* * *
    Движение главной колонны полка  у деревни Праслаукен, всего в полутора верстах от Вальтеркеменена, встретилось с непредвиденным препятствием. За полным отсутствием местных жителей наезжена были только та дорога, по которым двигались повозки из тыловых частей  к фронту полка. Остальные дороги с самого начала зимы заносились снегом, сравнялись с окружающими полями, и только два ряда ветел, которыми были обсажены почти все проселочные дороги Восточной Пруссии, обозначали на снежной равнине их направление. Такую картину представляла и дорога на протяжении 4 верст  от деревни Праслаукен до  Вальдаукадель, где дорога  выходила на наезженное шоссе. При подходе к снежной целине, ездовые как один заявляли, что даже если бы они, ездовые были бы божеского происхождения, то и тогда бы, они  не смогли бы проехать на измученных лошадях по полю покрытому аршинным слоем снега.  Лучше из любви к животным, сразу пристрелить лошадей. Впрочем, если бросить орудия, то лошадей кои совершенно ни в чем не виноваты, можно спокойно вывести из такой неприятной ситуации в которой мы все оказались. Командир артиллерийского дивизиона поддержал мнение своих ездовых, что, двигаясь целиной, с орудиями, можно зарезать лошадей, и высказал план, как можно выйти из этого положения. Направить весь дивизион рысью по шоссе сначала на юг вдоль бывшего фронта до деревни Дакенен, там свернуть на восток и у деревни Вальдаукадель соединиться с пехотой. При всем при этом был небольшой риск, встретиться с дозорами немцев, но в расчете, что снежная буря удержит их от ночного преследования, Для большей части колонны путь оказался протоптанным. наше полковое начальство решило отправить артиллерию отдельно. Мы пехота, тронулись по занесенной снегом дороге. Тяжело было идти передним, периодически меняемым другими подразделениями.
   Казалось, что по мере отступления, ветер все больше и больше усиливался. У нашего ротного Ромишевского сорвало папаху, и ее нельзя было найти; пришлось закутать голову башлыком, который был предложен Ивановым из моего взвода. Около Вальдаукаделя потеряли было шоссе, на котором в этом месте не было окаймлявших деревьев, и уклонились в сторону, — настолько шоссе было занесено снегом и сравнялось с окружающей местностью. Жуткое впечатление на всех произвел пожар корчмы на шоссе. Дым и искры, раздуваемые ветром, видны были далеко и давали знать немцам, что русские уходят. Мелькала мысль, что ее подожгли с этой целью немцы, скрывавшиеся где-нибудь в пустых деревнях. Движение, было очень трудное. Скорость движения составляла в четырнадцать верст  за 7 часов. Люди были измучены, сапоги промокли, несмотря на обильную пропитку «ефрейторской смазкой» и я вполне обоснованно боялся, что мои «орлы», заболеют. Слава тебе Господи, обошлось. Если бы это происходило в мирное время, две трети моего взвода  легли бы на больничную койку, а сейчас видимо вступают в действие скрытые силы организма. Ни у кого не было даже насморка.  Когда я читал про фронтовые впечатления о ВОВ,  я всегда отмечал, что на фронте практически никто не болел гражданскими болезнями. Оказывается это повелось с Первой мировой. Промокшие сапоги, вши, которые у всех нас сидевших в окопах появились одновременно, и не на кого было свалить это приобретение, все, что происходило, напоминало мне фантосмагорию. Все это происходило очень давно для меня, и все это происходило со мной сейчас. Я помню свою еще не родившеюся жену, в конце двадцатого и начале двадцать первого века, и я очень люблю свою жену в начале двадцатого века. Их обеих зовут Еленами, и я люблю их совершенно одинаково. Каждую, до последней клеточки. Перед каждой преклоняясь, потому, что они обе могут сделать то, что ни при каких обстоятельствах, никогда не сделает ни один мужчина, они могут и должны в соответствии со своим предназначением, родить ребенка, моего ребенка! У меня есть сын в двадцать первом веке, но у меня есть сын и в начале двадцатого века!  А скоро будет, если уже не родился и второй ребенок! Мальчик или девочка? И я их всех очень люблю! И я очень люблю их матерей. Они, Ленки даже похожи, каштанового цвета волосы, серо-зеленые глаза, а уж насчет фигуры, так одна полная копии другой,и сейчас не поймешь кто оригинал. Я люблю их обеих! Господи! Зачем ты это со мной совершил? Я слабый человек, не устоял перед женской красотой, не знаю, как отразится в истории России, мое вмешательство, но у меня уже есть наследник, у него будет брат или сестра, у них есть или еще впереди, большие деньги  в Америке. Во всяком случае, я оставил завещание. По случаю моей безвременной гибели, большую часть состояния я завещал сыну, меньшую часть я завещал жене. Вот эта, рыжая ирландка, которую в католичестве звали Элен, а в православии зовут Елена, которая переживает, и ждет моего прибытия в отпуск  и без сомнения любит меня.  Она и предприятия которыми сейчас командует она,  будут катализаторами промышленного развития России. Если не дай Бог, меня кокнут на фронте, но Россия все-таки победит в этой войне вопреки истории которую я помню и знаю. Ленка  такая, она сможет. Но в любом случае, история России  пойдет по совершенно другому сценарию, ведь есть автомобильный завод, есть производство «тракторов», да и количество немцев которых я грохнул, тоже внушает уверенность, что будет все по другому. Вот только знать бы какое другое!. 

* * *
Местечко Тольмингкемеи было забито обозами 106-го полка и артиллерии, так что только к 8 час. 50 мин. 11 февраля (29 января) штаб полка прибыл в д. Гросс Шакумен, откуда накануне ушел обоз 2-го разряда. К этому времени от всех батальонов были получены донесения, что они пришли благополучно к назначенным им участкам — позиции и приступили к розыску занесенных снегом окопов. Весь день  в 108-м полку ушел на откалывание окопов от снега. Левее полка и фронтом на северо-запад расположился 106-й полк. Немцы в этот день перед фронтом нашей дивизии появились только против левого фланга 106-го полка, где вечером произошла сильная ружейная и пулеметная перестрелка.
* * *

   Около полудня  из окопов нашего полка наблюдалась походная колонна, тянувшаяся с запада на восток, на м. Пилюпенен, на расстоянии 5—6 км к северу от позиции, так что артиллерия, стоявшая не ближе 2 км от окопов, не могла обстрелять немцев. Как передавали служившие при штабе дивизии нижние чины своим землякам в нашем полку, начальник дивизии, сильно опасаясь за свой открытый правый фланг, днем приказал одну батарею 2-го дивизиона, бывшего с нашим полком, направить на усиление батальона 106-го полка, стоявшего в д. Диссельветен, т. е. уступом впереди угрожаемого фланга. Немцы на этот раз не повернули на фронт дивизии. Кенигсбергская дивизия, части которой стояли перед нашим полком, направилась прямо на восток для прикрытия тыла 10-й германской армии со стороны крепости Ковно.
    Утром этого дня другие немецкие части появились с севера, захватили в м. Виштынец лазарет и перевязочный отряд 27-й дивизии и разогнали две роты ополченцев, которые должны были расчищать дороги от снега. Обозы 2-го и 3-го разрядов дивизии, к счастью, успели еще до появления немцев свернуть на юг на дорогу в  Вижайны и двинулись далее на  Любов и Лодзее.
   Слухи! Слухи! Слухи!
   Обстановка накалялась не смотря на зимнее время не по дням, а по часам!
   Движение немецких колонн на восток и появление их с севера объяснилось впоследствии исчезновением к этому времени с поля сражения 3-го армейского корпуса под ударом превосходных сил противника. Третий корпус поспешно отступил обнажив фланг XX-го корпуса, в который передали нашу несчастную дивизию.
   Военные действия в 1915 г. германское командование решило начать наступлением против правого фланга русского фронта с целью, во-первых, освободить к весне от нас Восточную Пруссию — эту житницу Германии, и, во-вторых, уничтожить нашу 10-ю армию охватом ее с обоих флангов. Для этой операции назначались две армии — 8-я, стоявшая в Восточной Пруссии, и 10-я, вновь сформированная из двух новых корпусов (38-го и 39-го) и одного (21-го) перевезенного с французского фронта.
Главный удар должна была наносить 10-я армия. В начале февраля эта армия скрытно сосредоточилась севернее 8-й армии за Ласдененскими лесами (см. схему 3) и 8 февраля (26 января) перешла в наступление против 3-го русского корпуса в направлении левым флангом на г. Вильковишки, т. е. в обход правого фланга 10-й русской армии Днем раньше, 7 февраля (25 января), начала наступление своим правым флангом (40-м корпусом) 8-я армия в направлении на г. Иоганисбург против 57-й пехотной дивизии для обхода левого русского фланга; остальные ее часта должны были сковывать русских с фронта.
10-й германской армии предстоял поход по занесенным снегом русским дорогам в такое время, когда скорее всего надо было ожидать снежных метелей, и германские войска тщательно готовились к преодолению зимних трудностей. Для перевозки запасов продовольствия и патронов заведены были легкие сани, колеса орудий и повозок были поставлены на санные полозья. Солдаты получили теплую одежду (фуфайки, носки, варежки). Войскам, которые перевозились с французского фронта, теплые вещи выдавались при проезде через Берлин.
Русские ничего не знали о сосредоточении 10-й германской армии, хотя в разведывательных сводках штабов Северо-западного фронта и 10-й армии имелись агентурные данные о сформировании новых корпусов в Германии и об усиленных железнодорожных перевозках в Восточной Пруссии. Даже введение в бой немцами против 3-го корпуса двух новых полков 38-го и 21-го корпусов, что было установлено взятыми пленными, прошло незамеченным для русского командования, которое продолжало настаивать на атаках немецких позиций в Ласдененских лесах.
Войска 3-го корпуса в своих тщетных попытках выбить немцев из Ласдененских лесов проявили такое упорство, которого даже трудно было ожидать от сборных отрядов, преимущественно из второочередных дивизий. Местами они имели частные успехи; отброшенные немцами, они залегали в нескольких десятках шагов перед окопами. Участники рассказывали, что в одном месте из немецких окопов кричали  по-русски «Русс! Куда вы лезете? Не взять вам наших окопов!» В итоге 14-дневного боя физические и моральные силы солдат дошли до крайней степени напряжения. Когда три германских корпуса на фронте в 30 км 8 февраля ударили на растянутый 3-й корпус и обошли его наружный правый фланг, русские сразу покатились лавиной на восток и юго-восток. Через два дня, т. е. 11 февраля, от корпуса остались отдельные кучки солдат, местами с офицерами, а большей частью без них, уходившие по дорогам на г. Ковно и Мариамполь. Только конница, бывшая на крайнем правом восточном фланге, отошла хотя и с боями, но в порядке. Из всей пехоты корпуса, в котором с приданными частями было около трех дивизий, собралось за р. Неман около 5 000 человек.
Сильные снежные заносы задерживали наступление немецкого обхода, но все-таки, благодаря удачному направлению, к вечеру 10 февраля (28 января), когда наш XX-й корпус только что начинал свой отход, корпуса 10-й германской армии уже подходили к железной дороге Ковно — Инстербур. 12 февраля (30 января) передовые части немцев захватили на участке м. Вижайны, г. Кальвария тыловую дорогу нашей 27-й пехотной дивизии (крайней правой в 20-м корпусе) и спешили дальше на юг по тылам остальных дивизий этого корпуса, которому ранее надлежало отходить по дорогам на Олиту и Меречь.
С уходом на восток остатков 3-го корпуса мы стал правофланговым в 10-й армии, и именно нам в первую очередь угрожала глубоким обходом в тыл наступавшая на юг 10-я германская армия. Но об ее существовании и направлении ее движения в штабах 10-й русской армии и 20-го корпуса в это время все еще не догадывались. Быстрое отступление 3-го корпуса в штабе 10-й армии объясняли просто неустойчивостью его второочередных частей, и противника перед ним определяли самое большее в три дивизии.
Наступление правого фланга германской 8-й армии было скоро остановлено 3-м Сибирским корпусом, успевшим занять Лык и озерные теснины севернее его, а 57-я пехотная дивизия в расстройстве отошла на Граево и далее к Осовцу.
Около 15 часов 11 февраля (29 января) был получен приказ по 27-й дивизии, в котором 108-му полку указывалось в ночь на 12 февраля (30 января) отойти через м. Мелькемен и далее по шоссе вдоль восточной опушки Роминтенской пущи и остановиться в д. Цинкумен и Крагиннен. [22] Задача 27-й дивизии на 12 февраля заключалась в прикрытии с севера отхода остальных трех дивизий 20-го корпуса (29, 53 и 28-й) на восток по дорогам южнее Роминтенской пущи. По выполнении этой задачи 27-я дивизия должна была следовать на м. Вижайны, где занять позицию фронтом на запад (схема 4).
Начальник дивизии решил 105-й (два батальона) и 106-й полки с пятью батареями под начальством командира бригады поставить на позицию между Виштынецким озером и Роминтевской пущей, на фронте Калвейчен, Нассавен, а 108-й полк держать в резерве.
В 18 часов 108-й полк с 4-й батареей собрался у д. Бау-бельн и выступил по шоссе на м. Мелькемен. Обоз 1-го разряда двинулся по той же дороге в 16 часов под прикрытием одной роты. Переход был небольшой, около 15 км, но на пути встретились задержки, не считая снежных заносов. У д. Нассавен все шоссе было занято 5-й батареей, которая днем была взята от 108-го полка в 106-й и теперь ожидала этот полк, который выступил значительно позже, так как был задержан наступлением немцев. Затем впереди 108-го полка оказались обозы 105-го и 106-го полков, двигавшиеся очень медленно. К месту назначения полк добрался только к 3—4 часам ночи 12 февраля и расположился на отдых в указанных ему деревнях. Они оказались очень небольшими, и едва хватило по одному двору на роту. Штаб полка расположился в д. Крагиннен, где, к общему удивлению, оказались местные жители. В доме, занятом для штаба полка, было тепло, горела лампа, и можно было, отдохнуть с удобствами.
Около 8 часов 12 февраля (30 января) командир полка был вызван в штаб дивизии в д. Риббенишкен, где получил приказ стать за правым флангом расположения 1-и бригады (105-го и 106-го полков) около д. Куйкен.
Около 10 часов на фронте дивизии загорелся бой. Едва 108-й полк подошел к д. Куйкен, как получил от начальника дивизии приказание принять меры против немцев, обходящих правый фланг 106-го полка. Немедленно был выслан 2-й батальон лесом прямо на север, чтобы оттеснить обходящих немцев. Батальон продвинулся около 2 км на север и донес, что встретил только немецкие дозоры и отогнал их. В 12 часов боевая часть дивизии стала подаваться назад, и 1-му батальону 108-го полка приказано было выдвинуться на одну линию со 2-м.
Около 13 часов командир 2-го батальона донес, что за Виштынецким озером видна колонна, около полка пехоты [23] без артиллерии, идущая по береговой дороге на юг; голова ее в 12 час. 45 мин. была у ф. Марвиль. Сейчас же явилась мысль обстрелять артиллерийским огнем эту колонну, очевидно немецкую, так как русских войск там быть не могло. Но артиллерийская разведка, посланная от 4-й батареи [24] к западному берегу озера, донесла, что расстояние до колонны превышает дальность полевых пушек, и от такого выгодного случая дальней стрельбы пришлось отказаться. Современная 76-мм пушка могла бы эту задачу выполнить с успехом, потому что расстояние было около 7 км. Ограничились тем, что команду разведчиков полка выслали на берег озера следить за немцами.
Около 15 часов был получен приказ начальника 27-й дивизии немедленно отправить обозы 1-го разряда по дороге через м. Циткемен на г. Сувалки; сначала указывалось следовать безостановочно, но через час было дополнительно приказано остановиться в д. Мауда. Командир полка, однако, приказал кухням и патронным двуколкам остаться при полку в д. Куйкен.
Распоряжение начальника дивизии указывало на то, что бой развивается неблагоприятно для дивизии. Наконец, после 15 часов из штаба дивизии сообщили, что 105-й и 106-й полки под натиском превосходных сил начинают отходить на юг. Бой приближался к расположению 108-го полка, и 3-й батальон был выдвинут левее 1-го. Теперь три батальона развернулись в боевой порядок по сторонам д. Куйкен фронтом на северо-запад, а четвертый был отведен в лес южнее деревни. Скоро по шоссе через д Риббенишкен стали отходить рысью батареи, бывшие при 1-й бригаде; над ними высоко разрывались немецкие шрапнели, но ожидаемая за ними пехота отходивших полков не появлялась. Вместо русских были обнаружены немецкие цепи, медленно двигавшиеся по снегу с северо-запада. В это время командир полка получил приказ начальника дивизии отходить на юг. На фронте полка завязалась ружейная перестрелка; предстоял не простой отход, а выход из боя.
Лес на правом фланге и холмистая местность около д. Куйкен значительно облегчили задачу полка. 4-му батальону приказано было занять тыловую позицию на опушке леса в 1 км от д. Куйкен. Из 4-й батареи были взяты 2 орудия и поставлены на шоссе в м. Циткемен, где оно входит в лес. Первым отошел лесом правый 2-й батальон и свернулся в колонну на дороге в м. Циткемен.
Затем постепенно стали отходить 1-й и 3-й батальоны. Роты и пулеметы по очереди переходили с одного холма на другой, все время задерживая противника огнем. Когда оставалось отойти последним ротам 3-го батальона, командир одной из них донес, что среди его цепей лежит брошенное русское орудие. Немедленно командир 2-го артиллерийского [25] дивизиона, все время находившийся при командире полка, приказал одному из передков 4-й батареи отправиться за орудием. Передок не доехал до орудия и очень скоро вернулся, оправдываясь ружейным огнем немцев по шоссе. Командир дивизиона вызвал охотников выручить орудие; на его призыв отозвался офицер и два передка, в том числе и вернувшийся с полпути. Через 10 минут они возвратились с орудием; ни один человек, и, кажется, ни одна лошадь не были ранены. Такой счастливый случай можно объяснить в первую очередь отсутствием у немцев в этот момент пулеметов и плохой стрельбой немецких стрелков, которые принадлежали к только что сформированным частям, получившим недостаточную стрелковую подготовку, да к тому же и мороз мешал хорошо прицеливаться.
Во время отхода к командиру полка, стоявшему близ орудий на шоссе, подъехали начальник штаба дивизии и адъютант (офицер генерального штаба). Они сообщили, что 105-й и 106-й полки, под влиянием удара немцев в правый фланг и отчасти вследствие обстрела немецкой артиллерией дороги на д. Риббенишкен, бросились влево (к западу) в Роминтенскую пущу, чтобы кружным путем отойти на юг. По словам начальника штаба, начальник дивизии бросил свои части и ускакал в тыл, а так как вся дивизия теперь сводилась к одному 108-му полку, то они с адъютантом решили явиться в распоряжение командира полка.
Немцы не наседали, отход полка производился спокойно, без суеты и в полном порядке. Потеряв лишь нескольких раненых, полк свернулся в походную колонну и под прикрытием 4-го батальона, оставленного в арьергарде, направился на юг по шоссе на м. Циткемен. К арьергарду присоединились две-три роты 106-го полка, которые отошли на Риббенишкен и держались там до отхода 108-го полка.
27-я пехотная дивизия выполнила свою задачу: целый день боем задерживала немцев, стремившихся на юг, чтобы отрезать путь отступления 20-му корпусу. Но этот бой стоил очень дорого: дивизия лишилась полутора полков, из которых через два дня вернулись в дивизию лишь 700—800 человек.
Неудачу дивизии следует отнести на счет столь часто замечаемой в бою притягательной силы леса как укрытия, а также излишней нервности начальников. Под влиянием того, что немецкая артиллерия обстреляла путь отступления на д. Риббенишкен, отходившие части слишком поспешно [26] решили свернуть в лес, вместо того чтобы в рассредоточенных строях продолжать отход по сторонам шоссе. Оно обстреливалось дальним огнем и, скорее всего, по карте, так как немецкие шрапнели рвались очень высоко и притом в небольшом количестве.
Немцы, наступавшие на фронт 27-й дивизии, составляли 75-ю пехотную дивизию, которая шла на правом фланге 10-й германской армии, а по восточному берегу Виштынецкого озера двигалась без боя 76-я пехотная дивизия; обе они составляли 38-й германский корпус. Немцы, как и русские, испытывали большие затруднения в своем движении по занесенным снегом дорогам. Среди новых дивизий 38-го и 39-го германских корпусов было много отсталых, и все их движение шло очень медленно; особенно отставала артиллерия, вероятно поэтому немцы и не преследовали 27-ю дивизию после боя, который развивался также в очень медленных темпах.