А вот вам маленькая бытовая зарисовка. К тексту отношения не имеет, так, проба пера.

- Ай! Мурзилий, совесть поимей!
Когтистая лапа, только что чуть не стащившая кусок баранины с разделочной доски, непосредственно из-под ножа, неохотно убирается. Внизу, под столом, полыхают потусторонним зеленым огнем два наглых глаза: вряд ли благороднму патрицию Мурзилию Мурлокотану известно значение слова "совесть".
Что ж, беднягу можно понять: тяжелое подвальное детство... клетка в приюте, из которой я забрала его пару недель назад... Сейчас-то он освоился, успокоился, уверился в собственном благополучии и безопасности. Носится по квартире, путается под ногами, лезет везде и всюду. И уже вполне твердо уяснил, что вопросы: "Кто красавец? Кто умница? У кого усы торчком?" обращены к нему и являются риторическими. А поначалу робко ходил за мной хвостом, залезал на кровать только по особому приглашению, а в непрерывном мурчании слышались отчетливые истерические нотки. И корм съедал мгновенно и подчистую, привык к приютской конкуренции.
Мне бы радоваться, что этой шпротине (классический серо-полосатый подзаборник, только манишка белая) так у нас нравится, но что прикажете делать, когда воруется любая еда, оставленная без присмотра (включая черный хлеб и хурму)? А хоть бы и под присмотром. Мурзилий!!! Нет, ну вот же засранец. Мало мне трех сваленных орхидей! Ну ничего, сейчас я залью баранину "Гиннесом", и она (надеюсь) перестанет его интересовать.
Вы когда-нибудь задумывались, чем пахнут праздники? Не знаю, как у вас, а в нашем доме каждый праздник имеет свой собственный запах .
День рождения дочки пахнет "Наполеоном". Настоящим, без дураков, восемь собственноручно испеченных коржей и заварной крем. Золотистый, распространяющий по кухне аромат ванили.
Новый год - это живая елка, яркие шарики мандаринов, а еще шоколад и клубника. Брат утверждает, что лучше меня "Тирамису" не готовит никто, но что с него взять, с льстеца и лакомки?
Пасха... самый любимый праздник, самый яркий и самый вкусный. Каждый год я обещаю себе, что больше никогда, ни за какие коврижки не стану печь куличи.  И каждый год за пару недель до окончания Великого Поста меня охватывает беспокойство и я начинаю бегать по магазинам и рынкам.
Миндаль, сливки, орехи, цукаты, мускат и кардамон, душистый перец и гвоздика... все это должно быть свежим, иначе ничего не выйдет. Не говоря уж о дрожжах: как это ни смешно, купить в Москве живые дрожжи можно далеко не всегда и далеко не везде. Общаться с сухими я не умею, увы. А творог для пасхи? Купишь слишком кислый - никакой сахар не спасет, слишком пресный - вообще ерунда получится. Хуже всего с мукой. Ее-то не попробуешь заранее, а между тем то, что написано на упаковке, зачастую весьма сильно отличается от того, что лежит внутри. Казалось бы, пустяки - из твердой пшеницы мука или из мягкой, но мягкую не поднять никакими дрожжами, сколько ни вымешивай тесто. Это тяжело, просто физически тяжело. Как-то раз смеху ради я подсчитала, сколько движений руки в вязком тесте надо сделать, чтобы вымесить его по всем правилам. Оказалось, что - в зависимости от качества муки - от пяти до восьми ТЫСЯЧ. Что ж, у каждого своя макивара... два килограмма - это минимум потери веса в тот день, когда я ставлю тесто на куличи. Зато в Страстную субботу мы с дочкой с самого утра отправимся в церковь, и воздух над столами, вне зависимости от погоды, будет пахнуть пряностями и чем-то таким, что бывает только на Пасху. И отец Иоанн будет в равной степени торжествен и благодушен, и святая вода, которой батюшка никогда не жалеет, будет стекать по лицам и скрещенным рукам. Но это будет еще только в апреле.
А сегодня... сегодня все просто. Баранина, "Гиннес", и вот уже рагу по-ирландски булькает на плите, перебивая аромат кексов, которые самое время доставать из духовки. Думаю, Святой Патрикей, креститель Ирландский (именно так его именуют в старообрядческих святцах), доволен. Почему бы и нет?

А ни к чему. Маленькая сценка на кухне и возникшие в связи с этим мысли, вот и все. Поток сознания, если угодно.

Вскоре Константин ушел – его ждали текущие дела – и старшие мужчины остались одни.
- Переживает, - с ироничным сочувствием кивнул император в сторону закрывшейся двери.
- А кто бы на его месте не переживал? – пожал плечами Зарецкий. – Они ведь с Марией друзья, а выдержит ли дружба такой коленкор… мне, конечно, тоже достанется, но у меня и должность такая.
- У него – тоже, - жестко уронил Георгий Михайлович. – Кстати, а вы уверены, что они друзья и не более того?
- Уверен, причем твердо. По крайней мере, что касается периода до смерти Никиты Борисовича. А вы? – оборот, который приняла беседа, позволял генералу проявить некоторую вольность.
Был ведь еще и третий заяц, которого убивала шумиха и последовавшее за ней расследование. Иногда, правда, Василий Андреевич сомневался в самом его существовании… а иногда – нет.
- Да я-то просто знаю. Мне интересно, на чем базируется именно ваша уверенность.
Георгий Михайлович встал и, на ходу разминая шею и плечи, подошел к окну и выглянул в парк. Листва уже почти облетела, трава подернулась инеем, который на солнце превратился в капли воды, а в тени и не думал таять. Скоро уже и снег пойдет…
- Как и полагается любой уважающей себя тверди, на трех китах, - обстоятельно начал Зарецкий. – С чего прикажете начать? С моих соображений или с агентурных данных?
- Давайте сначала соображения, - император распахнул окно, впуская в кабинет пахнущий опавшими листьями влажный воздух, вернулся к столу и придвинул своему собеседнику коробку сигар. Несмотря на все рекомендации врачей, Георгий Михайлович курил, но в последнее время предпочитал климатизаторам и очистителям воздуха обыкновенное проветривание.
- Во-первых, Мария была замужем за другом его высочества. У Константина Георгиевича есть свои недостатки, но в подлости он не был замечен ни разу. Во-вторых, хотите верьте, государь, хотите – нет, но об очень многом говорило ваше поведение.
- Это каким же образом?
- Очень просто. Я поставил себя на ваше место.
- И что же вы увидели, оказавшись там? – император, похоже, развеселился.
- Я попробовал представить себе, как бы я поступил, если бы мой старший сын связался с замужней женщиной, женой человека, лично мне известного и уважаемого мной. Полагаю, мне бы это не понравилось. Вмешиваться в дела взрослых людей я, конечно, не стал бы… но и общение этой дамы с моей супругой постарался максимально ограничить. Под любым предлогом. Какие уж там совместные обеды и посещение благотворительных мероприятий! И, разумеется, я не позволил бы замужней любовнице старшего сына учить младших верховой езде и дарить им жеребцов. И на крестины дочери не позвал бы.
- Браво, генерал, - Георгий Михайлович коротко поаплодировал. – Браво. Это, как я понимаю, были соображения. А что же агентурные сведения? Уж не хотите ли вы сказать, что просматриваете все помещения, в которых бывает Константин в обществе графини Корсаковой?
- Ни в коем случае. Но уже довольно давно мне попалась на глаза запись характеристики, которую дал Марии человек, который знал ее давно и хорошо. Не слишком дружелюбно настроенный человек, заметьте. Мне настолько понравились формулировки, что я даже сделал себе копию. Вы позволите?
Дождавшись подтверждающего кивка, Зарецкий скопировал на большой экран отрывок текста, который выудил из своего коммуникатора, и сделал приглашающий жест. Император пробежал глазами несколько появившихся строк, а затем с видимым удовольствием прочитал вслух:
- «Гамильтон – редкостная сука. И это не оскорбление, а признак профпригодности. Она сука, я сука, любая, кого Корпус выпустил первым пилотом – сука. Кстати, у Гамильтон есть одно занятное качество: она редко что-то обещает. Но уж если пообещала, выполнит. Или сдохнет. Причем неважно, что именно было обещано: оторвать голову или вытащить из задницы. Обещала – сделает. Так что если вдруг она пообещает вас убить – застрелитесь сами. Итог в любом случае будет один и тот же, а время сэкономите». Да уж. Любопытная точка зрения. И кто ж это Марию Александровну так обозначил?
- Некая капитан Донован. Они вместе учились, правда, Донован была несколькими курсами младше. Потом неоднократно пересекались во время службы по контрактам. Последний раз вместе дрались при Соколином Глазе. Кстати, это свойство графини – держать обещания – очень ярко проявлялось все то время, что мы знакомы, причем по самым разным поводам, от важнейших и до самых незначительных.
- Угу. И какой же вывод вы сделали из всего этого?
- Самый заурядный, - пожал плечами генерал Зарецкий. – Видите ли, Мария – при свидетелях, перед алтарем – пообещала быть верной женой, так что...
- Вы правы, Василий Андреевич, вы совершенно правы. Рад, что ваши логические построения совпадают с фактами. Ну что ж… Остается только надеяться, что жизнь не вынудит графиню давать обещания, ради выполнения которых ей придется… сдохнуть. Не смею больше вас задерживать, генерал.
О третьем зайце сегодня не было сказано ни слова.

Капитан первого ранга Павел Иннокентьевич Варнавский просматривал полученные сведения об окружении графини Корсаковой, по давно выработанной привычке не делая разницы между персонами важными и малозначащими. Задание было предельно ясным: отыскать в ее прошлом и настоящем любые зацепки, которые могут быть привязаны к гибели мужа, а также послужить – сейчас или в будущем – источником шумихи, скандала или банальных кривотолков.
Итак – супруги Дороховы. Наняты графиней Корсаковой – тогда еще Сазоновой – в самом начале ее пребывания на Кремле одновременно с заключением договора аренды на дом. Прошлое безоблачное, настоящее – тоже. Сыновья пошли по батюшкиным стопам в десант, старший уже и в отставке, работает механиком в крупной транспортной компании, к высшим кругам или к авиакосмической промышленности ни сам, ни жена отношения не имеют. Дочери замужем, мужья вне подозрений. Одна из внучек вышла замуж за Матвея Лукича (Мэтью Лукаса) Рафферти, бывшего члена экипажа корвета «Дестини», канонира-связиста. Проживают на Осетре, двое детей, муж обеспечивает связь в рыбоводческом хозяйстве… глушняк.
Рори О’Нил, бывший член экипажа корвета «Дестини». Бортинженер-двигателист. В настоящее время работает в корпорации Мамонтова, видный сотрудник опытно-конструкторского бюро. С одной стороны – перспективная фигура, с другой же…
Характеризуется положительно. Ни в чем подозрительном не замечен. По свидетельствам коллег – импульсивен, но за рамки не выходит. Никакого касательства к процессу производства челноков не имеет. Верфи, занимающиеся их строительством, ни разу не посещал. Контакты с работниками верфей не выявлены. Модель челнока была запущена в производство еще до того, как господин О’Нил приступил к работе в корпорации Мамонтова, так что возможности предложить или, тем более, внести изменения в конструкцию у него не было. В настоящее время занят ходовыми испытаниями легкого крейсера «Москва». Жена – Алиса (Элис), урожденная Донахью, бывший член экипажа корвета «Дестини». Второй пилот. В свободное от воспитания троих отпрысков время преподает танцы в ею же организованном клубе. Контингент клуба – мелкие служащие исключительно наземных контор и производств.
С бывшим командиром оба общаются, но редко, своих забот хватает. Глушняк. Впрочем, тут и рассчитывать было особенно не на что. У Мамонтова служба безопасности такая, что после них черта лысого что-то отыщется. Проныры редкие, каждое лыко в строку идет… а если строка пустая, значит, и лыка не нашлось.
Капитон Дубинин. Принял от Корсакова командование Четвертым крылом Экспедиционного флота. Учился вместе с покойным адмиралом. Есть сведения, что к женитьбе Никиты Борисовича поначалу отнесся без большого восторга, но впоследствии переменил мнение. Убежденный холостяк. Крестный отец Егора Корсакова. В крестнике души не чает, считая его образцом кадета и сына флотского офицера. Долгое время командовал «Мининской» эскадрой. В последние годы, когда Мария Корсакова курировала «мининцев», приятельские отношения стали дружескими. Четыре года вверенная ему эскадра под приглядом графини каталась, как сыр в масле. Сюда и соваться не стоит. Мало того, что глушняк, так еще и голову под горячую руку оторвут, а потом скажут, что так и было.
Эрик ван Хофф. Авантюрист, пройдоха, тесно связан со Службой безопасности. Контакт не афишируется, но и не скрывается, карьере посредника это скорее способствует, чем мешает. К космическим производствам отношения не имеет. Связи самые обширные, но за пределами Империи. Впервые встретился с Мэри Гамильтон – Амандой Робинсон – в тот вечер, когда она на пару с покойным Келли О’Брайеном (вот бы с кем побеседовать! Жаль, поздно…) арестовала его в одном из казино Нью-Дублина. Впоследствии неоднократно поставлял ей информацию, делал подарки. Обязан графине Сазоновой жизнью. Частый гость в доме Корсаковых, присутствовал на свадьбе, время от времени сопровождает давнюю приятельницу на различные светские мероприятия. История знакомства и последующего общения этих двоих общеизвестна, графиня ею даже бравирует. Тут скандала точно не получится, как ни крути. Итого – глушняк.
Сергей Северцев. Весь на ладони. История жизни – как родословная у породистого волкодава из элитного питомника. В лейб-конвой попал непосредственно после училища (закончил с отличием, а как же). Быстро продвинулся. Знаком с графиней Корсаковой около одиннадцати лет. Полуофициально приставлен к ней в качестве сопровождающего, буде графиня отправляется куда-либо, где имеется потенциальная опасность или даже намек на оную. Крестный отец Бориса Корсакова. Вхож в дом. В приватной обстановке с графиней на «ты». Холост. Постоянной пассии не имеет. Заведомый глушняк.
Даниил Терехов. Знакомство с Мэри Александрой Гамильтон состоялось на Бельтайне, где тогда еще лейтенант десанта Терехов участвовал в рейде на океанское дно. Выступал свидетелем обвинения на процессе Джастина Монро и Джерайи Саммерса. Принимал непосредственное участие в спасении Марии Сазоновой, похищенной на Орлане. По выходе в отставку – капитан, списан на грунт после разборки в системе  Синг. Какое-то время прожигал жизнь и печень в Ракитине, откуда был извлечен графиней Корсаковой и пристроен в лейб-конвой через посредство Северцева. Показал себя с лучшей стороны, в данный момент является заместителем  командира охраны великого князя Константина. Холост, собирается жениться. Невеста – служащая полиции, эксперт-криминалист. Отношения с графиней Корсаковой – приятельские, но без панибратства. Так, здесь надо будет еще раз посмотреть повнимательнее, вертится что-то, а в руки не дается.
Хуан Пабло Антонио Вальдес, военный министр Pax Mexicana… Майор Соломон Фишер, сотрудник посольства Земли Израиля… Адмирал Сато, сотрудник посольства Сегуната… Капитан первого ранга Вильгельм Шнайдер, сотрудник посольства Бурга… Капитан первого ранга Гвидо Боргезе, сотрудник посольства Венецианской Республики… Контр-адмирал Сванте Ларссон, сотрудник посольства Скандинавского Союза… Генерал Сэмюэль Паркер, сотрудник посольства Американской Федерации… м-да, результаты мизерные, чтобы не сказать – никакие.
Вальдес посулился отрезать уши всякому, кто посмеет посягнуть на честное имя его близкого друга и благороднейшей из женщин. Ларссон попросту послал всех к черту. Сато даже к черту посылать не стал – взглянул надменно и удалился. Фишер превознес до небес умение графини драться и пить, а по делу – пусто. Шнайдер вообще, похоже, испытывает к этой женщине что-то вроде отцовского чувства, называет исключительно «девочкой» и при случае не поленится пересчитать ребра любому ее обидчику. Боргезе с час разливался соловьем, восхваляя очарование и шарм (где он их разглядел-то во время совместной службы?), а существенного опять ничего. Паркер – завистливый болван, но его высказывания не несут в себе ни малейшей смысловой нагрузки, выудить из них что-то порочащее или, хотя бы, неблаговидное не удалось. Глушняк.

Анатолий Спесивцев
Речь идет о самых главных. Не хватало еще - утомлять царствующую особу перечислением мелкой шушеры!