В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.
М. Цветаева.

В доме на Французской набережной царила веселая суета. Прислуга, бегая и изображая работу, стремилась заглянуть хотя бы одним глазком в гостиную, в которой, дожидаясь приема, сидел блестящий молодой офицер. Он спокойно ожидал выхода хозяйки, словно не замечая то и дело появлявшихся в двери любопытных женских и мужских лиц. Долго ждать ему не пришлось. Не прошло и пары минут, как в комнату вошла хозяйка. Офицер плавно, одним тягучим, почти незаметным на глаз движением встал со стула и, поклонившись, щелкнул каблуками.
- J’ai l’honner, madame ! – начал он по-французски, тут же перейдя на русский. – Разрешите представиться, Фигнер, Александр Самойлович, артиллерии капитан. Поручено мне супругом вашим передать вам письмо.
- Очень рада знакомству.  Екатерина Ильинична, - представилась по- русски, протягивая руку для поцелуя, хозяйка. - Спасибо за доставленную почту, - на мгновение она задумалась, и внезапно лицо ее озарилось догадкой. -  Позвольте, ведь вы муж троюродной сестры моей, Ольги Михайловны?
- Вы совершенно правы, сударыня, - суховато ответил офицер, явно не стремившийся затянуть разговор. Хозяйка была настойчива и, к тому же, весьма опытна в салонном мастерстве, но до конца разговорить своего гостя ей не удалось. Он был вежлив, отвечал достаточно подробно, даже шутил, но все это – словно по обязанности. Поэтому разговор продлился недолго и, предложив офицеру захаживать в гости запросто, как свойственнику, Екатерина Ильинична Кутузова распрощалась с ним.
Поднявшись к себе, она в нетерпении вскрыла письмо от мужа, как всегда детальное, описывающее многочисленные подробности хода и результата последних сражений, здоровья лиц, упомянутых в предыдущем письме женой, судьбы брошенных знакомыми поместий, цены на фураж для армии и множество других мелочей. Среди прочего были в письме и строки, посвященные ее недавнему гостю: «Письмо это получишь через Фигнера - здешнего партизана. Погляди на него пристально, это человек необыкновенный. Я такой высокой души еще не видел, он фанатичен в храбрости и в патриотизме, и Бог знает, чего он не предпримет».

Октябрь 1950 года. Вьетнам.
Палящее солнце пробивалось сквозь нависшие над обочиной дороги ветви. Алекс поправил каску и еще раз оглянулся на сержанта Вилли Лемана. Перехватив взгляд, Вилли ухмыльнулся и беззвучно пошевелил губами, явно упоминая родственников лейтенанта Бижара, капитана Сегретэна и полковника Лепажа. Алекс ухмыльнулся в ответ, поудобнее перехватил пистолет-пулемет, проверил, хорошо ли затянут шейный платок, и нырнул в заросли вслед ушедшими вперед Отто и Луиджи.
Солнечный свет, заливавший расчищенную от зарослей дорогу, сменился привычным полумраком и сыростью джунглей. Если не считать криков животных и птиц и жужжания насекомых, звуков, которые мозг привычно отсекал, в лесу было необыкновенно тихо. Это пугало больше всего. Только недавно проклятые узкоглазые гнались за их колонной, словно привязанные. И вдруг – тишина. Эта тишина пугала больше всего, так как означала, что вьеты придумали что-то новенькое. А они, маленькие желтоглазые азиаты, такие покорные на вид, самой природой предназначенные для того, чтобы ковыряться на своих залитых водой рисовых полях и подчиняться европейцам, на самом деле оказались весьма изобретательными и упорными воинами. Поэтому ждать от них очередного сюрприза было… весьма неприятно. Пробирающемуся среди зарослей легионеру казалось, что американская, уменьшенная для того, чтобы не цепляться при прыжках с парашютом, каска цепляется за все встречающиеся ветки и лианы. Шуршанье ткани, поскрипывание высоких ботинок, металлический лязг снаряжения, разносились, судя по ощущениям, на километры вокруг. Пот привычно стекал из-под каски, нисколько не освежая, но мешая смотреть. Осторожно ступая по мягкому ковру из мешанины свежих и сгнивших листьев, веток, еще чего-то, непонятного на вид и неприятного на ощупь, легионер первого класса Алекс Фрей ловил взглядом любое движение по сторонам. Среди вьетов, привычных к этому климату и этим джунглям, было много мастеров маскировки. От попадания в засаду могли спасти только внимательность и опыт. Ну, и немного везения, конечно. Все эти три условия пока помогали тройке «пара» выжить в этих нечеловеческих условиях.
Война во Вьетнаме шла уже четвертый год. Четвертый год французы и вьетнамцы гонялись друг за другом в сырых, пропитанных миазмами болезней джунглях и кривых улочках городков. Но сейчас даже слепому стало ясно, что вьетнамцы начинают выигрывать. Выяснилось, что маленькие французские гарнизоны уже не в состоянии не только контролировать окружающую местность, но удержаться в фортах. Поэтому французскому командованию пришлось срочно эвакуировать приграничные с Китаем укрепления. Для содействия эвакуации гарнизона Као-Банга были брошены значительные силы, среди них и первый иностранный парашютный батальон. Укомплектованный почти исключительно из немцев, в том числе и бывших эсэсовцев, он считался самым боеспособным формированием в Индокитае…
Шедший впереди Отто махнул рукой и все трое прильнули, не шевелясь, к деревьям. Впереди, в кустарниках, что-то подозрительно шевелилось. Легионеры терпеливо ждали. Несколько томительных минут и из кустов выскользнула маленькая фигурка в черном. Осмотревшись, партизан махнул рукой и, раздвигая ветви, из чащи появились еще четверо. Вооружены они были весьма разнообразно – двумя японскими пистолетами-пулеметами тип сто, одним американским карабином и двумя пистолетами. Но самое главное, они несли два японских «наколенных миномета» и полтора десятка мин. Алекс осторожно взял на прицел минометчиков. Вьетнамцы, похоже что-то почувствовали, на секунду замерли на месте. Алекс плавно выжал спусковой крючок. Грохот трех очередей перекрыл шум леса. Партизаны упали сразу, один, видимо раненый, попытался отползти, но был добит еще одной очередью Отто. Уцелевший, явно неопытный, рывком подскочил и бросился назад, в кусты. Две коротких очереди бросили его вперед. Тело упало на корни и застыло.
Алекс откатился в сторону, проклиная про себя эту страну и проклятые джунгли. Болото и грязь кругом. А самое главное – пиявки. Как не берегись, в такие вот моменты, когда приходиться лежать в этом влажном месиве неподвижно, пиявки проникают в малейшие щели одежды и обуви, присасываясь к телу. Отодрать их невозможно, только прижечь. Но даже после того, как пиявка отвалится, на месте ее укуса остается долго незаживающая ранка, в здешнем климате быстро превращающаяся в язву.
Едва успели затихнуть звуки стрельбы дозорной тройки, как раздались звуки перестрелки. Несмотря на то, что звуки причудливо искажались в зарослях, опытным легионерам было ясно – обстреливают колонну.
Подождав еще пару десятков секунд, Алекс осторожно махнул рукой. Легионеры, откатившись в сторону, заняли новые позиции и приготовили на всякий случай гранаты.
Стрельба длилась недолго. И это тоже настораживало. Как и то, что с этой стороны ни один партизан больше так и не появился. Дозорные пролежали еще несколько минут, все так же настороженно наблюдая за окружающим. И поэтому сменяющих их марокканцев во главе с французским сержантом заметили первыми. Сменивший легионеров дозор сразу же толпой  ломанулся к убитым. Алекс, презрительно сплюнув, повернулся и, настороженно осматриваясь вокруг, стал пробираться в зарослях к дороге.
Колонна «тактических сил Баярд» застыла на месте. Кричал раненый, несколько десятков трупов поспешно заваливали в неглубокую яму, выгрызенную среди корней недалеко от дороги, десятки стволов поглядывали на окружающие дорогу джунгли, готовые в любой момент открыть огонь.
- Гляньте, камрады, на соратничков, доннерветерквачундшайзенохайнмаль, - выругался Отто, показывая на суетящихся, перебегающих с места на место марокканцев.
- Обезьяны, - снова сплюнул Алекс. – Залегли, - приказал он своим напарникам указывая на разрыв в цепочке отделения парашютистов, прикрывающих фланг, а сам, выпрямившись во весь рост, неторопливо пошел доложиться лейтенанту. После доклада он столь же неторопливо вернулся на место и, устраиваясь на своем месте в цепи, выругался так витиевато, мешая французские, немецкие  русские ругательства,  что лежащий неподалеку Луиджи  только восхищенно присвистнул.
- Что, камрад, совсем плохо? – лежащий с другой стороны Отто флегматично жевал галету, не обращая внимания на ползающих по нему мух.
- Эти французы совсем спятили. Нам приказано обойти Донг-Ке через джунгли, - ответил повернув к нему голову, Алекс.
Отто, перестав жевать, недоверчиво посмотрел на собеседника, затем негромко и не столь виртуозно повторил ругательство. – Зачем, лейтнант не сказал?
- Нет, но я слышал, что нам на встречу пробивается гарнизон Као-Банга. Мы должны его встретить.
- Шайзе! Знал же я, что эти лягушатники ни на что не способны. Лучше бы я в Сибири от медведей бегал и снег лопатой убирал, чем сейчас гибнуть, - поворчав, Отто опять флегматично принялся доедать галету.
- Ешь, ешь. Неизвестно как мы дальше будем питаться. Все придется тащить на себе, - грустно пошутил Алекс. Ответом ему послужило чавканье и бульканье – доев галету, Отто неторопливо сделал несколько глотков из фляжки.
День прошел в томительном ожидании. Вьетнамцы затихли, словно забыв про Лепажа и его людей. Наконец, упала ночная тьма, частично рассеиваемая только светом луны. Построившись, нагруженные, словно вьючные животные, французы, ворча и ругаясь себе под нос, ждали приказа на выступление. Наконец, роковые слова были произнесены и первые солдаты «сил Баярд» сошли с колониального шоссе номер четыре, не похожей на европейские автобаны, но все же дороги, и углубились в джунгли.
Ни командовавший колонной полковник Лепаж, ни, тем более простой легионер-парашютист Алекс Фрей, он же – русский фольксдойче Александр Андреевич Фигнер, не знали, что услышав о приказе, полученным «силами Байард», помощник главнокомандующего генерал Алессандри, наплевав на субординацию заявил своему начальнику – «Отмените все. Если вы этого не сделаете, вы совершите преступление». Но этот отчаянный, нарушавший субординацию призыв генерал Карпантье оставил без ответа.

Отредактировано Алексей Раевский (09-05-2012 12:23:52)