Простите, я, видимо, туплю, но я не понимаю: в чем Вы видите стирание фундаментальных различий? В поведенчески закрепленном нежелании портить хорошую дружбу проявлениями гендерной принадлежности?
Я дорожу своими друзьями, а они, смею надеяться, дорожат мной. Мы знаем друг друга много лет. Вы, возможно, удивитесь, но даже у (подставьте любого мужчину, который в Ваших глазах суть воплощение именно мужчины) время от времени возникает желание - или даже необходимость - пообщаться с женщиной, которая видит в нем в первую голову человека, оставляя мужчину за кадром. Во всяком случае, мой опыт именно таков. И у женщин все происходит точно так же. Дружба - настоящая дружба - встречается даже реже, чем настоящая любовь. Это великий дар. И похерить его ради сомнительного удовольствия получить еще одно подтверждение своей мужественности (женственности)... это даже не гвозди микроскопом. Это - сделать подгузник из знамени, под которым принимаешь присягу.
Такова моя точка зрения. Я не навязываю ее ни Вам, ни кому-либо вообще.

Глава 10.

Великий князь дождался, пока метрдотель закроет за ним дверь ложи, и с облегчением снял порядком поднадоевшие очки. Судя по всему, его внешний вид вызвал у графини Корсаковой что-то вроде веселого удивления: она с явным трудом не позволяла приветливой улыбке перерасти в хохот.
- Смейся-смейся! – проворчал Константин. – Между прочим, организуя маскировку, я брал за образец твои методы.
- Костя, это кошмар! – выдохнула, наконец, Мария сквозь прижатую к губам снятую перчатку. Где-то в ее горле, а то и в груди, булькало сдерживаемое хихиканье.
Безобразие требовалось немедленно пресечь, и великий князь подошел к вопросу творчески. Первым делом он обогнул стол и протянул руку, одновременно просительно и непреклонно. Отнятые от губ пальцы легли в его ладонь, и он подчеркнуто неторопливо поцеловал – сначала их, а потом уголок улыбающегося рта. Столь же неспешно Константин поднял голову и успел увидеть мелькнувшее в женских глазах разочарование. Ухмыльнулся. Так-то, милая, в эту игру могут играть двое.
- Ты выглядишь усталой.
- Так и есть, - пожала плечами Мария. Разочарование так быстро уступило место хладнокровной насмешке, что казалось – его и вовсе не было. – Я уже собиралась домой, как вдруг выяснилось, что вместо спокойного вечера в обществе кошачьей братии мне надо спешно менять внешность, переодеваться, и тащиться за семь верст киселя хлебать. Тебе не стыдно?
- Стыдно, - кивнул Константин. – Но в меру. Во всяком случае, мне явно недостаточно стыдно, чтобы перебить аппетит.
- Ну, так приступай!
И он приступил, в который раз удивляясь тому, насколько точно графиня Корсакова умеет улавливать его настроения и желания, даже невысказанные. На столе были не то чтобы его любимые закуски. Просто те, которые он хотел съесть именно сегодня. Причем сам Константин понял это, только когда увидел блюда, элегантно расставленные на до хруста накрахмаленной скатерти.
Некоторое время в ложе было тихо, но великий князь прекрасно понимал, что это ненадолго. Ему милостиво давали утолить первый голод, но можно было не сомневаться – допроса не избежать. И действительно, стоило ему отложить вилку, как Мария сделала то же самое и требовательно уставилась на него темно-синими – сегодня – глазами.
- Так что это был за побег из курятника, позволь поинтересоваться? – с едва ощутимым недовольством в голосе осведомилась она. – Проделано было блестяще, не спорю, но – зачем?
- Я решил устроить себе мальчишник. Имею право?
- Имеешь, конечно. А почему именно мальчишник? И почему в одиночестве? Я, как ты понимаешь, ни на одном подобном мероприятии не была, но судя по тому, что мне известно об этой традиции, ты выбрал какой-то уж очень нетривиальный способ провести время. И потом… раз уж речь зашла о мальчишнике… его полагается устраивать непосредственно перед свадьбой, разве не так? И почему же я, твой личный помощник, ничего не знаю о предстоящем торжестве?
Константин взял бокал с вином, покачал его в руке и слегка коснулся им кромки бокала Марии.
- Послезавтра я венчаюсь со всей Империей. Так что да, именно мальчишник.
- Нервничаешь? – в ее голосе звучало искреннее сочувствие.
- Скорее, беспокоюсь.
- Не о чем, поверь. Вот увидишь, это будет удачный брак.
- Думаешь? – он недоверчиво склонил голову к плечу.
- Убеждена! – твердо ответила Мария.

***
Покои заполнял полумрак, создаваемый богатыми драпировками и светом нескольких фонарей, сделанных из разноцветной, причудливо расписанной бумаги. Вряд ли внутри были свечи, но впечатление складывалось именно такое. Обстановка весьма располагала к некоторой интимности и обсуждению вопросов, не предназначенных для чужих ушей, однако…
Дорогуша, что пришло тебе в голову? Зачем тебе понадобилось приглашать его на ужин? Ты же не любишь двусмысленных ситуаций! Ну да, ну да: соскучилась… и «Снежная Королева» давно уже не действует… но он же твой друг! И начальник. Сюзерен, наконец! Ты вообще-то подумала о том, что будет, если он что-то предпримет? Как тебе реагировать – решила? И какой дурой ты будешь выглядеть в собственных глазах (и в его, кстати) если ничего, кроме ужина он в виду не имел, а ты тут вся из себя… в халате… и дрожь эта… хорошо хоть он решил, что ты зябнешь… хорошо? Или плохо? Вот черт!!!
- А вы не думаете, что нас могут подслушивать?
- Что значит «могут»? – насмешливо фыркнула Мэри, ловко орудуя палочками. – Уж будьте уверены: и подслушивают, и подглядывают. Вот только черта с два они что-то услышат или увидят, пока ваша голова находится в радиусе метра от моей. Если только чисто физически, но это очень вряд ли. Говорим мы негромко, отверстий в стенах тут нет, я проверяла. А аппаратными методами – обломятся. Мой имплант годится не только на то, чтобы облегчать управление кораблем в бою. Вы же не думаете, что я просто так разве что не забралась к вам на колени?
Константин мастерски изобразил горькое разочарование, но глаза его смеялись:
- А как же мое общепризнанное обаяние?
- Да подите вы с вашим обаянием! Расскажите о нем кому-нибудь, кто знает вас хуже, чем я! – она не выдержала и расхохоталась. – Бедняжка Русакова от вашего обаяния до сих пор в себя прийти не может!
- «Бедняжка», - великий князь отчетливо взял слово в кавычки, - Русакова сама виновата. Нечего было пытаться играть не в своей лиге. Когда сопливая девчонка пытается изобразить светскую львицу, она должна быть готова к тому, что придется предъявить клыки. Или же, за отсутствием таковых, поджать хвост. А вы-то, кстати, откуда знаете о том, что было сказано? Вас там и близко не было.
- Слухами земля полнится, - фыркнула Мэри. – Можете быть уверены, ваша сентенция по поводу самых прекрасных глаз докатилась до другого края зала мгновенно.
- А почему вы решили, что речь шла именно о ваших глазах? Помнится, я упомянул только цвет…
Она резко посерьезнела и отложила палочки.
- Так решила не я. Так решили все остальные. Женились бы вы, что ли, а то меня, неровен час, отравят, чтобы не отсвечивала.
Константин чуть устало пожал плечами, уныло сравнил свою почти полную тарелку с почти пустой тарелкой сотрапезницы, вздохнул и взялся, все-таки, за вилку. Есть палочками у него не получалось.
- И вы туда же. На ком жениться, позвольте вас спросить? Все достойные дамы замужем, а с молоденькой девушкой возиться у меня точно терпения не хватит, это отец орел, а я так… погулять вышел.
Намек на сочувственную улыбку смягчил черты Мэри, немного размывая привычную сосредоточенность.
- Сами виноваты. Все надо делать вовремя, жениться в том числе. Ну, в этом деле я вам не советчица. Скажу только, что ваш разрыв с Анной меня порадовал. Вы уж простите, но при всей длительности вашей связи госпожа Заварзина совершенно не годилась в жены.
- Гм… я склонен думать так же, но у меня свои причины для этого. Каковы ваши?
Она ненадолго задумалась, подбирая формулировки.
- Слишком долго пробыла любовницей. Причем именно в варианте «придя ко мне, мужчина должен оставить все свои проблемы за дверью». Это по-своему неплохо, но задача жены другая: не отвлечь от проблем, а помочь их решить. Партнер, а не игрушка.
Мэри снова взяла палочки, повертела их в пальцах. Помедлила, внимательно глядя на Константина, потом решительно покачала головой:
- Нет.
- Прошу прощения? – приподнял он брови.
- Нет, я не уверена, что из госпожи Савицкой получилась бы хорошая жена для Никиты. Но я, во-первых, пристрастна, а во-вторых, если бы они поженились, это было бы уже не моей проблемой, согласитесь. Хотя я ей благодарна. В какой-то степени.
Судя по выражению лица, такого великий князь не ожидал.
- Хорошо. Я допускаю, что вы читаете меня, как открытую книгу. Поскольку действительно думал о том, считаете ли вы Дарью Савицкую достойной заменой себе. Но вы… благодарны? Благодарны – ей? За что?!
- Я попросила ее не приходить на похороны Никиты. И она не пришла.
Что-то в глазах собеседника заставило Мэри насторожиться, почти испугаться. Никогда еще его взгляд не был таким злым. Или был, но не в ее адрес. Что, черт побери, происходит?

Гнев, черный, неумолимый гнев поднимался в груди Константина. Плескал горечью на язык, застил глаза, заставлял руки сжиматься в кулаки. Ты не знаешь, верно? Ты способна на многое, почти на все, но такая подлость выходит за рамки твоих представлений о допустимом. И никто, конечно, тебе не сказал. Правильно, в общем-то. Или нет? В любом случае, сейчас не место и не время. Молчать, молчать, все что угодно, только промолчать! И ты молчи, ведь если ты сейчас спросишь, в чем дело, я не уверен, что смогу…
- В чем дело, Константин?
Спросила…
- Вы правы, Мария. Она не пришла. Но не потому, что вы попросили об этом. Просто возможность появления госпожи Савицкой на похоронах предусмотрел генерал Зарецкий. И его люди перехватили эту даму перед самым выходом из дома. Такую, знаете ли, бледную и прекрасную, в глубоком трауре, под вуалью…
Палочки треснули, распадаясь на лакированные половинки с предельно острыми краями изломов. Голос, однако, почти не изменился, разве что добавилось немного льда. Неверного, весеннего, готового в любой момент хрустнуть под неосторожной ногой.
- Вы подрываете мою веру в человечество. Ведь умоляла же, как женщина женщину, объясняла, что там будут родители Никиты, там будет его старший сын… зачем?!
Зарецкий настаивал на конфиденциальности информации… да к черту все эти игры! Глядишь, к их возвращению на Кремль уже не будет иметь значения, рассказал он Марии о подоплеке произошедшего или нет. Вдова адмирала Корсакова имеет право знать правду. Тем более что, судя по фразе о хорошей жене, которой из нее не получилось, всецело взяла вину за распад семьи на себя.
- Она не могла не пойти.
- Что значит – не могла?
- Дарью Савицкую подставили Никите. Специально подобрали женщину, максимально отличную от вас. Мягкую, беззащитную и беспомощную, податливую, зависимую, глядящую на мужчину снизу вверх…
- Вы забыли сказать – красавицу, - проскрежетала Мария так, словно пересохшему горлу не хватало воздуха.
- Да при чем тут это, - досадливо отмахнулся он, с беспокойством глядя на ее руки.
Следовало немедленно дать Марии что-то, что не сломается в пальцах и не лопнет в кулаке, иначе последствия непредсказуемы. Константин осторожно взял ее правую ладонь и пристроил на свое запястье. Ого! Вот это хватка!
Она вдруг отпустила его. На глазах великого князя творилось чудо, обратное тому, которое увидел Пигмалион: живая женщина почти мгновенно превратилась в статую, даже глаза застыли, уставившись в одну точку. Впрочем, ожила она довольно быстро.
- Филимонов, да? – интонация была сейчас сугубо деловитой, как будто не Мария только что задыхалась и сипела.
- Филимонов?
- Транспортная корпорация Филимонова. Вся эта история началась вскоре после того, как я обратила внимание Совета на некоторые нюансы, и в результате Андрей Ефремович пролетел мимо тендера с обидным свистом. Мимо тендера и мимо разнообразных вкусностей, связанных с ним. Меня надо было убрать из Совета, а лучшего предлога, чем скандал, связанный с разводом, не найти. «После этого», конечно, не означает – «вследствие этого», но в совпадения я не верю. А вы?
- Я – тоже, - кивнул Константин, украдкой растирая свою руку там, где как пить дать завтра появятся синяки от вцепившихся пальцев. – Пока ничего точно неизвестно, действовали через посредника, но очень может быть, что Филимонов.
- Или кто-то, чье финансовое положение сопоставимо с его. Как верно заметил классик, чтобы убить человека при помощи женщины, нужны очень большие деньги.
Вопрос вертелся у великого князя на кончике языка и, в конце концов, сорвался:
- А почему вы думаете, что в результате скандала из Совета ушли бы именно вы?
- Кто-то из нас двоих должен был. Если бы ушел Никита, это блестяще подтвердило бы слухи о нашей с вами связи. Одно дело валять дурака и морочить простофиль, но в данном случае... у тех, кто это устроил, в консультантах кто-то на редкость умный и терпеливый, - несколько неожиданно заключила Мария.
Она на секунду прижала палец к губам, поднялась на ноги и прошлась по комнате туда-сюда, словно вскипевший в крови адреналин требовал хоть какого-то выхода. Остановилась перед роскошными лаковыми ширмами с изображением танцующих журавлей, до поры до времени скрывающими от посторонних глаз то, что здесь было принято считать кроватью. Потянулась. Снова уселась вплотную к Константину, чем он немедленно воспользовался, чтобы задать очередной вопрос:
- Из чего вы делаете вывод об уме и терпении консультанта?
- Из того, что события ни разу не попытались поторопить. К примеру, мне не присылали снимков или записей Никиты с госпожой Савицкой. Кто-то очень правильно просчитал, что в этом случае я первым делом учиню самостоятельное расследование, а там, глядишь, вместо развода случится разбор полетов, в котором мы выступим единым фронтом. И, что характерно, найдем и придушим того, кто полез, куда не просили. Опять же, раз пассию Никиты продолжали держать на коротком поводке все это время… а ведь было уже очевидно, что развод если и состоится, то откладывается… чем кстати, держали-то? Деньги или компромат?
- И то, и другое.
- Ну, вот видите. Бедный Никита… с женой не повезло, с любовницей тоже… м-да.
- Мария, немедленно прекратите! Если кому и не повезло, так это вам. С представлениями противников о честной игре! – возмутился великий князь.
- С аналогичными представлениями союзников мне не повезло точно так же, Константин Георгиевич. Ваше счастье, что я понимаю необходимость той игры, которая была затеяна, и не позволяю себе высказать все, что думаю по поводу использования меня в качестве мишени.
Холодный голос графини Корсаковой в сочетании с обращением по отчеству яснее ясного давал понять, что она изо всех сил пытается подавить вспышку ярости. Гнев на милость, однако, Мария сменила довольно быстро: покосилась на хронометр, улыбнулась и снова вскочила с оттоманки. Теперь на ее лице было выражение озорного предвкушения. Позабытые туфельки сиротливо лежали на полу – надевать их владелица явно не собиралась.
- Идемте! Сейчас начнется фейерверк, а если учесть, что, как принято считать, именно предки наших хозяев его придумали… в общем, Цинчжао утверждает, что нигде больше такого не увидишь, и я склонна ей верить.
Она требовательно протянула руку, и Константину ничего не оставалось, как принять приглашение. Посмеиваясь, он соединил свою ладонь с ее и был поднят с оттоманки сильным рывком. Мария качнулась, удерживая равновесие, назад, потом вперед, и почти уткнулась в грудь своего собеседника. Почти – потому что Константин среагировал мгновенно, не только удержавшись на ногах сам, но и удержав ее.
Секунду спустя он уже проклинал свои рефлексы: ну что стоило не уклоняться от столкновения, а усугубить его! А ведь шел сюда с твердым намерением расставить точки надо всеми, требующими этого, буквами… Эмоциональная вспышка на приеме и последовавшем за ним фуршете в сочетании с более чем прозрачными намеками Лин Цзе заставили его посмотреть правде в глаза.
«Но я не слышал, чтоб любовь могла от ревности зажечься. Родится ревность от любви» . Любовь… ревность… а как насчет практических соображений? Прав, ох, прав «коллега» Цзе – правильно выбранная женщина является изрядной составляющей власти. По крайней мере, в Российской Империи. Впору позавидовать: реалии империи Небесной великий князь представлял себе далеко не так хорошо. Зато знал теперь – хозяин Запретного Города рассказал в качестве иллюстрации к имеющейся разнице между порядками и обычаями – что у Марии были определенные шансы вообще никогда не прилететь на Кремль.
Если бы Лин Цзе в принципе мог предложить «безродной иностранке» более высокое положение, чем статус наложницы… и если бы упомянутая иностранка согласилась бросить все, ради чего училась столько лет…
«На вашей родине, Кон Стан Тин, правитель свободен в выборе тех, кто его окружает. Ну, или почти свободен. Я же не мог сделать мисс Гамильтон даже Третьей женой. А если бы попробовал – с ней произошел бы один из уже упоминавшихся несчастных случаев. Мудрая Госпожа была мудрой уже тогда, и некий пилот исчез из Бэйцзина до того, как некий юнец окончательно потерял голову. С меня тогдашнего, пожалуй, сталось бы выкупить контракт мисс Гамильтон на весь срок службы и попросту запереть ее. Что, разумеется, ничем хорошим кончиться не могло».
Да уж… похоже, его императорское высочество выглядит сейчас лопухом не только в собственных глазах…
В силу самых разнообразных причин Константин никогда не искал жену, а вот императрица ему, по его собственным прикидкам, была нужна. Должность, штатная единица. Не женщина. Но разве нельзя совместить понятия?
Елки-палки, почему эта мысль пришла ему в голову только сегодня? Почему понадобилось столько времени, чтобы понять? Сватом быть вызвался, своими руками под венец с другим отправил… кретин… «не мой тип»… то-то отец так язвительно усмехался! Ведь даже после помолвки все еще было возможно, абсолютно все – до тех пор, пока она не сказала «да» в церкви. Обещать – не значит жениться. Или выйти замуж. Хотя Мария-то свои обещания держит всегда. Но все равно, что-то можно было придумать. Уж как-нибудь отодвинул бы Никиту в сторону, они тогда даже и приятелями еще не были. Не по-мужски? Не по-рыцарски? К черту всех рыцарей, я – не рыцарь!
Должно быть, последнюю мысль он произнес вслух, потому что уже стоявшая у двери на террасу Мария оглянулась и слегка пожала плечами:
- Конечно, вы не рыцарь. И слава Богу. Рыцари для предстоящей вам работы не годятся, от рыцарства на престоле одни неприятности!
Похоже, она совершенно не удивилась. Удивляться следовало Константину, но… в первый раз, что ли?
А потом они стояли на террасе, и в их распоряжении было два зарева. Одно полыхало в черном небе над головой, другое отражалось в черной воде под ногами. Великому князю казалось, что он парит в расцвеченной вспышками темноте, и единственное, что оставалось реальным – рука Марии в его руке. Они стояли и смотрели: счастливые дети, увидевшие волшебство.
Но вот все закончилось. Ночная тьма властно поглотила окружающее пространство. И остались только два человека на террасе. Взрослые. Не дети.
- Думаю, графиня, в самое ближайшее время вам предстоит переменить род занятий, - заметил Константин, когда вес обрушившегося на плечи молчания стал нестерпимым.
- Я в курсе, ваше высочество, - сухо и отстраненно, в тон ему, отозвалась Мария. – Хотя до сих пор не вполне представляю, что именно требуется от первой статс-дамы. Помимо умения лавировать в придворных хитросплетениях, которым я, увы, не обладаю.
- Речь не об этом. Статс-дама, пусть и первая, слишком мелко для вас. Я подумываю предложить вам пост… - он помедлил, собираясь с духом, - пост императрицы.
- Вот как?! – ее голос звучал ровно, выражая лишь легкое удивление. – Любопытно… именно пост?
- Пост. Положение. Титул. Статус. Называйте, как хотите. Ну и, разумеется, руку и сердце.
Тишина разлилась вокруг, остановила шелест ветра в ветвях сосен, пробежалась кошачьими коготками по струнам нервов, ударила в уши.
- Гм… самое странное предложение о трудоустройстве, какое мне когда-либо поступало. И этот пункт о сердце… зачем он вам?
- Иначе просто не интересно.
- Но ведь подобный… эээ… ангажемент требует взаимности, нет? Ваше сердце – в обмен на мое. Вы твердо уверены, что у меня есть, чем меняться?
- Я знаю вас давно. Очень давно. И, смею надеяться, достаточно хорошо. Так что – да. Уверен.