Глава 1
   
  Старенький полупустой автобус уныло тащился по вечерней улице. Аня привычно угадывала дорогу по светящимся в темноте электрическим вехам. Голубое соцветие - мебельный, оранжевая пирамида - игровой салон, зеленая гирлянда - продуктовый на углу, а после того, как многоцветье центральных улиц сменится черной полосой пятиэтажек - пора вставать с продавленного сиденья и направляться к выходу.
  Народу в автобусе немного - будничный "час пик" давно миновал. Честные труженики к девяти часам уже успели поужинать и расположиться перед телевизором. "Только такие ненормальные, как я, едут с работы в девять вечера, - про себя хмыкнула Аня. - Да ладно. В первый раз, что ли?"
  Низкий мужской голос что-то пробурчал в динамике, обшарпанные двери с тяжелым стуком разъехались в стороны, и Аня медленно вышла на абсолютно пустую остановку.
  Из темноты двора, как пьяный приставала, вырвался промозглый ноябрьский ветер, бесцеремонно забрался под узенькое черное пальтишко, злорадно, со знанием дела ударил в лицо, растрепал выпущенную из-под беретки тонкую прядь. Аня досадливо поежилась. До дома всего-то пять минут ходьбы, но пробираться по темным лабиринтам дворов пятиэтажек, одинаковых, настроенных вдоль и поперек, - удовольствие сомнительное. "Лампочки у подъездов - это анахронизм, или, вернее, историзм", - равнодушно сострила Аня сама для себя: вроде, веселее стало. Она вообще с некоторых пор острила только для себя.
  Колени в прозрачных колготках начинали мерзнуть. Аня обреченно зашагала с улицы в неуютную темень дворика.
  Вот, раньше боялась: убьют, изнасилуют. И Валентина пугала: в соседнем дворе каждый день шприцы находят. Удивила! Примета времени, как-никак.
  А теперь все равно. Не страшно, просто тупое равнодушие: будь что будет. "Может, это я взрослею: рано или поздно маленькие девочки перестают бояться темной комнаты. Может, мне просто параллельно, настанет ли завтрашний день? Ну, настанет. И опять начнется то же самое..."
  Аня, раздраженно вскинув сползающую сумку на плечо, прибавила шагу.
  Справа металлически засигналила и решительно хлопнула дверь подъезда. Наперерез Ане от темного прямоугольного пятна отделилась высокая мужская фигура в кожаной куртке:
  - О... Девушка! Вас проводить? - нетвердо произнес громкий бас.
  У, какой высоченный... Простите, мужчина, кажется, нам не по пути... С неожиданной для самой себя ловкостью Аня обогнула нежеланного кавалера и сорвалась на бег.
  - Эй, девушка... - неуверенно окликнули ее сзади.
  Аня рванула вдоль дома, завернула за угол, немного отдышалась, непослушными замерзшими руками расстегнула сумочку, достала сотовый. Экран приятно засветился голубым. Набрав "Валю", Аня с досадой услышала искусственный голос: "Абонент временно недоступен..." Не везет так не везет. Наверняка сегодня мачехе не до нее. "Бравада - прекрасно, но инстинкт самосохранения пересиливает..."
  Наконец-то подъезд - обычный, тщетно охраняемый от алкоголиков и бомжей кодовой дверью, в меру грязный, в меру исписанный похабными пожеланиями и именами народных кумиров. Впрочем, разобраться в местной стенописи поздним вечером все равно не было никакой возможности: на все пять этажей приходилась одна исправная лампочка. На пятом этаже. До нее у дворовой шпаны руки... вернее, ноги не дошли. Зато жильцам лампочка призывно освещала дорогу...
  Тихонько отперев замок, Аня застыла на пятачке возле двери (он же - прихожая крохотной однокомнатной квартирки) - и по привычке оценила обстановку. Справа у шкафа гордо расположились мужские ботинки размера этак сорок пятого. Из кухни, из-за матового стекла двери, на старенький линолеум "под дерево" падал размытый прямоугольник света и слышались приглушенные голоса.
  "Опять..." - обреченно-устало подумала Аня. Значит, действуем по отработанной схеме: как можно тише открываем гардероб, вешаем пальто и беретку, без единого стука снимаем ботинки и так же бесшумно ставим их подальше под полку.
  Видимо, перевоплотиться в призрака не совсем удалось, потому что незнакомый мужской голос негромко спросил:
  - Валь, кто-то пришел?
  - Да нет.
  - Что-то хлопнуло...
  - Сквозняк, наверно...
  Вот и отлично: притворимся сквознячком, на цыпочках прокрадемся в зал (который одновременно и гостиная, и спальня) и окажемся "у себя". Так Аня называла свою часть комнаты - кровать за шторой, разделяющей единственную в квартире комнату на две неравные части: Анину "спальню" - и собственно зал, который одновременно служил спальней Валентине. Хорошо сквознячку, хорошо невесомому эфиру - а тут, как ни устраивайся, пружины в старом диване все равно заскрипят.
  Всякий раз, когда Валентина Ивановна занималась обустройством личной жизни, с Аней происходило чудесное преображение: квартира ограничивалась размерами "спальни", вся информация из внешнего мира поступала в виде звуков, а зрение становилось практически бесполезным. Кроме того, всё, что Аня в это время делала, - она делала, виртуозно "выключив" звук.
  И свет включать нельзя - но это не проблема. На цыпочках, обходя по рисунку выцветающего паласа скрипящие доски пола, Аня добралась до кресла и встала на деревянную ручку. Потянулась к верхней двери старого полированного серванта-"горки", купленного где-то в начале восьмидесятых. Вытащила постельное белье, с теми же предосторожностями прокралась по паласу и с облегчением вздохнула: "Кажется, не услышали..."
  Глухо стуча по линолеуму, в коридоре все ближе затопали каблучки. "Туфли надела наша красавица, - отметила Аня. - Как будто мужик на туфли глядит в первую очередь...А впрочем, откуда мне знать? По мне монастырь исплакался..."
  Металлические кольца, держащие штору на самодельной перегородке-карнизе, тихонько лязгнули, плотная ткань песочно зашуршала под невидимой рукой.
  - Ань, - позвал вкрадчивый шепот. Штора отодвинулась, и в "спальне", загромождая собой кусочек свободного пространства в ногах дивана, появился темный силуэт: невысокая женщина в свободной блузке, скрывающей полноту талии и бедер, и прямой юбке до колен.
  - А? - так же шепотом отозвалась Аня.
  - Мы сейчас ненадолго магнитофон включим...
  - Ясно.
  Аня усмехнулась про себя: фраза о магнитофоне - очень прозрачный намек. Взять полотенце, шмыгнуть в совмещенный санузел, привести себя в порядок, вернуться в комнату и попытаться уснуть. Или не уснуть, просто не подавать признаков жизни.
  За шторой в "зале" послышался скользящий звук пластмассы о дерево, приглушенные шаги по мягкому паласу и тупые постукивания по линолеуму, удаляющиеся в кухню. Щелчок закрывшейся двери, отозвавшийся еле слышным дребезжанием дверного стекла. Еще один, высокий всхлип-щелчок кнопки на китайском магнитофончике, и - наконец-то! - из кухни поплыла одна из стилизованных под русские народные, весьма популярная среди дам климактерического возраста песенка.
  Аня давно уже приноровилась надавливать на кнопочку потертого выключателя так мягко, чтобы он не щелкал. Усвоила, что в ванной по вечерам не следует запираться на шпингалет - по той же причине, а холодную можно воду пускать только маленьким напором и только в раковину. Почему холодную? А потому что колонка находится в кухне... Пора закругляться и идти бай-бай.
  Снова послышался щелчок-всхлип, певица замолчала на полуслове, из кухни докатился негромкий звон убираемой со стола посуды. Несколько секунд пошумела вода. "Так, уборкой решила на сегодня не утруждаться". По коридору тупо застучали каблучки и зашлепали домашние тапки.
  - Иди в ванную, а я пока все приготовлю, - послышался женский шепот.
  Дальше - по очереди - шлепанцы, щелчок, двойной стук шпингалета, шум воды, шпингалет, выключатель, шлепанцы. И одновременно: скрип раскладываемого дивана, причмокивание магнитной присоски в шкафу, легкий шорох материи и свистящие движения ладоней по ткани вдоль и поперек - Валентина расправляет складки простыни.
  - Слышь, а там, за перегородкой, есть кто? - вдруг спросил мужской голос.
  - Ну, дочка, - недовольно ответила мачеха.
  - А большая?
  Аня злорадно улыбнулась. Ну-ну, пусть теперь выкручивается! Ситуация-то пиковая: если назвала дочкой, значит, ее, Анин, возраст прямо пропорционален возрасту Валентины!
  - Большая, - уклончиво ответила мачеха.
  Пять с плюсом! Понимай, как знаешь! Да здравствует теория относительности! Если хочешь скрыть свои мысли, просто озвучь их! ...Большим и годовалого ребенка можно назвать - это смотря для кого и для чего он большой.
  - А она спит? - не унимался мужик.
  - Спит, - раздраженно прошептала мачеха. - Ну?..
  - Неудобно как-то, ну это... - едва разобрала Аня.
  - Неудобно знаешь что?
  Аня даже пожалела мачеху: ведь знает прекрасно, что падчерица не спит и слушает эту галиматью. Чувствует неловкость перед Аней и злится на нее же.
  А все-таки какую власть над людьми получает воспитание: то неудобно, это неудобно, это не тронь, туда не лезь. Фразы заготовлены на все случаи жизни, даже книги соответствующие написаны и слово умное придумано - этикет. И люди вроде даже и обижаются, не услышав дежурного приветствия или затертого комплимента. А всё отчего? Правильно: детская привычка, не поддающаяся логике и анализу. Скоро в предрассудки начнем верить. А, собственно, почему - начнем? Многие и так верят. Аня и сама при виде черной кошки легонько прикусывала язык и хваталась за пуговицу - не то чтобы верила в неминуемую напасть, а так, на всякий случай.
  Эх, ну почему никто не догадался соотнести правила этикета с нашими жилищными условиями?
  События за шторой шли своим чередом, оставляя незначительный простор для фантазии.
  Аня, естественно, только в книжках читала про немое кино: изображение есть, а звука нет - здесь же ситуация была обратной. Лет десять назад у Валентины сломался телевизор: звук идет, а экран черный - и гадай, что там происходит. Вот и сейчас Аня не могла отделаться от догадок, морщилась, гнала от себя картинку, которая все проявлялась перед глазами, как негатив.
  "Дура! - ругала себя Аня. - Мазохистка, идиотка! Синий чулок! Неприятно ей, видите ли, грязь всюду чудится! Вот и сиди (то есть лежи), слушай, дожидайся рыцаря на белом козле! Который - в смысле, рыцарь, а не козел - будет стихами объясняться в любви! Надо было не строить из себя недотрогу пять лет назад, тогда, на первом курсе. Нет, блин, оскорбилась до глубины души, когда рыцарь прозаически позвал в кровать. Он что, убить тебя хотел?.. Счел дурой клинической, и правильно сделал".
  Раскладной диван ритмично поскрипывал, из-за шторы ясно доносилось учащенное сиплое дыханье и короткие вздохи.
  "И нечего было корчить оскорбленную невинность. Авось бы не умерла, может, даже понравилось бы. Вспомнить страшно: вены резала, тоже мне, поруганная добродетель... Максималистка. Жила бы, как все, и не выпендривалась. Так нет, возомнила себя особенной! А что во мне особенного? В школе - старательная хорошистка, и не более. Поступила в институт, строго уложилась в проходной балл - тоже не велико достижение. Выучилась на никому не нужного библиотекаря. Словом, типичная серость. И надо было устраиваться рядом с такой же серостью, уйти от Вальки, пусть бы хоть узнала к пенсии, что такое бабье счастье..."
  - А-ах, - послышался глубокий вздох за шторой. Диван, взвыв в последний раз, устало затих. Через минуту по коридору прошлепали босые ноги - выключатель, шпингалет, вода... Из-за шторы донесся тихий шорох одежды, скользящей по телу, и короткий звук застегиваемой молнии.
  - Ну что ты, остаешься? - прошептал женский голос из коридора.
  - Да нет, поеду.
  - Автобусы не ходят. Куда ты поедешь? - зашипела Валентина.
  - А я на машине. И потом, неудобно. Дочка у тебя... не буду вам мешать.
  "Скажите, какой деликатный! - раздраженно подумала Аня. - Стеснять нас не хочет. А о чем он час назад думал? Ясно о чем... А тут - решил свою маленькую мужскую проблему, и совесть заговорила!.. Хотя, оно, конечно, к лучшему. Сейчас Валька уляжется, и можно спать".
  По полу проскребли ботинки, коротким крещендо взвизгнула молния на куртке, два раза клацнул дверной замок.
  - Ну, пока, - уже в полголоса попрощался мужчина.
  - Давай, пока, - так же вполголоса отозвалась женщина и добавила с едва скрываемой надеждой, - до встречи...
  Облегченно вздохнув, Аня с наслаждением повернулась на бок, не обращая внимания на тоскливо скрипнувшие пружины. Доступное для жизни пространство снова расширилось до пределов квартиры. Механически Аня отметила, что мачеха прошлепала на кухню и стала разогревать чайник.
  Можно засыпать.

Глава 2
   
  Следуя детской привычке, Аня сбегала вниз по ступенькам: помнила, что в детстве это порою поднимало настроение. На площадке между вторым и третьим этажом ее слуха достигло протяжное, внушительное "Мя-яу", профессионально срезонированное подъездным эхом. Угольно-черная бабы Клавина Муська уютно расселась на подоконнике.
  - Мя-я-яу, - Муська со знанием дела вывела очередную чувственную руладу, спрыгнула с подоконника и перебежала площадку.
  Пакостница Муська обладала известной всему подъезду дурной привычкой - бросаться идущим по лестнице чуть ли не под ноги. А поскольку Муське посчастливилось родиться угольно-черной, без единого пятнышка, жильцы Аниного подъезда относились к злосчастной кошке кто с подозрением, а кто и с явной неприязнью. Например, тетя Катя с третьего этажа всегда шипела: "Сгинь, нечистая сила!" и сгоняла Муську сумкой с подоконника - правильно, как раз себе под ноги. А сантехник Михаил Петрович однажды, не иначе как с большого бодуна, бегал за "нечистой силой" по всему подъезду, матерясь так, что подростки заслушивались.
  Аня привычно схватилась за пуговицу пальто, но одернула себя и решительно прошла вниз.
   
  Электронные ручные часики показывали девять - рановато для воскресенья. Мерзнуть на улице нет смысла: лучше всего поехать в библиотеку, как раз она уже открылась. Там всегда найдется работа. А можно и просто посидеть в читальном зале, как все нормальные люди.
  Намозолившие глаза четыре остановки на автобусе - Аня ловила себя на мысли, что уже видеть не может примелькавшиеся за шесть лет улицы. Ну да, действительно, шесть лет: сначала, как прилежная студентка, Анечка штудировала всю рекомендуемую литературу, а потом год работы на абонементе. Быстро прошагав на ветру по маленькому голому скверику от остановки до парадного фасада, то и дело обгоняя рвущихся к знаниям студентов унылого вида, Аня с привычно рассчитанным усилием потянула тяжеленную входную дверь и вошла в просторный холл.
  Слева, у гардероба, уже выстроилась очередь человек в двадцать - преимущественно молодежь, хотя попадались и интеллигентные старички. Тётя Рая всегда проклинала воскресное утро, самое трудное за всю неделю. Справа в деревянной кабинке безукоризненно одетая Наталья Сергеевна деловито выдавала контрольные листы, и осчастливленные читатели проходили по лестнице на второй этаж. Перед кабинкой - стеклянная дверь на абонемент с грозной компьютерной надписью "В верхней одежде не входить!" Аня позабавилась: вот и до скромного филиала библиотеки имени Пушкина докатился научно-технический прогресс! Раньше сия директива была старательно выведена по трафарету.
  И будучи студенткой, и теперь, работая на абонементе, Аня искренне не понимала, зачем человеку нужно отстоять в очередь - раздеться и одеться - чтобы сдать и получить книги. Ну какая ей самой разница - в пальто или без пальто пришел читатель. Лишь бы шифр правильно выписал.
  На всякий случай кивнув тете Рае (та, естественно, не заметила кивка: хороводилась с посетителями), Аня повесила пальто на специально отведенную вешалку для служащих и прошла на абонемент. В воскресенье с утра здесь, в уютном небольшом зале со старыми стеллажами и давно не лакированными каталожными шкафами, всегда толпился народ: кто-то изучал каталог, кто-то выписывал названия книг, а возле обоих столиков библиотекарей выстроились маленькие очереди человек из четырех-пяти.
  - О, Ань, - оторвала глаза от формуляров Наташка, такая же выпускница "библиотечного дела", только четырьмя годами старше. - А ты чего здесь?
  - Да так, посижу, почитаю, - неловко ответила Аня.
  - Делать тебе нечего, голуба моя, - громко, на весь зал, пробасила Екатерина Степановна - типичная "русская женщина", пятидесятилетняя мать троих детей и бабушка стольких же внуков. Стоящие возле Екатерины студенты недоверчиво покосились на Аню: что за невиданное ископаемое, которому в выходной делать нечего?
  Наташка убежала за книгами.
  - И когда мы тебя пропивать будем? - звучно вдохнула Екатерина и набросилась на растерявшуюся молоденькую девушку. - Это ваши три книги? Ваши? Ну, так кладите их, куда следует. Я что, всех вас помнить должна?
  - Я там у вас за столом посижу, - и Аня кивнула на столик возле окна, где в перерыв абонементские дамы собирались пить чай.
  - Да сиди, - отмахнулась Екатерина.
  Кстати, о птичках: сегодня выходной, завтра я приду сюда по обязанности, и послезавтра, так жизнь и пройдет среди стеллажей. Вот, Екатерина уже замучила: когда замуж выйду и рожу кого-нибудь. Семейная статистика Наташки - муж и трехлетняя дочка - Екатерину вполне устраивает. Ой, даже снисходительно пожалела меня сегодня. Да ну ее. Хватит обращать внимание. На всех не угодишь: ни на мачеху, ни на Екатерину... Как тогда, пять лет назад, не угодила одному человеку.
  Можно, конечно, подобрать себе чтение, но и Ахматова пока сойдет...
  Когда от мелких буковок заломило глаза, Аня поняла, что пора сделать перерыв и немножко прогуляться по скверу. Дошла до конца аллейки и свернула влево, к трехэтажному зданию огромного супермаркета, площадка возле которого постоянно была загромождена легковыми машинами.
  В двух шагах от Ани изящно притормозила серебристая "Ауди", из которой выбрался невысокий светловолосый парень в дорогой кожаной куртке. Аня остолбенела: "Нет, я точно телепатка. Это же он.... Сережка... Почти не изменился. Только выглядеть стал, как крутой босс, и машинка неслабая. Ведь только вчера вспомнила... Похоже, у меня обострилась связь с космосом!"
  Аня инстинктивно поправила простенькую, видавшую виды беретку, неумело изображая неузнавание. Нет, сердце не забилось учащенно, щеки не зарумянились в наивном смущенье, разве только взгляд машинально опустился на левое запястье... Как давно, господи. Как будто в прошлой жизни.
  Правая передняя дверца машины открылась, и в асфальт уперлась остроносая туфелька - лодочка со стразами, тонюсенький серебристый каблучок-шпилька. Как в таком люди ходят и ноги себе не переломали? Вслед за туфелькой вытянулась изящная длинная ножка в расшитых золотыми бабочками черных колготках. Потом вторая ножка, потом коротенькая кожаная мини, потом завитая пепельная головка... Наконец девушка эффектно выпрямилась, давая возможность лицезреть серо-голубую коротенькую курточку-жакет. Как в замедленном кино: красавица не спешила продемонстрировать белому свету модные тряпки и точеную фигурку. Любуйся, чернь, королева прикатила!
  Словно почувствовав удивленно-скептический Анин взгляд, парень обернулся.
  - О, Анюта, - Сергей приветственно вскинул руку в небрежно-компанейском жесте.
  - Привет, Сереж, - кивнула Аня в ответ.
  Сережа обогнул машину. Теперь они стояли почти рядом. Как когда-то - в прошлой жизни.
  - Ну, как ты? Где работаешь?
  - В библиотеке, - ровно ответила Аня. Кто бы сомневался, что ее работа - не повод для того, чтобы гнуть пальцы.
  - А-а... - неопределенно протянул Сергей, - не то сочувственно, не то равнодушно: и такое бывает. - А я у отца в конторе тружусь. Юрисконсультом. Бываю в центре наездами, предки квартиру купили, мы сейчас там обитаем. Неплохой магазинчик, я тут регулярно затариваюсь, когда к родителям езжу. А ты в этой, что ли, библиотеке работаешь? - Сергей махнул рукой в сторону скверика.
  - В этой.
  - Странно, что мы ни разу не пересеклись.
  - В самом деле странно... Как-то не замечала за тобой любви к чтению. Даже излишне спрашивать, как у тебя дела. Шикарно выглядишь, - выдавила Аня, внутренне поморщившись и проклиная собственную деликатность. Общаться с Сергеем не хотелось абсолютно, но нельзя же так вдруг прервать разговор.
  - Спасибо. Ты тоже ничего. Даже похорошела.
  Аню передернуло.
  - Замуж не вышла?
  Секунду помедлив, Аня неловко ответила:
  - Нет пока.
  - А я вот собираюсь жениться. Мы с Викой второй год встречаемся. Как думаешь, этого достаточно для оформления отношений?
  - Тебе виднее, - Аня пожала плечами, осторожно и ненавязчиво перевела взгляд на блондиночку возле "Ауди", нетерпеливо постукивающую ножкой в умопомрачительных туфлях.
  - Сережа! - раздался требовательный звонкий голосок. - Долго мне еще на морозе торчать?
  Сергей заторопился:
  - Ну, ладно, Ань, счастливо!
  - Счастливо, - отозвалась Аня в пустоту. Сергей уже догонял капризную даму, уверенно двинувшую на своих огромных шпильках к автоматическим дверям супермаркета.
  Молодец эта Вика, аж завидно. Она, видите ли, замерзла... Жаль, мачехи нет, уж та бы не упустила случая попенять: какой вариант упустила! И профессия хлебная, и при деньгах, и есть, куда жену привести! На этом витке мысли Валентина надолго застряла бы, вспомнив бывшего супруга - увы, безденежного и к тому же падкого до прекрасного пола. А тут - и симпатичный, и не дурак, и в супермаркетах товар приобретает, а не в магазинах низких цен. И родитель не дворы метет, а фирмой заправляет.

Глава 3
   
  Просидев у Ленки столько, сколько позволяли приличия, пообедав и даже несколько раз попив чаю с домашним печеньем, обсудив все радости и хлопоты, связанные с годовалым малышом, Аня засобиралась домой. Восемь часов в воскресенье - не такое уж позднее время, но опять же - дворы, дворы... и отметившие выходной полупротрезвевшие и потому обозленные на весь мир граждане.
  Грустно и тревожно.
  Хотя дело не только в знакомой обреченности - снова домой, а дома Валька, и дай бог, чтобы одна.
  По дороге к Ленке Аня спиной чувствовала чей-то пристальный взгляд. Недоуменно оглядывала пассажиров автобуса, на улице оборачивалась на идущих сзади прохожих - но нет, никому не было до нее дела. В гостях у Ленки, под ее уютную болтовню, параноидальное ощущение притихло, а перед самой дорогой вновь дало о себе знать. "Да что ж это за день такой? - горько пробормотала Аня, выходя из Ленкиного подъезда. - Мотаюсь, как бездомная собака, теперь вот, пожалуйста, мания преследования начинается... А если серьезно, к сожалению, по медицинским данным очень может быть и такое... Все-таки материнская наследственность... И как жить, если?.."
  Настоящую свою маму Аня совсем не помнила, и с трех лет звала мамой Валентину Ивановну, пока... одним словом, пока не разразился ужасный скандал между мачехой и отцом, после которого Аня с замиранием сердца высматривала в собственных поступках и даже мыслях признаки сумасшествия, а Валентину навсегда прекратила называть мамой...
  Странное ощущение, почти затаившееся в людных местах, колкими иголочками страха подступалось в темных дворах, болезненным ознобом пробиралось по телу, тенью маячило в дворовых закоулках. И дорога вроде неплохо освещена, и даже обычных горластых пьяниц не попадается, но что-то заставляет прибавить шаг, а последние два двора бегом бежать к спасительному подъезду.
  Скорее - на пятый этаж, на родную лестничную площадку, пробежать полутемные нижние пролеты, открыть дверь, в кои-то веки обрадоваться присутствию Валентины, нырнуть под одеяло... Аня боялась думать о том, что будет, если страх не улетучится и в квартире.
  Черная тень метнулась с подоконника под ноги, бесшумно, как клубок пряжи, прокатилась по площадке. Взвинченные нервы не выдержали, Аня вскрикнула... а в ответ раздалось недоумевающее низкое мявканье.
  - Муська, Мусенька, хорошая, - с каким-то неестественным облегчением быстро заговорила Аня, чувствуя, что в носу защипало, а в голосе зазвенели проступающие слезы. - Мусенька, как же ты меня напугала!
  На всякий случай не оглядываясь на бедолагу Муську - мало ли, в какое чудище она превратится - Аня через ступеньку побежала вверх, как не бегала, наверно, со времен школьного детства.
   
  Из зала доносилось Валькино пение - немного фальшивое, но в целом даже приятное. На кухне был оставлен свет, туго шумела колонка, в раковину сильной струей бежала вода. На полу в тесной прихожей уютно расположились только что вымытые Валины полусапожки. Аня, еще не веря своему счастью, прислушалась: нет, голос действительно один, и никаких подозрительных звуков в квартире.
  - Ну, наконец-то, - вполне спокойно, без всяких следов утренней истерики встретила ее Валентина, спеша из зала на кухню. На мачехе был застиранный, явно не гостевой халатик. - Я беспокоиться начала, ты ушла, вечер на дворе - а тебя все нет и нет, - донеслось уже из кухни. Раздевайся, ужинать будешь?
  Словом, рай, да и только. Особенно в сравнении со вчерашним.
  - Спасибо, я у Ленки поужинала, - Аня заглянула в кухню и, чтобы не дай бог, не обидеть Валентину, попросила, - а вот чайку бы выпила, если есть.
  - Почему ж нет, - захлопотала Валентина. - Ну, как там Лена, как Андрюшка? - Вале не терпелось начать обычный женский разговор. Аня с безотчетной благодарностью ќ- за то, что мачеха дома, и на кухне горит свет, и допотопные, но все равно уютные кухонные шкафчики привычно сияют всеми стеклами, и разговор идет спокойный и неспешный, - начала рассказывать о Ленкином малыше. Зубки режутся, плакал, ползает шустро, а ходить самостоятельно ленится, всё больше с мамой за пальчик, в манеже сидеть не хочет, любит играть с мячиком...
  Валентина умиленно ахала, переспрашивала и, слава богу, не высказалась на тему "когда ж своего заведешь?"
  - Давайте, посуду помою, - предложила Аня.
  - Да ладно, - отмахнулась Валентина. - Посиди лучше на кухне. Представляешь, мне вдруг сегодня так не по себе стало. Уже вечером, только темнеть начало. Как будто предчувствие, что ли? Ну, я свет включила, музыку поставила, вроде прошло. А страшно. Не представляю, как люди одинокие живут - бабушки там, дедушки, в наше-то время... Хотя привыкли, наверно, ко всему люди привыкают.
  - Ничего, главное, чтобы всё было в порядке, - внутренне сжавшись, вспоминая кошмарную дорогу домой, ляпнула Аня, что первое пришло в голову. Но Валентина не заметила очевидной несвязанности фразы с ее собственными словами - наверно, из-за того, что слова слишком обыденные, затертые и потому сами по себе успокоительные.
  - Ну, я и говорю, теперь всё в порядке. А потом ты пришла, мне сразу веселее стало. А посуду я сама вымою. Иди, почитай.
  - А вы? - зачем-то переспросила Аня.
  - А я сейчас тоже приду. Лягу сегодня пораньше. Завтра на работу, в семь подниматься... - вдруг поскучнела Валентина. - Ох, чтоб ее, опять на целую неделю...
  - Ничего... вот, у нас зарплата скоро, - Аня знала, как подсластить пилюлю и развеять неприятные мысли о завтрашнем трудовом дне. И точно, мачеха оживилась:
  - А премию вам в декабре не обещали?
  Аня могла бы поручиться, что уж про премию-то она не забыла рассказать, тем более, что дело было позавчера. Но она каким-то шестым чувством ощутила, что Вале просто захотелось еще раз услышать приятную новость - будто от пересказа эта новость сделается надежнее.
  - Обещали, к Новому году, - подтвердила она.
  - Вот и слава Богу, - удовлетворенно кивнула Валентина. Аня с трепетом ждала возмущенного: "Уж если зарплата - курам на смех, так хоть премии давайте почаще..." - но Валя, ловко орудуя полотенцем, вытерла последнее блюдце, с чувством выполненного долга поставила его в сушку и направилась в зал. Аня, как хвостик, поспешила за ней.
  - Я лягу, а ты читай, если хочешь, - благодушно разрешила Валентина. - Мне твой светильник не мешает.
   Аня ловко вынула из шкафа белье, пробралась к себе за штору и начала стелиться. "Как же хорошо, - расслабленно думала она. - Прийти домой, ни от кого не таиться, спокойно поговорить... Да, мы с Валентиной живем в разных измерениях, но я уже давно поняла одну вещь: не требуй от человека, чтобы он тебя понимал. Пусть лучше любит... ну, или просто хорошо относится. Понимание - это слишком большая роскошь". Шорохи в зале, казавшиеся вчера такими омерзительными, сегодня почти не воспринимались, шли ненавязчивым фоном почти мимо сознания.
  Пару недель назад Аня задалась целью прочитать "Сагу о Форсайтах" - чем и занималась по вечерам - если, конечно, была такая возможность. Первую книгу она "в обязательном порядке" проштудировала в институте на зарубежной литературе, однако внутренняя неудовлетворенность осталась, и теперь Аня с каждым днем увлеченно приближалась к финалу, но позволяла себе читать только по вечерам. Утешительный, так сказать, приз за бездарно прожитый день. Иллюзорная полнота жизни... Аня ловила себя на мысли, что лучше искать пятый угол из-за реальных драм, чем из-за осточертевшей тоски.
  Дочитав главу до конца, достала ручные часики - пол-одиннадцатого. Валентина уже давно мирно посапывала, и какое-то внутреннее чувство времени подсказывало Ане, что надо прямо сейчас ложиться спать, иначе завтра будешь, как сонная муха. Но Аня, ругая себя за слабохарактерность, начала следующую главу.
  Внезапно в теплую уютную комнатку диковинным зверем вползла уже знакомая паника, ощущение ненавязчивой, но ощутимой слежки. Аня не могла бы сказать, откуда взялось это чувство: только что его не было - и возникло в воздухе из ниоткуда. "Да что ж это такое?! Бред! - храбрясь, одернула себя Аня, но вдруг с ужасом подумала, - а если и правда бред? Говорят, кто осознает свое сумасшествие - не сумасшедший, но кто скажет наверняка?"
  А чувство тревоги все нарастало. Аня, с трудом переборов себя, выглянула за занавеску. Нет, ничего там сверхъестественного: на разложенном диване спокойно спит Валька, свет Аниного светильничка слабо пробивается за штору, мягко освещает зал и часть коридора. Собравшись с духом, Аня вышла в коридор - тишина, только в ванной медленно капает вода. Аня заглянула и туда, покрепче закрутила кран. Пусто. Оставив свет в ванной зажженным - при свете не так страшно - Аня на цыпочках прошла в кухню. На кухне тоже, разумеется, не обнаружилось никаких представителей иностранной разведки. "Ну ты и трусиха," - почти успокоено попеняла себе Аня и, решительно шлепая домашними тапочками, прошагала в зал, уверенно отдернула штору...
   ... и зажала обеими руками рот. Хотела закричать, но из горла вырвалось невнятное сипение, ноги подкосились... Аня из последних сил попятилась назад.
  Он сидел на диване, тактично сдвинув простыню, и перелистывал брошенную рядом "Сагу о Форсайтах"...