Внутри было тепло. Настолько, что захотелось даже содрать мигом пропотевшие остатки куртки. Ну и сапоги снять. Не без этого. Обувь, конечно, сержант снимать не рискнул бы ни за какие деньги. Неделя в седле, да двое суток на ногах... Хорты на вид, ясное дело, грозные, но помрут не дай бог, от такого амбре...
Вот и присел скромненько, на скамейке, да к стене прислонился. Хорошая такая стена. Вроде как каменная на вид, однако теплая, словно бы даже и деревянная. Прислонился, начал стягивать куртку. Приготовился завыть, когда пойдет отрываться от ран свежезапекшаяся кровь... Не дождался. Заросло все. Как на Хорте...
Хозяйка все поняла верно. Или не поняла. По ее взгляду прочесть что-то, было невозможно в принципе. Легкая безразличная улыбка сопровождала каждое сержантово действие. Наконец, он не выдержал.
- Ты так и собираешься постоянно следить?
- Ты против? - удивилась девушка.  - Или я должна вынести тебе на расписном полотенце обгорелый хлеб и латунную солонку?
- Нет. - тут же смутился Мирослав.  - Я, конечно, понимаю, что я тут гость...
- Не просто гость, а гость непрошеный. - Яркими брызгами мелькнул полог юбки. Откуда юбка? Длинная, цыганская, разноцветная. Прям как на ярмарке. И блестят, переливаются, словно золотые полосы вшиты... Ведь не было ее. Штаны были. Так важно? Неважно. Вот и внимания не обращай.
- Ну так свистни своим песикам, да нехай башку отгрызут. - сержант растерял остатки вежливости. - Раз непрошеный я, раз сам приперся, да ноги на скатерть громозжу. Или кто-то сам позвал, да в зубах приволок?
- У тебя в роду не было славной рыбки ерша? - склонила голову к плечу Хозяйка. - или ежика?
- В роду не было, вот брюхо ими набивал не раз. - От мирного тона Хозяйки Мирослав даже немного растерялся.
- Вот и подхватил дурную привычку бросаться в бой, даже не подумав о последствиях. Вы, мужчины, все такие... - И тут же, без перехода. - А теперь рассказывай.
- Что рассказывать? - не понял сержант, которого окружающее тепло уже начало утягивать в бездонный омут сна.
- Все рассказывай. Что помнишь, что знаешь, что видел, что слышал, что думал, что хотел. И что не поделил твой друг-брат-командир с Сумасшедшим Иржи, которого опасаются даже Изначальные... А чтобы легче речь шла — держи.
В руках неожиданно оказывается кубок. Старинная итальянская  работа, на удивление тяжелый. Золото? Ну, всяко не латунь... В кубке плещется черная жидкость. Не просто плещется, а вздымает волны. Тяжелые и молчаливые. Как волны Немецкого Моря.
-Пей.
Приказы, отданные таким тоном лучше выполнять сразу. Не задумываясь. Иначе придется идти на что более паскудное...
Жидкость оказалась не такой уж и противной на вкус. Так, легкий оттенок пережженного сахара, можжевельник, чуть слышная теплота парного молока.
Сержант допил. Хозяйка молча забрала кубок и кивнула — вставай, мол, засиделся. Мирослав встал, отряхнул со штанины налипший лесной мусор...
И в глаза прыгнула привычная уже пестрота юбки, змеей обвившейся вокруг стройных ног. Прыгнула, запорошила переливом, заманила в ловушку без выхода... Красный — зеленый, золотой — серебряный... А потом юбка полетела куда-то в сторону, туда, где уже валялся полушубок, раскинувшийся на дощатом полу, жалкий в своей бесстыдной наглости.
К юбке и полушубку полетели остальные вещи. Да и не так их много оставалось. И красный шелк терялся на фоне засохшей крови. И черный бархат тускнел рядом с грязью.
-Бери!
-Беру!
Слова были потом. Много слов. Длинных и коротких, злых и добрых... Не было только равнодушных и безразличных. Не бывает таких на исповеди. Никогда.

Отредактировано Чекист (01-04-2012 19:24:58)

Сидели долго. Так долго, что трактирщик уже заморился подтаскивать все новые и новые кувшины. Гости не закусывали. Мрачно наливались дешевым пивом, словно пытаясь затушить печи, дышащие в каждом. А печи те — горячи, без сомнения. Как бы не адовы. Но нет, наметанный глаз видит, что задумчивые пальцы старшего гоняют по залитому пивом столу серебряную монету, что молчаливый верзила перебирает звенья толстенной цепочки с образком. А цепь такова, что не на шее болтаться, а поперек Босфора протягивать. Только и шея под стать. Такую и опытному палачу одним ударом не перерубить...
- Что дальше, Гунтер?  - сержант Мирослав дождался, пока назойливый трактирщик уберется подальше. Унеся за собой шлейф вони подгоревшего масла и прокисшего пива.
- Не знаю. - меланхолично ответил Швальбе и потянулся за кружкой. Ухватил. Грязная ручка вывернулась из ладони и упала вниз. Но до пола не долетела...
- Не роняйте, герр капитан!
- Спасибо, Хуго! - Швальбе кивнул Бывшему. Бывший — это прозвище. Так уж получилось, что Хуго Мортнес никогда не был тем, кем он был в данный час и в данное время. Он всегда был бывшим. Студентом, чернокнижником, пикинером, советником Особой Канцелярии Императора Священной Римской Империи. Советником, тоже, кстати, бывшим. Ну, то хоть Империя стоит. И стоять будет вечно...
-Так вот, о чем это я? - уточнил пьяный уже капитан.
- О будущем. - сержанта Гавела можно было сажать в какой-нибудь мастерской. И чтобы резцы упорных, но не особо умелых учеников резали из мрамора фигуру, олицетворяющую уныние. - -О нашем будущем.
-А его у нас нет! - радостно оповестил всех собравшихся капитан. И не менее радостно запустил кружкой в стену. Смятая ударом бедняга уныло откатился обратно. Точно под ноги компании. Кто-то поднял кружку. Мягкий металл сам собой гнулся под сильными пальцами, возвращаясь к исходной форме.
-Нет у нас будущего! - продолжил Швальбе. - И настоящего у нас тоже нет. Вот прошлое... - капитан замолчал, внимательно глядя на свою банду. - Вот прошлое у нас величественное, заслуженное и достойное песнопений. Так, Бывший?
- Ага. - за Мортенса ответил Отто Витман, тот, который спасся от зубов Морского Змея, и выжил потом в ледяных водах Немецкого Моря. - Мы достойны песен. А смысл?
- Нету смысла и не будет. Потому что там, где начинается жизнь — кончается справедливость и наступает полнейшая бессмыслица. - Кружку капитану так и не вернули, поэтому Швальбе размахивал в густом воздухе придорожного трактира пустой ладонью. Словно мух отгонял.
Камараден! - тяжело поднялся со своего места Густав, старый ландскнехт - «доппельзольднер». - А давайте я зарежу нашего хозяина.
- Эт еще за что ты его резать собрался? - тут же уточнил Мирослав. - Нам еще трупов не хватало. Кто пиво подносить будет?
-А чего он всякую гадость в пиво-то добавляет?  - по-детски как-то попытался оправдаться Густав.  - Капитан если начал философии разводить, значит все, мухоморов объелся. Или обпился.
-В жизни себе не позволял клиентов травить! - у хорошего трактирщика не только зрение хорошее должно быть, но и слух. Иначе не услышишь за гомоном людским, как сговариваются лихие людишки взять да зарезать кого. Компания в трактире сидела всего одна, поэтому ни одно слово мимо не проходило...
-Клади лупару свою на место. - миролюбиво сказал Швальбе воинственно настроенному хозяину.  - Не то в жопу засунем, да картечинами всю твою дурь выбьем к чертовой матери. Не видишь — шутим.
- Шутники, мать вашу так... - грустно ответил трактирщик, но ружье, больше похожее на здоровенный пистолет, под стойку убрал.  - Не лупара это. Я, чай, не итальяшка, а честный аугсбуржец! А то повадились такие... Сидят весь день, пиво пьют. И  шутки все шутят и шутят. Под вечер уходят, а потом трупы за околицей что ни день. Горлы зубьями перехваченные до кости. И виноград давленный кругом.
- Виноград? - хмель слетел моментально. И со всех сразу.
- Ну да. Виноград. - непонимающе уточнил трактирщик. - мелкий такой. Черный, кислючий, аж зубы сводит. И где его только среди зимы-то, находят? Подвалы, наверное, глубокие...

Отредактировано Чекист (01-04-2012 22:37:26)

Несмотря на ночную пору, место нашли быстро. Да и как не найти, если на здоровенном норице, на всякий случай, накрепко привязанный к седлу, сидел трактирщик, уже не один десяток раз проклявший свой длинный язык. Да и вслух много чего прозвучало, когда капитан наемничьей банды, подскочил, чуть не перевернув стол.
И начал допытываться, сверля своими змеинными глазами, дотягиваясь до самого дна, вытаскивая на Свет Божий все потаенное... Но хозяину трактира прятать нечего было. Да и зачем? Да, сидели тут позавчера ландскнехты. Числом десятеро. Рожами — разбойники вылитые. Совсем не как ваши орлы, герр капитан, что Вы, что Вы...
Посидели, пять кувшинов пива выдули, да на ночь глядя и выдвинулись. Хотя, предупреждал он их. Предупреждал! А сам откуда знает? Так у нас тут каждая собака знает! Опасно в сторону Штутгартского тракта ездить. Особливо, если ночь в лесу Дракенштайна застанет. Почему опасно? Дык потому же, что собак в селе нету. Ни одной. Поняли? Поняли, герр капитан, по глазам вижу, что поняли.
Вот... А ландскнехтам сиднем сидеть осточертело, вот и рванули. То ли заказ их ждал, то ли кто из врагов в тех краях обретался. Да... А с утра на них как раз и наткнулись. Все десятеро в лохмотья порваны. И денег ни при одном. А мошна у каждого набита была. Да.. Он видел. И золото мелькало, и серебро было. Кроме денег? Все на месте. Что и удивительно. Для пришлых. Для нас, местных — не особо...
- Покажешь. - коротко сказал капитан. Трактирщик и оглянуться не успел, как уже качался в седле. А банда на рысях шла к нужному месту...
- Здесь. - сказал проводник.
Мог и промолчать. Красноречивее любых слов все рассказывал снег. Вытоптанный, окровавленный. И хранящий следы россыпи волчьих лап, уходящих в разные стороны от перекрестка.
Несколько солдат спрыгнули на землю. Остальные, перестроившись в круг, ощетинились стволами ружей. Трактирщику тоже сунули в руки тяжелый рейтарский пистоль.
Простояли недолго. С квадранс, не более. Капитан с одним из сержантов, на брюхе буквально използавшие залитый кровью перекресток подобрали какие-то неприметные частички, упрятали их подальше, в нагрудные кошели...
- Возвращаемся.
Назад ехали без спешки. Торопиться было некуда. Восходящее Солнце уже окрасило первыми лучами темные верхушки подступающего к Штутгарскому тракту леса, прячущего в своей глуши разгадки на многие вопросы...

Отредактировано Чекист (08-06-2012 10:08:54)

Кто-то говорил, что Иржи продал душу дьяволу. Кто-то возражал, что нельзя, мол, продать что-то самому себе. Неважно. Все равно, слишком много лет прошло с того времени. И всех свидетелей того времени давно уже пожрали черви. Они небрезгливы. И жрут всех, Что пправедников, что грешников...
Хотя, нет, не всех. Например, рыцаря Йомберга сожрать тяжело. Он превратился в серый невесомый пепел, когда посреди свадьбы, в церковь влетела шаровая молния. Герой последнего Крестового Похода вел к алтарю невесту. Прекрасную как Солнце, уроженку далекой Московии. Ее имя не сохранила история. Но сохранила память «Детей».
Ярославой звали ее. И приходилась она родной сестрой Крысолову...
Никто и понять ничего не успел, как полыхнула вспышка испепеляющая, разом умертвив всех в часовне. Лишь служка уцелел, за алтарь вовремя свалившийся. Он и рассказал, как соткался из воздуха человек посреди пепелища. Черный человек без лица. Толкьо бездонный провал под капюшоном. И как хохотал тот человек, и как спорил с молчащим распятием. Как доказывал что-то, размахивая руками. Цепкая память подвела. Осталось лишь имя. Шварцвольф. Георг фон Шварцвольф.
Черный волк не оставил без внимания свидетеля. Служка пропал через несколько дней. Бесследно. Лишь остался потек крови на стене комнатушки. На то похоже, когда голодный волк клыками полосует по жилам кровеносным...
Волк прыгнул. Но опоздал. Кому следовало знать — уже узнал. И прощать не собирался. Брат погибшей девицы исчез, имея перед пропажей долгий разговор с духовником рыцаря Йомберга. О чем говорили — осталось неведомым. Но духовника, благочестивого отца Франко, через месяц видели в Риме...
Шварцвольф перестал прятаться через век. Когда умерли все, кто помнил его. А те, кто помнил помнивших, стал слабоумным стариком... Везде, где лилась кровь, мелькал человек с лицом, спрятанным в тени капюшона.
Везде, где лилась кровь и полыхало пожарище войн, всюду оставлял он свой след. След черного волка, измазанного чужой кровью и болью...
Английский король возжелал вернуть принадлежащую себе Гасконь. А французский король был против. И началась война, опустошавшая плодородные земли, выпивающая силу двух народов, разделенных Проливом.
Шварцвольф кружил над войной словно демон. Пропадали бесследно сановники. В редкие дни перемирия погибали целые отряды, предавали верные друзья, вознеслась дымом в небо Орлеанская Дева...  И пламя войны вспыхивало с новой силой, питая ненавистью мира основу силы Шварцфольфа. Основой этой был Зимний Виноградник. Злое чудо, дающее плоды даже в зимнюю пору. Корни его уходили в землю, но раскидывались везде, где на снег проливалась горячая кровь, дымящаяся на морозе. Или где сухая земля жадно впитывала пролитый жизненный сок из отрубленных голов. И каждая срезанная гроздь порождала новые беды. И, казалось, нет спасения. И мира не будет больше никогда...
Тогда-то, и снова вышел в свет Крысолов. Но он был не одинок. С ним вместе были десятки воинов, обученных всему, что умел командир. Они называли себя  - «Дети Гамельна». И были родом все из маленького города на юге Германии. А за спиной Крысолова грозно возвышался Ватикан. И скалили зубы собаки на гербе святого Доминика...
И Георг бежал, оставив за спиной немногих слуг и вырубленный под корень Виноградник. Но по прихоти Судьбы, а может и по попущению Дьявола, Шварцвольфу удалось сберечь росток, а может и не один...
На следы демона во плоти ищейки Ордена наткнулись нескоро. За пару лет до начала Войны. В Чехии. Там-то, Шварцвольф и сменил имя «Георг» на «Иржи». И стал осторожнее. Он заручился поддержкой многих князей мира сего, и снова выросла неодолимая обычным человеком ограда, хранящая за собой смертельно опасные лозы.
1618 год. Майские сумерки над стобашенной Прагой, европейским драконом. Огни, колокола, толпы на площади. Из окон ратуши под гиканье и хохот радостной толпы летят на мостовую ненавистные правители — католики. Пражские дефенестрации. Ставшие роковыми для Европы, в тот день снова окунувшейся в войну...

- Убийца Старых... Ты удивляешь меня каждую минуту нахождения рядом. Что будет завтра?
- Завтра?  - Задумался сержант, растянув размышления на долгие минуты. - Завтра Шварцвольф умрет. На этот раз — окончательно. И мне плевать какой ценой.
- Ты хочешь покончить с ним или с войной?
Ответа не было долго. Охотница даже привстала на скомканном ложе, чтобы заглянуть Мирославу в лицо - не спит ли сержант, окунувшийся в воспоминания. Нет не спит. Только беззвучно шевелит губами. То ли разговаривает сам с собой, то ли шепот его настолько тих, что не слышен даже богине...
- Я хочу отомстить. Не более, но и не менее. И все. Остальное потом. - сержант пристально посмотрел Охотнице в глаза. - Из-за него погибло слишком много хороших людей. И погибнет еще.
- Надеюсь, ты не слишком горд, чтобы отказаться от помощи? - тихо прошептала Охотница.
- А зачем тебе? - удивился Мирослав.  - Иржи силен, но не настолько, чтобы угрожать твоему покою.
- Покой — на погосте. - неожиданно обозлилась Охотница.  - А я - живая. Не забывай.
- Я помню.
- И это хорошо. - тут же успокоилась девушка. - Что случилось? Почему Вы не сумели? Если хочешь — молчи.
- Хочу. Но не могу.

Отредактировано Чекист (09-05-2012 14:01:13)