Сазаны

Моторы транспорта АН-26 мерно рокотали за бортом и от их работы, все тело самолета - работяги содрогалось в мелкой дрожи. От этого глаза закрывались сами собой и, наваливалась тяжелая дремота. Уснуть же оказалось совершенно невозможно: поднявшись на высоту более трех тысяч метров, чтобы уйти из зоны действия “Стингеров” мы попали в холодные слои воздуха и после жары, стоящей на земле, казалось, что форма покрылась тонкой корочкой льда и, она сейчас захрустит на тебе при любом движении.  Захотелось тепла и уюта. Странное все же существо – человек. Только что изнывал от жары – плохо. Стало прохладно, а затем и откровенно холодно – опять плохо. Так что же тебе надо – дорогой мой? Постоянной комфортной температуры? Но так не бывает, особенно на войне.
Под крылом самолета проплывали бесконечные мрачные горы и, казалось, что это не складки гор, а застывшие морские волны, в одно мгновение схваченные сильным морозом. Мы летели в Джелалабад за спецоборудованием и знали, что вскоре предстоит такой же перелет обратно.
Но вот под крылом показались извивы какой-то реки, немыслимым образом несущей свои бурные воды среди скал. Сразу же вспомнились наши спокойные русские речки: полные прелести утренние часы на рыбалке, тлеющие угольки в костре, кусты, склонившиеся над сонными водами, всплески гуляющей рыбы и поплавки удочек, застывшие среди кувшинок. Я невольно вздохнул и закрыл глаза: как это все близко и как одновременно далеко в настоящее время.
По времени уже должны были прибыть к месту назначения и, действительно, самолет заложил резкий вираж, наклонившись на правый борт и начал круговое снижение. Показалась взлетно-посадочная полоса, последовал несильный удар и АН-26 покатил, постукивая шасси мимо стоящих вдоль самолетов и вертолетов. 
Наконец прекратил свой бег, развернулся под усиленный рев моторов и остановился. Нас окутала тишина. Через некоторое время аппарель с визгом откинулась, и я шагнул вон из разверзнувшейся пасти. В первый момент было такое впечатление, что передо мной раскрыли горящую топку паровоза. В лицо ударил нестерпимый зной, стоящий за бортом. Невольно подумалось – вот они контрасты войны. Медленно спустившись по ступенькам, я уселся на все еще прохладный металл и огляделся.
Аэродром Джелалабада представлял собой классический стиль полевого военного аэродрома с его диспетчерской вышкой, вращающимися и кивающими локаторами и вертолетами различных типов, стоящими вдоль взлетной полосы и вдалеке в капонирах. В стороне виднелись какие-то строения: по всей видимости, хозяйственного и жилого предназначения. Воздух был влажен и текуч. Тело мгновенно покрылось липким, потом и его ручейки потекли между лопаток. Все-таки в этой части Афганистана климат отличается от других, где я бывал и переносится гораздо сложнее.
Над взлетной полосой висело марево, воздух струился и переливался, медленно поднимаясь вверх. Невольно казалось, что вертолеты, стоящие на ней медленно и бесшумно отрываются от земли, хотя лопасти их были неподвижны и провисли вдоль крутых боков. 
Между тем, по рации сообщили, что аппаратура подготовлена для перевозки, но в связи с некоторыми неувязками будет доставлена на аэродром для погрузки только через несколько часов.
Подумав о том, что нашему русскому человеку всегда не хватает времени, я медленно побрел по тропинке, ведущей к нескольким деревцам окруженным зарослями тростника. Подойдя ближе, услышал странный стук и шелест; его стебли качались, создавая эти звуки и, я невольно оглянулся по сторонам. Нет, ветра совершенно не было, воздух был неподвижен: ни одна травинка возле тропы не шевелилась, флаг на мачте возле диспетчерской бессильно повис. Либо это галлюцинации,  либо кто-то бродит по этим заросшим прудам, что-то ищет в густом тростнике.
В это время в мою сторону двигался немолодой уже прапорщик с летными эмблемами на петлицах и великолепными черными усами, выделяющимися даже на загорелой до шоколадного цвета коже лица. Мы поздоровались и, как всегда, нашли общие темы для разговора. Оказалось, мы почти земляки, что сблизило еще больше.
Вот тут-то я ему и задал вопрос: кто же ходит – бродит по тростникам в этом огромном и мелководном пруду, кто качает – шатает эти стебли толщиной в палец.
Прапорщик хитро улыбнулся и поведал о том, что в этих прудах живут огромные сазаны, которые в жизни очень не прихотливы: питаются водными растениями, всякой мелкой живностью и иногда нагуливают вес более десяти килограммов. Афганцы, с его слов, рыбу не употребляют, не ловят ее, поэтому пруды и речки, во множестве имеющиеся здесь (отчего и высока влажность воздуха) полны рыбой.
Мне опять невольно вспомнились наши русские реки средней полосы, где поймать сейчас стоящую рыбу довольно сложно и приходится довольствоваться небольшими плотвичками и окуньками.
“Да-а”, - протянул я, неплохо было бы половить этого хваленого сазана, почувствовать в руках тяжесть добычи.
“Так я затем сюда и пришел, что бы поймать на обед парочку”, - был ответ. Получив разрешение на просьбу присутствовать при этом процессе, я вслед за прапорщиком двинулся к кромке пруда, где среди камыша виднелась небольшая прогалина относительно чистой воды. На вопрос, чем же он собирается ловить, тот вытащил из незамеченной раньше старой противогазной сумки моток толстенной лески с огромным крючком и свинцовым грузилом вылитым, видимо, в ложке. Оттуда же он извлек большой шарик теста, судя по запаху, замешенному на подсолнечном масле.
Деловито размотав нехитрую снасть и насадив на крючок кусочек наживки, он, размахнувшись, бросил орудие лова в воду. Леска легла точно вдоль камыша, груз булькнул у самой его кромки, убедив меня, что прапорщик делает это не в первый раз и уже имеет определенный опыт.
Я сел рядом и приготовился ждать поклевки, в чем, честно сказать немало сомневался, взглянув на это, с позволения сказать, примитивное орудие рыболовства.
Но, на мое удивление, ждать пришлось совершенно не долго: леска в руках прапорщика вдруг дернулась, пошла в сторону и резко натянулась. Последовала подсечка и вот уже на том конце бьется кто-то тяжелый и сильный. Руки рыбака начали быстро перебирать снасть, которая не ослабевала, ломая стебли тростника, когда рыба уходила в сторону. И вот я увидел сазана. Он был огромен и весь закован в золотисто-красную чешую, будто рыцарь в латы. Бился в траве, пытаясь подобраться ближе к воде, к воде. Косил на нас красным глазам, как дикий жеребец, но был отброшен подальше от кромки водоема.
Снасть вновь заброшена и, весь процесс повторился, после чего прапорщик смотал леску и положил ее в сумку. Сунул сазанов в пакет и двинулся, сопровождаемый мной в сторону жилых строений.
“А почему ты больше не стал ловить?” – спросил я.
“А зачем? Двух штук на обед хватит, а когда надо – еще поймаю. Большой улов при такой жаре быстро стухнет. А тут они у меня как в садке”.
Тут я поймал себя на мысли, что ловля сазанов в этих прудах – вовсе не процесс. Пришел – взял. Как на продскладе. Не интересно. То ли дело у нас. Ловишь рыбку, изощряешься: приманку, крючки, леску меняешь, приноравливаясь к рыбе. Ходишь, ищешь клеевые места, любуешься на природу. Вот это – процесс! И при этом процессе любая маленькая плотвичка в сто раз дороже и милей, чем эти два огромных сазана, “взятых из садка”.

Вскоре пришли машины. Аппаратура была загружена и моторы самолета, взревев, понесли нас в Кабул.
И с грустью я смотрел на видневшиеся кое-где на земле пруды. До свидания, а лучше прощайте, сазаны!

Спасибо вам, за комментарий.

Продолжение:

За дверью ожидала непроглядная тьма южной ночи с обилием ярких мохнатых звезд. Стояла тишина и только где-то далеко изредка переговаривались о чем-то между собой автоматы, и небо перечеркивали пунктиры трассирующих пуль. Так и хотелось крикнуть: “ Что вы делаете? Вы же можете сбить на небе эти красавицы – звезды и исчезнет великолепие и небо рухнет на нас!”
Штаб располагался в торце модуля, а мы жили в средней части: командир полка и его заместители.
Тьма была такая, что и на расстоянии вытянутой руки ничего не разглядишь, а свет на улице не включали в целях маскировки, но, благо, нам с Николаем и идти-то было всего метров двадцать, да и дорога была знакома. Роль поводыря досталась напарнику. Он осторожно ступал по невидимой тропинке, ощупывая ее ногой и широко разведя руки в стороны, нашаривал предметы, стоящие вдоль тропы, дабы не разбить о них лоб; мне же досталась пассивная роль слепца, держащего руку на плече проводника и шаркающего подошвами видавших виды кроссовок.
Наконец мы уткнулись носом в перила крыльца и начали осторожно подниматься по ступеням. Николай долго шарил ладонями по поверхности двери, нащупывая ручку и наконец, обнаружив, потянул на себя. Я сразу заметил, что в коридоре жилого блока, под потолком, неверным светом тлела лампочка, а потом, как будто что-то взорвалось передо мной. Напарник, спиной вперед, полетел с крыльца, увлекая меня за собой. Мы кубарем скатились по ступенькам, при этом я больно ударился спиной об одну из 152- миллиметровых гильз от гаубицы, двумя рядами вкопанных у крыльца и выполняющих роль декоративных столбиков. Что странно – никакого взрыва, с присущими ему дымом грохотом, не было и в помине: стояла такая же, как и прежде тишина, нарушаемая только всхлипами и иканьем Николая.
- Что случилось? – невольно понизив голос до шепота, спросил я. – Ты почему не отвечаешь?
Вместо ожидаемого ответа, он начал тыкать пальцем в дверной проем и как-то странно шипеть.
Выхватив из кобуры пистолет, я на четвереньках осторожно подполз к двери и заглянул в коридор, ожидая увидеть там, как минимум бородатого душмана с нацеленной на меня базукой или Калашниковым в руках. Но, то, что я увидел в реалии, потрясло больше, чем несколько “духов” вместе взятых. На цементном полу, щедро политым дневальными водой для прохлады, в неверном свете лампочки я увидел огромную змею, явно приползшую сюда в поисках той же прохлады. Полутора – двух метров длинной, ее тело, похожее на резиновый шланг, отливало черным мрамором, а голова была поднята над полом сантиметров на пятьдесят. Ее глаз я не видел, но на раскрытом капюшоне четко выделялся узор в виде очков. Казалась, что сейчас она рассматривает меня сквозь эти очки и думает: “Кто ты? Зачем ты пришел, побеспокоив меня? Тут так хорошо отдыхать, а ты мне мешаешь. Может тебя тяпнуть за одно место, что бы отстал?”
Первая мысль – стрелять! Убить ее к чертовой матери, тем более, что вот она, здесь, рядом, в паре метрах. Промахнуться трудно.  Но, сразу же посетила другая мысль –вокруг спят люди: вот тут, справа - командир, слева – зампотех, прямо дверь зампотыла. А вдруг вместо змеи уложу его? Кто же будет кормить и одевать солдат.
Осторожно, все так же на четвереньках, я начал пятиться назад, пока не уперся пятой точкой в лицо Николая.
Обернулся, взглянув на него.
Взгляд напарника был стеклянным, словно антарктическое озеро, будто кобра уже загипнотизировала его и приползет сейчас, чтобы сожрать словно крысу.
Будучи людьми северными, мы с Колей не привыкли к подобным тварям. Нас шокировали и фаланги, и скорпионы, и тарантулы, не говоря о тараканах невиданных размеров, противно хрустящих под ногами словно семечки. Представьте, каким шоком было для нас столкнуться нос к носу с данным пресмыкающимся. Кто знает, что у него на уме?