21 июля 1858 года в семье Косьмы Иванова и Анастасии, крепостных крестьян помещика Болотникова, живших в деревне Антоново-Куракино, ныне Великолукского района Псковской области, родился сын Матвей. Как нетрудно рассчитать, примерно за три года до так называемого «освобождения крестьян» так называемым «царём-освободителем» Александром II.

Жизнь Матвея текла размеренно, по-крестьянски. Первая жена Наталья, батрачка из деревни Еремеево, померла рано, оставив мужу двух детей. Перебедовав, вдовец женился второй раз, на крестьянке из Трощенки Ефросинье Шабановой. Та родила Матвею ещё шестерых детей, причём последняя дочка, Лидия, появилась в 1918 году. Аккурат когда Русь-матушка окончательно стала на дыбы, взбаламученная какими-то большевиками, евреями да студентами всякими.

Дед Матвей Кузьмич, крепкий, кряжистый старик (хоть и молодой отец) 60 лет от роду, революцию и последующие революционные преобразования не принял. Наверное, потому что не понял; а может, и понимать не хотел на старости лет.

Жил нелюдимо, на отшибе, на опушке, землю забросил. Рыбу ловил, на охоту ходил; а чего требовалось, менял у крестьян на улов и дичь. Ничего ровным счётом не изменилось, и когда куракинцы объединились в колхоз «Рассвет».

Кто из местных постарше, звал Кузьмина бирюком, а прогрессивная колхозная молодёжь, не сдерживая себя, называла портившего всю отчётность последнего на весь район единоличника «контриком».

26 августа 1941 года в деревню Куракино пришли немцы. В школе, где учились и Матвеевы дети-внуки, заработала местная комендатура, а сам херр комендант выбрал себе избу Кузьмина, выселив несговорчивого старика с семейством в сарай («контрику» должность местного старосты предложили первому, да тот отказался, сославшись на преклонный возраст).

Не знаю, отмечали ли в те поры немцы день св. Валентина, но на том участке фронта очередную пакость нашим они решили устроить именно 14 февраля 1942 года: стоявшему в Куракино батальону 1-й горнострелковой дивизии была поставлена задача прорваться в тыл Красной Армии, чем облегчить контрнаступление в районе Малкинских высот. Командир батальона потребовал от Кузьмина провести его батальон к деревне Першино. Требование было подкреплено предложением нескольких тысяч рублей, а также муки, керосина и превосходного охотничьего ружья Sauer со знаменитым логотипом «три кольца». Устоять, по мнению немцев, было невозможно — и полученное после некоторой торговли согласие Матвея показалось им вполне разумным поступком умудрённого жизнью человека.

По прямой, по карте до Першино было каких-то 6 километров пересечённой местности, но батальон с полной выкладкой топал местными лесными тропами уже несколько часов. Командир батальона, пытавшийся контролировать маршрут, плюнул на карту и компас — ему не оставалось ничего другого, как довериться проводнику.

На рассвете немецкий батальон вышел из леса, правда, не к Першино, о чём командир не знал, а к деревне Малкино. Где бойцами 2-го батальона 31-й отдельной курсантской стрелковой бригады под командованием полковника С.П.Горбунова, в боевое охранение которой несколько часов назад вышел внук Матвея, уже была подготовлена качественная пулемётная засада.

На месте легло не менее 50 горных стрелков, ещё около 20 были взяты в плен. Командир немецкого батальона был также убит, хотя и успел застрелить проводника.

Выпущенный в 1942 году плакат-листовка с рассказом о подвиге Кузьмина.

Подвиг Кузьмина попал в вечернюю сводку Совинформбюро от 24 февраля 1942 года. В бригаде Горбунова как раз в то время работал корреспондент «Правды» Борис Полевой; его очерк «Последний день Матвея Кузьмина» даже входил в программу начальной школы. Раньше входил; как сейчас, не знаю.

Из воспоминаний Полевого:
... Самого Кузьмина мне даже мертвым видеть не удалось. Самолёт подрулил к месту похорон, когда комендантский взвод уже давал прощальный салют. Но люди из колхоза «Рассвет» во главе с председательницей, угрюмой, крупной женщиной, были ещё возле бугорка мёрзлой земли, над которым сапёры водружали маленький фанерный обелиск. И от них узнал я историю жизни и смерти старого крестьянина, которого звали Матвеем. Чуть по привычке не написал «колхозника». Нет, в колхозе, как оказалось, он не состоял. Он был, по словам председательницы, последним единоличником в районе. Земли даже на приусадебном участке возле своей избы не обрабатывал. Жил охотой, рыбной ловлей, а нужные ему продукты — хлеб, крупу, картошку — выменивал на свои рыболовные и охотничьи трофеи.

— Бирюком жил, ни с кем не водился. При встречах: здравствуй, прощай — и весь разговор. Отдельно от всех жил, и, что там греха таить, не любили мы его, считали, тёмен он мыслями, — рассказывала председательница...

Мне в этот день привалило редкостное корреспондентское счастье — удалось поговорить о Кузьмине и с председательницей колхоза «Рассвет», и с командиром полка, майором, люди которого устроили столь удачную засаду, и с одиннадцатилетним внуком старого охотника Серёжей Кузьминым, тем самым, кого старик послал через фронт к своим. Удалось даже получить пачку писем из Германии и в Германию, извлечённых из планшета погибшего командира егерей.

Погибший геройской смертью в 83 года Матвей Кузьмич Кузьмин — самый старый по возрасту Герой Советского Союза (Указ был подписан 8 мая 1965 года). Памятники ему стоят на могиле, на военном кладбище Великих Лук, и в Москве, на станции метро «Партизанская» (прежде называлась «Измайловский парк», а до того — «Измайловская»). На Малкинской высоте у деревни Малкино поставлен памятный обелиск. Именем героя названы улица и школа в Великих Луках, а также БАТМ — большой автономный траулер морозильный камчатского «Океанрыбфлота».