Дробление общины в иллюстрациях
Здесь [в деревне Богородицкого уезда] положение бедствующих уже в прежние года, не сеявших овес, опустившихся дворов еще хуже. Здесь доедают уже последнее. Уже теперь нечего есть, и в одной деревне, к[оторую] я осматривал, половина дворов уехала на лошадях в даль побираться. Точно так же же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети. Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете.
Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просетившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором. И нет более удобного места для больной, как здесь на выгоне в конце сентября, потому что в избушке с разваленной печью хаос и ребята. Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей. Но и у наделенных землей крестьян, принадлежащих к разряду опустившихся, не лучше.
Л.Н. Толстой (из Полного собрания сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 29)
Лишь на третий день Шарафут приходит в себя. Все эти дни он либо спит, либо ест. Видно, и спал не досыта, и оголодал. Денщик Фома - веселый парень, начинающий каждое обращение со слов: "Так что", - поражается Шарафутову аппетиту.
- Так что, ваше благородие, - говорит он Ивану Константиновичу, - я так думаю: не иначе, как из татарина днище выпало. Никак не наестся!
Все объясняется очень просто. И очень страшно.
Родина Шарафута - Мензелинский уезд, Уфимской губернии - одна из местностей, сильно пострадавших от голода и эпидемий. Мы этого не знали - ведь подробных сведений о распространении "недорода" и болезней в газетах не печатают.
Шарафут слыхал, как об этом говорили в вагоне, но ему и в голову не приходило, что это такое, какое отношение может это иметь к его семье.
Когда со своим заветным сундучком под мышкой Шарафут шагал проселком в свою деревню, ему стали попадаться навстречу односельчане И каждый из них, как говорит Шарафут, узнавал его, "плакала". Но говорить никто ничего не говорил - сам, мол, увидишь.
Ну, Шарафут и увидел...
Больше половины деревни вымерло. От голода и тифа. Семья Шарафута сперва продала корову. Потом коня. Купил богатый мужик из соседнего села.
Шарафут произносит: "Ба-а-там мужикам!" Купил за гроши. Люди уже шатались от голода, а когда же и наживаться, как не на человеческой беде!
Когда съели то, что выручили за скот, тогда подумали: а на что теперь - без коня! - нужны плуг, соха, борона? Продали и это. А затем продали и земельный надел, то есть тот клочок земли, которым владели спокон веку: к чему земля, если ее нельзя и нечем обрабатывать? Все скупили "ба-а-там мужикам"... Наконец продали с себя все - до последней тряпки... Есть-то ведь надо! Каждый раз, когда Шарафут повторяет свой вопрос: "Кушить нада?", мы все яснее представляем себе постепенное погружение крестьянской семьи в трясину голода, болезней, смерти.
Когда все было продано, рассказывает Шарафут, все "помирала". Ели хлеб из лебеды и желудей. Подбавляя в хлеб землю, даже навоз... Потом заболели, очевидно, голодным тифом.
Когда Шарафут приехал, он застал в живых только младшего братишку - "она еще живая была". Запасливый Шарафут вынул из кармана остатки своей дорожной еды - большой кусок хлеба. Братишка схватил хлеб обеими руками, но он уже не мог, не имел силы есть. Мальчик только крепко прижимал хлеб к себе. Так, с куском в руке, и умер.
Шарафут сидел около мертвого братишки. Вдруг слышит - шорох. Обернулся, а в избу вползает соседская девочка лет десяти - двенадцати. Вставать на ноги девочка уже не могла, передвигалась ползком. На Шарафута она не смотрела, она словно не видела его. Он подумал - слепая. Но нет - она смотрела в одну точку, не отрываясь: на кусок хлеба в мертвой руке мальчика.
А.Я. Бруштейн, "Дорога уходит в даль. Книга третья"
http://lib.ru/PROZA/BRUSHTEJN/drg3.txt
St-range написал(а):А также вымирания "лишних" при таком подходе 10 млн крестьян.
Почему 10 млн.? На мой взгляд, гораздо больше.
Впрочем, всё может сложиться совсем по-другому. Проведение реформ на англо-саксонский (людоедский) манер, что предлагают некоторые участники форума, на мой взгляд, может привести к несколько другому, неожиданному для них, результату.
Наибольшего размаха крестьянское движение достигло в апреле—мае [1861 года].
Только с апреля по июль, по далеко не полным данным, приводимым в «Обзоре» Министерства внутренних дел, произошло 647 случаев выступлений крестьян. «Само собой разумеется,—говорилось в «Обзоре»,— что приведенные выше цифры не могут быть признаны безусловно верными, так как не представляется никакой возможности подвести выразившееся в волнениях народное движение в тесные рамки числовых данных»*. Действительно, определить число крестьянских выступлений не представляется возможным, так как в той или иной форме протестовало все крестьянство.
Крестьянское движение весной 1861 г. характеризовало собой новый и наивысший этап массового движения. Начиная с июня наблюдается спад крестьянского движения. Так, в мае, по данным Министерства внутренних дел, крестьянское движение наблюдалось в 32 губерниях, в июне — в 16, в июле — в 122.
Как правило, движение подавлялось вооруженной силой. Значительная часть войск, как указывалось выше, находилась в непрерывном движении, переходя для экзекуции из одних населенных пунктов в другие. Определить количество деревень, в которых волнения были подавлены войсками, также не представляется возможным. Сплошь и рядом то или иное подразделение сажали на крестьянские подводы и направляли по уезду согласно маршруту, данному земским исправником.
Привлечение для этой цели полевых войск получило такое широкое распространение, что даже военный министр Д. А. Милютин в своем докладе царю в начале 1862 г., касаясь вопроса о сокращении армии, писал, что «значительные сокращения могут оказаться возможными... лишь только крестьяне ознакомятся со всеми благами даруемой им свободы».**
Однако сами войска, посылавшиеся на подавление крестьянских волнений, вызывали большую тревогу правительственных кругов. «Появление воинских команд в деревнях,— писал шефу жандармов командир отдельного корпуса внутренней стражи генерал фон дер Лауниц,— сначала всегда производит более или менее сильное впечатление на обывателей, но впоследствии, при продолжительном пребывании одной и той же команды в деревне, крестьяне сближаются с нижними чинами, угощают их, приглашают к содействию при своих работах и приучаются видеть в них расположенных к ним друзей...»*** Лауниц рекомендовал не задерживать те или иные команды в одной деревне свыше 10 дней, а также размещать солдат изолированно от крестьян.
О ненадежности войск записывает в своем дневнике и Валуев. «Мы опираемся на войско,— отмечал он,—• а войско уже рассуждает и находит, что на него опираться не следует».****
Если открытого неповиновения солдат во время подавления крестьянских движений и не наблюдалось вследствие силы действия дисциплины в строю, то вне строя солдаты не только обнаруживали свое сочувствие крестьянам, но иногда и возглавляли их борьбу.
Невзирая на тяжелый урок, полученный ими в результате кровавой расправы и массовых порок, крестьяне все же не утратили наивной веры в «доброго царя». На смену легенде о подложности манифеста и «Положений 19 февраля» приходит другая — вера в то, что придет «настоящая воля», которая будет объявлена царем через два года. Надо, мол, ждать этого срока, не подписывая никаких сделок по существующим «Положениям». Эта новая легенда, во-первых, характеризовала силу наивно-монархических иллюзий крестьянства и, во-вторых, обрекала движение в известной степени на пассивные формы борьбы. В соответствии с этим с середины 1861 г. наступает второй период крестьянского движения, характеризовавшийся значительно меньшим размахом, а также менее активными формами борьбы: отказом крестьян от выполнения повинностей помещикам и главным образом борьбой против составления уставных грамот, т. е. отказом крестьян подписывать их.
* - «Обзор действий Министерства внутренних дел по крестьянскому делу с января 1861 г. по 19 февраля 1864 г.», стр. 6, 10. По данным «Хроники» крестьянского движения, с января до июня произошло 1340 крестьянских выступлений, причем в 718 случаях волнения были ликвидированы с помощью войска. См.: «Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 736.
** - ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, № 1/л„ оп. 2, д. 1, л. 9—10.
*** - ЦГАОР, ф. III отделения, IV экспедиция, д. 148, 1862, л. 1.
**** - «Дневник П. А. Валуева», т. 1, стр. 81.
Триумф царских гуманитарных технологов.
Но для продвижения реформ уже появилась «Земля и воля». Основной задачей этой организации была подготовка революционного переворота в России путем массового крестьянского восстания, осуществление которого она приурочивала к весне 1863 г. Хотя в 1864 г. «Земля и воля» самораспустилась, намёк и звоночек вполне понятный.