По просьбе уважаемого коллеги breviarissimus (и на основании любезно предоставленного им материала) открываю новую тему, которая, надеюсь, будет интересна многим участникам форума.

Последние месяцы 2011 года, равно как начало нынешнего, 2012 года, были ознаменованы бурной политической борьбой, равной которой мы не видывали уже, почитай, долгих 15 лет. В свете наступившего на очередные 6 лет периода "постоянства и предсказуемости"(ТМ), мне показалось интересным обратиться к истории тех экстремистских товарищей, что боролись с чрезвычайно стабильным государством (на территории коего и располагается ныне РФ), и, причем, небезуспешно ... Они старались как могли, руководимые своим собственным пониманием свободы. Когда на чужие деньги, когда и отрывая из семей последний кусок. Кто на эшафот всходил как на праздник, а кого Бурцев потом днём с фонарем по всей Европе искал, как провокаторов. Всякого бывало довольно. И будет ещё. История России не есть самый любимый предмет в школе современного политика (с арифметикой и банковским делом у них складнее выходит), но хуже всего урокам Клио внимают за красно-кирпичными стенами с характерными зубцами. Тем хуже для них, но мы-то будем помнить.

***

4 марта 1882 г., 130 лет тому назад, Лев Николаевич Толстой пишет письмо Софье Андреевне: рядовое и, казалось бы, ничем не примечательное. "Сплю мало и оттого не могу работать. ... читаю и делаю пасьянсы. Погода нехороша." Дела семейные, геморрой, опять же мучает, дороги развезло, дети грубят ... Приписочка в самом конце: "Что о приговоренных? Не выходят у меня из головы и сердца. И мучает, и негодованье поднимается, самое мучительное чувство." (Источник) О чьих же судьбах печаловался классик русской литературы в промежутках между карточной игрой и увлекательным чтением "Revue Etrangere" 1834 года"?

По нынешним временам, когда "стабильность"(ТМ) объявлена чуть ли не государствоообразующим началом и данный термин имеет звучание (в устах охранителей) почти сакральное, вспоминать организацию "Народная воля" не принято. Террористы, бомбы кидали, самодержца как зайца загоняли, человечиной питались, Фандорина подставили - представления о данном этапе борьбы социалистов с царизмом у современной публики страдают, мягко выражаясь, неполнотою и представляют дурно пахнущий винигрет из Акунина и сериалов по романам Крестовского. Между тем, образованная летом 1879 года "Народная воля" представляла из себя централизованную, разветвленную, хорошо законспирированную организацию. Семь покушений на Александра II организовать, шутка ли! Возглавлявшие её профессиональные революционеры А.Д.Михайлов (душа и мозг террора, имевший многозначительную кличку "Дворник"), А.А.Квятковский, А.И.Желябов, С.Л.Перовская, В.Н.Фигнер, Н.А.Морозов, Л.А.Тихомиров, создали конспиративную сеть в более чем 50-ти российских городах Народовольцы различали собственно "организацию", то есть сплочённое строжайшей дисциплиной сообщество революционеров, признающих программу и устав, и "партию" - широкий круг единомышленников, не связанных с организацией строгими клятвами. Число членов организации колебалось около цифры в 500 чел., число же привлекавшихся органами правопорядка Российской империи к следствию доходило до 2000. Народовольцы искренне верили, что способны террористическими актами, направленными против представителей самодержавия вообще, и императорского дома в частности, создать условия для переворота, после коего наступит новая, счастливая по уши жизнь. В частности, политическая программа "Народной воли" содержала требования довольно широких демократических преобразований: созыв Учредительного собрания, введение всеобщего избирательного права и постоянного народного представительства (парламент), свобода слова, совести, печати, митингов, общинное самоуправление на местах, передача земли народу и т.д. Красиво и рукопожатно, подслеповатые земские врачи и экзальтированные бестужевки рукоплещут в полном восхищении. Святые люди.  Для реализации этой сверкающей свободой программы, впервые в истории России была создана и удачно функционировала на протяжении 3 лет (1879-1882 гг.) тщательно законспирированная террористическая сеть беспрецедентных масштабов, члены которой-таки угробили Александра II "Освободителя" 1 марта 1881 года, но не только не добились воодушевления "народных масс" этим прискорбным деянием, но и "подморозили" (в итоге) политическую ситуацию в империи на долгих 15 лет. Общество убоялось "бонбистов" так основательно, что сами идеи социал-демократии были напрочь дискредитированы и долго еще термин "сицилист" был ругательным: "ливарюцию учинили скубенты - царя убили, ироды!".

Возвращаясь к упомянутому письму Льва Николаевича - автор "Войны и мiра" скорбел о судьбе народовольцев, осуждённых на т.н. "процессе 20-ти", проходившем в Особом присутствии Правительствующего Сената, в Санкт-Петербурге с 9 по 15 февраля 1882 года. Вряд ли стоит удивляться тому обстоятельству, что насмерть перепуганная элита Российской империи судила гг.террористов безо всякого снисхождения и 10 человек получили смертный приговор. Процесс был закрытым, однако же резонанса избежать не удалось. Образованным "обществом" apriori принималось за аксиому, что мужественные мальчики и девочки "действовали из лучших побуждений". Адвокат будущего академика и создателя, прости Господи, "новой хронологии" Николая Морозова (так точно, Фоменко не первый), некто Рихтер прямо заявлял на суде: "Не остановится ли само развитие этого общества, не застынет ли оно в своем духовном движении, пагубно ликвидируя благостное разномыслие, рождающее в схватке и борении непрерывный поступательный ход истории человеческого духа?" (Источник). Витиеватый и скользкий вопрос о том - эквивалентно ли "благостное разномыслие"(С) рвущимся на улицах Петербурга бомбах, общественные защитники оставляли за кадром. Просвещённая Европа также отметилась своим трубным гласом: Виктор Гюго опубликовал свой призыв к императору Александру III. "Это ужасно! Цивилизация должна вмешаться! Сейчас перед нами беспредельная тьма, среди этого мрака десять человеческих существ, из них две женщины (две женщины!), обреченные на смерть… А десять других должен поглотить русский склеп - Сибирь." (Источник) Никакого ОБСЕ не понадобилось, поскольку автор "Собора Парижской богоматери" по своей весовой категории стоил десятка тогдашних парламентов вместе взятых ... Повешение заменили вечною каторгой, всем кроме Н.Суханова - бывший офицер был сочтён недостойным снисхождения как нарушивший присягу. Мудрые и злопамятные судьи порешили, что Алексеевский равелин и Шлиссельбург - места не способствующие продолжительной жизни в застенках, а посему заключенные вряд ли протянут долго... так оно и получилось, в итоге.

***

Среди прочих страдальцев за дело народное, проходивших про "процессу 20-ти", несколько особняком стоит фигура Николая Васильевича Клеточникова (1846-1883 гг.). Подвиг (коли мне будет позволено употребить данный термин), совершённый сим революционером был из ряда вон выходящим, даже по сегодняшним меркам - так и просится на увлекательнейший сериал в стиле "17 мгновений весны". Разведчики, конспирация, свой в тылу врага и прочие приметы кассовых фильмов о "бойцах невидимаго фронта". Однако же, широкие массы советской общественности предпочитали вдохновлять деяниями Павки Корчагина, Маресьева, Ниловны или, на худой конец, Штирлица, но никак не народовольца Клеточникова ... Лишь в 1976 году в серии "Пламенные революционеры" вышла небольшая книга В.Савченко Тайна клеенчатой тетради, но поскольку большинство произведений, выглядывавших на свет божий в этой серии были унылы и безблагодатны по определению, судьба сего персонажа никого особо не озаботила: ещё макулатурки подсыпали. Более попыток популяризовать личность Николая Васильевича при советской власти не предпринималось, скорее всего по крайней неоднозначности этической стороны его поступка.

Дело заключается в следующем: с 8 марта 1879 г. по 28 января 1881 г. тишайший и аккуратнейший, являвший собою зримое свидетельство о неубиенности в русском чиновничестве типажа Акакий Акакиевича, Клеточников являлся сотрудником Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии и, в дальнейшем, после расформирования оной - Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи. Страдающий туберкулёзом, вечно задумчивый и невероятно усидчивый молодой человек с феноменальной памятью был внедрён в политический сыск Империи по заданию "Народной воли" и исправно поставлял фигурантам следствия информацию о ходе расследований. За проявленное в службе усердие, чиновнику даже пожаловали орден Св.Станислава 3-ей степени, и "... наконец, 1 января 1881 года, он был назначен младшим помощником делопроизводителя всего Департамента полиции. Теперь он, по словам обвинительного акта, «был посвящен во все политические розыски, производившиеся не только в С.-Петербурге, но и вообще по всей империи». Ему доверялись и сбор, и пересылка, и хранение секретной информации. Сам Николай Васильевич показывал на дознании, что он всегда имел при себе ключи от шкафов с перлюстрацией, от сундучка с бумагами особой секретности, а в последний месяц службы и от шкафа с запрещенными книгами. Не зря после ареста Клеточникова В.К.Плеве пенял своим приближенным за то, что революционный агент «имел на хранении все самые секретные сведения и документы" ( Источник ). Именно по следам информации, переданной Клеточниковым, были казнены (зарезаны кинжалом) два информатора полиции в среде народовольцев - слесарь Николай Рейнштейн и наборщик типографии Александр Жарков. Неоднократно, агентурные данные из недр охранки помогали революционерам избежать ареста на засвеченных конспиративных квартирах, выводили из-под удара легальных помощников организации ... вред, понесенный сыскарями от деятельности Клеточникова в 1879-1881 г. не поддавался учёту и описанию.

Посему рассчитывать на снисхождение со стороны своих бывших коллег Николай Васильевич никак не мог. Прессовали на совесть. Сама история ареста и поведения Клеточникова во время первичного следствия полны загадок. 28 ноября 1880 года был арестован А.Михайлов, человек непосредственно руководивший деятельностью двойного агента. Исполком "Народной воли" передал сношения с Клеточниковым А.И.Баранникову, а на случай, если бы пришлось срочно известить Клеточникова об опасности, сообщил его домашний адрес Анне Корбе. Также Комитет выбрал для встреч квартиру Н.Н.Колодкевича, которого уже давно разыскивала жандармерия. Почему Исполнительный комитет счёл возможным принимать своего сверхсекретного агента в квартире Колодкевича, находившегося на нелегальном положении, совершенно непонятно. Члены исполкома Вера Фигнер и Анна Корба вспоминали потом, что это решение выглядит странным, но так до конца жизни не смогли объяснить, почему оно всё-таки было принято. Кроме того, задолго до ареста Клеточников оговорил с А.Д.Михайловым (который стал его ближайшим другом) странную подробность: в случае задержания и разоблачения, он должен был признаться, что работал на террористов исключительно за деньги. Так, собственно, и произошло - что, мягко говоря, было недальновидно с его стороны, потому что ещё более ожесточило его бывшее руководство против человека, работавшего на цареубийц из "меркантильных соображений". В дальнейшем, судя по всему, терзаясь угрызениями совести (а о самооговоре Клеточникова никто в Исполкоме, кроме Михайлова не знал), Николай Васильевич меняет показания ... но особой роли такое изменение тактики защиты уже не сыграло.

- Сколько платили вам революционеры за информацию?
- Нисколько.
- На дознании вы показали, что брали от революционеров деньги!
- На дознании я находился совсем в исключительных условиях, не таких, в каких обыкновенно находятся обвиняемые, хотя бы и в политических преступлениях. Я находился под тяжелым давлением. Я был весь в руках своего начальства, всемогущего, озлобленного за то, что я так жестоко его обманул. В таком положении можно было и не то наговорить. На самом же деле я действовал, глубоко убежденный в том, что все общество, вся благомыслящая Россия будут мне благодарны за то, что я подрывал деятельность Третьего отделения.
(Цит. по: "Процесс 20-ти народовольцев в 1882 г.". Ростов на Дону, 1906, стр. 63.)

Находясь в последнем градусе чахотки уже во время процесса, испытывая сильнейший психологический прессинг со стороны экс-коллег по охранке, и мучимый чудовищным режимом заключения (отсутствие света, прогулок, лишенное витаминов питание, пристрастное отношение надзирающих), Клеточников выдержал более года. За 5-6 месяцев содержание в крепости осужденные по "процессу 20-ти" были поражены тяжелейшей формой цинги - распухали как бревна ноги, зубы вывалились все, до единого ... 3 июля 1883 г., Н.В. начинает бессрочную голодовку с целью облегчить условия содержания своих товарищей - к нему применяют насильственное питание, но пищеварительная система уже почти полностью атрофировалась - и ... 13 июля, около полуночи, приставу первого участка Петербургской части Сперанскому было выдано под расписку из Петропавловской крепости тело умершего сего числа государственного преступника Григория Иванова Завитухина для тайного захоронения на одном из дальних городских кладбищ. Имя было вымышленное, умершим государственным преступником был Николай Васильевич Клеточников, не оправившийся после голодовки.  (Источник).

P.S. Имя человека, чьи показания во-многом способствовали раскрытию всей подпольной сети "Народной воли" стало известно лишь в 1918 году, после обнародования и изучения архивов охранки: Иван Окладский (Петровский). Ванечка, Ванюша как его ласково называли соратники. Сменил в дальнейшем фамилию и биографию, оставаясь в фаворе у руководства полит. сыска Империи более 30 лет. "...Государь император по всеподданнейшему докладу его министра в 31 день июля 1903 года всемилостивейше соизволил пожаловать личному почетному гражданину Ивану Александровичу Петровскому звание потомственного почетного гражданина". Осужден в 1925 году на 10 лет лишения свободы, но не прожил за решёткой и года. Совесть, не иначе умучила.

P.P.S. Личность Николая Васильевича Клеточникова, тишайшего клерка III Отделения, идейно снабжавшего террористов сов.секретной информацией, предельно загадочная и противоречивая, словно бы просится в основу канвы АИ-произведения. Всенепременно с попаданцем, разумеется Смущает только лишь то обстоятельство, что "роялей" здесь не потребуется, равно как и особого количества "заклепок". Скорее, психологическая драма современного человека, очутившегося в личине терминального туберкулезного больного, работающего против Империи, на пользу её смертельным врагам, цареубицам и висельникам. Не столько "ключевский" и буквоедский "соловьев",  сколько "достоевщина" и лесковское "на ножах". Но - это видение ситуации, разумеется, предельно субъективно и "не претендует".