Вместе со мной напросился в поиск и Гаврила. Я только рад его присутствию, да и денщика у меня нынче нет. И хоть управляющему поместья и начинающему промышленнику вроде как не по чину, но Гаврила чиниться не стал и с охотой влез в свой зеленый дунайский мундир с отложным денщицким воротником. Так наша тройка опять оказалась на тропе войны в полном составе.

Да! Вот еще… Гаврила с Толиком пока я еще служил в запасном эскадроне, соорудили и себе усовершенствованные стрелялки.  Думаете, склепали на коленке револьверы? Ага, как же. Быстро в сказке, а вот в жизни так не выходит. Хотели, да не вышло ничего. Технология – есть, материалы – есть, чертежи – есть. Даже деньги – есть. Людей – нет…
Не, конечно, есть мастера, что и блоху подкуют, но где их искать? И сколько их? Я - не Вадик, который и с Академией, и с заводскими тузами на «ты». Вот он мог бы.
А те люди, что есть у меня, переделку замка едва осилили. А уж идея механизма с поворотом барабана для них оказалась пока неподъемной, как для первокурсника технаря чертеж турбовинтового двигателя в разрезе. Но Виверра и Гаврила отступать не привыкли и таки добились промежуточного варианта. Вышел четырехзарядный многоствольный пистолет, похожий на те, что видел в старом румынском фильме о благородном авантюристе «Желтая роза». Вот там герой бегал именно с подобной «перечницей». Пеппербокс (перечница) с капсюльным замком стал уже не английским изобретением, поскольку Толик запатентовал новинку на свое и мое имя, как совместное изобретение. Первые шесть экземпляров такого четырехствольного дива, склепанного в Горках, с устрашающим калибром в семь (17,7 мм.) или шесть с половиной линий (16,5 мм.) как раз и проходили сейчас практические испытания. Заряжалось это чудо военной мысли по старине, со ствола, круглой пулей или пулей минье, в зависимости от того, с нарезами стволы или нет. Как вариант, с крупной дробью в заряде. Била эта машина довольно точно на короткой дистанции. А, главное – убойно. До пятнадцати метров – страшная штука. Дальше уже нет точности, хотя убойность сохранялась метров до тридцати – пятидесяти. Если лупить по строю, мало не покажется.
Вернее сказать, испытывались только четыре экземпляра из шести в первой партии. Один был отправлен Вадьке в Петербург, как образец для демонстрации, второй из преподнесенной мне пары хранился в дорожном сундуке. Я с перевооруженным, наконец, самодельными патронами  ТТ, им не пользовался. У меня для открытого ношения Близнецы есть.
А вот по паре новых пистолетов, один у седла со стволами чуть подлинней, и не имеющими нарезы, второй - при себе на перевязи, нарезные, носили мои друзья. Почему при себе только один? Так тяжелые же, заразы. Меньше двух с половиной фунтов, это чуть больше килограмма в снаряженном виде, никак не выходило. Все в стволы упиралось, работали с тем, что имелось в наличии. Самим пока такое производство не под силу. Только если слегка уменьшить калибр да облегчить стволы, можно сделать настоящую конфетку.
Но как первая рабочая модель – вполне.
Надежен, как однозарядная винтовка Гра, любимица французских легионеров конца девятнадцатого века, что была чуть сложнее табуретки и палила даже в песках Сахары безотказно. Ни одного случая осечки в перечнице пока не было, а ронять можно на камни с высоты всадника, правда, только в не взведенном положении. Да там и ломаться практически нечему, если честно. А уж коли рукоятью кого приголубить придется, то и дух вполне реально вышибить. Короче – мужики довольны. Пока…
Обещают по паре револьверов себе все же склепать к лету. Стволы нужны под пять линий (12,5 мм), трофейные. Редкие они. Пока есть только пара штук, мало для начала экспериментов. Ну, поглядим, как у них получится.

Наш отряд, разбитый на две части, пешую и конную, месил в лесах остатки зимнего снега и весеннее болото.  Драгуны делали рывок вперед к очередному хутору, броду, мосту или просто удобному для стоянки месту, проводя предварительную разведку конными патрулями, а уж егеря подтягивались вслед на своих двоих. О фургонах пока пришлось позабыть из-за распутицы. Если все спокойно, егеря двигались колонной. Если случалось что-то подозрительное разворачивались в цепь, отрезая возможным беглецам, которых спугнули драгуны, путь отхода. Систему сигнализации предварительно отработали четко, и дымом, и свистками, и очередностью выстрелов вверх. Ее и дальше продолжали совершенствовать.
Связь – всему голова!
Серж Трубецкой с каждой неделей становился все более опытным командиром, поднаторевшим в лесной войне, и егеря при его командовании заметно подтянулись. Прапорщик гвардии равен армейскому поручику, оттого солдаты сорок девятого Егерского охотно подчинялись толковому молодому офицеру, а уж насмотревшись на занятия «их князя» с Виверрой, а после, наслушавшись от Толика у костра пересказов книг Фенимора Купера, и сами прониклись духом воинов леса. Да еще и мои сибиряки-драгуны своими таежными байками подогрели интерес.
Между ними и егерями шло негласное соревнование, кто ловчей. Службе только на пользу.

Таким образом отловили несколько мелких шаек мародерствующих крестьян, парочку клейменных татей-убийц, которых уже полгода без толку ловила полиция, и даже ватагу дезертиров захватили. Но тех, кого мы искали, так и не встретили. И кто знает, как бы все повернулось, если бы не мужество простого рязанского парня. Солдата, стоящего у последнего сожженного магазина в охране.
Когда мы спешили в сторону дыма очередного сожженного склада, егерская цепь в лесу наткнулась на умирающего пехотинца из внутренней стражи.

У солдата - страшная резаная рана в животе, вся требуха у него вывалилась, но он каким-то чудом собрал этот кровавый комок в подол рубахи и, зажав его левой рукой, упрямо шел к своим.
Шел…! Почти километр одолел…
Чтобы сказать заветное слово, кто учинил резню. Ненависть и долг тащили вперед человека, который должен был уже давно умереть, превозмогая дикую боль и слабость. Это было невероятно, но это было…
Сил у него хватило только на несколько предложений, которые он твердил всю дорогу, чтоб не сбиться, да еще на то, чтобы сказать, что он из Рязани, а вот на свое имя уже не хватило. Когда я подоспел к егерской цепи, то застал героя уже мертвым, а над ним на коленях стоял плачущий Трубецкой.
Я положил ему руку на плечо.
- Встаньте, Сергей Петрович. Солдаты смотрят…

Трубецкой поднялся с колен. Слезы у молодого офицера сменились захлебывающимся шепотом-криком.

- Вы не понимаете…! Фролин!  Мерзавец!!!. Я знал что он сволочь.  Но до такой степени…!!!? Ах, ты же мерзость! Нет, просто скот! Нет, хуже…! Что же он делает, тварь такая? Он же русский?! Да что магазины…Там же люди были… Скот! Скот!!! Они охраняли пустые склады…, понимаете, Сергей Александрович?  Даже не в том дело. Он их убил, скотина! Лично резал. Этого солдата – лично. В глаза смотрел и смеялся, кишки выпуская! Зверь… Сто восемь человек у четырех складов вышло. Я сложил… Они свой долг выполнили до конца. Никто из них не знал, что все уже украдено… Он, оказывается, обычный вор. Просто вор, что заметает следы своего воровства. Я убью его за это сто восемь раз! Клянусь! Тварь!!! Что такое золото рядом с этим умирающим  солдатом, который выхаркивая кровь мне на руки, рассказал, как палили почти пустое… Пустое!!!... помещение складов Фролин и его подручные. А сам он… Не прощу… Такого не прощу! Гад он, аспид кровопийный, нелюдь! Мерзость!!!

Это уже истерика. Не зачерствел еще к крови князь.
Будем лечить.
Тут оплеуха бы помогла здорово или ведро холодной воды на голову, но не при солдатах же. Потому применим третье средство. Не менее радикальное.
Фляжка Гаврилиного «лекарства», прижатая к губам, заставила Трубецкого умолкнуть и сделать глоток, не разбирая, что пьет… Второй… Третий…
Пробило!
Дыхание от первача вышибло напрочь, и судорожный кашель с попытками втянуть в себя воздух перегнул офицера в поясе, и только оттого, что рядом дерево он не упал. Ухватился мертвой хваткой правой руки за мокрую шершавую кору.
Ничего… Сейчас отпустит.  Отдышишься, князь, отплюешься, а я тебя пока поддержу. Вот так… Держись, оно всегда нелегко со смертью поручкаться. У тебя вот так вышло…
Ну? Ты как? В порядке? Вот и хорошо. А теперь…

- Прапорщик Трубецкой! Слушай приказ! Немедленный рапорт обо всем, что вам рассказал солдат. Дословно. На мое имя. Копия - на имя действительного статского советника де Санглена. Копия – полковнику Закревскому. Двое посыльных с сопровождением будут готовы через полчаса. Высшая воинская полиция и Особая канцелярия военного министра должны иметь эти сведение еще сегодня. Успеете, Серж? – Я говорю сухим командным голосом. Совсем негромко.

Князь выпрямляется передо мной. Бледен, как выбеленная стенка. И складки у губ появились, которых прежде не было. Жесткие. Так и взрослеют мужчины.
- Справлюсь, Сергей Александрович. И… простите за…
- Пустое, князь. Через ЭТО все проходят. У кого есть совесть и честь – все. Без исключений. Кто больше, кто меньше. Не берите в голову. Никто не видел. Сейчас главное – рапорт. Я тоже приготовлю от себя. Может де Санглен сумеет схватить мерзавца раньше, чем тот успеет скрыться. Надеюсь…

Зря надеялся. Фролин ушел в бега. Даже выяснили куда. Видели люди Степана Федоровича уже по ту сторону кордона с Восточной Пруссией, следующим в сторону Кенигсберга в роскошной карете и в сопровождении почетной охраны из гвардейских конных егерей. Вот так-то. Упорхнул ночной птиц филин. И при этом далеко не налегке. О том, какие данные по армии он принесет Бонапарту – оставим. Тут – одно сплошное расстройство. Но он еще и поднялся на этом бегстве весьма неслабо. Перед исчезновением умудрился набрать огромные кредиты под заклад своих имений. Кроме того, почти все средства, выделенные ему от военного министерства зимой на закупку армейского имущества и продовольствия в Риге и Петербурге,  пропали. Продовольственные и вещевые поступления, которые якобы шли в армию через него в последние месяцы, оказались в большей части фикцией, более того, исчезло многое из реального имущества со складов. Таких размеров аферы не ожидал никто, оттого и постарались не придавать огласке конфуз.
Гаврила же, узнав о размерах воровства штер-кригскомиссара, только восхищенно присвиснул, дивясь дерзости Степана Федоровича. Сумма вышла шестизначная с семеркой в начале. Это только по армейским закупкам. А если сложить, что украдено со складов, да кредиты. Ой, мама! Лимона полтора, не меньше.
Итог. Мы, граждане, на момент «сейчас», значит, имеем психа с огромадными бабками и пламенной ненавистью в сердце ко мне любимому. И без тормозов. Серега, это - плохо. Это – сверх плохо! Надо что-то делать…

Все. Уже никто никуда не бежит.
Ничего делать не надо. Сделали и без тебя. Мне остается только ругаться сквозь зубы, не зная толком как относиться к выходке подчиненного.
Мой Серж уже сбегал…
Используя свое княжеское положение в личных целях, между прочим. Прям к Барклаю, стервец! Минуя непосредственное начальство, и даже не поставив его в известность. Вызвался, праведным гневом пылая, лично Фролина наказать. Мститель, блин.
И ему разрешили. Хм…
С жестким условием. Одним, но твердым. Только под моим началом. И еще, перед этим неплохо вправили мозги насчет субординации, армии, долга и прочего. Вот ему - разрешили. А мне - приказали.
Братцы… Ура! Да здравствуют недисциплинированные подчиненные. Благодаря такому горячему юноше судьба сама подтолкнула  меня к тому, к чему я и сам искренне стремился.
- Седлать, прапорщик! Нас ждут великие дела! В дорогу, князь!

Фортуна нынче за нас. Или она сегодня в союзе с богиней справедливости?
Вся напряженная история с аферой, убийствами и бегством для Фролина даром не прошли. Занемог Степан Федорович, как только его карета проехала Кенигсберг. Видать, расслабился, почувствовав себя в безопасности, а измученный ненавистью и весенним авитаминозом организм и сдал. Еще некоторое время крепился, но в Мальборке или, как говорят сейчас, Мариенбурге слег окончательно. Не молод уже, да и горячка нервная его трепала жестоко. Но надеяться, что предатель загнется сам, не стоило. Напротив, надо поблагодарить судьбу, что позволяет выправить ошибку и, наконец, разобраться с главной гадиной этого семейного змеюшника.

Нам-то одолеть четыреста  и еще полсотни верст верхами – не проблема. Но нельзя. Погоню французы должны предполагать, потому и выходить на вражину необходимо с умом.
Вот тут и пригодились наши бумаги с прошлой операции. Толик и Гаврила опять превратились в слуг богатого саксонского бездельника Алекса фон Вольфа, которого в путешествии на этот раз сопровождал его русский приятель, молодой князь Сергей Трубецкой. Князь следовал в отпуск на лечение во Францию на воды в Форж. Как Атос в «Трех мушкетерах». Моя идея, кстати. Ляпнул просто так, к слову, даже не подумав, а де Санглен услыхал и одобрил сразу.
Эту операцию Закревский и де Санглен готовили совместно, отложив на время соперничество. Еще бы. Барклай стоял над их головами чернее тучи.
Этак-то командующему обмишуриться – не шутка, лично пригрел змею на собственной груди! Непростительно! А потому, виновный должен быть наказан. А иначе будут наказаны другие!
Вот другие и старались, как можно скорее выполнить приказ военного министра, посылая по следу виновника всего этого тарарама людей с задачей : «найти и покарать». И еще…
Кому-то в квартирьерской службе, к коей принадлежал штер-кригскомиссар Фролин, придется совсем несладко. Теперь необходимо принести жертву, назначив кого-то стрелочником. Но таков уж закон чиновничьих войн. Были, есть и будут. Как в джунглях…

Серж Трубецкой следовал под своими документами. Скажите борзость? А я скажу – расчет. Во-первых, нет времени что-то мудрить, но есть и «во-вторых». Едва ли кто-то ждет, что возмездие будет преследовать Иуду с открытым забралом. Дико, месье!
Дерзко? А что? Нельзя, что ли? Войны-то еще нет, и официально каждая из сторон старалась делать реверансы в сторону будущего противника. Вот и воспользуемся.
Дико не дико, но к нашей карете действительно внимание проявили не более, чем к иным. Мы вместе с офицером прусской пограничной стражи выпили по бокалу вина из походного погребца, весело поболтали и на том расстались. 

Восточная Пруссия имела даже тогда хорошие мощеные дороги. Не везде, конечно, но по нашему маршруту покрытие великолепное, как для начала девятнадцатого века. Так что для шестерика в запряжке кареты семьдесят верст в день – не дистанция. Могли и больше, но тогда бы привлекали к себе лишнее внимание. Зачем?

Конечно, возникает вопрос, а откуда нам все это стало известно, если телефонной связи нет? Ну, связи нет, а сеть агентов имеется. И данные передаются как голубиной почтой, так и с помощью еврейской эстафеты. Подключили всех возможных агентов в приграничном районе Пруссии. И от де Санглена, и от Закревского, и от внешней разведки Сената, МИДа, и прочих служб, включая торговые и научные круги. Контрабандисты, само собой, в первых рядах, за мзду малую готовы служить любому, кто платит. Они первыми и обнаружили беглеца, а дальше его просто вели, от агента к агенту.
Фролин больно щелкнул по носу армию. Армия же ему такой фокус спускать, ох, не намерена. Ему приговор выходил в любом случае, вопрос заключался только в том, что желательно этот приговор исполнить до того, как мразь начнет давать данные. А то, что он хочет их дать лично Бонапарту, мы уже знали. Честолюбив зело, Степан Федорович. Стало быть, пока молчит. И французы его берегут пуще фарфоровой вазы династии Мин.
Но мы эту вазу расколем, на миллион фарфоровых осколочков – отвечаю.
Только глянуть в темнеющие от сдерживаемого гнева глаза молодого князя, если речь заходит о перебежчике, и все станет ясно. Тот еще ходит, но уже не жилец. Однозначно. Только бы дров раньше наш молодой прапорщик не наломал. Хотя, не должен. Слово дал. Толику лично. А Виверру он уважал крепко.

Как-то во время одной из персональных тренировок, еще в самом начале, Толик с Сержем сцепились не в шутку. У молодого Трубецкого что-то перемкнуло, и он наехал на казака со всем своим дворянским превосходством и пренебрежением, на чисто французском наречии обзывая своего партнера по тренировке быдлом. В ответ получил на том же языке ответ, от содержания которого легендарный парижский клошар Гаврош только бы воскликнул «Oh, merde!»
Петровский загиб на языке Вольтера не звучит, но в иностранном легионе уж чему-чему, но ругани на французском языке выучиться можно досконально. Высказанное со всею экспрессией мнение Толика насчет напарника по тренировке, юного князя не остановило, а только раззадорило. Схватив саблю, полез на Виверру всерьез, но был обезоружен и отхлестан клинком плашмя ниже спины. И тогда князь полез в кулаки…

Толик отреагировал на это адекватно. Как учили. Но и князь отступать не желал. Наверное, потому, уже избитый до полусмерти и совсем потерявший координацию, все равно, с упорством бультерьера, лез на своего противника, вернее уже полз, поскольку на ногах не держался.
Толик вылил на горячего парня ушат талой воды и сказал ему на том же французском в затуманенные болью глаза, что за такое оскорбление в следующий раз князя накажет еще больней, а быдло стоит в стойле. А если тот офицер, а не сопля, пусть тренируется раза в три интенсивнее, тогда у него появится шанс расквитаться с обидчиком самому, а не вызывать солдат на помощь. Или слабо?

К счастью, эту сцену не видел никто, ее мне потом Толик рассказал, когда я пристал к нему - отчего он нянчится с князем? Кстати, бил он их сиятельство почти как Лелик из «Бриллиантовой руки» - больно, но аккуратно, оттого, на видимых народу частях тела следов побоев потом не наблюдалось. Хм… Почти.

Так вот, экс-легионеру понравилось, что перед тем как лезть с кулаками, князь за плеть было ухватился. А потом, секунду подумав, бросил и пошел с голыми руками. А самое главное, как только смог подняться на ноги подошел к Виверре и, хоть и сквозь зубы, попросил прощения за несдержанность. А еще попросил научить его так драться, чтобы в один день он мог Толику с процентами вернуть долг.
Спецназу такой характер упертый пришелся по нраву. Он выставил ряд условий, на которые князь согласился, и свое согласие подтвердил дворянским словом. Вот с тех пор и постигает науку боевого мордобоя, а также, прочие премудрости у бывшего спеца. Но что интересно, если вначале князем двигала злость, то очень скоро она сменилась практическим интересом, а там и искренним уважением к своему наставнику.

Толик свое мнение князю не навязывал никогда, но всегда, когда тот спрашивал, растолковывал для чего то, да для чего это и почему, на его взгляд, надо делать так, а не иначе. При этом ссылался на таких авторитетов в философии, военной науке и науке управления, что в итоге молодой человек чего-то там в своей голове нафантазировал. По крайней мере, к Толику он обращался с тех пор подчеркнуто уважительно, а главное, как к человеку примерно равному ему по статусу.

- Он меня за какого-то знатного отпрыска принимает, - откровенно ржал Виверра, - который скрывается инкогнито от злой родни. Прям - мексиканский сериал. Ха!
Вот она, Серега, молодость. Все их на романтику тянет! Но из лоботряса я офицера сделаю, как он сам хочет, есть в нем основа. Не, Серый, серьезно ведь через пару лет мне фэйс начистить еще раз попытается. Он долгов не забывает, ети его сиятельство... И правильно, пускай попробует – еще отгребет, но я придурку путь на Сенатскую площадь отрежу, мозги, как умею, но вправлю. Если к тому времени парня обойдут пули, сабли, сума да тюрьма, он сам тех бобиков-декабристов давить будет.

Да, Толик хоть и сапог, но образованием и жизненным опытом его судьба не обделила. Весьма нужное дело, если вдуматься, делает. Молодежь - наше все.
Интересно, как из таких смелых и честных мальчишек выросли позже конченые циники? Массоны-каменщики, блин, общечеловеки ... Я читывал программы этих державных строителей, с пирамидой и циркулем в голове и прочими масонскими атрибутами в мозгах. Не приведи Господи их претворения в жизнь тогда, да еще и в русском исполнении. Во бы, где кровушки пролилось…

А наш Серж в душе все же карбонарий. Бомбист и народоволец потенциальный - факт. Он буквально вытребовал себе право лично казнить старшего Фролина. Вот неугомонная душа. Мне эта кровожадность пришлась не по нраву, а Толик только посмеивался на мою тревогу.

- Пускай... Это ведь не так легко, как в бою. Пусть попробует. Охоту к казням у него на всю жизнь отобьет, у ентого декабристского диктатора. Вот!  - После добавил, посерьезнев лицом. - Пойми, Серега, из князя ликвидатор никогда не выйдет. Не тот психотип. Это сейчас он копытом бьет, а как дойдет до дела… Да что я тебе говорю. Сам в его шкуре не был, что ли? – Вздохнул сочувственно.
- Ты думаешь, Гаврила с братами пошли тогда в фольварке резать спящих, а тебя вроде как ненароком потеснили на бодрствующих? На самый опасный участок? Не… Все они поняли и меж собой сговорились. Никто и не сомневался, что и ты бы справился, но вот после… Ты и башкой мог двинуться на таком, пусть и на короткий срок, а им командир был нужен в добром здравии. Спящих резать - не всякому ноша по силам. Вот и взяли ее на себя. Тоже их переломало, по ночам, бывает, кричат до сих пор от кошмаров, но у них, не в обиду тебе, порог прочности на это дело выше. Их жизнь больше била, да и старый Силантий воспитал жестко. Но мой тебе совет – не парься. Каждому свое, а им-то чуток легче, чем было бы тебе. Они это знали. Скажи спасибо и при случае их ношу подхвати. За такое отблагодарить только таким макаром и можно.
- А князь?
- А что - князь? Он ведь решил весь мир облагодетельствовать. Сопляк еще... Вот пусть и попробует один из инструментов установки мировой благодати на своей шкуре. Лично. Заднего не даст, но и повторять когда – заречется. Я таких людей видел, Серый. В бою – чистые черти, но на грязь не пойдут и под автоматом. Потому, как пробовали уже… Все хорошо будет, Серега. Он поклялся. Понимать надо…

Вот так. Толик меня и утешил, и озадачил слегка. Я-то прежде считал советских, а позже российских офицеров несколько недалекими людьми, а совершенно напрасно.  Вон как он меня лихо. И не обидно, вроде, а гордыню пообломал в момент. Да еще и настроил для достижения дальнейших… В боевой и политической… М-да…
Интересный нюанс. Только сейчас приметил. Толик с отцом Андреем, суровым смоленским священником, принимавшим мою исповедь, чем-то сходен. Хотя чего это я? Служат ведь. Без фанфар и громких слов, сами себя обязав на служение. И тот, и тот. Только на разных фронтах. В разных, так сказать, войсках. Но командование у них одно. Земля наша, да люди что на ней живут. А остальное – вторично.

Не, но это просто здорово, что Виверра с Гаврилой сейчас со мной. Да и Сержу общение с ними выходит совсем не лишним.

Саму операцию по ликвидации Фролина описывать нет желания. Если бы не одно событие.  Поскольку вылазка стоила нам нервов немеряно, и выкрутились мы лишь чудом, да помощью, которой не чаяли...
Но обо всем по порядку.
Вначале-то все хорошо было. Мы его выкрали на манер «кавказской пленницы», предварительно пристукнув и заткнув рот, после чего в виде тела унесли. Через балкон утащили, а в это время перед входной дверью его комнаты бдел караул. Но сработали чисто, без шума. До утра могли и не хватиться, если никто не вздумает проверить сооруженную нами на кровати «куклу», которая заменила под одеялом вроде как спящего человека.  А там садиком до пролома в заборе, потом в карету и ходу.
Хуже пришлось потом…