Ivan70
Ну, по поводу СБ - жаль мне их. Всех. Оптом и в розницу. Но только после того, как все более или менее устаканится.
А командование... а что - командование?

Уставная стойка давалась Мэри нелегко. Переборка послужила наковальней, тело Северцева – молотом, и даром это не прошло. Пришлось даже, превозмогая боль в отбитом крестце, расставить пошире ноги: для устойчивости. Что бы там док Ти, а вслед за ним и Долгушин, не думали о ее способностях быстро восстанавливаться, сейчас ей было попросту хреново. И необходимость «держать марку» совершенно не способствовала хорошему самочувствию и настроению.
Как и одежда: с размером Долгушин угадал весьма относительно, и если брюки удалось стянуть в поясе и заправить в ботинки, то с кителем была беда. Широковатый в плечах, на груди он сходился с ощутимым трудом, а на бедрах топорщился и морщил. Иммобилизационный корсет, призванный зафиксировать местами треснувшие, а местами и сломанные ребра, элегантности тоже не способствовал. Да уж, это не сшитая лучшим столичным портным на заказ форма. Раздобыть для Мэри погоны в соответствии со званием у врача не вышло, плечи ощущались как голые и зябли до мурашек. Ботинки были велики, фуражка нахлобучена криво – шишка на затылке повыше импланта спала еще недостаточно… ну и видок!
Предельно сжатый доклад, выслушанный только что, оптимизма также не добавлял. Как и тон, которым докладывали. Еще по дороге в резервный ходовой пост (центральный сильно пострадал при взрыве) Терехов предупредил Мэри, что поскольку принятие ею командования кораблем понравилось далеко не всем, возможны трудности. Он даже в нарушение всех и всяческих традиций остался рядом с ней, что взаимопониманию с экипажем помочь не могло ну просто никак.
Лейб-конвойцы вообще дежурили сейчас во всех ключевых точках. В устройстве и функционировании корабельных систем они разбирались весьма поверхностно, и увидеть признаки новой диверсии вряд ли могли, но на нервы экипажу действовали исправно. И не выставишь: никто ведь не может гарантировать, что Рудин действовал в одиночку. Приходилось терпеть…
В общем, взгляды присутствующих в рубке офицеров были холодны, в них сквозило плохо замаскированное недовольство, переходящее у некоторых в презрение. Ну да, ну да: пассажир (еще и при телохранителе!), последний раз летала Бог весть когда – и вдруг берется командовать.
Да уж, что ни говори, а в Империи у нее почти нет боевого прошлого. Боевого же прошлого, связанного с крупными кораблями, нет совсем, без всяких «почти». Поэтому было совершенно очевидно, что если в самое ближайшее время графиня Корсакова делом не подтвердит свою способность и право отдавать приказы – долго она в командирах корабля не продержится. И черт бы с ним, сдалось ей это командование! – но неординарное положение, в котором они оказались, требовало неординарных решений. И (проклятая гордыня!) Мэри не была уверена в том, что кто-то в сложившихся обстоятельствах справится лучшее нее.
Часть маршевых двигателей правого борта пошла вразнос и ремонт их в полевых условиях представлялся затеей весьма сомнительной. Подпространственный привод, который с горем пополам удалось синхронизировать, держался сейчас исключительно на упрямстве Рори О’Нила. Свернуть с совершенно сумасшедшего вектора, заданного взрывами и хитрыми штучками, обнаруженными в самых неожиданных местах, не удавалось: не сваливались в хаотичный дрейф – и то хлеб. Да пусть бы даже и удалось – вот уже добрых шесть часов на пути «Москвы» не попалось ни одной зоны перехода. Вообще ни одной. Маяки известных зон остались далеко позади, впереди была неизвестность.
А самое скверное – скауты, предназначенные для аварийного восстановления навигации (после «битвы за Кортес» ими комплектовались все без исключения корабли флота) находились в шестом отсеке правого борта и были сброшены вместе с ним. Не сбрасывать было нельзя, да и остались там, судя по показаниям датчиков, сущие обломки. Но теперь, даже если им попадется зона перехода, беспроблемное возвращение было под большим вопросом. Крейсер, пусть и легкий, нуждался для благополучного прыжка в уверенном сигнале выпускающего маяка. И Мэри изо всех сил искала решение.
Правда, как минимум один вариант был, но этот самый вариант ей не нравился категорически: она банально хотела вернуться домой. Живой и, желательно, здоровой. К сожалению, упомянутый вариант ни жизни, ни здоровья не предусматривал. Конечно, в случае крайней необходимости Мэри Александра Гамильтон была готова и на это, но подобная перспектива не доставляла ей никакого удовольствия. Что поделаешь, инстинкт самосохранения никто пока не отменял. И дети… отставить мысли о детях!
- Что ж, господа, - с тщательно подавленным вздохом подвела она итог, - если бы такой набор неприятностей вывалил на страницы романа какой-нибудь писака-беллетрист, я бы посоветовала ему побриться бритвой Оккама. Поскольку число сущностей явно умножено сверх всякой необходимости. Все захоронки нашли?
- Так точно, - поморщился третий помощник Кобзарев. – Капитан Терехов показал, что именно следует искать. Перерыли все отсеки, опечатанные тем пломбером, который Рудин пытался подсунуть вам – те, что не были сброшены, конечно – и нашли.
- И много их было?
- Да почти все, из тех, которые вы проверяли, - буркнул Кобзарев. – Он разве что до связи не докопался. И то просто не успел, наверное. И потом, там всегда есть дежурный, так что… как же это он с рисунком пломбы-то прошиб?
- До связи он не докопался, потому что связь была нужна ему самому. А пломбер… пломберы все стандартные, как правило, - проворчала она. – Это я выпендрежница, а у нормальных людей и компоновка символов нормальная. Должно быть, ему изготовили (хорошо бы выяснить, кто) копию того, что, по идее, следовало использовать мне. Понадеялся на авось, не проверил… вот это был сюрприз, наверное, когда вместо «МАК» и графского вензеля он увидел «МГК» и голову сапсана! Не думаю, кстати, что в планы Рудина входило действительно взорвать корабль. То ли дело я. Похоже, целью было меня, во-первых, убить, во-вторых – раз и навсегда вывалять в грязи. Заложенные заряды обнаружились бы довольно быстро, а пока суд да дело, разбирательство и так далее, он бы и на остальных отсеках успел пломбы поменять. Чем же я ему так насолила, интересно? Ладно, это сейчас не…
- Есть зона! – голос капитан-лейтенанта, сидящего в ложементе первого пилота, срывался от волнения.
- Маяк? – резко развернулась к нему Мэри, подавляя вспышку раздражения.
Ильдар Бедретдинов вызывал у нее смутные опасения, хотя формально придраться было не к чему. Двадцать четыре года! Мальчишка! Что, совсем никого поопытнее не нашлось?! Он нам сейчас науправляет… тут она вспомнила, сколько лет было ей самой, когда Корпус выпустил ее первым пилотом, и ей стало немного стыдно своих нервных и злых мыслей.
- Маяк отсутствует.
- Подлетное?
- Минус семь.
- Решение?
- Минус пять.
- О’Нил, что с приводом?
- Дохнет, - коротко отозвался откуда-то из недр корабля двигателист. – Надо вылезать, в подпространстве я его не реанимирую.
- Ясно. Общую мне. Всем внимание, говорит командир корабля. Приготовиться к переходу, пассажирам и экипажу занять места по красной схеме. Постам доложить о готовности, время на выполнение – четыре минуты, отсчет пошел. Уступите мне место, капитан-лейтенант.
Молодой офицер замешкался, оглянулся на Кобзарева, даже приоткрыл рот с явным намерением поспорить. Неповиновение следовало пресечь в зародыше, поэтому Мэри сделала шаг вперед и слегка нависла над ложементом, загораживая спиной третьего помощника и лишая своего оппонента моральной поддержки.
- Кап-лей, ***, бегом подорвался, ***, ты мне тут еще, ***, *** будешь!!!
Мгновенный переход от безукоризненно вежливого тона к матерному ору сделал свое дело: капитан-лейтенанта как ветром сдуло, и Мэри рухнула в так кстати освободившийся ложемент – стоять уже не было никаких сил. Черт, неудобно-то как! Это тебе не «Джокер» и, тем более, не «Дестини», там все под нее подгонялось, а это… спина  моя, спина!.. ладно, переживем. Фиксаторы защелкнулись автоматически, фуражка отлетела в сторону, и ее место занял сдернутый с головы капитан-лейтенанта связной обруч. Пальцы левой руки легли на сенсоры выдвинувшейся к подлокотнику панели, правая вцепилась в РУПП .
Краем глаза она отслеживала действия остальных офицеров. Расселись, пристегнулись намертво – красная схема это вам не зеленая. И даже не желтая.
- Рори, на тебе помимо привода движки, соберись, я возьму тебя на сцепку.
- Коман…
- Молчать. Готовность?
Заполонившие дисплей сообщения завершились кратким резюме: «Есть готовность!», смирившийся с неприятной необходимостью Рори покорно принял поводок, и теперь оставалось только ждать.

Корабль был болен, и болен серьезно. Его лихорадило, все бронированное тело ныло, как ноют к перемене погоды некачественно залеченные переломы. Отсутствующие отсеки правого борта время от времени взрывались вспышками фантомных болей. А еще кораблю было страшно. Это она ощущала даже лежа в лазарете. Теперь же, когда все нити управления были сосредоточены в ее руках и сопротивлявшемся нагрузке ушибленном мозгу, серьезность положения предстала во всей своей неприглядности.
Однако, больной или здоровый, крейсер демонстрировал готовность подчиняться. Более того, он был рад ей, он надеялся на нее, этот построенный так далеко от родного Бельтайна корабль.
Скажи Мэри об этом человеку, чья жизнь не принадлежит флоту – ее высмеяли бы или предложили посетить психиатра. Но любой пилот, неважно, где и когда он впервые «встал на крыло», знал: корабли – живые. Те, кто так не считал, пилотами попросту не становились, гробились еще в кадетской юности.
«Ты мне поможешь? - почти жалобно спросил крейсер. – Я постараюсь, правда, постараюсь, только помоги мне!»
«Конечно, я тебе помогу, - ответила она. – Не бойся, нас двое, мы обязательно справимся!»
На самом деле их было трое: сцепка держалась идеально, Рори покорился злой судьбе (ну не приучен человек к поводку, что ж поделать) и теперь вписывался в общий поток без особых проблем.
- Маршевым двигателям – горячий ключ. Сканерам – детальный анализ сразу по прибытии. Канонирам – первая боевая.
Теплая волна разогнала начавшую было скапливаться в голове муть. Откуда-то изнутри поднималась уверенность, столь необходимая сейчас. Не торопиться, только не торопиться. Потерпи, малыш, пожалуйста, потерпи, нам никак нельзя спешить, я знаю, что ты устал, тебе больно и страшно, но все же потерпи, хороший мой… молодец… молодец… да!
РУПП плавно пошел вперед, слегка задержался в точке, которую Мэри чувствовала сейчас всем своим естеством, секунда – и он встал на место с резким щелчком, ударившим по ушам и нервам.
Экраны внешних датчиков, скорбно черные в секторе правого борта, засветились, давая первое представление о точке прибытия. Слегка довернуться, дать возможность сканерам перекрыть мертвые зоны и экстраполировать картинку… явной опасности нет…
- Мать вашу за все доступные ноги, - отчетливо выговорила Мэри, встряхивая неизвестно когда успевшими закостенеть кистями рук. – И к какому же черту и на какие рога нас занесло? Не знаю, как вы, господа, но я эти звезды не узнаю. И кстати… это что еще такое, кто мне скажет?