Чем сходны гауптвахты в мое время и теперь? А тем, что зимой в них холод собачий. Тот безрукий печник, который клал печку в этом здании, позорит свою профессию. И с угаром, и дымит зараза, тяги никакой, да еще и остывает через час после того, как протопят. А топят дважды в сутки. В общем - не Канары.
Я уже пережил шесть топок. Трое суток кукую. Меня  никто не тревожит, кормят неплохо, питаюсь из солдатского котла совместно с конвойцами. Все мои вещи находятся со мною вместе в крохотной коморке с голыми деревянными нарами. Кроме оружия, естественно. Его я оставил в оружейной пирамиде гауптвахты вместе с кожаной амуницией и каской. Вещи осмотрели больше для порядку, так что моя китайская раскладушка со мною. Оружием такой инструмент здесь не считается. Кстати, нож из столового походного набора тоже не отобрали.
Офицер конвоя, видимо фанат стихов, узнав мою фамилию, подкинул матрац набитый сеном и здоровенную, хоть уже и малость потертую медвежью шкуру, для тепла. По моей же просьбе принес и бумагу с чернилами, гусиные перья и большую яркую лампу, которую раз в день заправляли за мой счет маслом. Льняное масло дает хороший ровный свет, вот я и занимаюсь творчеством, а вернее, плагиатю потихоньку, коли уж выпала такая возможность.
Ворона я не рискнул ставить в конюшню вахты, а пристроил на неделю в городской платной. Знал, что лошадка не пропадет, а по истечении этого срока будет забрана Гаврилой. Хотя, думаю, моя судьба должна решиться раньше.
Сегодня мне передали весточку от него и большую продовольственную передачу в корзинке, и я с начальником караула и помощником коменданта в тесном офицерском кругу ее с аппетитом сейчас потребляем. Гаврила расстарался насчет вкусностей, да и три бутылки отличного вина из Испании пришлись более чем к месту. Сообщил, что он с Виверрой уже давно в Вильно и жаждут развлечений. Ждут только команды.
В общем, последний вечер на губе мне понравился.
Но не дали покейфовать. На следующее утро меня повели на допрос.

Вот ты какой, северный олень…, а точнее Яков Иванович де Санглен. 
А хорош, бродяга. Ничего не скажешь.
Средиземноморский тип лица, выразительные темные глаза. Смугл, горбонос.  Длинные блестящие черные волосы. Д`Артаньн, да и только. Одет безукоризненно. Статский мундир шит великолепно из дорогого сукна и сидит как влитой. Но на ногах вместо туфель высокие сапоги. Любим верховые прогулки, стало быть.
Возраст между тридцатью и сорока.
Такие мужики бабам нравятся – жуть. Теперь понятно, почему Александр доверял де Санглену отбор красавиц для себя. Этот может…

- Поручик, Горский! – клацаю каблуками и бодаюсь головой в военном поклоне. Любуюсь собой со стороны. Актер Яковлев бы оценил. Как только не добавил сакраментальное «Три тысячи чертей!», сам себе удивляюсь. В глазах у меня пустота и преданность партии.
Чей-то меня понесло дурачиться? Кураж на полную включился. Ведь не планировал же! Не с этим человеком…

Действительный статский советник, глава Высшей военной  полиции, личный шпион Императора заинтересовано уставился на меня.
- Я знаю, кто вы. Не надо так кричать и греметь каблуками. Я навел о вас справки, Горский. Вы не глупы, как пытаетесь показаться. Более того. У меня есть основания считать вас шпионом… - выжидающий взгляд натыкается на незамутненный взор барана, который я старательно транслирую в пространство.
Их превосходительство хмыкнули.
- Как думаете, поручик, что это? – его рука легла на папку средних размеров с какими-то бумагами.
- Не могу знать, ваше превосходительство! – Ах, какой у меня строевой голос выработался. Пожалуй, на поле боя меня теперь и без горна эскадрон услышит.
- А если пофантазировать? Что может быть в такой вот папочке? – Длинные тонкие пальцы де Санглена постукивают по картону обложки.
- Не хватает фантазии, ваше превосходительство! Кроме как списки с рецептами редких блюд ничего в голову не приходит, ваше превосходительство!
- Отлично. Ерничаем… - Де Санглен вдруг широко улыбнулся.  – А не боитесь, что я вас в Сибирь закатаю? Я ведь могу.
- Так не за что… Ваше превосходительство, уверяю вас, перед вами человек с душою чистой, как слезинка младенца. А вы такой человек, что безвинного человека не накажете. Никак невозможно. – Взгляд солдафона мне удается. Ведь приглашали в ТЮЗе в свое время играть. Закопал я свой талант в землю, ой закопал.

А де Санглен веселился от души.
- Догадались, наверное, поручик, что это доносы на вас? Вот по ним и могу закатать… Даже обязан. В тех бумагах, в чем вас только не обвиняют…
- А в чем не обвиняют, ваше превосходительство? – Мой интерес неподделен.
- Да пожалуй, только в людоедстве и не обвиняют, а все остальное есть. Вы и шпион, и казнокрад, и растлитель младенцев. Тайный мусульманский католик и садомит. Господи! Какую только дичь не пишут. Многих же вы обидели, Горский. Разве так можно с людьми?
- Так точно! С людьми нельзя. С теми, кого обидел – можно. Даже нужно…
- Даже так? Как Кирилла Фролина, например, топором? Не жестоко ли? Старший Фролин не испытывает к вам теплых чувств. Не опасаетесь?
- В меру… Меня уже как-то спрашивали об этом, ваше превосходительство.
- Прелестно…  - Побарабанил пальцами по столешнице рядом с папкой. После порывисто встал и прошелся от стены к стене. Думает…
После прищелкнул пальцами и рассмеялся. - Но капитан Ланг все же балда. Надавить на вас  - его идея. Правда и отыскал вас тоже он. Кажется, я из-за его чрезмерного рвения лишился отличного агента? Нет?

А он мне нравится. Нет, серьезно. Просчитывает все – на раз-два. И стрелки на подчиненного ловко перевел. Как же… По любому это ваша недоработочка, господин хороший.
Так что в полицию даже Высшую и военную я не пойду. Теперь - твердо…
Были три дня ареста… И их никуда не деть.  Теперь меня бы не поняли мои нынешние сослуживцы. Мол, как так? В бою не заробел, а от полицейского давления спекся? Невместно… Потому – нет.
И еще. Я - эгоист. Мне нужна карьера и положение, если я хочу жить в России. Его добиться можно только в армии и на войне. Полицейский чин, ниже действительного статского советника не имеет шансов достойно войти в семью Мирских вообще. Гонор не позволит, а я еще не потерял надежду все закончить по мирному с престарелым олигархом. Хм… Относительно, конечно, по мирному.

- Похоже на то, ваше превосходительство.  – Встал несколько вольнее и перестал изображать из себя Ржевского с похмелья. -  Я – драгун. Полицейский из меня выйдет неважный. Простите.
- А давайте без чинов, Сергей Александрович. Присядьте. – Де Санглен указал на стул напротив. - Признаю, неверно оценил вас. Увы, но мой источник из квартирьерской службы охарактеризовал вас как не особо инициативного человека. Хотя не без способности разрешать многие сложные ситуации. Вы и в Вене, когда были с визитом в посольстве, тоже так играли как сейчас?  Впрочем, что я спрашиваю? М-да… Чертовски досадно.  – Де Санглен свободно сидел на своем стуле и имел вид весьма огорченного человека, который рассуждает не столько с собеседником, сколько сам с собой.
- Что вы меня не боялись, - продолжил он, - это для меня не стало неожиданным. Храбрецов хватает, даже если совесть не чиста. Но нет. Вы не боялись потому, что не считали себя в моей власти и, судя по всему, у вас были к этому свои резоны. Так ведь? И что? Ушли бы, если бы я самодуром оказался?
- Непременно. Что мне делать в Сибири? – я улыбнулся.

Де Санглен понимающе хмыкнул.
- Подготовились? – В голосе Якова Ивановича чувствовалось сожаление, и даже раздражение, причем не на меня.
- Не сердитесь, Яков Иванович. А как вы сами думаете…?
- Не скажете?
- Нет… - я решил осторожно перевести тему.
А собственно, почему не пойти навстречу умному человеку.
Вам вольные наемники нужны, сэр? Мне лично эта роль по нраву, я в ней неплохо себя чувствую, а вот как вы отнесетесь к такому предложению?

- Полицейские вам конечно сейчас нужны будут, но и драгун может вам пригодится, причем именно как драгун. – Сказал я.
- Что вы предлагаете, Сергей Александрович? – Заинтересованно вскинул голову их превосходительство.
- Я думаю, к весне и особо ближе к лету активизируются ватаги польских и литвинских бандитов в полосе расположения армии. Будут сеять хаос, убивать курьеров, жечь продовольствие и фураж. Травить колодцы, возможно. Будут добывать сведения для французов, и переправлять их за кордон. Ватаги не маленькие, человек от двадцати и много более. Исправник с полицмейстером да с ротой внутренней стражи против них не сильно повоюют. Стражники гарнизонные хороши в охране и против обычных татей, а вот искать, гнать и бить ватажников, которые в основном из военного сословия выросли, тут уже опыта полицейских маловато. Сил у них нет против таких ватаг, вот и нужно придать им для подобных задач усиленные кавалерийские патрули из охотников. Для преследования и скоротечного правильного боя. А такие бои будут. Причем, может и до пушек дойти. – Потом добавил. - Армия должна помочь полиции выполнить задачу по обеспечении порядка. Но только помочь. У нас своя присяга…
- Считаете, прикомандированные армейские отряды урона чести не понесут, по сути, выполняя работу полиции?
- Именно так. Предрассудки, увы, сильны… Кому, как не вам знать это.
- Это ладно. А с чего вы взяли, что к лету?
- Так война на пороге, Яков Иванович. Не зря же вы тут службу Высшей военной полиции налаживаете? По всему выходит, летом быть большой войне. А перед нею противник хаос попытается посеять среди наших ближних тылов.
И… - как он внимательно слушает. У Карнеги уроки брал? Или у Жеглова? В принципе и тот и другой учили одному и тому же. Проявлять искреннюю заинтересованность к объекту разработки,  - …еще мне кажется, что вы именно в таком качестве и желали видеть простого поручика Горского. А гауптвахта – своего рода проверка. Моя догадка верна, Яков Иванович?

- Нет. Я действительно в отношении вас ошибся. - Де Санглен легкомысленно щелкнул пальцем, вставая и направляясь к выходу. Француз… Мне такое изящество в признании собственных промахов недоступно. Если это не очередная игра, конечно. - Хотя, что не делается, то к лучшему. Давайте встретимся с вами завтра после обеда и продолжим разговор, а пока,  Горский, вы совершенно свободны.  – Уже выходя в двери, бросил.
- В полк пока не отбывать. Остановитесь на постой в пансионате пани Златы. Он расположен рядом с ратушей. Скажете, по моему распоряжению. Предписание возьмете у дежурного офицера гауптвахты. Я распоряжусь.
- Будет исполнено, ваше превосходительство.

Так я, неожиданно для себя, устроился с комфортом в уютной комнатке пансиона. Всего третий день как заведение открылось, и пансионом его назвать можно было с большой натяжкой.
Два десятка комнат. Небольшой ресторанчик. Три отдельных входа. Гостиница скорее. Я оказался, практически, первым постояльцем очаровательной хозяйки. Какая же она красавица! Истинно польская красота сильной, умной и чувственной женщины с толстенной русой косой и серыми призывными глазами. Улыбка чуть полноватых губ разила наповал.
Но прости, солнце, суровое сердце солдата уже занято, это – раз, и уж больно ты на подсадную уточку похожа, это – два. А я - совсем не пацан, хоть и выгляжу молодо, это – три. Гормоны мозги не отбивают. Так что, извини…
Де Санглен оборудовал тут что-то вроде явки для своих людей, это ясно. И место, где нужные ему личности будут под присмотром. Пани Злата суетилась насчет позднего обеда, или раннего ужина, но мне его съесть было не суждено.
Бог его знает, какие планы насчет меня строил Яков Иванович де Санглен, но все они разбились о случай. Я как раз возвращался из конюшни, где проверял, как устроен мой Ворон и тут меня окликнули.

- Горский! Побей меня гром! Легок на помине! – Барон Корф только в одном кавалергардском мундире, несмотря на мороз, орал на всю улицу приветливо размахивая руками. Орущий остзеец - зрелище настолько непривычное, что на него оглядывалась все прохожие. Даже треуголку уронил с головы. Искренняя радость от встречи так и сияла на его посеченном шрамами лице.
- Господа! Рекомендую моего друга, всем вам небезызвестного Сергея Горского, о котором я не далее как полчаса тому речь вел. Есть повод, господа…! Он уже на воле, оказывается! Освобождать теперь не надобно. Эх! Экая досада! А мы только собирались гауптвахту разнести по бревнышку… Нет, ну досадно же, господа! Какое развлечение пропало. Так! Компенсация за потерянное удовольствие – встреча с другом. Мы вас, Горский, похищаем. И не возражать! Как кавалер кавалеру вы мне отказать не вправе.

Возразишь тут, как же… За спиной Корфа накапливалась толпа в основном кавалерийских офицеров, как исключение - гвардейские мундиры старых полков, также без шинелей и со слегка раскрасневшимися лицами людей, вышедших освежиться на улицу во время дружеской попойки. Ну да, а вот и кабачок из дверей которого вся эта толпа вывалилась. Буквально через улицу от пансиона. У доброй трети, если не половины, офицеров - штаб-офицерские эполеты. Ничего себе компашка старших офицеров гуляет. А вон и генеральский шарф, чтоб мне пропасть. И при шарфе генерал под шофе… Но на ногах стоит крепко.
Явление не частое, хоть и не невозможное.
Мне подфартило попасть именно на такую почти кадетскую гулянку высших офицеров. Редко, но позволяли они себе подобные шалости при армии. Правда, только те, кто среди подчиненных был в абсолютном фаворе и в уважении у начальства. Иным не спускалось…
Меня представляли кому-то, жали руки, начиная от генерала, который оказался тоже Корфом, это именно к нему уехал из столицы мой литературный агент и кавалергард Корф. Федор Кириллович Корф, его близкий родственник,  в чине генерал-майора с золотыми аксельбантами генерал-адъютанта командовал сейчас вторым резервным кавалерийским корпусом Первой армии.
Уж что отмечали офицеры я так и не понял, похоже, какое-то событие у генерала Корфа, то ли награду, то ли рождение или день ангела. Не суть. Пьянка уже достигла стадии, когда причина не важна. Народ требовал новых песен, которые после изрядной штрафной я и предоставил в полном ассортименте. В тесном коллективе кавалерийских рубак чувствовал себя великолепно. Все-таки, столбовое дворянство – это много. Род Горских не богат, но вельми древен, а потому и не зазорно поручика за одним столом с полковниками сажать, коль у него такая фамилия. Последние издержки местничества, но мне они вышли на пользу.
Интересный факт, средний возраст полковников и подполковников едва достигал тридцати. Молодые обветренные лица и руки с ороговевшими мозолями от палаша и поводьев. Глянешь на эти руки, и сразу становится понятным, отчего офицеры носили тонкие перчатки, которые и скрывали это безобразие.
Существует и не беспочвенное, кстати, мнение среди военных, что в картах кавалергарды, кирасиры и драгуны не передергивали, играли честно, а причина-то банальна - слишком огрубевшие пальцы после тяжелого оружия. Зато гусары и уланы, имеющие более легкие клинки, могли некоторые фокусы себе позволить, у них не было такого мозольного копыта на ладони как у кирасир и драгун. Одна из многих причин, отчего офицеры разных типов кавалерии недолюбливали друг друга. Но это так, к слову.

Генерал Корф как раз и был одним из самых выдающихся специалистов по ведению кавалерийского боя именно в составе правильного строя тяжелой кавалерии. При Прейсиш-Эйлау лично водил драгунскую бригаду в арьергардных боях.
Туго им тогда пришлось.
Ну, да уж такая доля у кавалериста. В арьергарде быть последним при отходе, контратаками тормозить наступающего врага и давать возможность пехоте и артиллерии уйти. Драгун – значит «дракон»! Сами себе избирали судьбу…

Лихие драгуны треножте коней, постой же трубач не зови
Мы в этом бою получили вполне, со смертью свое vis-à-vis
Покуда помещик и князь, и барон в едином драгунском строю
Послушай же турок, француз и пруссак застольную песню мою

Веселья царского стола нам не дождаться
Веселья нам не занимать и не займем
Покуда живы мы - напьемся братцы
А неживых на поле брани помянем
   
Хор более чем в тридцать кавалерийских глоток чуть не обрушил потолок кабачка, аж побелка осыпалась.
А песенка-то прижилась. Хоть мелодию господа офицеры и слегка перевирали-с. Но это мелочи. Вон Корфы оба двое совсем неплохо поют. Да и другие неплохо, если не придираться.
По лицам офицеров было видно, что их командир для них авторитет непререкаемый и наивысший. За таким генералом хоть в пекло, хоть на француза. И прикроют его собою и вынесут раненного с поля боя, как уже было в 1807 году в чужой австрийской земле.

В общем, погудели мы знатно, едва ли не до утра, а я неожиданно приобрел еще одного влиятельного покровителя. Даже двух. Вернее, покровителя и начальство.
В числе полковников особо выделялся один в мундире Преображенского полка и с адъютантскими аксельбантами. Закревский Арсений Андреевич. Как я позже узнал, это был начальник Особой канцелярии при военном министре Барклае де Толли и его личный адъютант. Соперник де Санглена на поприще разведки и контрразведки. Жутко язвительный товарищ. Но и умница большая. Но в тот вечер я этого еще не знал. Полковник и полковник…
Хамил он спьяну довольно утонченно, налево и направо, хоть определенную границу не переступал. С ним мы и сошлись на теме поэтической пикировки. Не люблю, когда меня безнаказанно поддевают. Вот и ответил.

Импровизировал полковник просто блестяще, меня же спасал огромный багаж стихов в памяти. Особо Филатовский «Стрелец» пригодился и эпиграммы Гафта. Ну и Владимир Семенович, как без него…
На слово полковника у меня всегда находился рифмованный ответ. Короче, вышла ничья, что полковнику весьма понравилось. Так что дальше мы с ним пили уже на пару. Ему я, под пунш и блиц-партию в шахматы (как вам сочетание развлечений на не совсем трезвую голову?), рассказал, каким путем из запасного эскадрона угодил в ставку. А также, о будущих предвоенных безобразиях вооруженной шляхты в наших войсковых порядках и моих планах, как с этой бедой бороться.
На де Санглена я, в общем-то, обиды не держал. Зато его за что-то очень не любил барон Корф-младший. На полицию и на ее произвол барон, подключившийся к нашему разговору, метал громы и молнии. Как!? Офицера!? Поэта!? Друга!? В кутузку? И кто? Полиция? Пошли бить… А де Санглен ему, мол, еще в Санкт-Петербурге не нравился. Галлов надо бить, где поймаешь, а гасконцев – в обязательном порядке.
Не знаю, чем уж так зацепил русский француз Яков Иванович русского германца кавалергарда Корфа, но морду ему набить тот рвался вполне искренне. Я так понял, что Сережа Горский был только повод.
Еле уняли барона.
Узнав о моих приключениях, полковник Закревский долго и ехидно подхихикивал, а после спросил, не желаю ли я устроить де Санглену пакость? Я вспомнил три дня губы и… пожелал. А то - че он…?
М-да…Надо было меньше пить, все-таки. Пунш порой неожиданные фортели вытворяет. Правда и образовалось все как нельзя лучше.
Так для меня разгульная пьянка в свите генерала Корфа окончилась приказом по армии за подписью Барклая, который к полудню следующего дня мне и доставили. Подсуетился-таки адъютант командующего - полковник Закревский. И попал поручик Горский в распоряжение этого самого полковника в роли командира пробной «партии» при Особой канцелярии, которую сам и должен был сформировать из охотников  офицеров  и добровольцев-солдат. Инициатива, она, знаете ли, наказуема. С солдатами было легче – добровольцев по-простому назначали их командиры, а вот офицеров надо еще подбирать.

А с Яковом Ивановичем де Сангленом мы все-таки побеседовали. Так как припахать меня к себе агентом Высшей воинской полиции уже не светило, поскольку адъютант командующего Закревский перехватил буквально перед носом перспективного кадра, его превосходительство решил меня задействовать как посланца доброй воли.
Аргументируя, что одно дело делаем, де Санглен любезно попросил не съезжать с пансиона и быть своеобразным мостиком между ним и полковником Закревским, с коим у него пока не слишком хорошо складываются отношения. Взамен  - все доносы на поручика Горского отправлялись в архив, и делопроизводство в отношении вышеуказанного поручика в полиции прекращалось.
Говорил он об этом легко и непринужденно, видимо создавшаяся в связи со мной ситуация его чем-то устраивала. Хотя мог и притворяться, затаив на меня злость. Де Санглен - дядька хитрющий, умеющий любую ситуацию выкрутить к своей пользе. Да и Закревский ему под стать. Очень ехидный и умный дядечка, Барклай не зря называл его своим лучшим адъютантом и гениальным начальником собственной канцелярии. Трудоспособности полковника можно было только позавидовать. Непонятно - когда и спал. Вот под началом этого иронично-хамоватого трудоголика мне и предстояло служить. Что ж. Я и сам не подарок…