- Картография как наука с древнейших времен шла на много шагов впереди открывателей новых земель. С начала XVI века и вплоть до его конца возникает из небытия целая серия удивительных карт, на которых отмечены неоткрытые материки, - голосом школьной учительницы вещала Наталья. - Антарктида впервые появились на карте турецкого адмирала за триста лет до ее открытия. Очертания континента даны в ней настолько точно, как будто бы съемка велась из космоса. Колумб не успел покинуть Америку, а уже появляется карта с четко очерченной береговой линией. Уже исходя из этого, можно  всерьез рассуждать о существовании некой древнейшей цивилизации, уровень знаний которой тождественен современным…     
        Нет, не умеет Наташка рассказывать. Язык вроде подвешен, но тема в ее изложении все больше похожа на скучную лекцию.
        Наконец, Командор не выдержал:
        - Интрига, Наташа! Где же интрига? Ты бы знаешь, на чем заострила внимание? - Карты имеются. Все на них остается на месте, за исключением мелких погрешностей. Антарктида - на Южном полюсе. Америка – где положено. А что же Гиперборея?
        - Нельзя же так сразу, Виктор Петрович? Без общего курса…
        Пока они спорили, мы с Вовкой покинули радиорубку.
        - Исходя из вышеизложенного - сказал он Наташкиным голосом, - давно бы пора пожрать!     
        …После обеда мы, как обычно, резались в «морского козла». Игра у меня не шла. Все мысли об этой проклятой Гиперборее. Уж не ее ли мы ищем?
        - Что с тобою, Антон? – с обидой спросил третий штурман Валерка Унанов - мой напарник по игре в домино. – Семафорю тебе, семафорю, а ты уже третий круг «лысого» не выносишь!
        Я молча смешал костяшки  и вышел из-за стола.
        - Пардон, мужики, что-то башка раскалывается. Наверное, глаза подпалил.
        - Ты картошку сырую у повара попроси, - посоветовал доктор, - нарежь кругляшей, и к глазницам прикладывай. Желательно, на ночь. Вот увидишь, к утру полегчает.
        Поверили. Я б на их месте тоже поверил. Арктика – дама коварная. Ее красота слепит, особенно летом. Блики солнца, преломляясь в кристалликах льда, атакуют сетчатку глаз стремительными лучами. Атакуют исподтишка, откуда не ждешь. И дело здесь, если верить нашему командору, не только в законах физики.
        В каюте меня поджидал Платон Скороходов. В руке листочек бумаги. Я понял его без слов: карта ледовой разведки. Разлетались полярные авиаторы. Через каждые шесть часов беспокоят.
        - Вот частота, подтвердил он мои ожидания. - Самолет начнет передачу равно через двадцать минут.
        - Слышь, Платон, - я решил кое-что уточнить, - ты не мог бы объяснить мне на пальцах, что за беда творится с этой Гипербореей? 
        - Ты что, издеваешься? - Платон схватился за голову. - Ой, не могу! Говорила мне мама: не пей технический спирт…
        И ушел.
        Подвернувшийся под руку Максим Яровой тоже решил отнекаться. Я, мол, простой геофизик и сие для меня - высшая математика. 
        - Между прочим, Наталья обиделась, - сказал он моей спине, когда я уже поднимался по трапу.
        Спасибо, утешил.
        Я проторчал у приемника добрых пятнадцать минут. В эфире стояла мертвая тишина. Сквозь толстые стекла иллюминатора проклюнулось полярное солнце. Один из случайных лучей упал на мою  руку. Был он по-домашнему теплым и ласковым. До самого горизонта стелились редкие ледяные поля. В них разводья, как весенние лужи моего детства. Над зеркальной гладью воды языками стелился туман. В небе – ни ветерка.

За спиной хлопнула дверь.
        - Ты еще здесь? – спросил Командор. – А самолет улетел. Что-то у них там случилось. На словах передали, что над нашим квадратом низкая облачность, но подходы по-прежнему чистые   
        - Виктор Петрович, - спросил я в упор, - Гиперборея - это и есть Анлантида? Она затонула?
        - «Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам», - Командор процитировал «Гамлета». – Такие вопросы  ставят под сомнение стройную теорию товарища Дарвина о постепенном прогрессе науки и человечества и не дружат с марксизмом. Наши ученые спорят на эту тему до хрипоты. Но дома, на кухне. Что касается зарубежных коллег – там тоже не все просто. Фактов, свидетельствующих о существовании в прошлом мощной цивилизации, множество. Они хорошо знает о них, но тоже предпочитают замалчивать. Тайное, как и слабительное, зависит от срока годности и не всегда становится явным.     
        Да, прав Скороходов. Технический спирт генерирует только одну идею: как бы опохмелиться? Я долго пережевывал последнюю фразу нашего Командора. Наконец, разродился:   
        - Так мы здесь…
        - Ты хочешь сказать, нелегально? – В серых глазах начальниа экспедиции запрыгали искорки смеха. – Так мы ж ничего не знаем. И даже не слышали о Гиперборее. Мы здесь потому, что хотим хорошо заработать и перевыполнить план. На Полюсе Недоступности знаешь, какой коэффициент сложности?
        - А карта… этого… Меркатора. Что в ней такого особенного?
        - Да в принципе, ничего. Типичный продукт своего времени. Только лежала под спудом дольше обычного. Она была издана   в 1595 году уже после смерти Герхарда Меркатора. Сыну Рудольфу срочно понадобились деньги. Подлинник карты хранится в Дрезденской национальной библиотеке. Каждый может прийти, посмотреть, убедиться.  Это взгляд на нашу планету со стороны Полярной звезды, в самую точку Северного Полюса.
        - Пятнадцать тысячелетий до нашей эры? – почти возвопил я. – Да разве такое возможно?!
        - Обратного не доказано, - Командор усмехнулся. – Факты не срамное место, в штаны не засунешь. Тех, кто видит этот шедевр впервые, всегда поражает тождественность изображения с  современной реальной картой. Достаточно посмотреть с того же самого ракурса на обычный географический глобус. Сходство просто пугающее… у тебя все?
        Виктор Петрович, как всегда, торопился. Дел у начальника экспедиции было невпроворот. Все на его плечах: и наладка аппаратуры, и отчетность, и бесконечные советы со штурманами. Он теперь отвечал, в том числе, и за безопасность выбранного маршрута. Вел ледокол на свой страх и риск.
         Капитан все еще пребывал в запое. Этим делом он меня порядком уже достал. В столе накопилась целая куча служебных радиограмм на его имя, каждая из которых требовала ответа в срочном порядке. Звонишь ему – трубку не поднимает. В каюту стучишь – ни гу-гу. Все пофиг.         
         Пару часов я проторчал на мостике. Крутился около Командора, чтобы, улучшив момент, задать ему пару вопросов. Как назло, рядом ошивалась Наташка. Что-то там щебетала, мстительно посматривая на меня. Подумаешь, обидели цацу! Потом Зиборов стал запускать кварцевые часы, индукционный лаг, промерные эхолоты, синхронизировать все с автокартой. Петровичу вообще стало не до меня.
         Пейзаж за окном не отличался разнообразием. И справа, и слева дрейфующие поля. Небо над горизонтом вздыбилось черным столбом. Это хорошо. Это значит, что там разводья. Черное небо бывает только над чистой водой.
         Второй штурман Тенгиз Парменович Чхартишвили по кличке Танкист снял показания с «Магновокса», походя, стукнул меня по плечу:
         - Хочешь, Племянник, анекдот расскажу?
         - Валяй, - говорю. – Если б даже и не хотел, все равно рассказывать будешь.
         - Капитан поднялся на мостик, а третий помощник слегка под шафе…
         Парменыч гыгыкнул и склонился над картой. Это стиль у него такой  рассказывать анекдоты. Покуда сам насмеется, другие забудут, о чем он вообще говорил.
         - Зазевался что-то там «треха», - продолжил Тенгиз после достаточно длительной паузы, - а капитан открывает журнал и пишет: «Сегодня штурман вышел на вахту пьяным»… пх-х-х…
         В этот раз из Парменыча выскочила сопля. Он долго искал носовой платок, тщательно «продувал трубы».
         Линия курса была идеально прямой. Она обрывадась у входа в пролив Шокальского.
         - Ну? – я напомнил о главном, когда Танкист взялся за циркуль.
         - Тэ-экс… я не понял! Мы что, опять отклонились от курса? – возмутился рассказчик и помчался к спутниковой системе. Вернувшись, поколдовал над картой и крикнул вахтенному матросу:
         - Еще полградуса вправо!
         - Течением сносит, - пояснил он для меня. – Гольфстрим где-то здесь гуляет. Так на чем я остановился?
         - На капитане.
         - На каком капитане?
         - Подходит к штурманской рубке Толик Дементьев, - хмуро пробубнил я. – Шасть к вахтенному журналу! А там написано: «Сегодня наш капитан поднялся на мостик трезвым»
         - Это что ж получается? – возмутился Парменович. – Я уже весь анекдот рассказал? Стоп, а причем тут Дементьев?
         - Не причем, - согласился я. – Он не скоро на мостик поднимется. Спирта у него море. Так продолжение будет?
         - Эй, племянник, работа есть! – окликнул меня Командор.
         Я оставил Парменыча в полном расстройстве и спустился в радиорубку.