Вот так этот дуэт и оказался в Вильно.
На глаза не лезли, но встречались мы с ними периодически.
Толик про де Сангленена и о полковнике Закревском знал много больше моего, ну ему и положено с его-то специальностью. Порассказал…
Интересные товарищи, что один, что другой.

Де Санглен, кроме всего прочего, в реальной истории лично обыскивал кабинет Сперанского перед арестом. И чего-то там нашел такого, что Александр пришел в неистовство.
По прошествии времени исследователями было установлено, что самого гасконца применили как инструмент, не ставя его в известность о самой интриге. Да, он не любил Сперанского, как и многие, но участие в ниспровержении самого могущественного чиновника в тогдашней России с его стороны оказалось невольным. Классическая подстава с привлечением человека, в надежности которого император не сомневался. История мутная, после которой Балашов и де Санглен разругались полностью, хотя отношения между ними стали портиться еще осенью 1811 года. Человека использовали втемную, и этого нынешний директор Высшей воинской полиции бывшему министру полиции Балашову не простил до конца жизни. Де Санглен догадывался, а может и точно знал, как то «нечто», чего никак не могло оказаться в кабинете у Сперанского и то, что вызвало такой гнев Александра, там оказалось. Кто повелел. Кто подбросил компромат. Кто настучал императору. Кто порекомендовал привлечь его – де Санглена, чтобы завершить месть над государственным секретарем именно его руками. Такие вот интриги…
Куда там подвескам королевы!
Был самым результативным организатором в министерстве полиции. Нет, не профи, а именно организатор. Профи он находил и ставил к тому делу, к которому у его подчиненного имелся талант. Феноменально умел отыскивать нужных для дела людей. Наилучших… И причем, ему как будто вовсе не важно для чего. Есть поставленная задача, а уж для ее решения люди будут найдены. А задачи от Императора случались самого разного характера.
Так для службы в полиции он привлек специалиста по информации и выдающегося аналитика  фон Фока, отозвал из отставки феноменального сыщика поручика Шлыкова, повысил в должности ревностного служаку с железной хваткой Лешковского. С последним я лично знаком. Спец…
Для своего времени, конечно.

И еще…, для императора Александра выбирал женщин на ночь. Такая вот работа. Найти, проверить, проинструктировать, опробовать…, фрейлин, горничных, куртизанок, а то и крестьянок, угадывая чего и кого в данный период времени желает иметь подле себя  государь, после очередной ссоры с супругой.
И не надо возводить горе очи. К монаршему телу кого ни попадя, не допускали. Человек, который занимался отбором и проверкой кандидаток, становился необходимым. Доверенный и умный, исполнительный и верный. Не заметный. Почти друг…
Никого не напоминает? А я вот романы Дюма вспомнил и шута Шико при короле Генрихе III. Что-то общее есть…

А, пока еще полковник, в будущем боевой генерал Закревский, имел не менее интересный характер и не менее богатую событиями жизнь. Бесцеремонность его стала притчей во языцех, но при этом все признавали его острый ум, бешеную трудоспособность и нестандартность шагов в достижении поставленной цели.  Проигрывать просто не умел и не желал, неудачу в каком-либо из своих начинаний считал личным вызовом себе. Не останавливался до тех пор, пока не сметал преграду с пути, причем, в средствах был не особо щепетилен. Работать с ним нелегко, но жутко интересно. Своих берег, порой во вред себе, но вот в «свои» принимал очень придирчиво. Вообще недоверчив к людям. Ненавидел дураков. А уж предательства не прощал вовсе.

Роль адъютанта и начальника канцелярии командующего армии освоил еще на Дунае, когда служил при графе Николае Михайловиче Каменском именно в этом качестве. Граф Каменский - предшественник  Михаила Илларионовича Кутузова на посту командующего Дунайской армии. Занимал эту должность почти до самой своей смерти, многого достиг, но со многим справиться не сумел. В 1811 году, тяжело заболев лихорадкой, был вынужден покинуть свой пост, и отправиться на лечение в Одессу. Там и умер.
Закревский сопровождал своего командира добровольно, отказавшись от соблазнительных предложений остаться при новом командующем. Тогда еще майор находился при своем генерале до конца, он же его и похоронил. А также доставил оставленные графом Каменским секретные документы лично императору в руки. Впоследствии бумаги сыграли большую роль в переговорах в Бухаресте, и за ними шла истинная охота сразу нескольких разведок.
Чем-то его история сходна с моей зимней скачкой. Тоже бумаги, и тоже погоня. За время дороги в столицу документы, доверенные ему графом Каменским, у экс-адъютанта пытались, и украсть, и купить, и отобрать силой. Не вышло…
Прорвался где хитростью, а где и со стрельбой. Думается, тогда Закревский и проявил себя как  контрразведчик в первый раз. И ему понравилось…
Именно Александр рекомендовал Барклаю нового адъютанта и начальника канцелярии, за что Михаил Богданович неоднократно благодарил императора. На верность Закревского он всегда мог положиться, как некогда граф Каменский.

Из реальной же истории известен факт, что де Санглен и Закревский вначале службы при Барклае изрядно собачились, но после как-то притерлись и вполне себе неплохо работали в паре. Правда, подсидеть друг друга пытались постоянно, но это у них уже выражалось не во враждебном соперничестве, а скорей как спортивное состязание. Они даже в какой-то мере стали приятелями, насколько это возможно при их специфической службе.

Я же оказавшись под началом одного из этих товарищей, сумел сохранить добрые, во всяком случае, неплохие отношения и с другим. Более того, способствовал тому, что их сближение на профессиональном поле произошло на три месяца раньше чем в моей истории.
Виверра только хлопнул меня по плечу и сказал, что такого везунчика как я  - еще поискать. Из всех возможных вариантов выпал самый оптимальный, а барона Корфа за то, что затянул на посиделки к генералу и за последующую протекцию мне следует поить месяц исключительно шампанским. Иметь нормальные контакты и там и там – редкая удача. Но и надо понимать, что пахать придется как Труфальдино из Бергамо. За двоих. А вот тут уже поручику Горскому поможет парочка друзей. Чтоб не надорвался.

И помогали…
Толик и Гаврила навели мосты с местным криминалом и нищей братией и из их числа организовали что-то вроде службы информации. Нашей. Личной. Как задел на будущее.  Этим направлением занимался персонально Толик, а вот Гаврила взял направление несколько иное - слуги и мелкие торговцы, а также некоторые купцы и приказчики.  Вся эта публика работала за деньги, но работала не хуже идейной еврейской службы информации де Санглена, он лично курировал какого-то их рабе, который пророчествовал поражение Бонапарта и по его слову многочисленные ученики оказывали значительную помощь русским. Я особо не вникал, да меня и не допускали к таким секретам, но эффективность еврейской информационной, и не только информационной, службы оказалась высока чрезвычайно.
Закревский, сделавший в свое время ставку на мелкопоместную служилую местную шляхту, проигрывал де Санглену в информационном плане безнадежно. Поляки, литвины и литовцы были не надежны и требовали гораздо больших средств в оплате своих услуг. Хасиды придерживались иной тактики и просили в оплату за услуги - услуги ответные на сегодня либо в будущем. Деньги тоже брали, но строго под отчет. Более того, они сами давали значительные средства.
Мои соратники не стали влезать в чужое поле.
Воришки, нищие, слуги и торговцы, вот тот источник информации, которым пренебрегли другие, а вот нам они пришлись в самый раз.

Неожиданно и я добавил в эту копилку агентурной сети свою невеликую лепту. Мне почти позабылось за каждодневной суетой, что Серега Горский есть названным родичем цыганского барона. А вот он  - не забывать не собирался.
Привет от него привез ко мне неугомонный Мурш. Паренек здорово повзрослел за то время, что мы с ним не виделись после сумасшедшей скачки в конце1810 года.

Цыганская община в России вовсе не собиралась оставаться в стороне от той беды, что надвигалась на нашу землю. Часть молодых мужчин из таборов шли в солдаты с благословения своих вожаков, разумеется. Вот уж удивили, честно говоря. Мало того, цыгане собирали довольно значительные средства для передачи на армейские нужды. Второй раз удивили. Какие-то неправильные цыгане.  Или, наоборот, именно сейчас  - правильные? И фамилия «Солдатов» у них совсем не зря распространена не меньше, чем «Цыганов».

Так вот, Мурш предложил услуги соплеменников в виде помощи лично для меня. Цыганская почта работала не хуже еврейской. Полковник Закревский в тот же день, как оказалось, тоже получил предложение о привлечении цыган в помощь работы Особенной канцелярии при военном министре. Там, естественно, с предложением были люди посолиднее, чем молодой парень - бароны, но ссылались они на некоего Горского, как человека, в чьей голове впервые возникла такая идея. Закревский от такого подарка не отказался. Это же какая возможность гасконский нос де Санглену утереть! Но все, что ему позже докладывалось смуглолицей публикой, мне становилось известно, причем, едва ли не раньше. Естественно, от моего юного напарника по зимней скачке. Он все время крутился где-то в Вильно и окрестностях и почти ежедневно имел возможность встретиться с поручиком Горским.
Ой, не простой цыганченок, этот парнишка Мурш.

Полковник Закревский строкой в приказе по армии зачислил в мой отряд волонтером казака Войска Донского Беспамятного, т.е. Толика, освободив его от обязательной весенней поездки на Дон, а также, двух первых офицеров-охотников из четырех, минимально положенных в такой партии как моя. Двух молодых прапорщиков, причем, один из них являлся прапорщиком гвардейского Семеновского полка. Захотелось парню романтики, понимаешь…
Я взял, правда, с опаской. Как-то с гвардейцем в подчиненных уживусь? Впоследствии не пожалел. Авантюристом оказался – почище меня. Звали этого двадцати двух летнего парня, как и меня, Сергей, а по фамилии он был Трубецкой. Вот именно! Будущий декабрист…

Я даже не понял сперва, кого мне полковник сватает. Князь и князь. Что мы князей, что ль не видали? Ну, аристократ… Тонкий в кости, сдержанный в движениях, ироничный, несколько нахальный и отчаянно смелый. До дерзости. Но при этом, умеющий не терять головы. Фехтовальщик с потенциалом от Бога, но с подготовкой в этом плане много хуже, чем у второго кандидата, о котором скажу дальше. Свое искусство мог проявить пока только в манеже. Показушник… Боевым приемам не обучен вовсе.
За нахальство и самомнение был бит в одной из первых учебных схватках с Толиком. Бит крепко и не единожды. До крови. Но хватило мозгов понять, что за дело, а после напроситься к спецу в ученики. И что удивительно, был в эти ученики принят.
Толик, честно говоря, терпеть не мог аристократов, вернее, дворян вообще, а тут неожиданно сделал исключение. Наверное, потому, что Сережа совсем на князя оказался не похож. Не наблюдалось в нем той наполеоновской заносчивости, которую отмечали перед восстанием на Сенатской площади. Учился жадно у всех, не гнушаясь и нижних чинов, и  все это без всякого панибратства, желая во всем быть лучшим. За образец для подражания почитал Суворова. Единственно, всем своим учителям весьма самоуверенно обещал превзойти их в кратчайший срок. Борзый… Но в хорошем смысле.
Еще не коснулась молодой души масонская зараза, и мне жутко захотелось, чтобы и минула его эта забугорная дрянь. Что в России больше ничем заняться, чем в вольных каменщиков играть? Ведь сколько доброго может для Отчизны сделать этот незаурядный парень. Значит, что? Значит - будем перековывать.

Место еще одного кандидата у меня зарезервировано с самого начала формирования партии. Прапорщик Глеб Горяинов, мой названный младший братишка…
Хм… Еще один.
Сколько у меня уже названной родни за почти два года образовалось? А главное, до чего же пестренькая компания!

Глеба я, конечно, забыть не мог, да и под моим присмотром целее будет. Он все еще находился в офицерском резерве, и по моей слезной просьбе сего щегла отыскали в списках, зачислили в штат Иркутского драгунского полка и отдали под мое начало. Ура протекции личного адъютанта военного министра!
Так Глеб у меня стал исполнять роль моего зама по кавалерии и командира второго драгунского взвода, а Петя Трубецкой возглавил егерей. При каждом из молодых офицеров представлен пестун-фельдфебель, что в эти времена являлось распространенной практикой. Когда возле Глеба находится унтер Ивушка, я - спокоен. Трубецкой же был и постарше, и поопытнее в военном деле, но не стыдился выслушать добрый совет от седоусого егерского унтера, хотя последнее решение оба прапора всегда оставлял за собой. Военная косточка, что тут скажешь.

Гаврила в это время крутился в городе. Как мой управляющий и отчасти купец вовсю рубил копеечку, но это так, попутно и больше для маскировки. В основном же занимался сбором информации и спасением хоть части наших трофеев от загребущих ручек армейских тыловиков. В будущем я намеривался пустить в ход это добро, а для того пришлось Гавриле срочно взять ремонтерский патент, это чтобы лошадок не упустить, а также, заключить договор по выкупу трофейного оружия для переделки в наших мастерских в Горках. Подряды на отечественные стволы разобраны на казенных заводах, там не протолкнуться, а с трофейным железом пока не определились. Условия неплохие. Половину стволов - в казну, половину  - нам. Бизнес, однако…

Так обстояли дела у нашей слаженной боевой тройки. 
Вот теперь можно вернуться и к событиям конца апреля 1812 года. А они были весьма интересны, хоть временами и опасны, а порою и довольно грязны и неприятны.

Мы уже почти неделю преследовали неуловимый отряд. Небольшой, в общем-то отрядик, но настоящая невидимка. Человек в сорок, но они как сквозь землю проваливались после каждого налета.
А нападения по своей жестокости были невиданные, да и материальной потерей для армии отличались значительной. Четыре военных магазина, которые по бумагам были до крыши заполненных продуктами, амуницией и фуражом, ушли с дымом. Снабжение целого корпуса сорвано. Четыре охранных взвода внутренней стражи вырезаны в ноль. И это не такими уж большими силами.
Как? Ведь их возле каждого склада человек по тридцать с лишним было. Не слепые, не глухие.
А все оказалось просто, хоть об этом мы узнали и чуть позже, да и то случайно. Заполнены-то, эти громадные срубы оказались только по формулярам, и так еще кое-что по мелочи. И палили их люди в военной форме русской армии. Оттого и подпускали охранники своих будущих убийц буквально на удар ножа, вот и не находилось в тот момент в их руках оружия. А как иначе? Если человек, которого знали все в армии как одного из главных снабженцев, лично возглавлял отряд ряженых в мундиры бандитов.

Крышу у штер-кригскомиссара Степана Федоровича Фролина сорвало напрочь, если он лично на такое душегубство подался.
Видимо, смерть сыновей сильно повлияла на душевное состояние старшего Фролина. У него элементарно потекли мозги. Тронулся дядя. Он и до того был человеком жестоким, а в последнее время стал просто-напросто кровожадным маньяком, что только в убийствах находит успокоение. Случай не такой уж и редкий в истории. Бывает…
И как многие из людей с порушенной психикой, Степан Федорович стал вельми хитер. Уж как это объясняют врачи, я не знаю, но с самим фактом столкнулся вплотную.

О том, что мой враг вернулся из Риги, мне ненавязчиво напомнил подсыпанный в вино яд, который я чудом не выпил. Зато потерял вороватого, хоть и шустрого денщика. Он и прежде крал у меня продукты, за что был бит и назначен обратно в солдаты, но видно не судьба. Не успел хлопец хлебнуть солдатчины по новой. Зато хлебнул отравы полной мерой. Помер на прежнем боевом посту. Хоть и воришка был, но жаль его, бестолкового...
Яд Гаврила, как раз, наведавшийся ко мне в гости, распознал в момент. Что-то из растительных и очень сильных зелий на основе болиголова. Им частенько прежде пользовались волхвы и ведуньи, а ныне секрет его приготовления хранят только наследственные ведьмы, да еще вот скоморохи помнят. Аптекари такого не сладят.
Неприятно. И, главное, ничего не докажешь. Все ведь, наверняка, чужими руками творил Фролин старший.

Вторым напоминанием стала горящая баня, стоящая на отшибе слободки у речки, где мое благородие изволило париться. Заодно, едва не зажарилось. Двери кто-то заботливо подпер полешком со стороны улицы, а снаружи саму баньку и подпалил. Так бы и сгорел Сережа Горский. Спасли подоспевшие на огонь солдаты и обыватели, да еще то, что дышал лежа на полу, под лавкой через мокрое полотно нательной рубахи. Благо, бадейка с водой стояла рядом и свежая смена белья наличествовала. Благодаря мокрой ткани я и в сознании был еще, как дверь вышибли, хоть голова уже шла кругом. Так, нагишом и выкатился из огня и дыма на весеннюю грязь, прижимая к лицу мокрый полотняный ком, а лавка прикрыла меня от падающего с потолка огненного хлама. Почти и не обжегся.  В огонь меня вытаскивать вряд ли кто-то бы сунулся, там за секунды, как приток воздуха в двери пошел, все строение стало огромным костром. Впечатлений было…!
Третьего привета я реально опасался, мог и не пережить, а потому рванул туда, где безопасней – под пули. Сам напросился искать неуловимых налетчиков на войсковые магазины и склады.
Гонялся за ними, разумеется, не только мой отряд, там уже весь корпус на уши поднят. Руководство армией было крайне недовольно. Шутка ли, одного добра пропало на великие тысячи, да еще и людей режут как курят. Не приведи Господи, дознаются в Петербурге, и сраму и наказаний ожидай в тот же час! Выход один – найти виноватых. Или назначить…
К последнему варианту все и шло, неуловимых поджигателей отыскать, никак не удавалось.