Часть третья.

Глава первая.

Уходили мы на рассвете.  Навьюченные по самое не могу трофейным барахлом. Бедного ослика из под мешков и сундуков и не видно даже. Я, честно говоря, бросил бы половину, но гномяра хомяк оказался ещё тот.  Не поленился и даже самого первого жмура обобрал.  И вот теперь мы прём по лесу как корабельный ордер. И след за собой оставляем соответствующий. Да и фиг с ним. Насколько я заметил в здешних лесах движение не самое оживлённое.
Передвигались молча. Я по вполне понятным причинам, гном подозреваю,  несколько перестарался с поклажей,  и ему было не до разговоров, ну а ослик был молчалив от природы.
Дорогу я, каким- то шестым чувством, подаренным мне прежним обладателем этого тела, видел совершенно чётко. К шалашику моему вышли как по навигатору.
Гномище от увиденного был явно не в восторге. Уж не знаю, что он ожидал увидеть, но явно не шалаш.  Тем не менее, принялся суетиться, устраиваясь на новом месте. Я же уселся на один из привезённых сундуков и принялся наблюдать за новоявленным завхозом.
Определённые мысли не давали мне покоя с самой злополучной поляны. Или находясь в стрессовом состоянии после случившегося, или считая, что тупой орк не фига не заметит,  этот подгорный житель явно демонстрировал большую осведомлённость – что и где лежит в бандитских мешках. С чего бы это?
То, что этот Торин врет, как сивый мерин я знал совершенно точно. Вернее не знал, а чувствовал. Опыт не пропьёшь. Не всегда Ваня был подземным горнорабочим. Работали мы и опером, и образование у нас соответствующее имеется. Ну и, кроме того, орчик он же дитя природы. И чувства у него обострены, в том числе и на ложь.
Какой то он через, чур, услужливый, глазки бегают, ручки постоянно потирает. Поэтому я сидел и смотрел. А он, в своём хозяйственном рвении мельтешил по невеликому пятачку перед шалашом, не знаю уже в который раз,  переставляя сундуки и перекладывая мешки.
Складывалось впечатление, что он хочет, что- то сказать и всё не решается. Но вот очевидно набрался храбрости и подошел.
Я лежал на спине и из моих орочьих глаз текли слёзы. С непривычки даже  заболел живот. И всё от смеха.
Это ходячее недоразумение хотело дележа трофеев. Вот молодчик! Его заявление о том, что доставшееся мне от разбойников имущество необходимо поделить и повергло меня на землю. Давненько я так не смеялся. В этом теле так вообще в первый раз.
Блин как всё- таки тяжело без языка!
Поднявшись и утирая слёзы, взял нахала за шкирку, благо рост позволяет и, сделав зверскую морду, хотя куда уж зверее, Показал пальцем на  все эти сундуки и мешки, а затем ткнул себя в грудь, нечленораздельно рявкнул – типа моё. Укал на ослика и снова на себя-моё! Потом немного подумал и ткнул пальцем в гнома и опять в себя – тоже моё!
Отпущенный гномчик брякнулся на пятую точку, ноги его не держали. По бородатой физиономии метались чувства. От непонимания и удивления, до глубинного возмущения и бессильной ярости. Ну, надо же, как переживает. Приколоться что-ли.
С одного из сундуков снял перетягивающий  его неширокий кожаный ремень с пряжкой, и застегнул его у гнома на шее, обрезав лишнее.
Отступил на пару шагов полюбоваться на дело рук своих, и внутри у меня похолодело. Такая в глазах гномика проступила обречённость. И что интересно. Ошейник свой он даже не попытался снять. Сразу приняв его как данность. Ё - моё! Что ж я сделал то?!

Дебил! Сто раз – дебил! Кусок эльфийского говна! Забыл скотина как сам в ошейнике фестивалил!? В задницу теперь засунь свои приколы.
А на душе то, как хреново. Словно в говно наступил!  И ведь не объяснишь,  ему, что к чему. Проклятущая немота!
В расстроенных чувствах принялся копаться в трофейных сундуках, и в одном их них обнаружил поставец со спиртным. Красивые такие бутылочки примерно по пол-литра каждая.
Вот оно – лекарство о нечистой совести. Вылакал из горла одну, вторую, и дальше всё в тумане – чего собственно и добивался.
Утро встретило жесточайшим похмельем. Сушняк придавил такой, что хотелось даже росу лизать, лишь бы кошачье говно изо рта убрать. Голова не болела, она БОЛЕЛА! С трудом добрался до вчерашнего сундука. Вот оно! С полбутылки приятно пахнущей янтарной жидкости ещё осталось. Маханул не глядя.
Боль приотпустила. Ливер внутри перестал мелко дрожать. И я даже на минуту почувствовал себя человеком. Но тут припомнилось, что же собственно было поводом для пьянки. Блинский блин! Я же теперь рабовладелец.  Внутренние ассоциации немедленно подсунули образ Салтычихи и почему-то Иудушки Головлёва.
Настроение немного было поднявшееся после распохмеления, опять вернулось к плинтусу.
Хотя по здравому рассуждению я же не собираюсь гномяру продавать на галеры или на уборку сахарного тростника.  Если подходить к делу с некоторых сторон, то даже неплохо, что так получилось.  Есть даже некоторые плюсы. Хотя, честно говоря, я их пока не видел.
Пока я самобичевался, гном успел приготовить неплохой завтрак. Посуды у нас теперь было достаточно, да и припасы имелись.
Удивляло, что от вчерашней обречённости не осталось и следа. Не было и так не понравившейся мне суетливости. Деловитая сосредоточенность и готовность исполнить порученное дело.
Пока я кушал,  Торин пытался мне прислуживать за импровизированным столом, но получалось у него это плохо, видимо из-за отсутствия опыта. Да и сам я не привык, чтобы кто-то мешал мне принимать пищу. Пришлось пресечь это дело в зародыше.
Несмотря на то, что гном как то не выглядел несчастным закабалённым, на душе у меня всё же было погано.
Ну, закрепостил я его, а дальше что? Как общаться-то?
А общение катастрофически необходимо. Мне же его ещё освобождать. А как это правильно сделать, ума не приложу. Почему-то я был уверен, что простым снятием ошейника тут дела не решишь.
После завтрака я решил, что уж если с внутренним миром у меня проблемы, то внешний без внимания оставлять нельзя, и отправился умываться.
Холодная вода благотворно подействовала на не совсем ещё здоровую голову. Купание расслабляло. А что вода ледяная – так это дело вкуса. Увлёкшись,  не заметил, что на берегу стоит гном и с немалым удивлением на меня таращится. Странно. У них там под Горой, что не моются вовсе. Или они как древние викинги – моются пивом изнутри.  Вволю наплескавшись, и почувствовав Ослабление абстинентного синдрома, реши заняться трофеями.