bmvcher, спасибо, все исправил.

Глава пятая

ПОДЗЕМКА

Вниз на станцию вела полуразрушенная лестница, по которой приходилось спускаться очень осторожно - чтобы не провалиться. Глаз достал небольшую керосиновую лампу, зажег и стал освещать дорогу.
- Не опасно? – кивнул я на огонь. – Издалека видно…
- Нет, - покачал головой Глаз, - в подземке мало кто бывает. «Кротам» здесь делать нечего, а «крыс» я всех знаю. И мало кто из них рискнет спуститься в подземку в этом месте - здесь целая система туннелей, считай, настоящий лабиринт. Основные пути, запасные, технические, аварийные, разные платформы, развилки, пересадочные станции, отстойники, тупики... Если нет хорошей карты, то лучше и не соваться. Зайдешь - и все, пропал…
- А у тебя есть карта? – поинтересовался я.
- Конечно, - кивнул Глаз. – Самая лучшая! Таких всего две было - у меня и у Стива. Все линии, все станции, все тупички и веточки обозначены…
- А кто это – Стив?
- Напарник мой, - тяжело вздохнул Глаз, - бывший. Раньше вместе за добычей ходили, дружили, планы строили... Но три года назад его убили. Случайно напоролись на «диких», попали под обстрел. Я успел укрыться, а вот он… Искал потом долго, но ни вещей, ни тела его - ничего не нашел. Даже похоронить оказалось нечего…
Глаз нахмурился и дальше продолжать не стал. Видно, воспоминания о Стиве до сих пор доставляли ему сильную боль.
Наконец мы вышли на станцию. С обеих сторон длинной темной платформы тянулись ржавые рельсы – в глубь города и на окраину. Глаз выбрал правый путь, в центр.
Мы вошли в мрачный, узкий туннель. Низкие бетонные своды давили на голову, а под ногами противно хлюпала вода. Я чувствовал себя очень неуютно – никогда прежде мне не доводилось бывать в столь неприятном месте. Липкая темнота обступала со всех стоном, казалось, в глубине туннеля скрывается кто-то жуткий и очень опасный…
Поймите меня правильно: я не трус и не боюсь людей. Но здесь, в этом месте, я почувствовал нечто такое… Словами это передать нельзя.
Какой-то первобытный страх поднялся у меня из низа живота и залил холодом грудь. Нестерпимо захотелось наружу, к солнцу, к высокому небу и облакам. Или хотя бы к ночному небу и звездам. Все лучше, чем почти физически чувствовать, как давят на голову низкие каменные своды…
- Туннели специально такими строили, - пояснил Глаз, - чтобы вагоны почти вплотную к стенкам проходили. Система безопасности – если даже кто-то сумел пробраться в туннель, в обход всех постов и охранников на платформах, то его точно размажет несущимся поездом. Быстрая и верная смерть.
– А как люди в вагонах сидели? – спросил я. – Ведь они, наверное, тоже низкими были? Неудобно…
- На специальных диванчиках, полулежа. Вполне комфортно. Мягкие кожаные подушки, журнальные столики… Вот дойдем до одной станции, сам увидишь, там несколько вагонов сохранилось. Впрочем, долго париться в них не приходилось - поезда были скоростными, шли почти без остановок. И только для своих – никакой толчеи, давки, потных, липких тел. Не то что в городском транспорте! Ездить в подземке считалось особой привилегией, это был как символ принадлежности к высшей касте. Можно сидеть, читать книгу или газету. Говорят, что даже большие телевизоры стояли – для чиновников высшего ранга. Кино показывали, новости, крутили рекламу… Весело, в общем. На работу и домой – полчаса времени, все рассчитано до минуты. Чтобы, значит, занятый государственный человек зря своего драгоценного времени не терял… И еще одна особенность: около каждой подземной станции были особые магазины – тоже только для своих, вход в них - строго по пропускам. По специальным электронным карточкам, пластиковым таким, с электронными чипами, на них все данные были записаны – что за человек, где живет, кем работает, какой состав семьи и прочее. В общем, полное досье на каждого…
Я кивнул – читал об этом в книге. Такие карточки имели лишь полицейские, чиновники, военные и ученым. Они давали немалые блага – и при покупке товаров, и при получении услуг...
- Так вот, - продолжил Глаз, - вылезет пассажир из поезда – и сразу в магазин. За пять минут по своей карточке наберет все, что нужно. Ему даже деньги носить с собой не требовалось – все автоматически списывалось со счета. Сунет карточку в автомат, прижмет к специальному окошечку палец – и готово. Зеленый огонек загорится – значит, владелец опознан, операция прошла. Очень удобно! А главное, можно не опасаться за средств - карточку не имело смысла красть. Ведь требовалось еще палец приложить, чтобы тебя опознали... А без него карточка – просто кусок пластика, ни на что не годная. Кстати, цены в этих магазинах были намного ниже, чем в прочих, а товары лучше и качественнее. Так что и в этом выгода получалась…
- Слушай, - спросил я, - откуда ты все это знаешь? Тебя же в это время даже не в планах было?
- От деда, - усмехнулся Глаз, - он много чего мне рассказать успел. Любил меня, их всех внуков выделял. Уж не знаю и почему… Дед со мной много разговаривал, про свою прежнюю жизнь рассказывал. Он, оказывается, до войны служил в одном из этих особых магазинов, причем не простым продавцом, а помощником управляющего. Наша семья ни в чем и не нуждалась, не то что сейчас... Служащим разрешалось кое-что для себя брать, по особой цене. Чтобы, значит, не воровали. Умно! А когда началась война, вся эта халява сразу закончилась…
- А из-за чего она началась? – спросил я. – Кто на кого напал? И почему?
- Понятия не имею, - пожал плечами Глаз, - дед не говорил. Или, может, я не запомнил – слишком маленький был. Знаю одно: народу поубивали – уйма. Десятки миллионов! И у нас, и с той стороны… А те, кто выжил, разбежались и попрятались. Кому-то удалось схорониться, кому-то нет, но в целом человечество уцелело. Слава Богу, до всеобщего истребления дело не дошло. Говорят, за морем даже города нетронутые остались…
- Мир заключили?
- Наверное, - протянул Глаз, - не знаю. Официально не объявляли, просто прекратили боевые действия, и все. Думаю, скорее всего, воевать некому стало – все друг друга поубивали. Так воякам и надо! Всю жизнь хорошую поломали!
Глаз зло сплюнул и замысловато выругался. Он вообще прекрасно умел ругаться, длинно и непонятно. Скажет что-нибудь такое, все сидят, думают – а что это значит? Его за это очень уважали – красиво и заумно говорить, а тем более ругаться, у нас не умели. Большинство пользовалось всего тремя-четырьмя известными выражениями... Желтый Глаз на их фоне выглядел профессором филологии.
Кстати, это тоже была одна из его загадок – где и когда он научился   говорить на иностранных языках? Да так хорошо? Ведь Глаз, судя по собственным словам, нигде не бывал. Он неоднократно повторял, что никуда дальше Старого города не ездил и в чужих краях не бывал. Оказывается, врал. Интересное дело…