2 июня 1943 г. Лениградский фронт. Карельский перешеек.

«Артиллеристы, Сталин дал приказ, артиллеристы, зовет отчизна нас» - слова недавно услышанной песни крутились в голове лейтенанта Орлова. «И кто сказал, что здесь бывает лето? Конечно, не скажешь, что морозы, но перепады температур ночью и днем о ничуть не лучше» - думал Евгений, контролируя работу расчета, при этом слегка дрожа от ночного холода. Зато бойцам, за действиями которых он наблюдал, было совсем не холодно. Еще бы, за полчаса необходимо перевести орудие весом в восемнадцать тонн в боевое положение, установив на лафет почти семитонный ствол, вбив сошники, убрав все лишние повозки и приготовившись к стрельбе.  А между прочим у этого орудия одна осколочно-фугасная граната тянет под полсотню килограмм, а к ней еще и гильза с пороховым зарядом, немногим легче. Всё это удовольствие – ручками, ручками, как можно шустрей.
- Давай, давай, шевелись, парни, - подбадривает Евгений батарейцев. До рассевта и  значит до срока готовности к открытию огня остается всего несколько минут. Вот уже первые солнечные лучи касаются вершин окружающих огневую позицию сосен и раздается первое «Ах-ангх!!» выстрела первого орудия, заставляя невольно содрогнуться всех окружающих и тут же, ему вдогононку, ударили прогревающие холостые выстрелы второго, третьего и четвертого орудия.
- Товарищ полковник, батарея к бою готова! – доложил на НП старший офицер комбату первой батареи … пушечного полка Артиллерии Резерва Главного Командования.  Одновременно зазвенел телефон. Это с поста разведки передали первые координаты цели. Цель – батарею немецких стопятидесятимиллиметровых пушек, переданных ими своим финским союзникам и весьма досаждавшую фронтовым артиллеристам, засекли до этого несколько постов артиллерийской разведки и авиаторы. Не помогла финнам ни маскировка, ни лесная местность. Только телефонист успел передать полученные данные и опустить трубку, как снова зазвенел телефон.  Поступил приказ от командующего артиллерией. – Открыть огонь.
- Началось. Значит точно завтра наступление, - конастантирует комбат. И начинает диктовать, ателефонист тем временем дублирует в трубку телефона:
- По батарее! Гранатой! Взрыватель осколочный! Заряд третий!
- Буссоль сорок - пять ноль ноль!
- Уровень тридцать - ноль один!
- Прицел пятьсот пятьдесят!
- Первому один снаряд!... Огонь!
На огневой лейтенант Орлов вслушивается в поторяемые телефонистом слова и командует номерами расчета, вслушиваясь в доносящиеся неразборчивые выкрики командиров орудий, сменяющиеся одинокой командой расчету первого орудия.
Не успевает она затихнуть, как «БА-БАХ!» - до широко открывшего рот и прикрывшего уши Евгения долетает звуковая волна выстрела, как будто ударяя огромной пуховой подушкой и гася все остальные звуки.  Едва снаряд уносится вдаль и где-то там, за холмами и редколесьем взрывается, как с постов АИР в еще с трудом успевшие освободится от шума уши телефонистов приходят доклады о засечке в звука разрыва.
- Правее один-сорок, - кричит полуоглохший офицер, одновременно следя, как у орудия, из которого только что выскочил соломенно-желтый, ослепительный даже на фоне лучей солнца язык пламени, идет необходимая для повторного выстрела работа.
- Откат нормальный! – кричит, докладывая командиру орудия, что тормоза отката сработали штатно, наводчик. Пока люлька и ствол под воздействием накатника возвращаются в первоначальное положение,  заряжающие готовят второй снаряд. Лязгает затвор, выбрасывая на землю раскаленную гильзу, которую один из зарядных ганшпугом откатывает, суетясь, в сторону.  Наводчики уточняют сбившиеся установки прицела, плавными движениями вращая рукоятки вертикальной и горизонтальной наводки, а заряжающие тем временем уже вталкивают почти семидесятикилограммовую тушку снаряда в ствол. Вслед за ним, посверкивая в солнечном свете медным боком, туда же отправляется гильза с зарядом. Затвор с лязгом закрывается.
- Первое готово! – доклад командира орудия дублирует телефонист,  оповещая командный пункт, и тут же передает ответные распоряжения. – Влево один-сорок, прицел пятьсот сорок! Первое – огонь!
Наводчик быстро вносит поправки, тут же раздается команда расчету. – Орудие! - и все повторяется снова. Но теперь, кажется, цель накрыта. Приходит новая команда. Орудия батареи стреляют одно за другим, гарантируя непередаваемые ощущения всем, находящимся на позициях батареи.  После второго залпа приходит команда. – Беглый огонь.
Полуоглохшие и вспотевшие артиллеристы уже давно сбросили ватники. Дублирующий команды и контролирующий их исполнение Орлов уже и не осмысливает происходящее, автоматически повторяя раз за разом одни и теже действия. Утро плавно переходит в день, а батарея, делая перерывы на охлаждение стволов, ну и еще два раза на быстрый прием пищи, стреляет и стреляет. Своеобразная артиллерийская прелюдия к наступлению Ленинградского фронта, наступлению, призванному вывести Финляндию из войны.
Пятнадцать часов тяжелые, большие, как чемоданы, снаряды летят и летят на вражеские позиции. Опускается флажок, дергается спусковой шнур и орудие, вздрогнув, отправляет очередной снаряд далеко-далеко вперед. Там он падает в отведенное ему математичекой теорией и стараниями наводчика место. Срабатывает взрыватель. Взрыв! Летят в стороны куски земли, обломки орудий или оборонительных сооружений. А стоящее на позиции орудие вновь съедает очередную порцию и выплевывает очередной снаряд. Так раз за разом, все отведенное для стрельбы время. Снаряды рвут землю, превращая бывшую линию обороны в некое подобие лунного пейзажа и расчищая дорогу для будущего наступления. Наконец, огонь стихает и оглушенные, почти потерявшие человеческий облик, уцелевшие финские солдаты выбираются из окопов. С нетерпением они ждут, когда же эти русские пойдут в атаку, чтобы расквитаться за все перенесенное. И с удивлением обнаруживают, что атаки все нет и нет. И так до рассвета, пока опять гигантский молот артиллерии не начинает добивать оставшееся целым после первого дня. Но теперь артиллерийская подготовка плавно переходит в артиллерийское наступление…

Я решил, как только позволит погода, провести наступление «Цитадель» как первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией.
Из директивы А. Гитлера от 15/04-1943 г

3 июня 1943 г. Первый Украинский фронт.

Под утро Сергей Кокорин внезапно проснулся и заснуть уже не смог. «Похоже, начинается»- подумал он, выходя из блиндажа и забираясь на бруствер траншеи. Действительно, впереди, там, где еще недавно тихо лежала, словно затаившаяся змея, линия фронта, вовсю гремело. Сергей прислушался, потом крикнул вдоль траншеи, подзывая часового. Тот еще не успел ответить, как с неба донесся характерный прерывистый гул немецких самолетов.
- Подъем! Воздух! По щелям! – крикнул Сергей, соскакивая с бруствера. Первые самолеты уже с воем сваливались в пике, когда в щель, прикрывая всем телом хрупкие окуляры стереотрубы заскочил старший офицер батареи, Иван Болотин. Мгновением позже в нее же свалился, запалено дыша, разведчик Олег Горошко. Отдышавшись, он достал из кармана кисет и обрывок газеты и попытался свернуть цигарку. Получалось плоховато, близкие разрывы бомб мешали уложить табак. Беззвучно матерясь и роняя крошки на землю, Олег все-таки закрутил цигарку и где-то с третьего раза раскурил. Не успел он сделать и пары затяжек, как бомбежка сменилась звуками воздушного боя.
Выглянув из щели, они увидели как два советских краснозвездных истребителя, жужжа, нарезают круги вокруг собравшихся в круг и активно отстреливающихся «лаптежников», а еще несколько наших крутят непонятные виражи с «мессерами». Прямо на их глазах один из «мессеров» словил очередь и взорвался в воздухе, потом задымил и с ревом устремился к земле «лаптежник». Остальные, форсируя моторы, со снижением ушли куда-то на запад. Вслед за ними унеслись и наши «ястребки». Наши вернулись быстро, но в гораздо меньшем количестве, причем один самолет дымил и все больше отставал от общего строя.
Чем закончилось дело у летчиков, досмотреть батарейцам не удалось. Подбежавший часовой выкрикнул, что вызывает комдив. Все трое дружно выскочили из щели побежали – Сергей с Иваном на КП, а Олег – к землянке взвода управления.
Почти два часа батарея вела огонь по все более приближающимся к ее расположению координатам. Затем связь с КП дивизиона прервалась, а грохот впереди резко усилился и также резко затих. Примерно четверть часа спустя Сергей заметил несколько групп солдат, двигающихся по полю куда-то в сторону. Потом снова налетели самолеты. На этот раз налет был коротким, но зато сразу после него на траншеи окопавшегося перед батареей батальона и на позиции обрушился огневой налет. Били откуда-то из-за недалеких холмиков, похоже, работала самоходная артиллерия гансов.
Кокорин, едва стихли взрывы, прильнул к стереотрубе, осматривая впереди лежащее поле. Трава, невысокая и повыбитая за время мирного стояния транспортом, почти не скрывала черные круги воронок. Ветер разносил по полю дым, вытекающий откуда-то из-за холмиков и медленно поднимающийся к небу.
Прошел еще один артаналет и на позиции батальона обрушилась очередная группа немецких бомберов. Еще не отбомбились самолеты, как Болотин, наблюдавший в бинокль, обернулся к Сергею со странным, неуместно-веселым выражением лица:
- Танки!
Прильнув к окулярам стереотрубы, Кокорин наблюдал, как угловатые неторопливые машины одна за другой появляются из-за гребня холма.
продолжение следует...

Не понял...

ЛаГГов

Мессершмитов

прорвал оборону

а телефонист

поВторяемые

Это что за орудие? У 152-мм гаубиц и пушек снаряды весили примерно 50 кг, а следющий калибр--180 снаряды были уже под 90 кг.

для сухопутчиков- крупный

Я понимаю, чо вы всегда пишете без ошибок, но у меня увы, проскакивают. Буду стараться, спасибо...

В Этой АИ - именно ЛаГов- смотрите отрывки раньше