Хочу сказать, что все олимпийские боги носили добавочный титул "Гиперборейский"

Далее по тексту мы все попродуем в этом деле логически разобраться. Пока выдам еще немножечко текста. На обсуждении буду вечером.

В первый отдел нас вызывали по одному. Давали на подпись бумагу примерно одного содержания: «В случае моей смерти я, такой-то - такой-то прошу перечислить причитающуюся мне зарплату, а также страховку в размере двенадцати тысяч рублей тому-то - тому-то, по такому-то адресу».
Я еще тогда приторчал. Двенадцать тысяч, это ж надо, какие деньжищи! Я и тысячи в руках никогда не держал. Хорошо хоть теща этой бумаги никогда не увидит. Она бы меня достала и на Северном Полюсе.
Дальше – больше. Ни с того  ни с сего забухал вновь назначенный капитан Толик Дементьев. Мужик он по слухам непьющий. А тут отмочил номер: закрылся в каюте с буфетчицей, телефон отключил. И сам не выходит и ее не пускает.
Ладно бы так. Он еще, сволочь такая, когда получали снабжение,  велел занести к себе весь годовой запас спирта. «В море отдам», - сказал. До сих пор отдает! Это ж – убиться веником! – двести пятьдесят килограмм. - Моих двадцать шесть, остальные – электромеханика. Я-то ладно, с похмелья еще не страдаю. Так люди достали: налей, да налей! Ты ж получал? Вот помрут они без этого «шила». И как оно вообще в глотку лезет? В Белом море волна короткая, резкая, а корпус у ледокола бескилевой, и сделан в форме яйца. Оттого и штивает так, что мама моя! Слетаешь с дивана – и в дверь головой. А по радиорубке ящики с ЗИПом катаются: туда-сюда, туда-сюда… И ты рядом с ними на пятой точке. Вот где наматеришься! Все вроде крепил, расклинивал, подвязывал по-походному, а поди ж ты! Хлипкие дверцы шкафов вскрываются настежь под напором тупого железа. Даже капроновый линь толщиною с мизинец рвется как никчемная нить.
      - Что ж ты, гад, игрушечку поломал? Я внучке зайчонка купил, а ты его поломал! – доносится снизу. И удар по сусалам.
      Ого! Есть на пароходе спиртное. Еще не закончилось! 
- Я тебя, сволочь, спишу! В ближайшем порту высажу!
- Игрушечку зачем поломал? Ребенка за что обидел?!
Это старпом капитана гоняет. Выломал двери в его каюте и качает права. Что поделаешь – шторм. Он на каждого человека по-разному действует: Кто блюет дальше чем видит, на кого «жор» навалился, Вовка Зиборов на койке пластом расклинился, а этот, как я, злобствует: на качку, на себя, на судьбу...
Петрович - моряк от Бога. Закончил «Макаровку» с красным дипломом, знает три языка. Диплом капитана дальнего плавания получил в неполные двадцать три. А уже через год ему доверили судно - сухогруз польской постройки. В общем - «попал в струю». «Воркута» всегда приходила с планом, была застрельщицей новшеств и начинаний, а портрет ее капитана не сходил с газетных передовиц. Молодой, удачливый, умный, депутат, делегат, коммунист!
Все разрушилось в одночасье. Судно стояло в Архангельске, готовилось в арктический рейс. Не просто так - на сэкономленном топливе. Грузовой район «Бакарица» оседлали корреспонденты. Петрович привычно давал интервью. Продвинутый оператор местного телевидения снимал крупным планом лицо боцмана: как он стоит на лебедке, поднимает стрелой какой-то «тяжеловес». И вдруг грузовая стрела ломается пополам, лупит боцмана по башке. В прямом эфире – кровавое месиво.
Потом оказалось – заводской брак. Петрович в этом, конечно, не виноват, но капитан получает большие деньги за очень большую ответственность. Если неопытный повар порежет палец, спросят все равно с капитана. А тут смертельный исход. Государственная машина тупа и неповоротлива. Если она приходит в движение - обязательно давит. Тут еще подключились завистники, недоброжелатели. И стал наш Петрович в одночасье простым матросом.
Падать он не умел, подниматься – тем более. Не учили этому в мореходке. Ему бы тогда житейского опыта, да больше терпения. Глядишь, все бы и утряслось. А он пустился во все тяжкие. Оставались друзья. Устроили капитаном морского спасательного буксира – тщетно! Куда бы ни попадал – отовсюду выгоняли за пьянку.

В первый же день Командор оккупировал радиорубку: сделал ее штабом, «лабораторией мысли». Сюда, как мухи на мед, слетались его соратники: Платон Скороходов, Максим Яровой, Наташка Окунева. А где они - там гитара, там спирт, там жаркие научные споры. Каждые два часа эти «гиганты мысли» отправляли в Архангельск, Москву и Питер по три-четыре шифровки. Оттуда уже «бомбили» штаб Чилингарова на предмет самолета ледовой разведки. Я уходил спать, но шум в моей вотчине не стихал. Откуда-то появился электрический чайник, потом – приемник «Ригонда». Штабные подсели на кофе и «Голос Америки». На меня - номинального «хозяина территории» - почти не обращали внимания. Когда никогда прикрикнут:
- Нельзя ли потише?
Эдак, скоро заставят воду для чайника приносить. Я их порыв понимаю: какой-то там новичок, что, мол, с ним церемониться? Но в душе нарастал протест, и он требовал выхода.
Время шло. На арктических островах радисты прогрели передатчики ФНС и включились в режим ожидания. Каждый из них – активная составляющая фазовой навигационной системы с точностью определения координат до нескольких сантиметров.
Ночью меня разбудили:
- Ты карту сумеешь принять прямиком с самолета? – в голосе Командора, вернее – во всем его облике звенел неприкрытый азарт. Скороходов стоял рядом и тоже притоптывал от нетерпения.
Я приподнялся на локотке и скрипучим спросонья голосом произнес:
- Литр!
Первый раз за все время на меня посмотрели с нескрываемым уважением.

Рассказывать было особенно нечего. На ледокол «Капитан Мелехов» меня сослали как штрафника. Там еще разочек разжаловали. И стал я единственным в пароходстве «третьим радистом». Куда уже ниже падать? Замполит попался – та еще сволочь! – бывший корреспондент «Правды Севера». Не было дня, чтобы он об меня в чем-то не «вытер ноги». Отчаянно ревновал ко всем судовым бабам. На совещаниях комсостава мне, в основном, приходилось стоять.
     - Захожу в каюте к нашему «третьему», а он уже спит пьяный! – докладывал первый помощник.
     - Чем вы это можете объяснить? – сухим канцелярским тоном спрашивал Стас Ткаченко – начальник радиостанции и наш секретарь парткома. Как будто бы это не с ним я пил до полуночи!
     И такое меня зло разобрало!
     - Почему спал? – говорю. - Потому, что вахта «собачья» - с четырех до восьми утра. Не поспал бы – не высидел. Но дело, товарищи, вовсе не в этом. Вчера у меня пропала бутылка водки и двести рублей денег. А как сейчас выяснилось, кроме помполита никто в каюту не заходил.
     - Ты на что намекаешь, волос? – брызгал слюной первый помощник, - на что намекаешь?!
     Короче, давил он меня со всей силы. Ладно, думаю, отыщем и мы способ…
     Сижу как-то в радиорубке и слышу: по радио передают, что у Брежнева день рождения. Я быстренько телеграмму домой накатал, скинул на радиоцентр – и в карман. А под тем же номером исходящим, с точно таким же количеством слов, пишу телеграммку другую: «Дорогой Леонид Ильич! Горячо и сердечно поздравляю вас с днем рождения! Желаю здоровья, счастья, успехов и процветания вам и нашей великой Родине. Спасибо вам, что на нашей земле мир». И подписал: «третий радист Борин». А дальше все честь по чести: в уголочке – название радиоцентра, часы, минуты и роспись, что передал.
     Утром пришел на завтрак. По радио – тема номер один. На все лады прославляют «нашего дорогого». У первого помощника рот до ушей, как будто бы это он - именинник. Я выждал подходящую паузу и говорю:
     - Любит народ своего вождя. Я его тоже поздравил.
     Помполит чуть чаем не поперхнулся:
     - Заткнись, - говорит, - дурак! Нашел тему для шуток!
     Дурак так дурак. Я в каюту - и спать.
     Стас тоже позавтракал – и в радиорубку, принимать у меня вахту. Журнал прочитал, начал подшивать «исходящие», глянул: мама моя! И к замполиту:
     - Ты знаешь, Иваныч, а этот м…к действительно отослал телеграмму!
     Что началось! Выспаться мне, конечно, не дали. Подняли с кровати и трясут за грудки всем парткомом:
     - Ты зачем это сделал?!
     Ух, я над ними поизмывался!
     - Странно мне слышать такие слова от членов коммунистической партии. Может быть, скажете, что я преступление совершил? Это был гражданский порыв, неосознанный всплеск патриотизма…
     - Знаю я твой гражданский порыв, - осадил меня помполит, - слышал, все анекдоты, что ты водолазам рассказывал. Ты давай не юли, а честно признайся, для чего ты отослал телеграмму?
     - Честно? – спросил я с надеждой.
     - Честно! – сурово сказал секретарь парткома.
     - И мне ничего не будет?
     - А что с тобой, м..ком, поделаешь?
     - Ну, я просто подумал, что наш дорогой Леонид Ильич получит сегодня множество телеграмм. Все не успеет, а эту прочтет обязательно. «Ледокол «Капитан Мелехов», - скажет ему референт. Черт возьми, как приятно! - подумает вождь, - ни разу еще меня ледокольщики не поздравляли! «Телеграмму-то кто написал?» - спросит у референта. «Третий радист Борин» - ответил ему тот. «Почему же он до сих пор не начальник радиостанции? - удивится товарищ Брежнев, -  И потом, почему из всего экипажа меня поздравил только третий радист? Кто там первый помощник? Кто секретарь парткома?»
     - У-у-у! – завыл помполит и выскочил из каюты...