Отказаться я не мог, покинуть ряды Ордена можно только в гробу. Наверное, мой случай – единственное исключение: бросил всё своё имущество и пропал. Прошу разрешения не рассказывать сейчас все подробности, но если вкратце: чтобы как следует запутать следы, мне, практически в образе бродяги, пришлось объехать полмира…
- Запутать, говорите? – подозрительно прищурился подполковник. – А тот человек?
- Я его не знаю. Просто одежда на нём знакомая.
- Весьма странная одежда, надо сказать…
- Для этих мест – несомненно, а в Америке – самое обычное дело.
- И как в нашей округе могло появиться это самое «обычное для Америки дело»?
- Совершенно искренне вас заверяю: не знаю. Но это точно не тайный агент Ордена. Не такие там дураки, чтобы надевать костюмы не соответствующие времени и месту. Откуда здесь взялся этот человек и с какой целью появился в этих местах, для меня такая же загадка как и для вас.
- Пожалуй… - Соков на мгновенье задумался. – Пожалуй, я могу вам поверить, Вадим Фёдорович. Но что вы собираетесь делать дальше?
- Могу только сказать о своих планах в, так сказать, стратегическом направлении: поставить на службу России свои знания. Как это сделать практически – пока не представляю. Я, на данный момент, никто. Бродяга. Как сделать так, чтобы меня услышали и дали возможность проявить себя власти Империи – не знаю. Не смею рассчитывать на вашу поддержку…
- Напрасно, - огорошил меня хозяин усадьбы. – Ничего обещать не могу, я должен крепко подумать… В общем, поговорим завтра. Доброй ночи!
  - Доброй ночи! Только, Сергей Васильевич, не смею ставить вам условия, но очень хотел бы попросить держать наш разговор и сведения, которые я вам сообщил...
  - Совершенно излишняя просьба. Я, во-первых, не сумасшедший, чтобы делиться таким с кем бы то ни было - меня упрячут в бедлам вместе с вами, - мой собеседник даже улыбнулся. - Во-вторых, вы спасли мою дочь, а я умею быть благодарным.
  - Да не спас я Анастасию Сергеевну. Не могла она умереть от укуса гадюки. Я просто постарался уменьшить возможные проблемы от этого укуса и ускорить выздоровление. Кстати, если вы позволите, я всё-таки навещу её перед сном.
  - Разумеется. И... Ступайте!
  Ну вот. Вроде всё не так плохо. Может действительно поверит?
  Я ещё, естественно, заглянул к Насте, дал на ночь ещё одну таблетку обезболивающего, прихваченного из рюкзака, который самому тащить обратно в комнату было "несолидно". Пощупал лоб пациентки - жарок присутствовал, но вполне терпимый. Жаль, что нет у меня с собой снотворного - никогда не было актуальным. Ну да ладно. Пожелал девушке спокойной ночи и, провожаемый неодобрительным взглядом сиделки, отбыл в свою комнатёнку. Нужно было о многом подумать.

Пока, в связи с переделкой, занимаюсь "ловлей блох" в тексте. Исправления пока небольшие, выкладывать то, что получилось пока смысла нет - отличия от прежнего варианта минимальные.

Ну и начал "вставку":

- Ваше благородие, Вадим Фёдорович! – вырвал меня с утра Тихон из объятий Морфея. – Беда-то какая!
- Что случилось? – пришлось сесть на кровати и протереть глаза. – Чего орёшь как оглашённый?
- Трактир Полынцева спалили!
- Спалили? Именно спалили? Не просто пожар? – я потихоньку возвращался в реальный мир.
- Как есть сожгли. И не спасся никто, - рассказывал, делая круглые глаза, мой слуга, - пять покойников на пепелище нашли – не могло так днём получиться…
Да уж, мне и самому в подобные совпадения не очень верилось – только мы с неопознанным трупом разобрались, как его убийцам «красного петуха» пускают. Да ещё и с жертвами. Просто вендетта какая-то…
- Господин подполковник знает?
- Вестимо знает – ему первому доложили.
Так... Значит предстоит мне ещё один неприятный разговор.

Погода была, как в стандартных её прогнозах по телевизору: переменная облачность, местами дожди. Для ноября не так и плохо, но всё равно приятного в ежедневном нахождении под открытым небом на протяжении всего пути не очень много. Ну а куда "деваться с подводной лодки"? Дан приказ ему "На запад!" - вот и следую. Хорошо еще, что не пёхом. Хотя жаль, что не в карете.
  Кстати вместе с "переносом", я вероятно, и здоровье семижильное получил: вот не чихнул ни разу на протяжении всего пути в гнилом ноябре. Неприятных ощущений от такого путешествия это не убавило, а заодно я проникся дополнительным и нешуточным уважением к нашим дедам, которые от Сталинграда и до Берлина, в дождь, слякоть и мороз, то на своих двоих, то просто на пузе, дошли-доползли. И вдолбили кол осиновый в могилу "лучшей армии Европы".
  Редкие, облетевшие листвой дубравы и рощи, совершенно подавлялись соснами и ёлками, главенствующими на протяжении всей дороги. И к лучшему - никакого удовольствия смотреть на голые ветки лиственных деревьев, и так всё чёрно-серое вокруг. Хотя и зелёные иголки "забодали" со страшной силой. И поля серо-чёрно-серые, и озёра с реками аналогичного цвета... В общем - тоска цвета хвои. И гадюшники, в которых приходилось ночевать. Вроде никаких насекомых не подхватил пока, но никакой гарантии.
  До жути хотелось в баню, пропариться, согреться, "нашпиговать" тело ароматом берёзового или дубового листа, получить по рёбрам и спине от "палача-Тихона" веником и покейфовать потом с кружечкой кваска...
  Не сезон. Будут ещё корчмари или как их тут называют, в такое время баньку на всякий случай растапливать - себе дороже обойдётся. Накормили, постель предоставили - на том спасибо.
  А как раз на последней остановке меня порадовали нехитрой едой, по которой я давно соскучился: серый горох с жареным шпеком и луком. И простокваша в запивку. Ой, как вкусно! Несочетаемо? - Очень даже! 
  За спиной зажурчала французская речь, явно обращённая ко мне. Обернулся. Можно было не сомневаться, что это тот единственный человек в приличной одежде из всех присутствовавших в данном заведении. Среднего роста курчавый шатен с глазами слегка навыкате.
  - Простите, но по-французски не говорю, - пришлось обернуться и ответить.
  Вот-таки гад: промурлыкал что-то про "шпрехен зи дойч".
  - Сударь, - сам почувствовал, что лицо начало краснеть, - я к вам, на территории Российской Империи, обратился на русском языке. Почему вы ответили мне на немецком?
  Акцент у фигуранта был ужасающий, но худо-бедно по-русски он изъяснялся:
  - Прошу простить, но я не мог себе представить, что российский офицер не говорит на двух основных языках просвещенной Европы, - типа высказал презрение. Слегка снисходительная ухмылка проиллюстрировала всё то, что данный дворянчик недосказал, хотя ему явно очень этого хотелось.
  - Я могу поговорить с вами по-английски или по-испански. Хотите? - это я как раз сказал на соответствующих языках. "Пациент" слегка смутился.
- Разрешите представиться: титулярный советник фон Дуттен. Из Венденского полицейского управления. С кем имею честь?
  - Поручик Демидов. Следую к месту службы в Ригу, - ну что же, если эта крыса из полиции, то придётся "поуважать представителя власти".
  - Присядем, - указал за один из нескольких свободных столов немец.
  Присели. Ну и что дальше?
  - Господин поручик, - вяло и равнодушно начал полицейский, - я здесь расследую убийство. Весьма уважаемой персоны. Весьма странное и загадочное убийство.
  - Ну а я тут при чём? Подозревать всякого проезжающего мимо офицера...
  - Да в том-то и дело, что не всякого... - лицо фон Дуттена было совершенно равнодушным, но чувствовалось внутреннее напряжение. Видали мы таких - сами как бы спортсмены и рыболовы.
  - Вас так насторожило моё знание незнание немецкого и французского языков? Это может иметь отношение к преступлению?
  - Отношение к преступлению может иметь всё. И офицер, говорящий только по-русски…
- По-моему, я продемонстрировал, что могу общаться не только по-русски…
- Действительно. Но как раз это и удивляет. И настораживает, В том-то и дело, что каждый факт в отдельности объясним, но такое их сочетание...

  - Какие, простите, сочетания?
  - Да к примеру орден Владимира на груди поручика. Можете объяснить, почему такая награда красуется на груди обер-офицера? Причём не самого высокого класса. Можете?
  - Могу. Я имею чин адъюнкта в Академии Наук. И орден мне пожалован самим Государем за научные открытия.
  - Да что вы говорите! - колбасник даже не старался маскировать свой издевательский тон. - Вы учёный? Сам император приколол вам орден на грудь? И вы хотите, чтобы я всему этому поверил?
  - Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Ваше общество мне неприятно. Вы посмели обвинить меня во лжи, но я не имею права участвовать в дуэлях, до завершения своей миссии.
  - Сударь, как раз дуэли со вы не дождётесь. Моё оружие - перо и бумага. И вон те двое солдат, которые меня сопровождают,
  В направлении, куда кивнул местный пинкертон, действительно жевали свою кашу пара солдат. Сомневаться, что они состоят при данном полицейском чине, не стоило.
  - Так чего же вы от меня хотите?
  - Всего лишь навсего документа, подтверждающего вашу личность.
  Всего-то проблем! Я расстегнул мундир и вытащил свою "подорожную":
  - Извольте. Подписи его высокопревосходительства Военного Министра вам достаточно?
  - Позвольте, - протянул руку к бумаге фон Дуттен.
  - Не позволю, - пошёл на принцип я. И не только на принцип: давать в руки всяким-разным важные документы не стоит никогда. Этому меня ещё в "прошлой жизни" чиновники научили. - Вы видите подпись министра и печать?
  - Я вижу некую подпись и некую печать, - флегматично промолвил мой собеседник. - Я не видел подписи министра, не знаю, как она выглядит. Так что ваш документ не очень убедителен для меня лично.
  - А какой был бы убедителен? С моим портретом? И чтобы подпись Барклая-де-Толли поверх его?
  - Экий вы шутник! - позволил своим губам изобразить подобие улыбки местный детектив. - Знаете, в сложившихся обстоятельствах, я бы даже вашему портрету на документе не поверил. Вы в Ригу следуете?
  - Я ведь уже сказал, что да.
  - В таком случае я попрошу вас проехать со мной вместе в Венден, где я смогу переложить возникшие с вами проблемы на тех, кто сможет принять окончательное решение по данному вопросу. Не возражаете?
  - Совершенно. До Вендена вёрст тридцать, а компания, хоть и не совсем приятная, в дороге пригодиться.
  - Очень рад, что вы приняли разумное решение, - встал из-за стола Дуттен, - позвольте вашу шпагу.
  - Простите? - на пушку что ли берёт? - У вас есть приказ о моём аресте? Или меня застали на месте преступления? С какой стати я должен отдать шпагу первому, кто её потребует?
  - Да просто я хотел посмотреть на вашу реакцию, господин поручик, - улыбнулся чиновник. - Возможны были некоторые варианты вашего поведения, которые позволили бы мне сделать окончательные выводы. До утра прошу из этого заведения не выходить.
  Во нахал!
  - Сударь, - холодно бросил я, - вы не смеете мне указывать и ограничивать мою свободу. Постарайтесь понять, что, согласившись следовать в Венден вместе с вами, я оказываю любезность, а не подчиняюсь вашему произволу. И пока, после разъяснения ситуации, согласен удовлетвориться лишь извинениями. Если же вы продолжите доставлять мне неудобства, то гарантирую ещё и неприятности по службе.
  - Вам так хочется погулять этим промозглым вечером?
  - Я просто не терплю, когда мне указывает, что делать и как себя вести человек, не имеющий на это права.
  - Я не понимаю вашего упорства...
  - Сожалею. Послушайте: вы меня утомляете, я ведь могу и передумать составить вам компанию по пути в Венден.
  - У меня есть возможность вас заставить.
  Вот чего доёживается, ферфлюхер хренов? Жить ему скучно?
  - Сядьте! - он, конечно, мог проигнорировать мою реплику, но видно, что подействовал тон - прежде чем фон Дуттен смог осмыслить происходящее, "организм" уже снова усадил его на прежнее место.
  - Так вот, - прошипел я, - если вы, дубина стоеросовая, посмеете отдать приказ своим солдатам, то одного я застрелю, а второго заколю. И за их жизни отвечать придётся именно вам, как и за попытку срыва выполнения поручения его высокопревосходительства. Особого поручения. Напрягите свой умишко и попытайтесь сообразить, что офицеры  с приказом за подписью самого министра просто так в этом захолустье не появляются. Только попробуйте применить силу в отношении меня, и Сибирь вам гарантирована.
  - Сударь, я не привык... - начал приходить в себя немец.
  - А мне ровным счётом наплевать на то, к чему вы привыкли. Я вам сказал уже больше того, чем был обязан. Делайте выводы сами, - так и хотелось добавить: Хао! Я всё сказал!