Выставляю "хвост".
Завтра поступлю также, как и с предыдущим куском - применю правку и выставлю на СИ.
п.с.
Звиняйте! Только что мысля пришла и я дыры заделал...

___________________________________________________________________________

- А не нужно было! – Василий Иванович усмехнулся. - Ты забываешь, кем были Высшие в начале Апокалипсиса. Они были ИНДИВИДУАЛИСТАМИ. А когда началась Гонка, то ещё и параноиками. Только реальная опасность потерять свою драгоценную жизнь их заставила поделиться частью своей безграничной власти.
- …Отправив на убой всех подвернувшихся под руку «низших», предварительно наделив их некоторыми сверхспособностями. Поработав с мерками, у меня возникло стойкое подозрение, что все эти нынешние «телодвижения» как Домов, так и Инквизиции – неспроста. Кто-то изначально баламутил воду, чтобы под шумок начать сбор всех уцелевших артефактов Апокалипсиса.
- Факты?
- Факты разрозненные. Вот, например, неделю назад взлетел на воздух целый квартал в Иоханесбурге. По официальным сводкам никто не пострадал, так как взлетели на воздух старые руины. Но! Отмечена большая активность сразу двух Домов там. Южная Америка сорок восемь дней назад: патрульные СИ замели мерков, которые продавали креатор неизвестному представителю Домов. Креатор и мерков добыли – от «представителя Домов» даже пыли не осталось. Самоуничтожение.
- Сур-рово!
- На Альбионе схлестнулись сразу четыре воинства сразу от четырёх разных Домов. Когда туда прибыли из СИ – там уже всё было кончено. Куча трупов и непонятно из-за чего дрались. Дома – хранят молчание, или гонят такую пургу, что уши вянут. Словом, сплошная деза. Высшая иерархия Святейшей Инквизиции, начала своё расследование, но чую, что ничего не найдут. Хотя, сами посудите, что могут искать на Альбионе все эти долбокретины, и вообще что там забыли?! Там же БЕЗЖИЗНЕННАЯ ПУСТЫНЯ!
- Хм! Интересно! Я это как-то пропустил мимо ушей. Ну дерутся, так пущай дерутся. Главное, что не с нами. А в свете последних событий – ты прав, что-то подозрительное.
- Далее! – Как бы и не заметив реплики Василия Ивановича, продолжил Раман. – Последние месяцы резко обострились ВСЕ противоречия между домами в Северной Америке. Их явно кто-то очень хорошо «подогрел».
- А вот это я знал! И удивился.  Здесь я сам очень даже заинтересовался, чего они там не поделили. Ты прав – собственно делить им там, по большому счёту нечего. Небольшие анклавы, разделённые территориями, которые и нахрен никому не нужны… и вдруг перегрызлись как голодные крысюки.
- Я думаю, что вашему аналитическому отделу, надо дать соответствующую вводную, чтобы они специально покопали в этом направлении.
- Копают. Пока сказали, что напряжение явно вызвано искусственно. Но дальше этого факта не двинулись.
- Вот и задайте им сам предмет – Хелен. Она явно могла организовать весь этот тарарам, если имела доступ к высшим эшелонам управления Дома Блэр.
- А она имела? – полуспросил, полуутвердил Василий Иванович.
- Имела. Ведь «увела» же младшего племянника Канцлера.
- Гм!
Василий Иванович надолго задумался.
- Опасная ситуация. Если всё так, как ты говоришь, то получается, весь кризис, что ныне разворачивается – её рук дело. Я даже предполагаю, что она хотела получить.
- Боюсь подтвердить твои догадки.
- ?
- Полностью прочитал намерение Хелен по отношению к меркам и «боевым юнитам». Она хотела преобразовать тех мерков, что прибыли на  склад. Потому и было их там так много сразу. Она им наплела того, что они будут суперкрутыми. И, представь себе, она не сильно покривила против истины. Она собиралась им оставить полностью свободу воли.
- То есть она изначально собиралась заблокировать «преобразование полного подчинения» если бы оно было в «боевых юнитах»?!
- Да.
- Но это же… Это только она могла бы сделать во время процесса преобразования.
- Таким образом, она получала не просто подчиняющихся беспрекословно болванов, а вполне себе сильных и очень опасных воинов. Командиров.
- То есть, она собиралась сделать свою Армию! Ё-маё! Во, даёт дивчина! – воскликнул Василий Иванович, но тут же поправился.
- Эть! Звиняйте! «Давала»! Вовремя же мы её остановили! А я думал, что слова мерков на допросе, это так -  пыль в глаза для «мяса», которую пускала им оборотень.
- Вообще, довольно своеобразная мадам, эта Хелен, когда я с ней начал разговор, то она сразу меня отождествила с одной ролью, последовательно на неё «давила». И, что характерно, я в эту роль… Поверил!
- Это как?
- Она меня полностью отождествила в разговоре с той ролью, что я играл тогда – одиннадцать лет назад.
- А! Помню-помню! Ты там прикинулся «серым» из русских. А ведь хорошо сыграно было. Чуть не поймали эту Хелен.
- Тогда – было «ТОГДА». Но при нынешней встрече… у меня почему-то даже не возникло желания опровергать её.
- Что, почувствовал себя русским? – заинтересованно спросил Василий Иванович.
- Да, как-то вот…
- А она тебе ещё и повод дала?
- Да, она начала лить грязь на всех русских, причём говорила о них как будто это не нация, а некий вид характера. В её глазах особо мерзкий.
- А ты тут же кинулся защищать?
- Конечно. Но меня больше всего смущает, что я…
Василий Иванович заржал и замахал на Рамана аж сразу двумя руками. Раман удивлённо прервался.
- …Что ты, по их наглосаксонскому - «узкоглазый китаёза»? – поддел Василий Иванович.
- Ну… типа того! – смутился Раман.
- Чепуха всё это! Ты разве забыл, что в состав Русской цивилизации входила тьма народов?
- Да, но…
- Забудь! Насчёт «русского» - она права. Русским человека делает не принадлежность к роду или вообще гены, а культура. У нас своя, весьма своеобразная культура. И ты, Раман, ещё с тех давних пор, как мы познакомились, был наш, - свой в доску. Ты даже по-русски чешешь почти без акцента. От общения с русскими, тогда в прошлом, ты не только языка набрался. Так что ты русский и успокойся.
Раман на это сначала удивился,  а потом, поразмышляв, ещё шире улыбнулся.
- Тогда забейте мне, пожалуйста, местечко там на звёздах. А то как-то неуютно быть далеко от своего народа.
- А почему сразу на «ВЫ»?! - Удивился Василий Иванович.
- Так наверняка не ты один это решение принимаешь.
- Ах вот как! Ну, тогда не волнуйся. Уже забито! Можешь быть спокоен.
- Благодарю! – всё так же ослепительно улыбаясь, сказал Раман и поклонился. Он, было, подумал, что на этом разговор закончится. Но как бы не так!  Шефа сильно заинтересовала эта ветвь разговора с оборотнем. Он, как оказалось, и не думал прерываться на частностях.
- И что она ещё про нас наговорила? – спросил он.
- Ну, что все русские рабы, что культура у русских клечная,  я же ей возразил тем, что они не только выжили в постапокалипсисе, но и вырвались к звёзам.
- А она на это что?
- Она сказала, что далеко, мол, не убежите, потому, что у вас нет понятий свободы. И что-то типа этого.
- Пойми, я не помню точно то, что она сказала, так как на её речь постоянно накладывались те смыслы, что я у неё «читал».
- То есть, «отсутствие у нас понятий Свободы»  - это у неё прошло как нижний смысл сказанного? – попробовал уточнить Василий Иванович.
- Как бы не верхний.
- Наш разговор плавно перешёл в философскую плоскость… - Заметил Василий Иванович  и потянулся.
- Впрочем, это хорошо, – заключил он и посмотрел на Рамана.
- Так в чём же тут смысл всей той бредятины, что я прочитал у неё?
На этот вопрос Василий Иванович ответил через кучу околичностей.
- Если бы мы тогда, в Катастрофу не сохранили свою «рабскую» психологию, свою «калечную» культуру, которая диктует не подчиняться никому кроме своих и самих себя, которая сплачивает людей в единое целое, мы бы ни за что не уцелели в Постапокалипсисе. Тогда и более многочисленные народы, находящиеся в лучших климатических и вообще условиях - вымерли.
- Ты хочешь сказать, что она права?
- Она права в том, что у нас нет англосаксонских понятий о Свободе. У нас она просто ДРУГАЯ.
- И какая?
Василий Иванович склонил голову на бок и скептически посмотрел на Рамана.
- Ответь мне на вопрос: Ты, конкретно ТЫ, считаешь себя свободным?
Раман серьёзно прислушался к себе и сказал твёрдо.
- Да, считаю.
- А вот они, - наглосаксы, - не считают!
- И в чём смысл?
- В том, что  мы сами себе смысл! А наглосаксы – да пошли они со своими рацеями, - сказал весело Василий Иванович и присовокупил такую конструкцию, по которой «наглосаксы» получали направление ну очень далеко.
Раман покатился со смеху.
Пока он смеялся, Василий Иванович напротив стал серьёзен.
- А я вот, начинаю думать, а не зря ли мы её так сразу – просто грохнули? – сомнением, как бы в пространство спросил он.
- Нет. Все её тайны я знаю. И ты тоже знаешь. А что не успели вытянуть сразу – реконструировали только что.
- Тогда…- Василий Иванович тяжело вздохнул,  - пусть покоится с миром!

Отредактировано Крысолов (15-09-2010 18:45:12)

этот кусок пока не знаю в какую часть романа вставить. Возможно, пойдёт куда-то в районе последней трети. КАк разговор Василия Ивановича с Раманом. Эдакий обмен мемуарами.

Белый снег России

Тянет ли меня в прошлое?
Тянет ли меня вернуться туда, где я родился?
А кого не тянет? 
Но только одна боль там. Боль и мрак ушедшего в небытие.
Однажды, лет пятнадцать назад я решил-таки бросить всё, вырваться и посмотреть на места моего детства.
Перекинул дела на замов, взял трансконтинентальный авикар  и махнул по азимуту.
Эх! Лучше бы я этого не делал.
Россия была укрыта облаками. Плотный облачный слой, ровный как снежное поле. Белая пушистая поверхность от горизонта до горизонта. И ослепительно сияющее солнце, на ослепительно синем небе, расчерченное сеточкой перистых облаков. Оно всегда так здесь зимой. Обычная погода.
Пробил низкие облака, вышел на горизонталь почти в тридцати метрах над поверхностью.
Я ещё раз сверился с тем, что мне подсказывала память. Но внизу не было ничего, кроме снега. Белое пространство.
Ни дорог, ни посёлков. Ничего.
Вывел аппарат на точку и плавно опустил на снежный наст, подняв небольшую тучу снежной пыли.
Лапы авикара продавили девственный снежный покров и потонули в снегу. Мягкий толчок и автомат заворочался, выравнивая авикар, устанавливая  его в соответствии  с теми понятиями, которые он считал правильными.
Разворачиваюсь, поднимаюсь из кресла, иду. Открываю люк, сбрасываю трап.
А у самого ноги как ватные. Сделал шаг, остановился.
Может воздух морозный ожёг, а может память – не знаю. Но стоял долго, никак не решаясь сойти.
Колебался долго, но, наконец, сделал пару шагов и спрыгнул в снег. И тут же провалился почти по пояс.
Да, много в том году навалило, - много.
Я посмотрел на рукав, где «лоцман» нарисовал услужливо мои текущие координаты. До той точки оставалось ещё метров тридцать.
Я определил направление и погрёб туда. Идти, с непривычки, по глубокому снегу было тяжело.
Колени взламывали снизу тоненький слой наста, наросший сверху пушистого, рассыпчатого, сухого снега, отбрасывали их в стороны. Я как ледокол ломился к своей цели, оставляя позади неглубокую колею, засыпавшуюся сухим снегом.
Ну, дошёл.
Вот оно – то самое место.
Место, где я родился и вырос. Откуда ходил в школу, где прожил пол жизни до того как…
Я повернулся в ту сторону, где были многоэтажки.
Там тоже ничего - только бугры снега, очевидно прикрывающие груды щебня. Всё, что осталось от них.
Я повернулся в сторону, где был наш институт. Тот, где работали мои отец и мать, мои друзья, и я сам, до того как…
Там тоже не было ничего.
Двести лет – слишком большой срок для дела рук человеческих. Особенно после Апокалипсиса, разрушительным цунами, пронёсшимся по континентам.
Я вспомнил разговоры тех времён, когда мы, учёные, с глубокомысленным видом рассуждали насчёт «ужасов атомной войны».
Тогда, на пороге Перехода только о ней и говорили. Тогда даже в воздухе висело нечто угрожающее. Мы чувствовали, что грядёт Катастрофа. Все чувствовали и мерили её привычными мерками даже не подозревая, что может случиться нечто гораздо более кошмарное.
Боже! Какими мы были наивными!
Ведь, что такое атомная война?
Это вспышка ярче тысячи солнц, которую ты даже и не почувствуешь, так как твои рецепторы испарятся быстрее, чем пройдёт по ним сигнал до мозга. Пшик, - и нет тебя!
Хорошая смерть.
Это не та смерть, когда каждый день, каждую минуту, секунду ожидаешь, что придёт нечто за пределами твоего понимания и отберёт у тебя… нет, не жизнь. Это было бы даже хорошо.
Отберёт ДУШУ.
И заставит себе служить.
Многие тогда кинулись в храмы. Религия пережила невероятный ренессанс. Но он так же как начался, так и кончился.
Высшим было сугубо наплевать кого и где брать – православных или католиков, мусульман или буддистов, верующих или атеистов, в храме или вне его.
Им просто нужно было «мясо».
И они брали. Отбирали у этого «мяса» души, наделяли толикой своей мощи «с барского плеча» и отправляли на убой.
Мало кто тогда не потерял голову от дикого страха и не поддался чувству полной, абсолютной безнадеги. И мало кто из поддавшихся тому ужасу – выжил.
Только маленькая кучка, отчаянно смелых и дерзких; дерзких от отчаяния, и смелых от осознания того, что по настоящему нечего больше терять -  боролась.
Только из них выжили почти все.
И поднялись.
Мы, реликты той эпохи, Хранители Памяти. И… Хранители человечности.
Хм! Странное существо, этот человек.
Только на пороге гибели, причём гибели абсолютной, у большинства просыпается то, что и делает нас из животного человеком. Просыпается Человечность. Просыпается понимание, что один ты никто. Что без остальных людей, какими они ни были, ты даже меньше чем никто. А потому, надо вышвырнуть из головы все старые обиды, забыть, что кто-то там, где-то там… и просто спасать всех, до кого дотянешься. Невзирая на то, что сам можешь погибнуть.