Люди, спасибо! Классно, мне это нравится, уже отвык. А вы пожестче.
Буду исправлять!
))))))

2.

Звук будильника напоминал почему-то тещу. Оно и понятно, я холостяк. Лорд уже стоял у моей постели, переминаясь с лапы на лапу, и своим скулежом выразительно давал понять, что пора и честь знать.
Приготовившись к худшему, я посмотрел на ковер - лужи еще не было, но чувствовалось, что ждать ее недолго. Я быстренько впрыгнул в джинсы и, путаясь в рукавах, напяливал рубаху, в этот момент раздалась трель дверного звонка. Лорд с удивлением посмотрел на меня, а я на часы. Всего лишь семь утра. Оглядываясь друг на друга, мы побежали в коридор.
Лысеющий, как и я, почтальон с красным носом спросил:
- Тарас Лукашук?
- Ну да.
- Подпишите вот здесь...
Я подписал. Пять гривен исчезли в его натруженной руке, как "Мария Селеста" в треугольнике. Черт, куда подевалась вся мелочь? Получив свое, почтарь тоже исчез. А я вертел в руках непривычно продолговатый конверт с надписью "Юнайтед Стэйтс оф Америка" и всякими штемпелями да отметками. Не стану врать, что меня это не заинтриговало. Заинтриговало, да еще как. Я смотрел на письмо, как папуас на бусы.
Рвать такой конверт казалось варварством. Костяного ножа с монограммой у меня не было, пришлось воспользоваться вульгарными ножницами. Этот шрифт, нашему не чета, эти божественные буквы. Глазам своим не верю: "Выставка" , "Музей Современного Искусства", "Приглашаем"...
К письму прилагался билет на самолет "Париж - Нью-Йорк" на десятое июня; парочка рекламных буклетов и каких-то наклеек, очень ярких и красивых.
Я задумался о том, почему мистер Роберт Си Мэрдок посчитал, что мне лучше вылететь из Парижа, а не, предположим, из Киева, но не успел найти ответа - Лорд, прижимая уши, попытался выскользнуть из комнаты. Что такое? Так и есть - на ковре расплывалась солидная лужа, и в ней уже устраивала заплыв утренняя муха. В любой другой день пес получил бы ботинком по загривку, но не сегодня. Сегодня был божественный день, и я любил весь мир. А лужа - это такая мелочь. Готовить яичницу мне показалось слишком пошлым, другое дело тосты. С джемом. Но тостера не было, я наскоро выпил кофе, схватил дипломат и на выходе бросил взгляд на календарь.
Тринадцатое мая - самый счастливый день в моей жизни.

- Ты сегодня такой молчун. Случилось чего? - спросила начальница, прихлебывая кофе. - Творческий кризис, или вынашивание замысла гениального полотна?
В конторе раздался общий смех. Смеялись даже те, кто родился без чувства юмора.
- Ну почему же... Я получил приглашение из Нью-Йорка.
- Да ты что! - она чуть ложечку не проглотила.
Как бы не замечая поднятых в удивлении голов, я небрежно вынул из кармана заветный конверт и бросил на рабочий стол.
Если бы в офисе вдруг материализовалось НЛО с зелеными человечками на борту, это не вызвало бы такого фурора, как простой клочок бумаги с почтовым штемпелем. Я был на коне. И даже раньше ушел с работы.
День прошел быстро. Его исключительность подтвердил даже Лорд, который перестал рваться к мусорным бакам во время прогулки, не обращал внимания на кошек и не дергал поводок. За такой подвиг он бесстыдно выклянчил у меня лишнюю порцию костей и уснул под телевизором.
А я не мог. Объятия Морфея избегали меня. Тихонько, боясь разбудить пса и свою совесть, я прокрался в ванную, где была припрятана моя маленькая подружка.
Весело звякнуло стекло, когда я чокнулся наполненной рюмкой со своим отражением в зеркале. Я улыбнулся, парень напротив тоже. Возникла милая атмосфера взаимопонимания. Мы выпили. После третьей рюмки оказалось, что он тоже работает старшим специалистом по хрен его знает каким вопросам в средней руки учреждении. И тоже звезд с неба не хватает. После пятой он, оглядываясь по сторонам, шепотом раскрыл мне главную тайну своей жизни. Он рисует. Детей. Потому что, добавил он заплетающимся языком, дети - цветы жизни. И я их люблю. Мы их любим. Провозглашая последний тост, он пошел ва-банк и рассказал все остальное. Год назад, в Киеве, на каком-то там по счету (он попытался сосчитать на пальцах, но с арифметикой не ладилось) национальном Биеннале Любительского Искусства, его детские лица наказаны первой наградой. Именно наказаны. Я ему простил. Мы заплакали и бросились обниматься.

Пытаясь спрятать будильник под подушку, я нащупал что-то мокрое, твердое и холодное. Удивленно открыл глаза и увидел, что валяюсь в ванне.
- Кто меня сюда запихал? - спросил я ризена, который смотрел на меня, склонив голову набок.
В его глазах вспыхнула искра сочувствия. И тут же погасла. Он величественно повернулся ко мне задом и вышел из ванной. Пес терпеть не мог пьяниц.
Покряхтывая от боли, я попытался выбраться из этого саркофага. Черт возьми! Эти ванны никак не приспособлены для сна, какой идиот их конструировал? Неуверенно перебирая руками по стене, я двинулся к холодильнику. Пиво? Черта с два, только молоко, дамы и господа. Поставив пустую молочную бутылку на стол, я вытер рукавом пижамы белые капли с подбородка и решил - с сегодняшнего дня я буду паинькой. Осталось двадцать семь дней и надо бы заняться чем-то более серьезным, если я хочу попасть туда, куда меня пригласили. А я хотел. Очень хотел.

И вот, после трех недель титанических усилий, я утопал в кресле с чашечкой кофе. Мой верный пес сидел на ковре и поедал меня глазами. Идиотская ситуация, через три часа мне предстояло отвезти его к приятелю, который любил не столько животных, сколько марочные коньяки (решающий фактор нашего договора).
Я обхватил руками его шею, почесал за ушами. Другого выхода нет, - говорил я себе. И пытался объяснить это ему.
- Будем откровенны, дружище. Ты никогда не мог понять, что такого особенного в этой мазне.
Он посмотрел на меня из-под бровей и тихо зарычал.
- Стоило мне отвернуться на секунду, как ты норовил измочалить какую-нибудь из моих кистей или порвать холст. Тебе лишь бы гоняться за течными сучками по буеракам.
Он не спорил, лишь оскалился, давая понять, что до его девочек мне нет никакого дела.
- Или взять "Лунную Анну". Ту, с косичками. Я знаю, она тебе нравилась, еще бы. Моя лучшая картина. Она была таковой - до того момента, как ты облизал ее, не дожидаясь, пока высохнет краска!
Для убедительности я даже поднял руку в театральном жесте, выражающем нечто среднее между возмущением и отчаянием. Не убедил. Пес нервно зевнул, щелкнул зубами (обожаю этот звук) и прижал уши. Живое воплощение огорчения. Ему все стало ясно. Хозяин его бросает (не навсегда, конечно же) и это наказание. За нелюбовь к искусству.

Отредактировано ingvar (05-02-2010 19:03:25)

Сделал. Спасибо!

3.

- Паспорт, пожалуйста.
Загорелое лицо высокого шатена в малиновом картузе, с эмблемой Парижской Таможенной Службы, выражало профессиональную вежливость.
- И еще попрошу открыть сумку... И этот ящик.
- Это невозможно.
- Простите, не понял. Что невозможно? - поднятая бровь выражала удивление.
- Невозможно открыть этот ящик.
- Почему невозможно?
- Он заколочен гвоздями. Намертво. - Я улыбнулся и добавил: - Мсье.
- А что находится в ящике, мсье?
- Картины. Мсье.
- Вы художник? - спросил он деликатно, стараясь не обидеть. А чего обижаться.
- Не совсем...
- Не понял. - Он наморщил лоб. Было ясно, что ему действительно трудно понять. Но он пытался.
Я смахнул с рукава куртки несуществующую пылинку. Выдержка и еще раз выдержка. Это главное.
- Мой английский недостаточно хорош?
- Не в этом дело, мсье, но...
- Но... - подхватил я и замолчал, ожидая продолжения.
- Но я не понимаю, почему вы не совсем художник.
- Потому что я рисую для удовольствия.
Загорелое лицо таможенника превратилось в один большой вопросительный знак.
- А другие это делают по необходимости, мсье?
- Может быть да, а может быть и нет. - Я наклонился к нему и, тщательно выговаривая каждое слово, закончил: - Но они делают это за деньги. ДЕНЬГИ! Вы понимаете?
- Если я правильно понял, в этом ящике находятся картины, которые вы нарисовали не ради денег?
- Наконец-то... - я вздохнул с облегчением, но оно было преждевременным.
Два мужичка в черных кожаных куртках, которые до сих пор лишь молча прислушивались к нашей дискуссии, грубо убедили меня в том, что руки нужно держать за спиной. Тот, который повыше, блеснул мне в глаза золотистым значком и ласково промурлыкал:
- Следуйте за мной, мсье.
Я последовал.
После более чем часовой беседы, в течение которой все более важные чины подвергали мои полотна все более тщательной оценке, я был отпущен. С извинениями. В процессе беседы чины время от времени выходили в другую комнату и совершали телефонные звонки. И, хотя я не владею французским, по обрывкам их разговоров было понятно, что я не тот, который им нужен. Меня не интересовало, нужен я им или нет.
Стоя в толпе пассажиров и ожидая приглашения на посадку, я ощутил легкое прикосновение к плечу. И обернулся.
На знакомом смуглом лице в малиновом картузе застыло желание понять.
- Простите меня, мсье... Вы действительно эти картины... Не из-за денег? - он замолчал, увидев нервный тик на моем лице. И исчез в толпе. Растворился.
Мелодичный сигнал прервал мои размышления о работниках парижского аэропорта. Не лестные. Отнюдь.
"Трансатлантические Авиалинии. Рейс 007. Пассажиров до Нью-Йорка приглашают пройти..."
Я занял свое место. В иллюминатор было видно, как по летному полю рулят самолеты, между ними нервно носятся  желтые машинки. Я прилип к стеклу и затаил дыхание. Стыдно признаться, но летел я впервые в жизни.
- Дамы и господа, прошу вас пристегнуть ремни. - Блондинка с полуметровыми ресницами, в голубом форменном костюме со значком Американских Авиалиний на левой груди, послала нам ослепительную улыбку типа "доверься нам и расслабься". Мы пристегнулись. Она поблагодарила, еще раз продемонстрировала снежно-белую полоску зубов, и удалилась в кабину пилотов походкой манекенщицы.
Я не мог оторвать глаз от ее округлостей, туго обтянутых формой. Они так ритмично двигались под голубой материей, что я тихо присвистнул. И был не одинок в этом. Девчонка действительно была классная.
Вскоре после взлета, когда загорелась надпись, разрешающая расстегнуть ремни, я обратил внимание на соседа. Его трудно было не заметить - центнер живого веса, затянутый в костюм из белого тропика. С первого взгляда он производил впечатление человека, который умеет добиваться своего.
Я решил быть вежливым.
- Вы в Штаты по делам?
Холодные, серые, чуть припухшие глаза внимательно рассматривали небритого типа в протертых "левайсах" и такого же качества тенниске. Принял ли он меня за представителя мира искусств? Вряд ли. Новый костюм и электробритву я держал в дорожной сумке.
Я уже начал сомневаться в качестве моего английского, наработанного во время школьных каникул Блэкпуле (там жил мой дядя Зенек), когда толстяк шевельнул губами:
- Йес.
- Нефть? - хотелось блеснуть знаниями о богатствах Великой Страны.
- Коровы.
- Чикаго?
- Йес - выдавил он из себя и, давая понять, что разговор окончен, закрылся газетой. Толстяк был не из болтливых. Судя по всему, болтливость не обязательна для умения превращать коров в зеленые бумажки.
Раздался голос из динамиков в салоне:
- Дамы и господа, вас приветствует командир корабля Сидни Эванс. Кроме меня к вашим услугам второй пилот Джо Тэрнер и наша красотка Кэрол Дент. Классная девочка, не так ли?
Аплодисменты и легкий свист подтвердили, что так оно и есть.
- А сейчас, - продолжал командир, - немного технических деталей. Наш самолетик, реактивный Боинг 707 Джет Флэгшип, Американские Авиалинии, летит на высоте десять тысяч метров и делает при этом тысячу километров в час.
Послышалось несколько восхищенных возгласов типа "Ого!". Эти цифры производили впечатление.
- А теперь сюрприз... - сказал капитан голосом диджея из "Радио Люксембург". - Предлагаем вам посмотреть новинку, боевик "Патриот" с неподражаемым Стивеном Сигалом в главной роли. Желаю приятно провести время.
Краем глаза я наблюдал за своим соседом и, копируя его движения, потянулся рукой к спинке кресла. И нашел то, что должен был найти. Через минуту, с наушниками на голове, я глядел на экран, висящий в проходе.
Это была захватывающая история об ужасах, творящихся в штате Монтана. Хорошо, что мне туда не надо. Банда негодяев украла супер-вирус и решила испытать его на невинных жителях маленького городка. Народ косило пачками. Те, кто убежал от бандитов, жаловались бывшему ЦРУ-шнику  и крутому парню на беспредел. Но он хранил  благородное молчание. До тех пор, пока вирусные террористы не захватили его дочь, чтобы приготовить из нее вакцину. Тогда он обвешался оружием и пришел в городок, чтобы навести порядок. И навел. Потому что у него были кулаки, как кувалды, и он владел айкидо. А еще он любил свою дочь. Все негодяи погибли, а с ними и несколько честных людей. Но все остальные выжили и добро победило.
Я возвратил наушники на место и опять прилип к иллюминатору. Близко под нами клубились облака, белые, как сахарная вата. Я зевнул. Глаза закрылись сами. Мерный гул двигателей подействовал на меня сильнее, чем Лучшая В Мире Американская Снотворная Пилюля, которую проглотил коровий толстяк.
Разбудил меня знакомый голос из динамиков.
- С вами опять Сидни Эванс. Через несколько минут мы приземлимся в порту Нью-Арк в Нью-Йорке. Прошу пристегнуть ремни. Надеюсь, полет вам понравился. Если да, посоветуйте своим друзьям пользоваться услугами Американских Авиалиний.
Этой рекламы ему показалось мало: - Не огорчайся, если теща отравляет тебе жизнь. Обращайся к нам! Самолеты Американских Авиалиний избавят тебя от забот, и отвезут ее к черту на кулички. Ты сбережешь нервы и сэкономишь деньги. Американские Авиалинии - твой лучший друг.
Отработав свой номер, командир заткнулся и занялся штурвалом - самолет начал снижаться.
Когда мы вынырнули из розовеющей в лучах заходящего солнца ваты, внизу показался огромный паук города с длинным языком Манхэттена, отчетливо выделяющимся на фоне океана.
Сидя в вагоне поезда "Киев-Берлин", я начал читать большую книгу об этом городке. Перед приездом в Париж я ее закончил. Титанический труд, но я справился. И теперь, когда мы снизились, я легко узнал в торчащем, как жираф, здании стосчемтотам-этажный Эмпайр Стейт Билдинг.
Вот оно, через несколько минут моя нога ступит на землю страны, где все самое-самое... Я сглотнул слюну.
Блондинка, стоя возле выхода из самолета, ослепительной улыбкой провожала пассажиров, спускающихся по трапу.

Отредактировано ingvar (06-02-2010 18:10:39)