Глава 7.

Бар был самым обыкновенным. Из тех, в которых собираются офисные служащие пропустить по стаканчику после трудового дня. Здесь было в меру шумно, в меру уютно, в меру дымно. В меру вкусное пиво. В меру съедобные копчености, поданные в качестве закуски. Все в меру. Все как обычно. Обычно – для обычных людей. А для наследника престола?
М-да… что-то не похоже, что ему дадут сегодня побыть обычным человеком. По крайней мере, конкретно эта физиономия, торчащая из воротника обтерханного костюма, точно не даст. Потому что как бы ни отворачивался лейтенант Митрофанов, как бы ни изображал полнейшую случайность своего здесь появления, все было совершенно ясно. И снаружи, небось, тоже покуривают. И «такси» наверняка дожидается. Ох, Мария Александровна! Ну да ладно, есть вещи, с которыми бороться бессмысленно. Как же это? «И разума отличить одно от другого»?
Порой Константин… не то, чтобы жалел о своем рождении в семье императора – тогда еще великого князя Георгия Михайловича. Нет, не жалел. Просто время от времени он пытался представить себе, что было бы, будь его отец учителем. Или фермером. Или врачом. Пытался, да. Но ничего не выходило. С самого детства Костя знал, кем ему предстоит стать – если он достойно проявит себя. С самого детства видел только одну цель и шел к ней по узкому, вычерченному предназначением, коридору.
А что бы он стал делать, если бы вдруг предназначение изменилось? Или попросту исчезло? Как бы он пережил это? Иногда Константину казалось, что он знает ответ: шесть лет назад потерявшая цель, выпавшая из коридора женщина чуть не сошла с ума у него глазах. Эту драму великий князь сумел предотвратить. А сколько было тех, которые не сумел, потому что даже не знал о том, что они имеют место быть?
Однажды в частной беседе Мария с грустной усмешкой заметила, что ясная цель это прекрасно. Но исключительно до тех пор, пока она не достигнута. Пока есть, куда идти. Пока есть стены коридора – тесные, да, но на них можно опереться при движении, за них, наконец, можно уцепиться, чтобы не упасть. Или хотя бы, сползая по ним, не слишком сильно ушибиться при падении. А что делать, когда коридор выводит тебя… не в комнату, не в зал даже – во Вселенную? Опереться – на что? За что цепляться? Кто ты и что ты в огромном мире, которому нет до тебя никакого дела? А того, что виделось очередной точкой опоры, на поверку оказалось совершенно недостаточно…
Что ж, он дал ей новую цель. И уже предложил еще одну. Вот только пока еще неясно, сочла ли она эту цель подходящей для себя. Или просто достаточно интересной.

***
Если бы лет шесть назад Таре Донован кто-нибудь сказал, что она выйдет замуж, отставной капитан бельтайнских ВКС только посмеялась бы. Замуж? Она? Бросить – или, по крайней мере, притормозить – карьеру в полиции? Из года в год видеть за ужином и за завтраком одного и того же мужчину? Да еще самой же эти завтраки и ужины готовить? Уборка, стирка, глажка? Может, вам еще и детей? Ну, нет. Хватит с нее одной Кэти. Долг перед обществом выполнен – и отстаньте. И вообще, замужество для тех, кто на своих ногах стоять не может.
А уж если бы этот гипотетической «кто-нибудь» назвал в качестве кандидата в мужья Теда, она бы и смеяться не стала. Разве что повертела бы пальцем у виска. Этот громила? Шутить изволите?!
Неотесанный мужлан, вломившийся в «Крыло сапсана» ранним утром и буквально выдернувший из-за стойки расплывшегося в улыбке Грега, даже второго взгляда не стоил. Как, впрочем, и первого. Ну, первый-то ладно, надо же посмотреть, кого принесли черти мешать честным пилотам расслабляться после смены. Но второй? Никогда. И поощрять предпринимаемые время от времени неловкие попытки поухаживать она уж точно не собиралась.
Всё изменилось год спустя, когда Тара выгуливала четырехлетнюю Кэти по знаменитому Парку Цветов. К немалому беспокойству матери, Кэтрин Теодора Донован не проявляла никакого интереса к преподаваемым в Учебном центре предметам. Нет, дочка училась вполне прилично, но и только. Вот растения – любые – интересовали ее непритворно, а основы физики, математика, логика и физподготовка… Испытания-то Кэти пройдет и в Корпус поступит (если переживет имплантацию), но первый пилот из малышки может и не получиться. А это плохо; что само по себе, что для Линии Донован.
Ее размышления неожиданно прервал окрик:
- Мисс Донован! Какая приятная встреча! – и глазам матери и дочери предстал Тед, который пробирался к ним, на удивление ловко лавируя между гуляющими людьми.
Тара досадливо поморщилась, но тут же коварно усмехнулась, предвкушая развлечение. Уж кто-кто, а Кэти виртуозно умела отшивать материных поклонников. И точно: дочка, как обычно, с места взяла разгон, подпрыгнула и со всего маху боднула Теда головой в живот.
Результатом были изрядно озадачены оба. Совершенно одинаковым жестом потирая – одна лоб, а другой район солнечного сплетения – они с уважением уставились друг на друга.
- Ты кто? – спросил, наконец, улыбающийся мужчина, несколько раз сравнив взглядом плечистую светловолосую Тару и худую растрепанную девчонку, чьи черные, как смоль, волосы торчали во все стороны непослушными вихрами.
- Я Кэти. А ты?
- Я Тед.
- Мишка Тедди, мишка Тедди! – завопила девочка и тут же принялась трещать: - А ты молодец! Держишь удар! Никто не держит! А мама говорит, что они все слабаки! А правда, у меня лоб твердый? А…
- Мама правильно говорит, - серьезно кивнул Тед, присаживаясь на корточки. Его кельтик,  поначалу совсем неразборчивый, был сейчас вполне на уровне. – Удар надо держать. И лоб у тебя твердый. А еще ты красавица. И твоя мама – тоже.
Спустя полгода Тара со скандалом забрала Кэти из Учебного центра. А еще через два месяца они – все трое – прилетели на Новоросс. Тед, которому показалось мало поставлять на Бельтайн настоянный на травах дедовский самогон, решил начать производство поближе к потребителю и нуждался в консультациях.
Встречали их так, словно в гости пожаловал сам принципал Совета Бельтайна, не меньше. За баней («Это как сауна, только лучше, тебе понравится!») последовал ужин, да такой, что Тара быстро устала удивляться скудости собственного воображения. Набегавшуюся, а потом наевшуюся до отвала Кэти посмеивающийся Тед унес спать, а его матушка принялась расспрашивать приятельницу сына о ее житье-бытье. Ирине было интересно все: и военная служба, и работа в полиции, и планы на будущее – Тед представил Тару как своего компаньона. И, конечно, дочь.
- Хорошая у тебя девчушка. Бойкая. И к травам тянется. Это хорошо, это правильно, женщине в травах разбираться – самое то.
Некоторое время назад Тара прошла гипнопедический курс русского, но разные слова, обозначающие одно и то же, все еще иногда ставили ее в тупик. «Девчушка», например. Уменьшительно-ласкательное от «девочка», кажется. А еще «девчонка» (уже не ласкательное), «девчоночка», «девуля» и «девуленька» (но это может быть и обращение к молодой незамужней женщине), «девица» (то же самое)… ох.
- А отец-то ее где? Вдовеешь?
Задумавшись о слове «отец» (батюшка, батька, папа, папаша, папаня, папуля, тятя…), Тара чуть не упустила смысл вопроса. Но не упустила, а значит, надо было отвечать. Вот только вряд ли в этом консервативном (патриархальном, старомодном) доме придется по душе ее ответ.
Она вдохнула. Выдохнула. Поймала неожиданно напряженный взгляд вернувшегося за стол Теда.
- Я линейный пилот, Ирина. Наши дети – плод искусственно созданного генетического композита. У них не бывает…
- Я – отец! – рявкнул Тед, поднимаясь на ноги и упираясь в столешницу крепко сжатыми кулаками. – Ясно?! Молчи, потом спорить будешь. Я отец. И точка.
Опешившая Тара словно со стороны услышала, как кто-то растерянно произнес – ее голосом! – «Ладно, как скажешь…», и тут же ее ребра обреченно пискнули в объятиях Ирины.
- Ну, слава тебе, Господи! – во всеуслышание провозгласила матушка Теда. – Догадался-таки, дубина стоеросовая! И малявка – Катерина Федоровна, как по заказу! А то ишь, выдумали: «Компаньон!»
Теперь, три с лишним года спустя, помимо Кэти был еще Гэбриел («Гаврюха – голова два уха!» гремел Тед, подкидывая хохочущего сына к потолку). И у Тары были веские причины полагать, что этим дело не ограничится. Во всяком случае, один месяц ее работающий как часы организм уже пропустил.
Сегодня, правда, Тед попросил ее отвезти детей к соседям. Чем-то не нравился ему предстоящий визит соотечественников. И, похоже, правильно не нравился – на браслете коммуникатора вернувшейся от Робертсов Тары замигал тревожный красный огонек. Муж сообщал об опасности и призывал соблюдать осторожность.
Собственно, он и ей велел остаться с детьми, но у отставного капитана Донован имелась своя точка зрения на смысл обещания «в горе и в радости». А повиноваться супругу Тара с самого начала не собиралась. Поэтому, оставив машину, она еще до получения сигнала пустилась напрямик через поля. Если тревога ложная, можно будет притвориться перед Тедом, что своевольной женушки тут и не было. Но что же там происходит? Ладно, сейчас разберемся.
Проверив пистолет и прихватив из-за кадки с пинией запасной, Тара привычно сунула в уголок рта тонкую металлическую пластинку и решительно направилась к дому мимо чужой машины. Вот ведь засранцы! Хорошо хоть Кэти не видит, куда сел этот неумеха…