее тело само сползало в полузабытье. Дмитрий несколько раз присел-встал, а потом осторожно прошелся за камнями, разгоняя сонливость. Вдруг какие- то неясные фигурки появились у входа в ущелье. Дим приник щекой к прикладу верного «калаша», взяв неясное шевеленье на прицел. В этот де момент опять неожиданно упал туман. Мокрый и холодный он не бодрил, а почему-то навевал сонливость.
«Нормально»- подумал прапорщик: «в тумане они смогут добраться только до полосы камней, а там шум выдаст их». Он приготовил РГН-ку к броску, потом, немного подумав, сменил ее на Ф-1. Все же два десятка метров гарантированного поражения осколками, более надежно, чем брошенная наудачу наступательная граната.
Туман между тем висел, даже, как будто, уплотнившись за прошедшее время. Звуки, до того практически не слышные в ущелье теперь вдруг возникали и так же внезапно исчезали в толще тумана. «Бл.., вашу чеченскую через коромысло» - выругался про себя Дим, поняв, что даже если боевики устроят бег наперегонки всей группой по камням, звуки в тумане могут настолько исказится, что он ничего и не поймет. Он вздохнул и расслабился: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», когда вдруг сзади послышался непонятный шорох, а в спину уперлось что-то очень острое и кто-то спросил: - Fэrlatmak kol. Kim sen? (Брось оружие. Кто ты, турецк.)-, повторив, видимо те же слова, по-русски с незнакомым акцентом: - Брось ружжо. Хто ты?
Дим аккуратно отпустил инстинктивно подхваченный АК и обреченно подумал: «Попал», одновременно отвечая на вопрос: - Прапорщик Змиев, …-я мотострелковая бригада.
- Тихо встали, господин прапорщик, руки в гору, без лишних движений.
Откуда-то сбоку появился еще один человек в смутно знакомой необычной форме. Диму хотелось протереть глаза, перед ним стоял одетый в виденную на кубанских казаках форму, только не в цветной, а защитного цвета, похоже полевой вариант, солдат…, нет скорее сержант или старшина, судя по нашивкам на погонах и уверенным движениям. «Старшина» ловко обыскал Дмитрия, сняв с него ремень с ножнами и штык-ножом, забрав документы и гранаты. Открыв удостоверение, казак удивленно смотрел в него некоторое время, затем сунул его себе в карман и, повернувшись, приказал громким шепотом: - Второе отделение и расчет пулемета, сюда.  Гололобов и Каргин, пойдете дальше. Я к их благородию.
Тут Дим решился: - Не стоит, - негромко произнес он и добавил, когда казак повернулся к нему: - Где-то в начале ущелья скрываются до двадцати бое… бандитов с автоматами. Посекут вашу разведку в две очереди в таком тумане, тем более что перед этими камнями широкая россыпь, на которой каждое движение слышно.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
- Ваха, Рамзан. Пройдете вперед, посмотрите, что там. В бой с русским не вступать, вы должны только посмотреть и вернуться. Поняли?
Оба боевика обреченно-утвердительно покачали головами и неспешным шагом пошли ко входу к ущелье. Остальные, кроме двоих, дополнительно отряженных чтобы следить за подходами, вольготно разместились на небольшой, удачно расположенной полянке неподалеку от ущелья. Двое разведчиков, старательно укрываясь за малейшей неровностью местности исчезли в ущелье. Тишина, прерываемая только птичьим пением становилась давящей. Подсознательно каждый из боевиков ждал очереди или взрыва гранаты, короче какого-то действия, доказывающего, что проклятый везучий русский, сумевший один уцелеть из обреченного каравана, жив и наконец-то попал в ловушку. Но ничего не менялось долгих десять, пятнадцать минут. Потом из ущелья появились оба разведчика и бегом устремились к командиру. Тот встал и картинным движением оперевшись руками на автомат, висевший на шее, терпеливо ждал их приближения.
- Никого нет, Бетар, аллахом клянусь, - первым доложил, подойдя на несколько шагов Ваха.
- Как нет? Вы далеко ходили? – командир явно начинал злиться, тон его голоса напоминал готовую броситься и ужалить ядовитую змею.
- Нет, мы дошли только до поворота ущелья, осторожно посмотрели за камнями. Они там хорошее такое укрытие образуют, я бы за ним укрылся. Половину нашего отряда положить можно, если там сидеть. Никого не было.
- Значит этот шакал дальше удрал. Но ничего, выхода из ущелья нет, так, Салман?
- Так говорят, - Салман говорил, нервно докуривая сигарету.
- Тогда передохнем еще десять минут и вперед! Ваха и Рамзан впереди, затем идем мы.  Внимательно смотрим по сторонам, возможно русский какую-нибудь пещерку нашел и пытается спрятаться! – командир потер рукой заросшую неопрятной бородой щеку и добавил:
- Баскаев сказал, что ни одного русского с этой колонны уцелеть не должно. Кто принесет его голову, получит дополнительно пятьсот баксов. Все поняли?
- Поняли! – с энтузиазмом откликнулись боевики, до этого слушавшие своего командира с угрюмыми лицами.
Чечня, ущелье
Дмитрий осторожно, по-прежнему держа руки вверх, шел следом за казаком. Второй, насколько мог судить прапорщик, шел за ним следом. Пройдя шагов тридцать, они завернули за поворот и Дим остолбенел – на ровном, как футбольное поле, участке ущелья расположились биваком до сотни солдат в такой же архаичной форме, вооруженных старинными винтовками. Шедший сзади конвоир больно стукнул по его спине прикладом и Дмитрий зашагал дальше, внимательно разглядывая с изумлением поглядывающих на него встречных солдат.  Еще больше его изумили вьючные лошади. «Бред какой-то. Казаки, собравшие отряд? Но почему такое оружие и лошади. Что, автомобилей не нашли, что ли? Лошадка-то по нынешним временам раза в полтора машины дороже» - обдумывал увиденное прапорщик. Шедший впереди «старшина» внезапно остановился перед человеком  в старинном мундире со стоячим воротником, с шашкой на боку и большой по сравнению с обычными кобурой, из которой торчала рукоятка, сразу напомнившая Диму фильмы про ковбоев. От рукоятки вверх тянулся длинный черный шнур, переброшенный через шею. Дополняли образ портупея с двумя ремнями, бинокль в старинного вида кожаном футляре, свисток на витом цветном шнуре и погоны со звездочками, явно показывающие на офицерский чин их обладателя. «Похоже, капитан» - подумал Дмитрий.
- Разрешите доложить, ваше благородие? Задержан неизвестный, называющий себя прапорщиком Змиевым из …-й Мотто  стрелковой бригады. Предупредил о бандитах на выходе из ущелья. Обмундирован в непонятную форму, при себе имел две бонбы, нож и ружье-пулемет неизвестной конструкции, а так же докУмент с фотографией.
- Вы не ошиблись, урядник, точно с фотографией? - Диму было непонятно, чему так удивился этот странный офицер.
- Так точно, ваше благородие, с фотографией. Я ее от гравюры различу, одно время наборщиком работал.
- Ну те-с, ну те-с, давайте-ка его бумаги сюда, - офицер, еще раз внимательно оглядев Дмитрия, уставился в его удостоверение, словно оно было не обычным документом, а какой-нибудь марсианской буллой или венерианским папирусом.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
Медленно и осторожно отряд втягивался в ущелье. Нет, все доверяли своим разведчиком, но ведь коварный русский мог и хорошенько замаскироваться, а современная война, это не славная эпоха Шамиля, когда все решала только сила и количество. Сейчас даже один хорошо замаскированный и вооруженный солдат может сразу положить десяток противников удачной очередью. Умирать же никому не хотелось и меньше всего их командиру, уже прикидывавшему, что он купит себе на полученные баксы. Все же десять тысяч, это сумма. Можно вообще перестать воевать, достать старую заначку, уехать к землякам в Москву или Ленинград, открыть свое дело. Несмотря на мечтания, опытный волк, воевавший не первый год, был настороже и первым заметил торчащие из-за камня стволы винтовок, рухнув на землю за миллисекунду до залпа. Залп был страшен. Неизвестные стрелки стреляли снайперски, с первого выстрела поразив чертову дюжину человек, попадавших, словно кегли от удара мячом.  Дико заорали несколько тяжелораненых, оставшиеся в живых попытались отвечать огнем, вжимаясь в мало-мальски подходящие укрытия в стенах ущелья. В ответ солидно зарокотал пулемет, а стрелки продолжали свою работу, отстреливая сопротивлявшихся. Меткость огня, как успел заметить лежащий неподвижно командир, потрясала. В каждую неприкрытую часть тела боевика попадали несколько пуль. При этом стрелял противник одиночным, лишь пулемет иногда давил наиболее рьяно отстреливавшихся  боевиков короткими очередями.
«Спецназ, явно. Но откуда? Никто не предупредил, вертолеты и самолеты не летали. Пешком? Через половину Ичкерии? И никто не заметил… неужели  у русских еще остались специалисты такого уровня. Но почему они стреляют так редко?» - стараясь не выдать себя ни малейшим движением командир, не задетый ни одной пулей, прикрытый удачно упавшим рядом трупом Салмана, обдумывал ситуацию.
  Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
- Тэк-с, значит господин прапорщик Змиев Дмитрий Иванович, что за…, войсковая часть номер …, родился в одна тысяча девятьсот семьдесят втором году в городе Зеленограде. И что это значит, господин прапорщик? Кто вы такой и что за страна такая – ЭС-ЭС-ЭС-ЭР?...- непонятный офицер, изумленно разглядывающий Димкины документы, не успел высказать свои вопросы до конца, к ним подошел второй, помоложе, и с другими погонами.
- Господин штабс-капитан! Разрешите доложить, к … - тут подошедший наконец-то осознал необычность обстановки и замолчал, с неприкрытым изумлением разглядывая Дмитрия.
Воспользовавшись паузой, Дмитрий перехватил инициативу в разговоре:
- Извините, господин, э-э, штабс-капитан. А вы-то кто и что вы и ваши люди делаете на территории Российской федерации?
Реакция окружающих была неожиданно дружелюбной, они всего лишь смотрели на Дмитрия изучающе и с недоверием.
- Что вы несете, господин, … прапорщик! Причем здесь какая-то «федерация»? Здесь Российская Империя?  И… погодите, а что за бандиты? – первым опомнился штабс-капитан, как военный, привыкший к любой ситуации.
В эту секунду эхо донесло причудливо искаженные звуки стрельбы и штабс-капитан, быстро повернув голову ко второму офицеру, приказал: - Прапорщик, разберитесь!
- Есть! – прапорщик, придерживая неловко бьющую по ногам саблю, побежал на выстрелы, на ходу захватив с собой еще нескольких солдат.
- Вот и боевики… бандиты,- прокомментировал Дим, скорректировав фразу из-за появившегося на лице «штабс-капитана» удивленного выражения. Все же в момент пленения он правильно просчитал, назвав «чехов» бандитами. Теперь эти странные казаки не смогут просто сговориться с боевиками.
- С ними мы уже разобрались, господин прапорщик, - иронически улыбнулся штабс-капитан, как только стрельба затихла: - Теперь я хотел бы прояснить ситуацию с вами, господин прапорщик из МОТО-стрелковой бригады, - выделив голосом часть слова, продолжил он.
- Мне тоже, - дерзковато ответил Дим, кивком в сторону стоящего «старшины» пытаясь донести до офицера мысль о желательности разговора наедине: - Толь…
- Свободны, урядник, - офицер явно понял намек Дмитрия: - Думаю, господин прапорщик даст мне слово не пытаться бежать.
- Конечно, - мигом сообразил Змиев.
- Тогда давайте пройдемся и попытаемся обговорить нашу необычную коллизию, - офицер говорил дружелюбно, но в интонации чувствовался намек. Они неторопливо пошли мимо строящихся солдат к центру бивака. В этот момент их нагнал второй офицер.
- Господин штабс-капитан, бандиты уничтожены. Взят один пленный. У нас легкораненых двое, один убит.
- Кто и как? – спросил профессиональным, ничего не выражающим тоном, офицер.
- Ранены пластуны Разин и Гололобов, убит Чикильдин, при взятии бандита в плен.
- Пленного доставить сюда, пластунов сменить отделением бакинцев. Разведку из ущелья выслали? Хорошо. А сейчас давайте-ка послушаем господина прапорщика.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
Николай Конюшевский за время войны привык, как ему казалось, ко всему. На фронте с четырнадцатого, два ранения, контузия, две награды, начальство отмечало за находчивость и смелость в боях. Но пока этот прапорщик из будущего рассказывал, что ждет Россию за надвигающиеся восемьдесят лет, его трясло как какую-нибудь институтку, слова скользили по поверхности сознания, вызывая странное помрачение духа. «Ну-ка, боевой офицер, взять себя в руки, быстро» - подумал Николай и попытался собраться. Но все равно слова потомка ускользали, не оставляя после себя ничего, кроме отдельных малопонятных обрывков:
- Революция… коммунисты… Великая Отечественная …с Германией, (тут в голове мелькнула первая связная мысль : «Не добили, значит»)… Союз Советских (!?) Социалистических (ого!) Республик (ничего себе! Одной что, мало было?)… развал… Чечня… боевики…
Ага, вот теперь пошло нечто конкретное и осязаемое, знакомо-военное. Немного пришедший в себя Николай оглянулся на смотревшего на потомка пустыми, ничего не соображающими глазами, Орбелиани и, плюнув на все условности, спросил:
- Вы, господин прапорщик, упомянули боевиков. А почему боевики, ведь так обычно называют,- подумав, он поправился: - называли в наше время, участников боевых организаций политических партий, стремящихся к насильственной перемене государственного строя? - Нет, конечно, говорить офицеру о политике было не комильфо, но необходимо было узнать хотя бы что-то конкретное о сложившемся положении.
«Прапорщик» печально улыбнулся  и ответил:
- А сейчас так называют бандитов, прикрывающих свои делишки политическими лозунгами.
- Понятно, - ответил Конюшевский, одновременно лихорадочно пытаясь понять, что его беспокоит. Вроде бы «потомок» рассказал все честно, но что-то он упустил или скрыл. Ощущение какой-то недоговоренности, чего-то непонятного, неуловимо ускользающей неправильности в поведении или словах стоящего напротив человека. То, что это не шпион, штабс-капитану было ясно практически сразу, а уж после просмотра необычного документа с вклеенной фотографией - тем более. Но что-то все же будировало интуицию, заставляя поспешно еще и еще раз обдумывать все известные факты. То, что они оказались «в будущем» кажется ясно и так, в «их» времени на выходе из ущелья никаких бандитов, тем более вооруженных ружьями-пулеметами просто не могло быть. Но что  же он упускает из виду? Похоже, для полного осознания не хватает каких-то дополнительных сведений.  Ладно, пора тогда заняться пленным.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
Бетар стоял, придерживая левой рукой штаны, с которых эти странные русские казаки срезали все, что можно, и, баюкая раненную правую, скособочившись от боли в левом боку. Зло поглядывая на пленивших его «казаков», в душе он ругал себя за то, что не сдержался и застрелил первого схватившего его русского. Реакция «казаков» была предсказуемой, но несколько необычной. Ему прострелили руку, обезоружили, потом беспощадно избили. Один из казаков так ударил его прикладом своей допотопной винтовки, что, похоже, сломал ребро. Остальные от всей души охаживали его кулаками и сапогами, причем весьма опытно, несмотря на страшную боль, сознания он так и не потерял. Теперь его привели в лагерь этого отряда. Странно, как они сумели пройти по практически непроходимым горам, а самое непонятное, что у них за форма и оружие. Такие странные пулеметы, с магазином сверху, он не видел ни разу, а винтовки, пожалуй, только в старых, еще советских фильмах про войну и революцию. Увиденное так возбудило любопытство Бетара, что он даже перестал чувствовать боль.
Осмотревшись, он заметил приближавшихся новых русских, явно офицеров, если судить по другому снаряжению. Среди них был и этот проклятый русский, везучий как сам  шайтан.
Офицеры подошли поближе и старший из них, с капитанскими погонами необычной формы, внимательно оглядев Бетара с головы до ног ничего не выражающими глазами профессионала, отчего где-то внизу живота последнего появился неожиданный позыв, а в груди стало холодно от запоздалого осознания полной безнадежности положения,  негромко сказал:
- Хорош башибузук. Так и просится на картину «Утро стрелецкой казни». Что у него было?
Один из стоящих неподалеку казаков, бесшумно ступая в своих мягких сапогах, протянул офицеру пластиковую карточку с фотографией и чеченским текстом, пистолет и старый, еще дедовский кинжал, которым Бетар очень гордился.
- Тэк-с, - офицер бегло осмотрел показанное, - вооруженное лицо, без формы и знаков различия. Бандит. Подлежит повешенью на месте.
Бетар поежился. Не то чтобы он сильно верил в ислам, но все же повешенные в джаннах не попадают, это он помнил твердо.
- Впрочем, можно подумать, - офицер глядел на него с иронией: - Говорить будешь?
Бетар отрицательно покачал головой, чувствуя, что страх невидимой рукой перехватил горло, не давая произнести не слова.
- Приказный Воронов, поговорите с ним по- свойски, - еще холоднее сказал офицер и повернувшись к своим спутникам, предложил: - а мы пока перекусим.
Чечня, 1996 год, район Дады-Юрт, ущелье
- Солдаты и казаки, - штабс-капитан несколько раз кашлянул, прочищая горло. Необычное положение  и необходимость объяснить ситуацию нижним чинам сильно нервировали его.
- Божьим соизволением мы, вместо Назг-аула, по ущелью попали в другое место. Здесь требуется помощь нашим русским войскам, попавшим в  засаду бандитов, воюющих против России. Все мы помним, что воюем за Бога, Царя и Отечество, и Бог привел нас сюда, чтобы мы выполнили свой долг перед Отечеством, - Конюшевский слегка замялся, затем продолжил: - От местного офицера мне удалось узнать, что по выполнении нашего дела мы имеем возможность вернуться назад  через это же ущелье. Так говорят местные предания.
Николай понимал, что его речь не очень-то убедительна, но ничего другого придумать он не смог. Да и не оратор он, в конце концов, не Плевако и не …, чтобы речи произносить. Он офицер, а не шпак, привыкший болтать на любые темы. Впрочем, когда он  честно описал ситуацию на импровизированном военном совете, все единодушно предложили именно это решение. Старший урядник Разин, как старший от казаков, говоривший первым сразу сказал:
- Бог перевел нас через эту «пустынь», в это время, не зря. И мы должны принять Его волю…