А вот не уверен, что в данных обстоятельствах Пассионария была лучшим выбором. Тут не революцию делать надо, а государство строить.

Конец главы:

    Празднование Победы плавно перетекло в празднование Нового Года. Впрочем, этот праздник был еще мало популярен, а тем более на фоне ТАКОГО события вообще отошел в тень. Ну а после, в начале января нового, тысяча девятьсот сорок четвертого года, когда уже все запасы казенной водки и припрятанного трофейного шнапса подошли к концу, пришел приказ о перебазировании на Дальний Восток. Опытные командиры понимали, что, скорее всего, придется еще повоевать и там.
    Поглощенный делами Воронов неожиданно получил указание сдать дела другому офицеру и вылететь в Москву. С сожалением попрощавшись с Савицким - когда еще придется встретиться - собрал вещи и отбыл. Как оказалось, чтобы вскоре вернуться в составе советской делегации на победную конференцию с руководством союзников. Вместо полностью разрушенного Берлина встречу решено было провести в Мюнхене - городе, где в тридцать восьмом Англия и Франция, по сути, развязали Гитлеру руки для войны. По мнению Сталина, это было символично. Англичане свое мнение держали при себе. На этот раз Вождь открыто назначил Андрея своим советником по авиации и, соответственно, тот почти все время переговоров находился рядом с ним.
    На конференции союзники по антигитлеровской коалиции окончательно подтвердили новый статус Европы, как единого сообщества. Пока, под контролем союзной администрации, разрушенные войной страны должны были начать восстановление своей экономики, причем СССР разработал программу оказания способствующей этому помощи, предвосхитив подобные шаги союзников. Штатам пока длилась война с Японией, не хватало ресурсов на оказание экономической помощи, а Британская Империя сама являлась банкротом. Так как через год в странах освобожденной Европы должны будут состояться парламентские выборы, советская помощь могла оказаться весомым фактором, повлияющим на их результаты. Тем более, что одновременно пройдут выборы в Общеевропейский парламент.
    Еще на конференции договорились о подготовке процесса против нацистских преступников, а также о количестве репараций, которые будут наложены на побежденную Германию. Сильно потратившаяся на войну Англия, устами своего премьера Черчилля, требовала огромных сумм, после выплаты которых немцы наверняка вымерли бы от голода. Американские требования были скромней, а СССР настоял на том, чтобы ограничиться минимальными репарациями. Имея ввиду долгосрочную перспективу.
    Наконец, третьим вопросом, обсуждавшимся в Мюнхене, стало предполагаемое вступление Советского Союза в войну с Японией. Сталин, не отказываясь от союзнических обязательств, предупредил Рузвельта, что переброска необходимого для решительных действий количества войск на Дальний Восток займет не менее полугода, особенно учитывая зимнее время. Это не сильно устраивало американцев, но выбора у них не было.

    Через пару недель после возвращения в Москву Сталин вызвал Андрея в Кремль. Тот надеялся получить новое назначение в действующую армию, ведь война с Японией уже не за горами. Хотя, конечно, отдыхать дома, с семьей, в уже полностью приобретшей мирный вид столице тоже было неплохо. Однако, как оказалось, вызвали его не за этим.
- Как ты знаешь, в Мюнхене мы удержали союзников от подписания совместной декларации по Японии, с предъявлением ей конкретных требований по капитуляции, - начал Вождь. - Отделались объяснением, что пока не готовы составить наши требования к Японии. Но через два месяца будет новая встреча, и придется уже что-то подписывать. И обратной дороги уже не будет. Ты помнишь, мы с тобой обсуждали, что нам невыгодно вступать в эту войну? Так вот, мы тут на Политбюро решили, что необходимо попытаться уговорить японцев капитулировать на приемлемых для союзников условиях. Пока положение американцев на Тихом океане трудное, они не будут требовать слишком многого. Но когда мы вступим в войну... Проблема только - как уговорить японцев? После разрыва отношений мы даже не можем послать туда официальную делегацию...
Еще на Мюнхенской конференции СССР был вынужден объявить о выходе из Пакта о ненападении с Японией и разрыве дипотношений. Так что дипломатические возможности сужены до минимума. Воронов почесал в затылке:
- Как их уговоришь, товарищ Сталин? Это же самураи, блин! Таких не запугаешь! Хотя.., - ему в голову вдруг пришла интересная идея...

    На аэродроме в Токио его встречал только какой-то японский майор, говоривший по-русски, в сопровождении легковушки довольно потрепанного вида. Хотя визит, конечно, сугубо неофициальный, но эти гонористые япошки не упустили и здесь случая продемонстрировать свое мнение о советских "предателях". Вообще, после разрыва отношений, удивительно, что удалось договориться о встрече советского представителя, коим и являлся Воронов, с премьер-министром Японии Хидэки Тодзио.
    Долго ехали по мокрым от первых весенних дождей улицам пасмурного Токио, потом, вырвавшись, наконец, из объятий тесных кварталов, направились в загородную резиденцию правительства, где и должна была состояться встреча. По прибытии Андрея промурыжили в приемной еще почти час, впрочем, угостив небольшим ланчем или чем-то вроде этого. Наконец, провели в кабинет премьера.
    Тот восседал за массивным письменным столом явно европейского типа, одетый в парадную генеральскую форму. Вся грудь Хидэки Тодзио  была увешана разными цацками, так что Воронову даже нечего было и думать конкурировать со своим несчастным десятком наград. Зря Сталин настоял, чтобы он ехал сюда при полном параде! Лучше было одеть гражданский костюм. Хотя, быть может, слово военного будет значить больше...
- Присаживайтесь, генерал-майор! - на довольно корявом английском предложил Тодзио. - У меня мало времени, какое предложение советского правительства вы уполномочены передать?
- Господин премьер! Для вас, наверняка, не секрет, что СССР, согласно своим союзным обязательствам, должен объявить Японии войну. Я думаю, вы понимаете, что после этого стратегическое положение вашей страны станет безнадежным. Ресурсов у вас катастрофически не хватает, поэтому, не далее, чем через два-три года вы эту войну с треском проиграете. В связи с этим советское правительство предлагает Японии капитулировать, чтобы предотвратить миллионы ненужных жертв и полное разрушение вашей прекрасной страны. При этом мы постараемся обеспечить наиболее мягкие из возможных условий капитуляции.
Хидэки Тодзио молчал, насупив брови. Потом встал со стула и отрывисто произнес:
- Наш ответ - нет! Вы, видимо, забыли, что такое честь, если предлагаете нам сейчас капитуляцию! Еще не все потеряно! Мы будем сражаться до конца! Я верю в победу! Если это все, что вы имели мне сообщить, прошу покинуть мой кабинет! - он театральным жестом указал на дверь.
- Нет, не все, - спокойно продолжил Андрей, продолжая, в нарушение всяческих этикетов, сидеть. - Мы предполагали такой ответ. Ради этого не стоило лететь через полмира.
- А ради чего стоило? - поинтересовался премьер, присаживаясь обратно.
- Ради спасения японской нации, которой грозит смертельная опасность! - зловещим голосом заявил Воронов, наклоняясь к собеседнику и глядя прямо в его узкие черные глаза. - В СССР и США вышли на завершающий этап работы по созданию оружия на совершенно новом принципе действия - атомной бомбы. Наверняка ваши ученые тоже работают над чем-то подобным. Но они безнадежно отстали, а в наших странах бомба появится менее, чем через год. И, несомненно, немедленно будет применена. По крайней мере, американскими войсками точно. Нам в подробностях известны их планы ядерной бомбардировки ваших городов. Специальный бомбардировщик для этого, Б-29, пошел в серийное производство в прошлом году.
- Ну и что? - стараясь сохранять безразличный вид, произнес Тодзио, хотя было заметно, что о таком оружии ему уже слышать приходилось. - Всего лишь мощная бомба. Это печально, но нас не сломит!
- Это вас уничтожит! - с нажимом сказал Андрей. - Во-первых, вы сильно недооцениваете мощь этого оружия. Вот рассчитанная нашими специалистами на основании экспериментов карта последствий применения всего одной такой бомбы по Токио!
Он протянул премьеру расчерченную расходящимися из центра города разноцветными кругами карту японской столицы. Тот начал ее рассматривать, закусив губу. Воронов давал пояснения:
- В первом круге, радиусом два километра от эпицентра, не останется ни одного целого здания и ни одного живого человека. В следующем, до расстояния в четыре километра, устоят только самые прочные каменные здания. Большая часть находящихся в этом круге людей тоже погибнет на месте, немногие выжившие скончаются чуть позже от сильных ожогов. Далее, до радиуса в семь километров, загорятся все деревянные дома, которых в вашем городе большинство. Короче, до миллиона человек погибнут немедленно, и еще два-три - в следующие дни. Всего от одной бомбы!
Андрей не стал рассказывать, что такие последствия произойдут от подрыва как минимум тридцатикилотонного заряда, до которого пока далеко. Первые бомбы будут иметь мощность в десять-пятнадцать килотонн. Хидэки Тодзио сидел, впившись к карту взглядом, но, пока еще сохранял самообладание.
- Вы, может быть, скажете: людей нарожаем новых, город отстроим? Тут-то и скрыто самое страшное из того, что я хотел вам рассказать. Наши ученые провели глубокое исследование долговременных последствий воздействия возникающего при взрыве радиационного излучения. Результаты неутешительны. При взрыве возникнет облако зараженных радиацией частиц, которое разнесется ветром на десятки километров от эпицентра. Частицы попадут в легкие миллионов людей и у этих несчастных никогда больше не будет нормального потомства! Вот, взгляните на результаты экспериментов наших ученых.
    Премьер немного дрожащими руками взял протянутую Андреем пачку фотографий. Фотографии были подлинные, содержавшие изображения различных мутантов, полученные в изучавших влияние радиации на живой организм советских лабораториях. Эта тема являлась первой, работы по которой начались после инициации ядерного проекта, благодаря влиянию Воронова, отмечавшего в якобы доставляемых из-за рубежа разведматериалах особую опасность радиации. Конечно, для этой поездки были отобраны самые жуткие снимки.
Хидэки Тодзио долго молчал, потом поднял глаза и испытывающе посмотрел на собеседника. Андрей взгляд не отвел.
- Почему-то я уверен, господин генерал-майор, что ваши слова - правда, - хриплым голосом начал премьер, вставая. - Нам нужно обсудить ваши материалы. Вас сопроводят в гостиницу.
- Да, конечно. Я готов ждать, сколько нужно! - тоже встал Воронов. Уже на пути к двери его вдруг остановил вопрос хозяина кабинета:
- Скажите, господин Воронов, - тихо произнес Хидэки Тодзио. - Как вы считаете, союзники согласятся сохранить в Японии императорскую власть?
- Думаю, да. Также, как и территориальную целостность страны, и, возможно, небольшие вооруженные силы. Очищенные, однако, от военных преступников, как и правительство! - последнюю фразу Андрей произнес, глядя в глаза собеседнику, с намеком.
- Я это понимаю, - спокойно ответил тот.