Кто-нибудь знает, какова ширина средней лошади? Потому как колею надо выбирать из соображений, чтобы они там могли вставать парами, но не больше, потому как уширение колеи ведет к увеличению минимального радиуса, замучаешься потом горы с пути срывать.

Продолжение:

  После первой встречи Петр взял двухдневный тайм-аут, проведя это время со своим посольством. Но потом снова заявился ко мне. Разницу в поведении я заметил сразу.
  В прошлый раз молодой царь смущался и вел себя несколько скованно, особенно в начале разговора. Сейчас же он пришел уверенный в себе и с четким планом действий.
  - Ты все-таки скажи, - наседал он на меня, - вот был бы ты русским царем. Какое море воевать бы начал?
   - Прямо сейчас – никакого, - пожал плечами я. – Армию сначала привел бы в порядок, чтобы она вся была как Преображенский и Семеновский полки. Производство пушек и пороха опять же нужно увеличивать. Офицеров учить, кто сейчас командовать будет? И только когда все будет готово, прикинул бы, кто сейчас слабее, Турция или Швеция, вот по слабому и ударил бы. Потому что на самом деле России нужны оба моря, и вопрос только в том, какое отвоевывать первым.
  - Так, значит, прав я, мысля воевать у шведов выход к Балтике!
  - А вот ничего подобного. Во-первых, войну ты уже начал, и именно с турками. Заключишь ты с ними мир или нет, дело десятое, все равно ты должен будешь держать на южном направлении значительные силы, то есть практически вести войну на два фронта. Кроме того, Карл Двенадцатый – отличный полководец, хоть ему и всего восемнадцать лет. Ты уж извини, но и тебе, и твоим генералом до него еще далеко. А шведский солдат – чуть ли не лучший в мире, куда там каким-то туркам. Сейчас для тебя шведы являются куда более серьезным противником.
  Суть моей оговорки Петр уловил сразу.
  - А не сейчас, попозже, или не для меня, а для тебя, они что, будут слабее?
  - Разумеется, ведь ничто не вечно под луной.
  Дальше я ему разжевывать не стал. Хотя смысл моей реплики был в том, что вся Северная война нашей истории держалась на авторитете и воинском искусстве Карла Двенадцатого. Учитывая же его не самую умную привычку во время сражений лезть вперед, ликвидация не будет представлять из себя такой уж неподъемной задачи для небольшой снайперской группы. Заодно и офицеров проредят, они по форме хорошо отличаются от солдат. Но, повторюсь, я не стал говорить этого царю. Пусть думает сам. Или, если обратится к нам за помощью, когда Карл ему основательно вломит, посмотрит, как с проблемой справятся австралийцы.
  Тут нам принесли обед, и Петр замолк, а ближе к десерту переключился на железные дороги.
  - Дело, конечно, зело правильное, - выдал он итог своих раздумий, - но сколько железа на них понадобится?
  - Не железа, для начала сойдет и чугун. Сажень рельсового пути весит без малого сто пудов.
  Тут я сделал паузу – мне было интересно, насколько быстро царь считает в уме. Оказалось, что очень неплохо – результат он выдал примерно за минуту.
  - Так это же из всего чугуна, что плавится в России, получится всего сто верст в год!
  - Правильно, но почему ты решил, что его нельзя плавить гораздо больше? Сам же Демидова собираешься отправить на Урал, где богатые руды.
  - Кто сказал?! – вскинулся царь.
  - Никто, просто я не дурак. Про то, что на Урале богатые рудные залежи, мы знаем со времен Мефодия и Кирилла. То, что Демидов недавно вернулся оттуда, после чего имел несколько продолжительных бесед с тобой, тоже не секрет. А сейчас он кузнецов и рудознатцев со всей округи собирает. Чего тут ждать, пока кто-то скажет? И так все ясно.
  - Места там богатейшие, - вздохнул Петр, - но путь больно далек. А, главное, людей-то где взять?
  Вот мы и подошли к главному, подумал я. К тому, ради чего я и затеял сближение с Петром.
  - Чтобы обучить хорошего мастера, нужно пять лет, - пояснил я, - но это в среднем, бывают такие самородки, что и за два все постигают. И железные руды в России есть не только на Урале, но и на Днепре, и под Курском. Австралия готова помочь в их освоении, что приведет к увеличению выплавки чугуна и железа в десятки раз, но на довольно жестких условиях.
  Петр напрягся.
  - Во главе выделенных под производство территорий ставятся наши люди, - начал я, - с правами царских наместников. То есть перечить им сможешь только ты, но это будет означать как минимум полный разрыв с Австралией, если не войну. А для всех остальных их слово будет царским.
  Вообще-то самое главное я уже сказал и теперь ожидал полного неприятия данной идеи Петром, вплоть до вспышки ярости, но он нетерпеливо буркнул:
  - Продолжай, чего замолк-то?
  - Итак, в губерниях, где расположены эти зоны, а может быть, и в соседних, наши люди должны иметь право вербовать на работы добровольцев среди крестьян. При этом помещикам будет выплачиваться единая для всех утвержденная тобой компенсация.
  - Где я столько денег-то возьму?
  - Нами будет выплачиваться, - уточнил я. – Далее. Часть месторождений находятся в неспокойных местах, понадобятся воинские подразделения для охраны. Примерно полк, вот его предоставишь ты. Кроме того, мы будем вербовать добровольцев не только в рабочие, но и в солдаты. После семи лет работы или пяти – службы все эти люди получают волю, неважно, чьими они были до этого. Наконец, отработав или отслужив по три года, каждый, если захочет, сможет уехать в Австралию.
  - А если к вам побегут, как сейчас на Дон, выдавать будете?
  - Только совсем ни к чему не годных. А кто пригодится – за того помещику деньги, да и то после того, как бумагу предоставит, что это его мужики.
  - Круто берешь, - хмыкнул царь.
  - Как умею. Зато у тебя будут и железные дороги, и ружья, каких ни у кого в Европе нет, и пушки.
  - Давай мы вот как сделаем, - предложил Петр, - устроим кумпанство. Директоров там будет два, один я, другой кто-то от вас.
  - Наверное, я. Но как же мы решения-то принимать будем, если вдруг тебе захочется одного, а мне другого?
  - Перво-наперво надо написать такой устав, чтобы в нем поменьше мест было, кои можно толковать криво. А вот как быть, если мы про такое заспорим, чего там не прописано… жребий, что ли, кидать?
  Черт побери, подумал я. Было бы мне не девяносто с хвостиком, а хотя бы лет сорок, так попал бы я под обаяние государя нашего Петра Алексеевича! Ничего не скажешь, отошел от первого смущения и попер, как танк на окопы. Ладно, учтем, что в беседе с ним надо воздерживаться от принятия решений под впечатлением от его напора.
  Так что я отпил лимонада, прошелся по кабинету, еще раз прикинул, во что может вылиться предлагаемое мной, и наконец сказал:
  - Жребий, говоришь? А что, это можно. Но с двумя оговорками. Первая – ты даешь слово, что пять лет от основания компании, то есть пока она будет организовываться, не станешь пользоваться своим правом требовать жребия. Поспорим мы о чем-нибудь, например, но ты меня убедить не сможешь. Значит, если так, придется тебе смириться с тем, что я буду делать по-своему.
  - Ладно, пять лет сдюжу.
  - Погоди, я еще не кончил. Так вот, после этого еще двадцать лет конфликты будут разрешаться по неравному жребию. Бросаем кости, твои цифры – один и два, мои – три, четыре, пять и шесть. И только после истечения двадцатипятилетнего срока управление компанией станет равноправным.